Европа в эпоху Великих географических открытий. 
Развитие производительных сил. 
Рост городов

Развитие производительных сил и самое яркое выражение этого процесса — рост городов, являются наиболее характерной чертой экономических и социальных изменений, происходящих в Европе в эпоху развитого и позднего средневековья. Возникновение и рост городов, «внезапно» усеявших карту Европы после многовекового почти полного исчезновения городской жизни — один из феноменов времени. По некоторым подсчетам, если в раннем средневековье в Европе насчитывалось едва несколько десятков (в лучшем случае, несколько сотен) более или менее значительных поселений городского, а точнее догородского, полусельского типа, то к концу XV в. на территории континента существовало до десяти тысяч различных городов^[1].

Города становятся колыбелью свободы и очагами культуры, в них возникло и получило развитие мелкое товарное производство, а затем зародилась мануфактура и начали складываться новые классы буржуазного общества.

Сеть городов, возникшая в Европе в XI—XV вв. сохранилась в основных своих чертах поныне и в значительной мере определяет современный рисунок расселения. Экономическим источником роста европейских городов было общественное разделение труда — отделение ремесла от сельского хозяйства. Пока крестьянин мог производить в своем хозяйстве лишь ограниченное количество ремесленных изделий для себя и своего феодала, а потребности последнего были относительно невелики, не было достаточной экономической основы для роста городов. Но когда рост производительности труда в сельском хозяйстве высвободил некоторое количество рабочих рук специально для ремесленного производства, последнее стало более специализированным и потребовало большей квалификации; потребности феодала, церкви, формирующейся знати при дворах монархов и феодалов возрастают и становятся все более утонченными, наконец, когда увеличивается общая потребность в более качественных и сложных изделиях, создаются объективные предпосылки для отделения и централизации ремесленного производства. Ремесленник — бывший крестьянин — селится вблизи феодальных замков и под стенами монастырей, где он надеется найти защиту и рынок сбыта у феодалов, его вассалов, их многочисленной челяди, у монастырской братии и паломников — богомольцев. Ремесленное производство дает толчок развитию товарно-денежных отношений и формированию купечества. Теперь не только защита от нападения, но и выгодное географическое положение (на пересечении важных торговых путей, у моста, брода через реку и т. п.) начинает играть определяющую роль в развитии города.

Важное значение имела цеховая организация ремесла. Чтобы стать мастером, необходимо было пройти длительный срок обучения, сдать очень сложный экзамен. Например, в немецких городах пробная работа для кузнецов обычно заключалась в изготовлении конской подковы без снятия мерки: перед экзаменующимся два-три раза проводили лошадь, он должен был на взгляд определить необходимый размер подковы и отковать ее. Следовательно, от ремесленника требовалось исключительно высокое личное искусство. Количество цехов, объединивших ремесленников, все более специализировавшихся профессий, быстро росло: в начале XIV в. насчитывалось в крупных городах до 300 ремесленных специальностей, весьма узких (например, каменщик имел право сложить стену, но оштукатурить ее могтолько штукатур и т. д.). В Париже в 1268 г. уже существовало около сотни цехов — ремесленных корпораций. Помимо них существовали купеческие гильдии, специализировавшиеся на разных видах торговли (например, суконной), ассоциации банкиров, нотариусов, адвокатов, врачей, стрелков.

Борьба буржуазии поднимавшихся городов против феодалов (буржуа, нем. «бюргер» в буквальном переводе означает «горожанин») имела прогрессивное значение. Сюда бегут от феодального произвола крепостные. «Городской воздух делает свободным»: по правилам, крепостной крестьянин, проживший год и один день в городе, становился свободным. В городах расцветают ремесла, развиваются товарно-денежные отношения. В университетах зреют зерна свободомыслия. Появляются замечательные произведения архитектуры, искусства, литературы.

Но, наряду с этим, города становятся ареной ожесточенной классовой борьбы между городским патрициатом (верхушкой купечества, цехов) и угнетаемым городским людом. В цехах устанавливается жесткая регламентация (цены, качество товара, количество мастеров и подмастерьев, режим работы и пр.), призванная не только поддержать стабильность и устранить конкуренцию между цехами и ремесленными мастерами, но и обеспечить господствующую роль цеховой верхушки. Недаром в итальянских городах, первыми вставших на путь капиталистического развития, богатые и бедные вскоре получили выразительное название «жирного» и «тощего» народа. В Восточной Европе (Польше, Чехии, Венгрии, Прибалтике) борьба между феодалами и горожанами, между городским патрициатом и низшими слоями городского населения осложнялась национальным угнетением местного населения со стороны немецких, австрийских, шведских феодалов, купцов, богатых мастеров. В Нидерландах длительное время нестерпимым был гнет испанской королевской власти, в Италии — почти непрестанными были вторжения немецких, австрийских, испанских, французских захватчиков.

Таким образом, наряду с ожесточенной борьбой городов с феодальным гнетом, «коммунальными революциями» XII—XIII вв., вырвавшими многие города из сеньориальной зависимости и установившими в них собственную юриедикцию (городскоеправо—Магдебургское и др.), в городах-республиках Северной Италии, городских коммунах Франции и Нидерландов, имперских и вольных городах Германии, во всех других европейских городах усиливается внутренняя 6opi>6a между патрициатом и городским людом, а во многих городах также борьба с иноземными угнетателями.

География развивающихся городов Европы складывается под воздействием многих факторов.

Существенное влияние на развитие средневековых городов оказала сеть укреплений, унаследованная от времен Римской империи. На месте римских городов выросли Париж, Лондон, Вена, Страсбург, Будапешт, Неаполь, Труа, Марсель, Кельн и многие другие города, особенно итальянские, французские, испанские. Однако преемственность не была прямой, из римских городов получали развитие лишь те, положение которых отвечало новым условиям. Многие процветавшие римские города пришли в упадок или прекратили существование; некоторые, напротив, из незначительных поселений развивались в крупные центры; нередко города перемещались на соседнее место, оставив в стороне античный город (например, Будапешт, выросший к югу от античного Аквинкума), в других случаях занимали лишь часть римского поселения (средневековый Арль размещался на арене римского амфитеатра; Рим в средние века занимал лишь малую часть территории античного Рима, а на остальной территории древнего города среди полуразрушенных построек, разбиравшихся на строительный материал, разрастались пустыри и бродили свиньи).

Большое значение приобрели торговые пути, постепенно связавшие главные районы Европы между собой и, что было особенно важно, с Востоком. Торговля с Востоком играла первостепенную роль в формировании основных торговых путей и очень сильно влияла на развитие сети средневековых городов. Главные морские пути восточной торговли шли через Константинополь и страны Леванта в Венецию и Геную (а также Марсель, не имевший, впрочем, того огромного самостоятельного торгового значения, которое имели эти два североитальянских города); некоторое время значительной была роль Пизы, порт которой позднее был разрушен генуэзцами; вместе с Ливорно она служила аванпортом Флоренции; в разное время более или менее процветали южноитальянские торговые морские порты Амальфа, Гаэта, Бари, Палермо. Далее через альпийские перевалы (Бреннер, Сен-Готард) и от Марселя по Роне, шли дороги в верховья Дуная, Рейна и Сены, и затем по Рейну и Сене к Балтийскому и Северному морям.

Важный морской торговый путь шел по Северному и Балтийскому морям к Новгороду, встречаясь здесь с путями по Волге и Днепру, шедшими в Среднюю Азию и в Константинополь. Важный морской путь после завершения Реконкисты прошел вокруг Пиренейского полуострова к портам Северного моря (Брюгге, позднее Антверпену и Лондону); на этом пути особенно выросло значение Барселоны, Севильи, Лиссабона. Наряду с меридиональными сухопутными путями Средиземное море — Северное море (через перевалы и затем по Дунаю-Рейну, по Роне-Сене, а также «янтарным путем» через Вену на Краков и далее по Висле к Гданьску) большое значение имели широтные пути, например, вдоль северных отрогов Рудных гор, Судет и Карпат (Лейпциг — Вроцлав — Краков — Львов — Киев).

Наибольшее значение имела транзитная торговля левантийскими восточными товарами (так называемые «грубые специи» — шелк, бархат и пр., и особенно собственно «специи» — пряности: перец, гвоздика, имбирь, корица, мускатный орех, скрашивавшие однообразный стол того времени и чрезвычайно ценившиеся; красители: индиго, бразиль; благовонные смолы, лекарственные травы и т. п.). Специи, измерявшиеся на унции, стоили столь дорого, что оправдывали огромные расхода на их длительную и небезопасную перевозку. В весовом выражении их объем был крайне невелик: Зомбарт считает, что вес всех грузов, шедших из Венеции через Брсннерский перевал, не превышал 1250 т в год (т.е. меньше, чем перевозится одним современным поездом), однако значение этих товаров в жизни тогдашней Европы и формировании сети ее городов было огромным.

В северной торговле по Балтийскому и Северному морям преобладали более объемные грузы — зерно, лес, воск, сельдь, соль, что облегчалось здесь конфигурацией морских и речных путей.

«Страсть к приключениям и религиозный пыл играли, без сомнения, крупную роль при колонизации берегов Балтийского моря. Но не следует забывать и о селедке: сельдь тоже была важным историческим лицом, очень своенравного характера, и ее причуды не раз волновали весь северный мир и стоили жизни тысячам людей», — замечает французский историк Э. Лависс.

Подчеркнем особую роль речных путей. Поскольку сухопутные дороги плохо поддерживались и были в крайне неприглядном состоянии, более удобным средством сообщения зачастую были речные пути, а также связывающие их каналы и волоки; даже в тех случаях, когда приходилось перегружать товары (у мелей, перекатов и т. п., что всегда служило толчком к образованию торга и росту города), водный путь оставался самым надежным, хотя и крайне медленным.

Местная торговля, долгое время ограниченная из-за господства натурального хозяйства, позднее вызвала создание большой сети городков в радиусе 20—30 и даже 10 километров друг от друга: существовало неписанное правило, что крестьянин в течение светового дня должен был добраться до рынка, сбыть продукцию своего хозяйства, купить 1гужные ему ремесленные изделия и вернуться домой.

Важное влияние на рост городов оказало расположение феодальных замков и монастырей. При крайней мозаичности политической карты средневековой Европы, к тому же постоянно перекраивавшейся, при многочисленности монастырей и аббатств (их количество исчислялось многими тысячами), замки и монастыри представляли собой очень плотную сеть «ядер» будущих городов; но лишь немногие из них, ставшие местопребываниями дворов королей и крупных феодалов или привлекавшие большое число паломников, способствовали значительному экономическому росту городов. С XII в., а особенно в XIII— XIV вв., большое значение для роста городов приобрели университеты, близ которых возникааи жилые кварталы (Латинский в Париже и др.).

Важнейшим фактором, влиявшим на формирование, планировку и облик средневековых городов, были войны, длившиеся почти непрерывно, и постоянная угроза нападений со стороны чужеземных и собственных королей (далеко не сразу увидевших в городах опору своей власти в борьбе с феодалами), князей, феодалов помельче, а то и просто грабителей и разбойников. Культ силы, легкость наживы в результате ограбления богатств, сосредоточенных в городах, делали города желанной добычей нападающих; поэтому забота о неприступности города от нападения была крайне важной.

Жесткая необходимость сократить оборонительный периметр стен определяла микрогеографию города. Стремление к экономии территории побуждало наращивать высоту зданий: жилых домов — до 20—30 м, башен церквей и соборов — до 100— 150 м, т. е. до предельных значений, которые можно было достигнуть при использовании кирпича и камня без металлического каркаса. Улицы, как правило, были очень узкими (5—7 м, иногда 2—3 м), не все улицы позволяли разъехаться встречным экипажам). Чтобы сократить площадь, отведенную улицам и проездам, жилые дома строились в глубь участка и выходили на улицу коротким фасадом в 2—3 окна; такое расположение домов часто стимулировало повышение налогов за протяженность уличного фасада дома. При ограниченных затратах на вертикальную планировку территории, застройка большей частью следовала рельефу и гидрографической сети, постепенно развиваясь вдоль сходящихся к городу дорог. Со временем она охватывалась все новыми кольцами стен (в старых средневековых городах можно легко обнаружить остатки нескольких поясов стен, после сноса которых в позднейшее время обычно прокладывались кольцевые улицы или бульвары). Сходившиеся к городу дороги и повторявшие их улицы складывались веками, часто нерационально. Корбюзье, отмечая, что многие из них следовали старым трактам, служившим для гужевых перевозок, называл улицы средневековых городов «дорогами ослов». Хотя периодически вокруг городов возводились новые стены, они не могли охватить всю застройку. Поэтому за стенами возникали посады, нередко обреченные на уничтожение при подходе неприятеля.

Два ядра — замок феодала или монастырь и выраставшее рядом торговоремесленное поселение — формировали структуру средневекового города. Очень часто они четко различались зрительно: замок, монастырь сооружались на неприступной возвышенности, город внизу постепенно обзаводился собственным поясом стен, и между этими двумя частями средневекового города поддерживались сложные отношения соперничества, враждебной настороженности и непрочного союза перед внешний врагом.

Замки феодалов и монастыри, занимавшие господствующие возвышенности, представляли особые условия для обороны и были способны выдержать длительную осаду. Таковы знаменитые аббатство Мон-Сен-Мишель на высокой скале, омываемой водами Ла-Манша; замок тевтонских рыцарей Мальборк в дельте Вислы; неприступный замок герцогов тулузских Каркассон у подножья Пиренеев; замок Альбрсхтсбург маркграфов Мейсенских; королевский Вавель над Краковом; Тоомпеа над Таллинном; феодальный замок над Кведлинбургом в горах Гарца и многие другие. Не всегда торговоремесленное поселение развивалось в крупный город, но когда это происходило, именно сюда смещался по мере роста богатства буржуазии главный центр города, здесь сооружались соборы, церкви, ратуши, дома богатых купцов, банкиров, старшин ремесленных цехов.

Средневековые города характеризовались крайне низким благоустройством: не было, как правило, водопровода, канализации, плохое мощение улиц вызывало непролазную грязь; неудовлетворительное санитарное состояние городов способствовало частым эпидемиям.

Выдающиеся архитектурные сооружения — соборы, церкви, ратуши, дворцы, дома богатых горожан тесно окружены лавками, мастерскими ремесленников, лачугами бедняков. Например, в Париже территория вокруг собора Нотр-Дам лишь в позднейшее время была расчищена от мелких невзрачных построек. Тем значительнее была роль этих сооружений в жизни и облике средневековых городов. В XI— XII вв. церкви, монастырские сооружения, замки в средневековых городах сооружаются в так называемом романском стиле. Это — стиль тяжелых сводов, грузных башен, массивных стен, стиль крепости; крепостью феодала был замок, крепостью духовенства — церковь, монастырь^[2].

В XII—XIV вв. над средневековыми городами возносятся шпили и башни готических соборов. Готическая архитектура стала страстным выражением стремления городов-коммун к свободе, в ней преодолевалась тяжелая массивность романского стиля; новая конструктивная схема, основанная на переносе распора сводов через систему аркбутанов на контрфорсы, за пределы здания, позволила создать сооружения недосягаемой прежде высоты с огромным свободным внутренним пространством. Это пространство, вмещавшее тысячи людей, использовалось не только для молитв, но и для собраний горожан, мистерий и карнавалов. Религиозный экстаз молитв и песнопений чередовались с обсуждениями торговых и житейских дел, театральными зрелищами, в которых допускались даже пародии на духовенство и богословские догмы. Еще ярче расцветает свободная мысль и искусство горожан при украшении храмов. Покрывая их «каменным кружевом» скульптур и рельефов, средневековые мастера дают волю своей фантазии и искусству. «Книга архитектуры, — по словам В. Гюго, — не принадлежала больше духовенству, религии, Риму, но — воображению, поэзии, народу… Подчас портал, фасад или целая церковь представляют символический смысл, абсолютно чуждый культу и даже враждебный церкви». Скульптуры и рельефы готических соборов, тесно связанные с их архитектурой, представляют собой, как все выдающиеся художественные произведения, яркую «книгу времени», выразившую свободолюбивые устремления ранних средневековых городов. Энгельс сравнивал готическую архитектуру с утренней зарей.

Накануне великих географических открытий крупнейшими в Европе были города Италии, сложившиеся на главных путях восточной торговли. Венеция в XV в. насчитывала 200 тыс. жителей, располагала крупнейшим флотом, развитой промышленностью, связанной с обширными торговыми операциями (судостроение, производство изделий роскоши, книгопечатание); по оценке К. Маркса, ее значение для Европы в это время было больше, чем всей Германии.

Исключительно велико было значение Флоренции (около 100 тыс. жителей) — крупнейшего в Европе центра суконной промышленности и торговофинансовой деятельности. Флорентийские банкиры вели финансовые операции по всей Европе. Флоренция была центром учености и искусств, ее называли «Афинами Европы». Вторым после Венеции центром восточной торговли была Генуя, располагавшая многочисленными опорными пунктами на ее традиционных путях, в том числе в очень отдаленных местах (например, Генуэзские крепости в Крыму). Важным центром производства оружия, шелковой и суконной промышленности был Милан (около 100 тыс. жителей). Одним из крупнейших городов Средиземноморья был Неаполь, столица одноименного королевства. Всеевропейское значение Рима определялось особой ролью католической церкви. Напомним, что крупные торговые и промышленные центры Европы (Кельн, Гамбург, Любек, Нюрнберг и др.) имели тогда по 20—25 тыс. жителей, а менее крупные — 5—10 тыс. жителей.

Итальянские города, развившиеся на транзитной торговле, не были заинтересованы в политическом единстве. Что касается римских пап, то, по проницательному замечанию флорентийского историка Гвиччардини, они были слишком слабы, чтобы объединить Италию под своим главенством, и слишком сильны, чтобы позволить это сделать кому-либо другому. Политическая раздробленность Италии сохранялась до 70-х годов XIX в.

В XIII—XV вв. именно в городах Италии, первыми вставших на путь капиталистического развития, начинается эпоха Возрождения. Поднимающаяся буржуазия выдвигала новые, необычайные для своего времени прогрессивные идеи и представления. Экономическое развитие итальянских городов сопровождалось ожесточенной борьбой между феодалами и буржуазией, между богатыми и бедными («жирным» и «тощим» народом), между сторонниками императоров (гиббелинами) и пап (гвельфами), между городами и лигами городов, между непрочными коалициями итальянских городов и непрестанно вторгавшимися германскими, австрийскими, французскими, испанскими завоевателями. В горниле этих жестоких схваток выковывались новые идеи, закалялись характеры, утверждалось новое представление о ценности и беспредельных возможностях человеческой личности.

Смелость, мужество, решительность, ум, находчивость были залогом успеха в политической борьбе, в военных сражениях, в дальних коммерческих торговых предприятиях, в плаваниях и путешествиях.

Кроме того, именно в Италии связь с античностью, ее воздействие воспринимались наиболее остро. «В спасенных при падении Византии рукописях, — писал Ф. Энгельс, — в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир — греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья; в Италии наступил невиданный расцвет искусств, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть».

В архитектуре Ренессанса на смену мистической экзальтированности готических соборов, каменным кружевным мантиям ратуш и дворцов приходят ясные спокойные, гармоничные решения, ориентированные на масштаб и пропорции человеческого тела. Архитекторы возвращаются к античному ордеру, стремясь восстановить его тектоническое значение, выявляющее подлинную конструкцию сооружения. По образцу Римского Пантеона обращаются к центрической композиции церковных зданий с купольным завершением; широко применяют аркады и оконные арочные проемы, часто разделенные колоннами; стремятся к спокойным, ритмичным, уравновешенным горизонтальным членениям, строгой геометрически правильной форме зданий, математической точности пропорций.

В XIV в. в Италии утверждается сложный и пышный стиль барокко (возможно от португ. perola barocca —

«жемчужина причудливой формы»). Этот стиль, но некоторым оценкам в социальном плане отразил кризис феодализма в эпоху раннего развития капитализма и первоначальной колониальной экспансии, реакцию католической церкви на движение Реформации. Наиболее ярко этот стиль получил развитие в Риме, хотя вскоре получил всеевропейское значение, обогащаясь в разных странах неповторимыми национальными особенностями (таковы, например, в России — удивительно гармоничный стиль русского барокко, в которой «сплавились» черты барокко с традициями русской архитектуры; в Латинской Америке — «пылающее барокко» и др.). Оценки барокко неоднозначны. По словам отечественного урбаниста А. К. Бурова, «итальянское барокко — это пир, перешедший в оргию. Оргия материала, возможностей, средств, цвета и форм, на которую иезуиты приглашали верующих, чтобы они по контрасту со своим жалким бытом постигали величие бога. Это была грандиозная ложь, державшаяся только своей грандиозностью». «Верю, потому что невероятно!» — к этому самозабвенному и полному экстаза мироощущению призывался зритель, перед которым феерически развертывались ансамбли, сооружения, скульптуры и картины барокко. Как известно, идеологи Реформации не посягали на веру в бога, напротив, Лютер и Кальвин стремились очистить ее от неприемлемых для буржуазии излишеств, своего рода «налога» в пользу Рима и католической теократии. В новом стиле барокко католическая церковь, напротив, окружала себя ореолом могущества, роскоши, великолепия; экстатические видения, захватывавшие зрелища предлагались чувствам и воображению католиков, тогда как протестанты были обречены на скудную и сухую простоту оголенных протестантских церквей, безжалостно освобождавшихся от лишних украшений и декора.

Вместе с тем, яркое и сложное искусство барокко, несомненно, имело и другой социальный подтекст. Оно одновременно выразило и антифеодальный протест. Таким образом, в мятущихся, неистовых творческих исканиях барокко можно увидеть и стремление передать архитектурным языком мистический экстаз преклонения перед сверхъестественной властью бога и одновременно яростную попытку разорвать мертвящие каноны церкви, разрушить оковы феодальной иерархии. Не случайно, в течение двух столетий стиль барокко был господствующим в Европе. Он был перенесен европейскими завоевателями далеко за ее пределы (особенно в Латинскую Америку) и при всей нелогичности, необъяснимости своих архитектурных образов оставил яркие следы в облике и планировке многих исторических городов.

Другим районом сосредоточения городов был «нидерландский перекресток» Европы. К середине XVI в. Нидерланды — наиболее густонаселенная страна Европы. На небольшой территории здесь сосредоточено 300 городов; население составляет около 3 млн человек. С огромным трудом, отвоевывая у моря землю, защищая плотинами устья рек, прокладывая многочисленные каналы, жители Нидерландов в полном смысле слова создавали свою страну. Названия городов часто включают слово «дам» — «дамба»: Амстердам — «дамба на реке Амстел», Зандам — «дамба на реке Зан» и т. д. В северной части страны преобладали торговля, животноводство на сочных травах польдеров, рыболовство (до сих пор бытует поговорка, что Амстердам построен на костях селедок); юг — мастерская Европы, с развитой суконной промышленностью, производством полотна, кружев, изделий из металла (Брюссель, Гент, Антверпен, Льеж). Занимая устья Рейна, Мааса, Шельды нидерландские города располагались в важнейшем узле европейской торговли, где скрещивались морские пути из ганзейских городов Балтийского и Северного морей и из Средиземного моря вокруг Пиренейского полуострова с сухопутными путями по Рейну в глубь Европы. В дальнейшем положение этих городов оказалось необычайно удобным и для дальней торговли через Атлантический океан.

Длительное время нидерландские города не только не могли освободиться от власти местных феодалов (как того добились итальянские города), но и страдали от многочисленных иноземных поработителей, часто переходя из рук в руки. В XV в. Нидерланды — часть герцогства Бургундского; с начала XVT в. они входит в империю Карла V, короля Испании и одновременно германского императора. Позднее они достаются Испании. Испанское правительство беспощадно эксплуатирует богатые Нидерланды, выкачивая отсюда большую часть своих доходов. По оценкам, ежегодно Нидерланды давали поступлений в испанскую казну около 2 млн флоринов, тогда как владения Испании в Италии — около 1 млн флоринов, в Новом Свете — 0,5 млн флоринов, а сама Испания — едва 0,5 млн флоринов. Экономическое ограбление дополнялось репрессиями испанской инквизиции, особенно в северных Нидерландах, где преобладало протестантство. В 1566 г. в стране вспыхнуло восстание. Испанское правительство вводит в Нидерланды карательную армию герцога Альбы. Террор против «недосожженых» (так испанцы называли всех нидерландцев) вызвал массовое сопротивление. На севере страны борьба за национальное освобождение переходит в первую в истории буржуазную революцию. В 1609 г. Испания вынуждена подписать с отпавшими северными провинциями перемирие, а в 1648 г. по Вестфальскому миру признать независимость Голландии. Южная католическая часть Нидерландов еще 200 лет не будет свободной: до начала XVIII в. она останется под властью Испании, затем, после войны за испанское наследство (1701 — 1714), переходит к австрийским Габсбургам, в конце XVIII в. — начале XIX в. — к Франции (1795—1815), после Венского конгресса (1815) — к Голландии и лишь в результате революции 1830 г. обретает независимость и получит наименование Бельгии (по имени племени белгов, жившего здесь в римские времена).

Победа буржуазной революции, достигнутая ценой многих десятилетий борьбы, выводит молодую Голландскую республику на мировую арену. В короткий срок она становится первой морской державой мира. В 1670 г. тоннаж голландского флота превышал тоннаж флота Англии, Франции, Испании, Португалии, Германии и Италии вместе взятых. Амстердам, Зандам и другие голландские порты становятся мировыми центрами судостроения. Около половины кораблей, посетивших в начале XVII в. Лондон, были голландскими; около одной четвертой английского флота было построено на голландских верфях. Петр I не случайно поехал учиться судостроению именно в Голландию.

Голландские торговые компании устремляются в заморские владения Испании и Португалии. Они перехватывают португальскую торговлю в Индии, едва не отбирают у португальцев Бразилию, создают колонии на Молуккских островах, в Вест-Индии, на юге Африки, завязывают торговлю с Японией, высаживаются на остров Манхаттен, основывают здесь Новый Амстердам (будущий Нью-Йорк) и называют прилегающие территории «Новыми Нидерландами», открывают Австралию, которая некоторое время наносится на карты под названием «Новая Голландия». Голландский флот появляется повсюду. Жестокость и вероломство сопровождают успехи голландцев в колониях, глубокое социальное размежевание становится характерным для метрополии. Маркс назвал Голландию «образцовой капиталистической страной XVII столетия».

Юг Нидерландов — будущая Бельгия — медленно оправляется после военного разорения. Промышленность и торговля подорваны. Новый удар наносит сукноделию Фландрии запрещение вывоза из Англии необработанной шерсти. Лишь много позднее развитие черной металлургии и добычи угля дает новый толчок развитию здесь хозяйства. Характерно соперничество нидерландских городов за ведущую роль в торговле и смещение главного торгового центра района под влиянием политических и географических факторов. В XIV — первой половине XV вв. важнейшим морским портом и торговым центром Нидерландов был Брюгге, самый западный из ганзейских городов, «Северная Венеция», получивший это название благодаря многочисленным каналам и арочным мостам; население Брюгге в 1400 г. — 125 тыс.

человек (в три раза больше Лондона); в это время он — один из самых крупных городов Европы. «На набережные Брюгге, непосредственно связанные с морем и находившиеся на полпути между Зундом и Гибралтарским проливом, стекались товары как с севера, так и с юга… Купцы всех стран, берега которых омываются морем, начиная с Прованса и до Балтийского моря, навещали тогда Брюгский порт. Немцы, англичане и скандинавы смешивались здесь с нормандцами, флорентинцами, португальцами, испанцами и жителями Лангедока. Город имел космополитический характер, который тогда нигде нельзя было встретить в другом месте к северу от Альп».

Во второй половине XVI в. (отчасти из-за обмеления капала Цвин, связывавшего Брюгге с морем) первенство переходит к Антверпену и Брюгге приходит в упадок. Людовик Гвиччардини пишет об Антверпене в то время: «Поистине поразительное зрелище это смешение всевозможных наций, и удивительно слышать такое множество разных, отличных один от другого языков. Не пускаясь в путешествие, тут же, в городе имеешь возможность присмотреться и научиться подражать событиям, манерам и характеру разных народов. Благодаря иностранцам в городе всегда знают все новости со всего света». На бирже здесь ежедневно встречалось до 5 тыс. купцов различных национальностей. Расположенный в устье Шельды Антверпен, издавна был важным торговым пунктом на пути к морю. Согласно легенде, римский центурион Сильвио Брабо отсек руки великану Антигону, собиравшему дань с моряков, проплывавших по Шельде, и бросил отсеченные руки в реку; «антверпен» — значит «бросить руку». Памятник и фонтан Брабо и сейчас стоит перед Антверпенской ратушей рядом с готическим собором, Домом гильдий, средневековой крепостью и другими историческими зданиями Антверпена.

После образования Голландии — в начале XVII в. Антверпен вынужден уступить свою роль Амстердаму. Во время войны голландские купцы даже продавали испанцам, осаждавшим Антверпен, оружие и продовольствие и препятствовали присоединению Антверпена к Голландии, чтобы избегать его конкуренции Амстердаму. По Вестфальскому миру 1648 г. устье Шельды было оставлено закрытым для торговли, что окончательно подорвало былое значение Антверпена.

Тысячи морских судов приходят теперь в Амстердамский порт. Здесь торговые конторы, биржа, банки, верфи, склады. «В Амстердаме все было сконцентрировано, скучено: корабли, набитые в порту как сельди в бочке, лихтеры, двигавшиеся, но каналам, купцы на бирже, товары, которые поглощались складами и непрестанно выходили из них», — таков Амстердам конца XVI в. — начала XVII в. по описанию известного французского историка Ф. Броделя. Пройдет некоторое время и первенство в торговле в этой части Европы перейдет к Лондону, но об этом несколько позже.

В XVII в. города Нидерландов, особенно Голландии, — крупнейшие интеллектуальные центры тогдашней Европы. В Голландии находят убежище многие ученые — Спиноза, некоторое время — Декарт и др. Здесь создаются выдающиеся географические произведения, среди них: атласы А. Ортелия (1512—1594); первая комплексная географическая работа Б. Варениуса (1622—1650), переведенная на многие европейские языки, в том числе русский; упоминавшаяся первая экономико-географическая работа Людовика Гвиччардини («Описание Нидерландов», 1657), выдержавшая 35 изданий. Карта становится непременным украшением интерьера почти каждого зажиточного дома, а глобус — желанной принадлежностью дворцовых залов. Географию рассматривают как «царицу наук»; на картине Яна Вермеера Делфтского «Географ» дан обобщенный образ молодого ученого с циркулем и картой.

• [1] В. Самаркин. 1976. С. 95.
• [2] «Романский» стиль не имел прямойсвязи с Римом, как позднее сложившийся"готический" стиль не имел никакого отношения к готам. Оба стиля сложились воФранции и Германии. «Романским» его называли, видимо, потому, что постройки вэтом стиле сооружались преимущественнокаменные, со сводчатыми перекрытиями, тоесть по римскому способу (не деревянные)."Готическим" (т.е. готским, варварским) презрительно называли стиль новых сооружений, появившихся в Северной Франции иГермании, итальянцы.