Логика в российской культуре

В подавляющем большинстве стран логика является обязательной частью среднего и высшего образования. В России на протяжении многих лет логика отсутствует в учебных планах и стандартах. И это одна из реальных и печальных, а возможно, и одна из наиболее показательных особенностей нашего опыта и истории. Анализ этой ситуации, ее причин, факторов, обусловливающих ее динамику, тенденций и перспектив на будущее важен для осмысления существенных характеристик российского духовного и интеллектуального опыта.

В дореволюционной России логика входила в программы средней школы, обязательно преподавалась в гимназиях, университетах. Авторитетными являются и исследования российских логиков (М. И. Каринского, Н. А. Васильева и др.). Общепризнано, что идеи Н. А. Васильева предвосхитили формулировку идей многозначной логики, семантики возможных миров. После появления работы Б. Рассела и А. Уайтхеда «Principia mathematica», в которой впервые было предложено непротиворечивое обоснование математики и заложены основы математической логики, первой в мире программой курса по математической логике, разработанной на основе «Principia mathematica», стала программа молодого П. А. Флоренского, автора фундаментальной теодицеи «Столп и утверждение истины» (1913), аргументация примечаний к которой также апеллировала к аппарату «Principia».

После революции некоторое время сохранялась инерция довольно развитой логической культуры. И. Е. Орловым были сформулированы только теперь оцененные по достоинству принципы вероятностной индуктивной логики. Независимо от К. Шеннона и даже раньше него В. И. Шестаковым была предложена техническая интерпретация логико-математической структуры суждений, которая до сих пор лежит в основе электронно-вычислительной техники. Этой инерции, однако, хватило не надолго. Разгром, учиненный коммунистическим режимом в гуманитарных, социальных, а затем и в естественных науках, с неизбежностью сказался и на логике. Она была исключена из учебных программ средней и высшей школы, кроме незначительных курсов на юридических и философских отделениях. Традиционная классическая формальная логика как наука о формах мышления, а также математическая логика были заклеймены. «Буржуазной» и «идеалистической» логике противопоставлялась «передовая» так называемая диалектическая логика с ее акцентуированным интересом к противоречию. Стремление к рациональной конструктивности, строгости и непротиворечивости научной аргументации стало предметом высмеивания и поношения как проявление «буржуазного наукообразия».

Исторический экскурс

Валентин Фердинандович Асмус — один из немногих логиков, благодаря которым в 1930—1960;с гг. был сохранен уровень философского профессионализма, — рассказывал любопытную историю. В конце сороковых, после выхода его учебника, но логике, за ним приехали ночью. Зная, чем это может кончиться, он взял всегда стоявший наготове чемодан, распрощался с близкими и пошел. Его привезли в Кремль, в кабинет к Сталину, где состоялся такой разговор: «Вы профессор Асмус, автор учебника по логике?» — «Да, я». — «У меня к вам просьба, профессор, научить членов Политбюро и правительства логике». — «Как это?» — «А так. Они говорят „значит“, а это ничего не значит. Они говорят „следовательно“, но у них ничего не следует…» — «А какой логике учить, Иосиф Виссарионович?» — «Что значит — какой?» — «Так ведь ведутся споры о формальной логике, диалектической логике…» — «Я знаю одну логику, профессор, — ответил Сталин и показал на лежавший у него на столе потрепанный дореволюционный учебник Г. И. Челпанова для духовных семинарий. — Этой логике и учите». И В. Ф. Асмус читал правительству и Политбюро краткий курс по логике. Именно после этой истории была введена логика в школе, отмененная вскоре после смерти Сталина, которого впору назвать «другом всех логиков».

Однако с середины 1950;х гг. ситуация все-таки несколько изменилась в связи с бурным развитием кибернетики, прежде всего — вычислительной техники. Нельзя не отметить личную роль академика А. И. Берга, С. А. Яновской, инициировавших интерес к современной математической логике. Из круга молодых продвинутых аспирантов, интересующихся аппаратом современного логического анализа, и сложился ставший впоследствии знаменитым «московский логический кружок» — па философском факультете в рамках студенческого научного общества вокруг аспиранта А. А. Зиновьева, окончившего факультет в 1951 г. Кружок официально просуществовал шесть лет (1952—1958), очень быстро стал одним из центров интеллектуальной жизни Москвы и бурно развивался. На разных этапах идейными лидерами кружка были А. А. Зиновьев и Г. П. Щедровицкий.

«Московский логический кружок» сыграл исключительно важную и продуктивную роль катализатора, своего рода инкубатора в развитии логической и в целом интеллектуальной культуры послевоенной России. С ним связана начальная стадия деятельности М. К. Мамардашвили — пионера развития феноменолого-герменевтической традиции. Из кружка вышло целое движение методологов, разделявших идеи организационнодеятельностных игр Г. П. Щедровицкого, а также идеи интеллекгики и интеллектуальных систем (И. С. Ладснко). Участники «кружка» так или иначе участвовали в становлении советской прикладной социологии (Б. А. Грушин), прикладной информатики (В. К. Финн, Д. Г. Лахути), активно сотрудничали с математиками, филологами и лингвистами, «тартуско-московской семиотической школой».

В собственно философской среде очень быстро сложилось мощное направление исследований по логике и методологии науки (П. В. Копнин, В. Л. Лекторский, В. С. Швырев, В. Н. Садовский, В. С. Степин и многие другие), идеологическим прикрытием которого стала «критика» неопозитивизма (логического эмпиризма), зарубежной аналитической философии и философии науки.

В результате логическая проблематика выступила мощным катализатором самостоятельной, независимой мысли, интеллектуальной культуры в России второй половины XX в. В том числе — одним из источников советского и постсоветского инакомыслия (К. С. Есенин-Волышн, А. А. Зиновьев) и либерализма.

Собственно же логика в советское время организационно сложилась в структуру, имевшую сравнительно небольшое, но сплоченное «ядро» и разветвленную «периферию». «Ядро» составляли отделы и секторы логики и методологии науки в институтах философии Академии наук (Москва, Киев, Новосибирск, Ереван), а также кафедры логики ведущих университетов (Московского, Ленинградского, Уральского, Ростовского, Киевского и др.). В «периферию» входили философы, получившие логическое образование и занимающиеся логической проблематикой, но работающие на кафедрах философских и других гуманитарных дисциплин, или в средней школе, или в научных учреждениях, или на производстве, в органах управления. В результате вокруг «ядра» сложилась довольно развитая, глубоко эшелонированная система «обороны и поддержки», обеспечившая относительно спокойное развитие логической субкультуры.

Репрезентативными для этого развития являются исследования В. А. Смирнова, Е. Д. Смирновой, Е. К. Войшвилло и сложившейся вокруг них школы московских логиков, И. II. Бродского и О. Ф. Серебрянникова, инициировавших интенсивное развитие логики в Ленинграде, М. В. Поповича и его сотрудников в Киеве, И. С. Ладенко, В. В. Целищева в Новосибирске и др. Регулярно проводились всесоюзные конференции, но логике и методологии науки. Также проводились тематические конференции и семинары: всесоюзные, региональные, межвузовские. Их материалы публиковались в сборниках тезисов, статей, в обзорах. С конца 1970;х гг. начались все более интенсивные контакты с зарубежными коллегами-логиками Полыни, Восточной Германии, Финляндии.

Для отечественных логических исследований характерна ориентация преимущественно на логический синтаксис по сравнению с логической семантикой и прагматикой. Несмотря на относительно малое количество кафедр и отсутствие специализированных журналов в советское время, логическая научная субкультура была одной из наиболее устойчивых и развитых в советской науке. На логические циклы рекрутировались наиболее способные, активные и продвинутые студенты. Сложилась чрезвычайно развитая «неявная» структура сообщества, сложился широкий круг «скрытых» логиков — специалистов, получивших логическую подготовку, но занятых в других философских дисциплинах, тяготеющих к логике не только в проблемном, но и в коммуникативно-личностном плане.

Наиболее продвинутые работы этого времени (Н. И. Стяжкина по истории математической логики, А. А. Зиновьева, но теории логического следования, А. А. Ивина по логике норм и оценок, И. Н. Бродского, но отрицательным высказываниям, О. Ф. Серебрянникова по натуральным исчислениям, Я. А. Слинина по модальной логике, Э. Ф. Караваева по временной логике и т. д.) представляли собой добротные систематизации, переводились за рубежом. Однако собственно наука логика развивалась в как бы культурном вакууме, в полном отрыве и даже в диссонансе с логической культурой советского общества.

На этом фоне объяснима и тяга к извращенному пониманию диалектики, культовое отношение марксистско-ленинской философии к противоречию. В расхожей практике оно оборачивалось интеллектуальной вседозволенностью и безответственностью. Из, А и не-А следует все что угодно. Противоречие всегда ложно. Поэтому разум, не способный понять нечто определенно, найти ему объяснение, апеллирует к противоречивости действительности: диалектика, мол, такова.

При отсутствии естественных необходимых и достаточных условий формирования и развития логической культуры в советской России в ней довольно активно развивалась логика, решающая сугубо эзотеричные проблемы логико-математического синтаксиса. Идеологический нажим на интеллектуальную и духовную культуру, прежде всего на философию, неизбежно способствует росту привлекательности логики как рациональной интеллектуальной деятельности, приобретающей в атмосфере всеобщего полузнайства образ оазиса философского профессионализма. Более того, логика приобретает статус чуть ли не единственной в философии экологической ниши, относительно независимой от идеологии сферы профессиональной мысли. Иначе говоря, часть здоровой интеллектуальной элиты под воздействием специфических культурогенных факторов, прежде всего мощного внешнего идеологического прессинга, и образовала весьма своеобразное научное сообщество, каковым была советская логика 1950— 1980;х гг. и для которого логика была «больше, чем логика».

Как уже было отмечено, для востребованности логической аргументации необходимы:

• • наличие интересов, прежде всего — собственности;
• • возможность эти интересы публично отстаивать и продвигать, в том числе:
  • — совершать сделки, торговаться, что возможно только в условиях более или менее развитых рыночных отношений;
  • — доказывать свое право в суде, что возможно только при наличии правовой культуры;
  • — выражать свою политическую волю, что предполагает развитие хотя бы начальных форм публичной политики, демократии;
• • наличие развитых межкультурных контактов, когда представители разных народов и государств, говорящие на разных языках, исповедующие разные религии, имеют опыт общения, в котором они не только понимают друг друга, но и умеют договариваться, находя некую общность интересов.

И именно эти необходимые и достаточные условия востребованности рациональной аргументации практически отсутствовали в СССР — с его изоляционизмом, закрытостью для внешних контактов, обездоленностью населения, внерыночной распределительной экономикой, отсутствием демократии и правовым нигилизмом. Отсюда и соответствующий уровень советской логической культуры.

Трагикомична неспособность некоторых политиков к связности и осмысленности речи и мысли. Споры депутатов — монологи глухих. Цель споров — не истина. «Полемисты» к ней не стремятся, главное — уязвить, другого, навесить на него ярлык, а то и — явно или неявно — доложить о его прегрешениях. Стремления быть понятым и убедить — нет и в помине. Более того, попытки аргументации или даже просто культурная речь (например, юристы, преподаватели, священнослужители вынужденно имеют навык связной осмысленной речи) вызывают органическое неприятие и агрессию. Агрессивная реакция следует не на мысль и доводы, а просто на отдельные слова, понятые (точнее — не понятые) вне общего смысла.

Сохраняется только способность к «ага-узнавапию» хорошо известного. Работа ума ограничивается простыми инвентаризациями типа «наш — не наш». Умозаключения практически отсутствуют. Или их заменяют конструкции типа: «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи», «Народ и партия едины» — «следовательно»: «Партия — наш рулевой». Можно говорить о вопиюще торжествующем логическом бескультурье — в быту, в деловой активности, в политической жизни. Многословие при отсутствии аргументации по существу дела, неумение мыслить конкретно, безответственные решения, неспособность определить предмет разговора, договора или спора, свою позицию поражают иноземцев, ставят иод вопрос успех любого реального дела. И логика, призванная давать гарантии понимания, разумного мышления, общения и действия, не воспринимается и даже отторгается.

Сформулированная Сталиным в его ночной беседе с В. Ф. Асмусом проблема «значит» и «следует» сохраняется до сих пор. Недавняя попытка ввести логику в учебный стандарт высшей школы закончилась ничем. Зато правительственный чиновник, отвечающий за государственные стандарты гуманитарного образования, вызвал бурное оживление зала на совещании 1996 г. в Санкт-Петербурге своим обращением к залу: «Ну, должна же быть какая-то наука, изучение которой научит наших выпускников правильно формулировать и излагать свои мысли».

Логика — ядро не только интеллектуальной культуры. Логично — значит рационально, конструктивно — значит общезначимо, апеллирует к взаимопониманию и общепринятым правилам рассуждения. Логично — убедительно, потому что доказательно, реализуемо, потому что истинно. И потому логично — значит вменяемо и ответственно, т. е. проверяемо и конкретно. Не случайно стоики так сближали логику и этику. Логическая и нравственная культуры — две стороны единства человеческой свободы и ответственности.

Российско-советский же духовный опыт фактически не знает идеи свободы. Его содержание, специфика которого определяется особенностями хозяйствования, экономической и политической истории, спецификой восточного христианства и славянской мифологии и выражается в дискурсе обыденного опыта, фольклоре, искусстве, философии, всегда отличалось нравственным максимализмом в сочетании с правовым нигилизмом, эскапизмом, доходящим до эсхатологизма и смертобожия, пренебрежением человеческой жизнью в этом мире во имя мира иного (потустороннего или в светлом будущем). Как следствие этого — пренебрежение систематическим трудом по сравнению с богоподобным творчеством и личностью по сравнению с коллективной общностью. Это духовный опыт не свободы, а воли. Отсюда особая озабоченность вопросом власти, с которой связываются любые, даже частные проблемы.

Свободный человек относится к другому как к такому же свободному, учитывая его интересы, вступает в диалог и ответственные отношения. И ему нужна логика. Самозванцу она не нужна. Его воля не ограничена (не определена) свободой. Поэтому он невменяем. Ему нужны только идея, лозунг и действия. А кто не с ним, тот против него. Другие для него — такие же невменяемые самозванцы: слушать их, говорить с ними незачем. Кого в этой ситуации может интересовать рациональная аргументация?

Логика основана на определениях (буквально — ограничениях) мысли, оперирует конкретными терминами. Кстати, термином в Риме назывался межевой камень, указывающий границы надела. Логика, как и право, ставит границы, пределы произволу мысли и действия, ограничивает волю, превращая ее в свободу. И наоборот — ответственность перед законом предполагает свободу воли. Если нет свободы выбора, то ведь и отвечать не за что. Именно поэтому право определяет людей свободными, предполагает убеждение и согласие, возможность договора, и следовательно — логически упорядоченную мысль, речь и письмо.

Логика может быть востребована только свободными людьми и обществом, гарантирующим с помощью права их свободу и взаимоответственность. Давно замечено — логика и право идут рука об руку. Следствие (если оно цивилизованно, а не построено на «механике» заплечных дел мастеров, занятых поисками «подноготной» и «подлинной» правды), суд (если он только не фарс), гражданское общество и правовое государство — живая среда живой логики. Тем более что по мере развития в нашей стране рыночной экономики, появления владельцев собственности (от жилья, автомобилей до личного бизнеса), потребности правовой защиты этой собственности (в том числе в суде) возникает и расширяется запрос на культуру доказательной аргументации. Недаром уже в должностных инструкциях работодатели все чаще формулируют требование для кандидатов и претендентов: «Способность грамотно и внятно излагать свои мысли в устной и письменной форме». А это именно те компетентности, которые формируют логика и аргументация — как дисциплины рационально выстроенной коммуникации.

По мере трудного становления нового российского общества, появления пусть болезненных, но все-таки ростков рыночной экономики, политической демократии, правовой культуры — в российском обществе зреет интерес к логической культуре, растет востребованность логики. На курсах подготовки и переподготовки менеджеров различного профиля по запросам самих слушателей вводятся теоретические курсы и практикумы, но логике, раскупаются переиздания старых учебников.

Все более востребованной является логика отнюдь не математическая, которой логики-профессионалы с гордостью посвященных все это время занимались, а традиционная «человеческая» логика — теория и практика эффективной аргументации. Постепенно в российском обществе отрастают реальные ткани естественной, а не парниковой логической культуры.

Феномен советской логики, которая «больше чем логика», исчерпал себя. Прорастают зерна собственно логики как естественного порождения логической культуры общества.

Логика — квинтэссенция единства живой экономики и права, итог, результат, продукт их как практики и гарантии свободы. Здоровая ткань подлинной, неэфемериой логической культуры возникает и растет только вместе с ростом вменяемости личности и общества. Так кому же, как не студентам — будущим деловым людям, публичным политикам, — быть вменяемыми и ответственными?

Контрольные вопросы

• 1. При каких условиях в обществе могут быть востребованы рациональная аргументация и логическая культура?
• 2. Как соотносятся аргументация и логика?
• 3. В чем заключаются особенности логической культуры в России и динамики развития этой культуры? Чем они обусловлены?

Задания для самостоятельной работы

• 1. Обсудите в группе и сформулируйте факторы, с помощью которых можно объяснить, в зависимости от чего менялись исторические типы аргументации.
• 2. Обсудите в группе и предложите меры, которые могут поднять культуру публичной аргументации в современной России.

Список рекомендуемой литературы

• 1. Асмус, В. Ф. Логика / В. Ф. Асмус. — М., 2004.
• 2. Светлов В. А. Современная логика / В. А. Светлов. — СПб., 2006.
• 3. Тулъчинский, Г. Л. Культура деловой и политической аргументации / Г. Л. Тульчинский. — СПб., 2010.
• 4. Тягло, А. В. Критическое мышление на основе элементарной логики / А. В. Тягло. — Харьков, 2001.