Феноменологическая временность. 
Социальная феноменология

Субъективное время и феноменологическая временность

Теория времени св. Августина

Предпринимая попытку постичь самого себя, мы неизбежно прибегаем к рефлексии. «Только рефлексия, поворот взгляда от непосредственно тематического вводит как тему в поле зрения саму психическую жизнь, сами столь различные формы „занятости“, „тематизации“, „осознания“ со всеми их свойствами и возможными задними планами. В рефлекторном восприятии и вообще опытном постижении, она схватывается и сама становится темой разнообразных занятий» [Гуссерль 1992, с. 65]. Если дело обстоит подобным образом, то каждый из нас вынужден не только менять тему рассуждения, обращаясь к рассмотрению самого себя, но и вспоминать о прошлом, поскольку лишь в прошлом, но никак не в настоящем, непосредственная данность сознания может сделаться предметом исследования. Поэтому исследование сознания предполагает исследование времени.

Несмотря на существование многочисленных философских и научных теорий времени, время остается серьезной философской и жизненной проблемой. По словам Гуссерля, непосредственными предшественниками его в создании феноменологии внутреннего сознания времени были Брентано, Марти и Штумпф, а отдаленным предшественником — святой Августин Аврелий (354−430), который «первым ощутил огромные трудности», заключенные в анализе осознания времени, «и кто бился над ними, доходя почти до отчаяния» [Гуссерль 19 946, с. 5]. На вопрос «Что же такое время?» [Св. Августин, с. 292] любая теория времени от самых утонченных до самых примитивных признает, что время течет, что «настоящее оказывается временем только потому, что уходит в прошлое» [Там же]. Но где находится и что представляет собой это течение времени? Общепринятая теория пытается описать объективное время, выдает способ измерения времени движением звезд и планет за время как таковое и вынужденно утверждает, что «прошлого уже нет, будущего еще нет» [Св. Августин, с. 293]. Значит, длиться могут только те процессы, которые происходят в настоящем. «Скажем так: „долгим было это настоящее время“, будучи настоящим оно и было долгим. Оно не прошло, не исчезло, и поэтому и было то, что могло быть долгим» [Там же]. Но настоящее невозможно измерить количественно, любые отрезки времени, которые мы привыкли отождествлять с настоящим (сегодня, сейчас), сколь бы малыми они ни были, в действительности содержат в себе прошлое, настоящее и будущее, тогда как само настоящее количественно не измеримо, а значит, и длительности не имеет. «Настоящим можно назвать только тот момент во времени, который невозможно разделить хотя бы на мельчайшие части, но он так стремительно уносится из будущего в прошлое! Длительности в нем нет» |Там же, с. 294]. Длительность процессов, устойчивость предметов даны нам в опыте, но общепринятая теория времени не способна объяснить этот опыт, так что эту теорию времени приходится заменить на другую. В самом деле, «где увидели будущее тс, кто его предсказывал, если его вовсе нет? Нельзя увидеть несуществующее. И те, кто рассказывает о прошлом, не рассказывали бы о нем правдиво, если бы не видели его умственным взором, а ведь нельзя же видеть то, чего вовсе нет» [Там же, с. 295]. Существуют не просто настоящее, прошлое и будущее, но настоящее настоящего, настоящее будущего и настоящее прошлого. «Некие три времени эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего — это память; настоящее настоящего — его непосредственное созерцание, настоящее будущего — его ожидание» [Там же, с. 297]. От объективной теории времени святой Августин обращается к субъективной теории времени. «Поэтому мне и кажется, что время есть не что иное, как растяжение, но чего? — Не знаю; может быть, самой души» [Там же, с. 303]. Растяжением души с ее памятью, непосредственным созерцанием и ожиданием святой Августин стремится объяснить длительность.

Если вопрос о сознании времени и остался в философии святого Августина нерешенным, то просто потому, что модусы субъективного времени были определены недостаточно строго. Теория субъективного времени святого Августина была продолжена работами Брентано и его учеников.