Психология школьной травли

В русскоязычной психологической литературе сложилась традиция называть моббингом насилие на рабочем месте («боссинг» — насилие со стороны руководителей, начальников и «стаффинг» — насилие со стороны сослуживцев), а буллингом — ситуации травли сверстниками ребенка, подростка в детских учреждениях (детских садах, школах, лагерях отдыха и др.). В самом общем виде буллинг определяется как длительное физическое или психическое насилие со стороны индивида или группы в отношении индивида (группы), который не способен защитить себя в определенной ситуации, проявляется в систематическом унижении ребенка, причинении ему физического и (или) морального вреда со стороны группы, в которую он включен^[1].

Буллинг проявляется как в формах прямого физического насилия, так и в формах психологического, эмоционального насилия, включающих оскорбления, унижение, игнорирование, вплоть до бойкота, все формы реляционной агрессии. Отмечается, что психологический буллинг может по своим последствиям быть более травмирующим, чем физический. Он резко снижает чувство собственного достоинства, самооценку человека, развивает у него чувство беспомощности. Одновременно доказано, что физический буллинг практически всегда сопровождается психологическим.

Проблема буллинга является чрезвычайно острой для системы образования большинства стран. Статистика распространенности этого явления весьма приблизительна, число участников буллинга колеблется в разных странах от 5 до 30 и даже 40%. В связи с этим существенный интерес представляют данные исследования В. С. Собкина и М. М. Смысловой, проведенного на представительной выборке старшеклассников г. Москвы и г. Риги в 2010 г.^[2] По данным этого исследования, более половины обследованных старшеклассников названных городов (около 3 тыс. человек) сталкивались с психологическим или физическим насилием со стороны одноклассников.

Данные о возрастном и гендерном составе жертв буллинга также весьма разноречивы. Обобщая, можно сказать, что ими становятся дети, начиная примерно с 4-летнего возраста (на это указывают специалисты из Японии и Ирландии), а «пик» буллинга в разных странах приходится на разные возрастные периоды; в нашей стране, по данным международного исследования В. В. Крайг и В. Харел^[3], — на подростковый возраст.

Одной из наиболее сложных проблем в изучении буллинга является вопрос о его причинах. Несколько упрощая, можно сказать, что на сегодняшний день существует четыре основных способа ответить на этот вопрос.

Первый из них ориентирован на выявление личностных особенностей участников школьной травли. Начиная с первой работы, посвященной проблемам буллинга, — исследования норвежского психолога Д. Олвеуса, принято выделять три позиции таких участников — преследователь (агрессор, обидчик, були, булер), свидетель и жертва^[4]. Именно Д. Олвсусом была предложена теория буллинга, основанная на существовании типичных характеристик агрессора и жертвы^[5]. Эта концепция, получившая название «скетч-теория» (букв. — эскиз теории), сегодня рассматривается многими исследователями как недоказанная и (или) устаревшая. Вместе с тем поставленная в ней задача до сих пор привлекает внимание многих исследователей.

Второй ответ — социально-экономический, акцентирующий роль социального неравенства, бедности, многодетности, экономических проблем семей, в которых вырастают «агрессоры», недостатков муниципальных массовых школ с большим количеством учащихся и т.н. Эта точка зрения не получила подтверждения в эмпирических исследованиях.

Третий ответ основан на теории реципрокного детерминизма Л. Бандуры. Напомним, что согласно этой теории поведение человека определяется взаимодействием трех факторов — его личностных особенностей, характеристик среды и самого поведения. Применительно к пониманию причин буллинга эта теория выглядит следующим образом. При изучении причин возникновения и закрепления буллинга в школьной среде необходимо рассматривать средовые характеристики — социально-экономическое положение семьи и ситуацию в школе, личностные особенности и характеристики поведения «жертв» и «агрессоров». Не останавливаясь на всех выделенных в рамках этих исследований данных, укажем лишь на значение такого фактора, как «позиция школы, свидетельствующая, что выраженность и продолжительность буллинга главным образом определялась именно позицией школьной администрации»^[6].

К этой точке зрения непосредственно примыкает и четвертый, наиболее распространенный вариант ответа — мультифакторный, комплексный, пытающийся учесть воздействие всех возможных переменных, участвующих в буллинге. Значительное внимание здесь уделяется личностным характеристикам, а также двум группам средовых факторов: социальнопсихологической и экономической обстановке в семье и особенностям группового взаимодействия, феномену отверженности в группе, выделению так называемого козла отпущения. Именно такое понимание в настоящее время является ведущим.

Как уже отмечалось, несмотря на то, что скетч-теория Д. Олвеуса не получила должного эмпирического доказательства, в литературе к настоящему времени накоплено значительно количество данных по личностным особенностям «преследователей», «жертв» и свидетелей. Как показывают исследования, для всех выделяемых категорий «жертв» характерно недостаточное владение социальными навыками, прежде всего коммуникативными, и навыками разрешения конфликтов, неумение постоять за себя, «смешное», «прикольное» поведение «жертвы» в ответ на вербальную и даже физическую агрессию. Это служит дополнительным стимулом для нападок со стороны «агрессора».

В исследованиях выделяются также «полужертвы-полуобидчики», которые, терпя постоянные издевательства и не имея возможности ответить и защититься, канализируют свой гнев и обиду, терроризируя еще более слабых и беззащитных.

В целом можно констатировать, что в ситуацию буллинга может быть вовлечено значительное количество детей и подростков. Недаром Д. Лейн, задавая вопрос: «Кто же находится в группе риска?», немедленно дает на него категоричный и недвусмысленный ответ: «Практически любой человек».

В контексте изучения психологических характеристик участников буллинга значительный интерес представляет изучение способов противодействия и стратегий совладания со школьной травлей. В работе В. Р. Петросянц изучались характеристики жизнестойкости как личностного ресурса, позволяющего справиться с ситуацией школьной травли^[7]. К сожалению, автор уделил основное внимание содержательным и структурным различиям «жертв» и «обидчиков», доказав большую сформированное™ и определенность этого качества у последних. Роль жизнестойкости как личностного ресурса совладания с буллингом «жертвы» осталось в этом исследовании не выявленной.

Специально проблемы адаптации жертв к ситуации буллинга изучали детские психиатры И. С. Бердышев и М. Г. Нечаева^[8]. Авторы рассматривают адаптацию к ситуации буллинга, выделяя следующие типы поведения в трудной ситуации буллинга: активное сопротивление, пассивное сопротивление, отказ от сопротивления (в этом типе совладания авторы выделяют два относительно самостоятельных подтипа: 1) фиксированный неразрешимости ситуации тип реагирования, 2) отрицание факта буллинга), бегство от буллинга и проблемно-усугубляющее поведение.

Представленная классификация представляет значительный интерес. В частности, обращает на себя внимание соответствие выделенных типов совладания (за исключением первого, «активного» типа) с выявленными другими исследователями на основании, прежде всего, личностных характеристик типов «жертв» буллинга. Закономерно возникает вопрос — не определяется ли категория «жертвы» закрепленным, устойчивым, в определенной степени приобретшим черты стереотипа типом совладающего поведения? Ответ на этот вопрос заслуживает, как представляется, специального исследования. Оно требует предварительного этапа — выяснения того, насколько типы совладания, полученные преимущественно клиническим методом и ориентированные на клинический подход, будут соответствовать тем, которые могут проявиться при массовом обследовании. В работе А. М. Прихожан была осуществлена попытка ответить на этот вопрос^[9].

На первом этапе исследования были опрошены студенты, недавно окончившие школу. В их ответах-воспоминаниях о школьной жизни, во-первых, была выявлена форма буллинга, которая не встречалась в литературе по этому вопросу, а именно, «дедовщина», в равной степени представленная в описаниях и девушек, и юношей. Характерно, что студенты, описывая эту форму буллинга, используют терминологию, характеризующую «неуставные» армейские взаимоотношения, распространившиеся, по всей видимости, и на подростковые сообщества.

Среди «традиционных» форм буллинга в обеих гендерных группах преобладает вербальная агрессия (оскорбления, клички и т. п.). На втором месте в выборке девушек — распространение сплетен и слухов, фотографий и т. п., а также другие формы реляционной агрессии. В выборке юношей эта форма буллинга выражена слабо.

В выборке юношей наиболее выраженной наряду с вербальной агрессией оказалась обобщенная, не конкретизированная категория «Постоянные унижения» (физические и моральные), практически не представленная в выборке девушек. Далее по выраженности следует категория, отражающая представленность прямых физических действий. Обращает на себя внимание, что по выраженности этой категории в гендерных выборках различий также не было выявлено.

Необходимо подчеркнуть, что выраженность в выборке юношей таких категорий анализа, как «унижение» и «ущемление прав», минимально представленных в выборке девушек, позволяет предположить, что для юношей негативное влияние буллинга на чувство собственного достоинства, Я-концепцию оказывается более болезненным, чем для девушек. В свою очередь, для девушек важнее и значимее является положение среди сверстников, о чем свидетельствует выраженность категории, связанной с реляционной агрессией, слабо представленной в выборке юношей.

Как же, по воспоминаниям молодых людей, подростки справлялись с ситуациями буллинга в школе?

Выявилось, что чаще всего это были способы, связанные с игнорированием ситуации. Эти способы занимают первое место в обеих гендерных выборках и выражены в них примерно в одинаковой степени. Далее в выборке юношей в равной степени представлены способы, характеризующие стремление избежать или не обострять ситуацию. В этой выборке полностью отсутствуют способы, связанные с обращением за социальной поддержкой к членам семьи, но в отличие от девушек выражено стремление найти поддержку у сверстников (правда, только физическую).

В выборке девушек, помимо указанных выше, представлены способы, связанные с мщением и обращением за помощью к членам семьи.

Таким образом, для юношей более характерны способы, связанные с активными действиями (избегать ситуации, найти способы примирения, обеспечить себе группу «силовой» поддержки), а также отстаивание собственных прав. Девушки, в свою очередь, обращаются за поддержкой к семье, а также готовы к мести.

Достойно внимания и то, что ни один из респондентов не «вспомнил» случая, когда жертва буллинга обратилась за помощью к работникам школы. За исключением семьи и физической защиты бывшие школьники совершенно не упоминают иные способы социальной поддержки. Среди использованных методов преобладают способы сопротивления «одиночки».

Конечно, ни в коей мере нельзя отождествлять реальные способы, которые применяет «жертва» в актуальной ситуации буллинга, и полученные в исследовании ретроспективные описания, которые выражают скорее некоторое представление о возможных формах поведения. Однако тем более выразительными представляются полученные результаты.

Обращает на себя внимание, прежде всего, абсолютное преобладание пассивных способов и способов избегания, что указывает на крайне непродуктивную позицию и свидетельствует о недостаточной уверенности в себе, отсутствии представлений о возможных способах самозащиты.

Отметим еще раз, что скудно представлены способы, предполагающие использование социальной поддержки. Многочисленные исследования буллинга, проведенные в нашей стране и за рубежом, убедительно свидетельствуют, что именно умение и возможность найти социальную поддержку наиболее эффективно способствуют защите от буллинга и совладай ию со стрессом.

Действие социальной поддержки в защите человека от различных рода стрессоров, в том числе социальных, обеспечивается, как известно, рядом специфических социально-психологических эффектов, важнейшими из которых для жертв буллинга являются:

• 1) «буферный эффект», создающий своего рода преграду между негативным воздействием ситуации (в нашем случае — ситуации буллинга) и возможной жертвой этой ситуации. Социальная поддержка при буллинге может не только смягчить напряженность, но и нейтрализовать негативное влияние школьной травли на жертву;
• 2) ненаправленный эффект. Доказано, что высокий уровень социальной поддержки и умение использовать ее способствуют повышению уверенности в себе, повышению самооценки, самопринятия, чувства собственного достоинства.

Можно полагать, что развитие умения находить и использовать различные формы социальной поддержки может являться важным фактором профилактики буллинга.

Имеющиеся на сегодняшний день данные позволяют выделить возможные направления помощи детям и подросткам в ситуациях буллинга. Важно объяснять детям и подросткам, в том числе и на примерах из художественной литературы, кинофильмов (таких, как «Чучело» Р. Быкова, «Повелитель мух» по У. Голдингу и др.), что представляет собой буллинг, в чем проявляется его негативное влияние на всех, кто с ним сталкивается, пусть даже косвенно. Необходимо знакомить школьников с продуктивными способами совладания, которые могут помочь им справиться с ситуацией буллинга.

Важнейшими из этих направлений являются: создание условий для формирования уверенности в себе, основанной на реальных достижениях; развитие коммуникативных навыков, формирование широкого репертуара стратегий совладания и умения обеспечить себе высокий уровень социальной поддержки. Последнее, конечно, во многом определяется общей ситуацией в семье и школе.

Указанные направления не могут заменить форм борьбы с буллингом как социальным злом, требующим активного участия администрации и педагогического коллектива образовательного учреждения.

• [1] Лейн Д. Школьная травля (буллинг) // Детская и подростковая психотерапия / подред. Д. Лейна и Э. Миллера. СПб., 2001. С. 240—274.
• [2] Собкин В. С., Смыслова М. М. Жертвы школьной травли: влияние социальных факторов // Труды по социологии образования. Т. XVI. Вып. XXVIII. М., 2012. С. 130—136.
• [3] Цит. по: Собкин В. С.} Маркина О. С. Фильм «Чучело» глазами современных школьников // Труды по социологии образования. Т. XIV. Вып. XXV. М., 2010.
• [4] OlweusD. Hakkekyllingerogskoleboller. Forskningomskole-mobbing. Oslo, 1974; OlweusD. Aggression in the Schools: Bullies and Whipping Boys. Washington, 1978.
• [5] Olweus D. Aggressors and their victims: bullying in schools // Disruptive Behaviour inSchools. Chichester, 1984.
• [6] Лейн Д. Школьная травля (буллинг). С. 254.
• [7] Петросянц В. Р. Психологическая характеристика старшеклассников, участников буллинга в образовательной среде, и их жизнестойкость: автореф. дис. … канд. психол. наук.СПб., 2011.
• [8] Бердышев И. С., Нечаева М. Г. Медико-психологические последствия жестокого обращения в детской среде. Вопросы диагностики и профилактики: практическое пособие дляврачей и социальных работников. СПб., 2005.
• [9] Прихожан Л. М. Школьная травля как фактор девиации поведения учащихся // Девиация. М., 2013. С. 92−104.