Предисловие. 
Подростки групп риска

Излагаемое в книге исследование посвящено проблеме поиска психологических критериев возникновения у старших подростков проблем, которые способствуют попаданию их в группы трудных подростков, или группы «риска» — делинквентного и криминального поведения, т. е. риска совершения правонарушений. Тренд подростков в так называемую группу риска — та область современных реалий, которые существенно усугубились на постсоветском пространстве и поставили страну перед фактом обострения таких социальных проблем, как детская беспризорность и усиление делинквентных форм социальной (школьной, семейной) дезадаптации детей в подростковом возрасте.

Психологические причины развития поведенческих отклонений часто неразрывно связаны как с нарушениями взаимосвязей с социальным окружением, так и нередко с психиатрическим неблагополучием подростков. Еще сравнительно недавно в советской психологии утверждалась позиция, согласно которой именно нарушения в системе воспитания приводят подростков в группу «трудных». Так, Д. И. Фельдштейн приводит данные о том, что изучение жизненного пути 184 бывших несовершеннолетних правонарушителей, воспитывавшихся в Душанбинской республиканской спецшколе, показало: по прошествии около 20 лет у них в 96,7% случаев не было рецидивов; 83% обзавелись семьями и имеют детей. В целом же делается вывод, что в основе «нравственной деформации их личности» лежали именно недостатки семейного и школьного воспитания. Именно поэтому трудные подростки на 2−4 года отстают по образованию от сверстников. Но «это отставание, как и деформация познавательной и других духовных потребностей, ни в коей мере не определяется психическим развитием данных детей» [Фельдштейн, 1989, с. 44].

В эпоху социального перелома, которая отличает последние десятилетия российской истории, картина связей между криминализацией в среде подростков и выраженностью у них психиатрической симптоматики достаточно изменилась, чтобы сводить все проблемы психологического неблагополучия подростков только к нарушениям воспитания. Поданным отчета НИИ МВД, в период с 1989 по 1999 г.

количество преступлений, совершаемых подростками в возрасте 16- 17 лет, возросло на 55%; количество же преступлений среди несовершеннолетних, не достигших возраста привлечения к уголовной ответственности, — на 14,6%. При этом доля несовершеннолетних с психическими отклонениями среди правонарушителей составляет примерно 50% [Гурьева, 2001]. Для профилактики противоправного поведения все более актуальной становится проблема разграничения психиатрических и психологических критериев поведенческих девиаций у несовершеннолетних.

Введение

должности школьного психолога также обострило проблему психологической диагностики делинквентности подростков. При обсуждении методологических аспектов такой диагностики проблема поведенческих отклонений закономерно вводится в более широкий контекст психодиагностики отклоняющегося развития [Проблемы специальной…, 1998].

Диагностика психологического неблагополучия, способствующего делинквентному поведению, — актуальнейшая задача, предполагающая разработку специальных методик. Вместе с тем на конференции, состоявшейся в 1998 г., В. И. Лубовский констатировал, что, несмотря на прошедшие десятилетия, актуальной остается статья, опубликованная в 1968 г. А. Н. Леонтьевым, А. Р. Лурия и А. А. Смирновым, в которой были сформулированы методологические принципы психологической диагностики. В этой статье ставилась задача преодолеть как количественный тестовый подход к диагностике недостатков психического развития, так и упрошенный экспериментально-психологический с интуитивно-эмпирической трактовкой результатов.

По существу был открыт путь становлению новых психологических средств диагностики отклонений в развитии, но они остаются отдельными «диагностическими единицами», поэтому их разработка попрежнему представляется весьма насущной.

Знакомство с психологическими методиками, разработанными зарубежными психологами для диагностики отклонений в развитии подростков, будет служить, как нам кажется, расширению представлений о возможных подходах к установлению психологических причин делинквентного поведения. Эти методики вносят свой вклад в современные типологии отклоняющегося развития. Хотя, несомненно, понадобятся специальное сопоставление этих операциональных средств работы с трудными подростками и возможности определения на их основе «внутреннего хода самого развития» [Выготский, т. 4, с. 268].

Сегодня изменяется понимание самих факторов психологического неблагополучия подростков. Отрочество и юность протекают в иных социальных условиях, чем в периоды социальной стабильности. Личностное развитие подростка может искажаться в силу несоответствия стремления к самостоятельности и отсутствия условий для реализации социально одобряемых форм жизнедеятельности, в которых эта самостоятельность может быть востребована. Социальная дезадаптация усиливается в силу существенного снижения уровня жизни многих семей (с низким социально-экономическим статусом).

Нестандартность форм поведения и трудновоспитуемость характеризует психологическую дезадаптацию, связываемую с половозрастными и индивидуально-психологическими особенностями ребенка, реакциями на стресс и беспомощностью перед проблемами, встающими перед ним в семье и школе. «По сути дела, речь идет о некоторых личностных психологических особенностях, затрудняющих социальную адаптацию подростков. К ним могут относиться различные акцентуации характера, неадекватное проявление самооценки, нарушение эмоционально-волевой и коммуникативной сферы, неосознаваемые регуляторы поведения, …подсознательные комплексы, фиксированные установки, фобии, тревожность, агрессивность» [Беличева, 1998, с. 44]. Обсуждается необходимость разработки специальных психосоциальных и психолого-педагогических коррекционных программ для современных трудных подростков.

Но, к сожалению, в отечественной литературе нет работ, которые содержали бы репрезентативные данные для больших выборок, поясняющие, как в целом сегодня соотносятся у подростков психологические особенности, проявляемые в нарушениях личностного развития, и процессы опосредствованной регуляции поведения или каковы тенденции изменений в психологических процессах саморегуляции, испытывающих на себе влияния как со стороны факторов внешних условий (семьи, школы и т. д.), так и со стороны внутренних предпосылок, связанных с возможной психопатологической симптоматикой, лишь проявляющейся в поведенческих девиациях. Сложность такого анализа заключается, в частности, в том, что нарушения поведения у подростков связаны, как правило, не с одним из биологических или социальных факторов, а с их комплексом, специфическим для разных типов асинхронии развития.

В нашей работе мы исходили из предположения, что такие факторы, традиционно относимые к внешним условиям социализации, как отношения со сверстниками или отношения в семье подростка, можно считать внешними достаточно условно, поскольку их влияние реально связано с искажениями в системах отношений, общения, взаимопонимания, самосознания подростка, что обязательно опосредствуется психологическими процессами. К внутренним факторам мы отнесли возможное психиатрическое неблагополучие подростка, поскольку установление психиатрической симптоматики отражает искажения внутренних условий развития и возможные предпосылки изменения в психологической регуляции поведения. В то же время рассматривать психиатрическую симптоматику только в контексте внутренних предпосылок как биологических также невозможно. За внешне схожими поведенческими отклонениями могут вскрываться и нарушения базисных процессов психологической регуляции (недостаточности волевой, эмоциональной, интеллектуальной регуляции), и нарушения психопатологического генеза. В последнем случае важно, что характер нозологической принадлежности имеет для внешних проявлений «трудного» подростка меньшее значение, чем специфичность асинхронии развития [Лебединская и др., 2000, с. 274].

Диагностическая работа психолога в области «отклоняющегося развития» предполагает разработку интегративных подходов, в рамках которых можно было бы сопоставлять психологические переменные с результатами диагностики клинических форм дизонтогенеза. Установление патопсихологической симптоматики при нарушениях поведения подростков, которые квалифицируются как оппозиционное поведение и поведенческие расстройства, ставит также научную проблему разграничения каузальных факторов, обусловливающих непатологические и патологические (выраженные на уровне психиатрической симптоматики) основания развития психологического неблагополучия детей и подростков и нарушений социализации в подростковом возрасте.

В одной из диссертационных работ, выполненных на эту тему в рамках психиатрических исследований, подчеркивалась противоречивость данных, рассматриваемых при выделении социальных факторов и клинической динамики патологических нарушений поведения. «Большей частью они основаны на нозоцентрическом принципе с установлением одномерных корреляций между девиациями поведения и ведущими симптомокомплексами, поэтому являются недостаточным основанием для многомерного диагностического подхода и комплексной реабилитации детей…» [Вострокнутов, 1997, с. 1].

Что касается психологических исследований, то в них гетерогенность (и гетерохронность) причин развития личностных и поведенческих отклонений признается, но редко выступает самостоятельным предметом изучения. Использование собственно психологических методик для выборок детей с установленным психиатрическим диагнозом — отдельная проблема, решению которой в отечественной психологии пока не нашлось должного места. Пограничность проблематики анализа причин эмоционального и поведенческого неблагополучия подростков и отсутствие исследований, где психологические, психиатрические, возрастные и социальные факторы необходимо учитывать в их комплексе, рассматривались нами как аспект не только актуальности таких исследований, но и сложности пути, по которому должны были бы пройти психологи, выделяющие этот предмет изучения.

Трудоемкость фронтальных обследований групп подростков, характеризующихся делинквентным поведением, и проблемы проведения самостоятельных психологических исследований в условиях клиники, где с позиций психиатра психолог играет не более чем вспомогательную роль в решении диагностических задач, в определенной степени вывели обследования подростков групп «риска» с психиатрической симптоматикой из сферы научных психологических работ. Практически же направленные исследования в этой области, к сожалению, не всегда проводятся на должном уровне методического оснащения. Они чаще всего переносят неспецифические методы психологического исследования в ту область, где заведомо требуется спецификация психологического инструментария в зависимости от внешних критериев (принадлежности испытуемых к той или иной выборке) и решения проблемы репрезентативности используемых показателей.

Следует отметить также, что в самой психологии подросткового возраста существенное продвижение намечено в исследованиях, нацеленных на изучение отдельных факторов, например тревожности [Прихожан, 2000], либо отдельных проблем, например источников развития агрессии. Но не представлены комплексные исследования, которые учитывали бы как многообразие психологических переменных в динамике нарушений поведения (включая дифференциацию патологически обусловленных форм), так и их роль в изменении поведения российских подростков с обсуждаемым сегодня трендом их в сторону групп риска, — риска асоциального или делинквентного поведения [Собкин, Кузнецова, 1998].

Отдельная задача — изучение факторов психологического неблагополучия подростков в условиях социальной нестабильности. Ее решение требует смены исследовательской парадигмы на парадигму обследоваиия — выяснения актуального состояния и различий в психологическом статусе детей разных возрастных групп, а также характеризующихся и не характеризующихся делинквентным или криминальным поведением. Именно такая постановка задачи позволила нам обосновать и получить грант на обследование групп российских подростков от Международного фонда поддержки гражданских исследований. Работа была проведена нами совместно с американской стороной, которую представляли научные сотрудники Йельского университета Е. Григоренко (соруководитель с американской стороны) и А. Картер. Соруководитель проекта с российской стороны — С. Д. Смирнов (зав. кафедрой педагогики, психологии и методики преподавания в высшей школе, факультет психологии МГУ им. М. В. Ломоносова).

Большой вклад в проведение эмпирической части работы внес кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Всероссийского Центра общей и судебной психиатрии им. В. Н. Сербского А. П. Корнилов, который провел обучение исследовательского коллектива новым методикам и основную часть обследования подростков, имеющих психиатрический диагноз, совершивших правонарушения и находившихся в тот период на принудительном лечении.

С российской стороны в этом исследовании, охватившем почти 300 испытуемых, причем на 2/3 в специальных учебных заведениях и в условиях клиники, приняли участие несколько психологов, вклад которых заключался: в обследовании ряда подгрупп испытуемых — Т. Г. Богданова, В. Г. Булыгина, Т. В. Захарченко, Н. В. Хитрова, М. В. Черний; в подготовке методического оснащения исследования — Т. В. Черний.

В обследовании школьников группы нормы приняли участие также школьные психологи г. Воронежа Н. Неделько и В. Семилеткина, целью которых было выявление детей с возможными психологическими проблемами. Отдельную благодарность мы выражаем директору специнтерната г. Москвы Николаю Руслановичу Сидорову за предоставленную возможность обследования группы подростков в опекаемом им учреждении.