Модели политических систем и схемы политической коммуникации: Д. Истон и Г. Алмонд

Основные модели политических систем были разработаны в 1950; 1960;е гг. в американской политологии. Эти модели и теоретические конструкции, построенные на их основе, адаптировали общесистемный и структурно-функциональный подходы к анализу политической жизни. В частности, в политической теории начинает использоваться «внеисторический» подход, имеющий свои корни в естествознании (Л. фон Берталанфи) и кибернетике (//. Винер). В политологии стали использоваться термины «вход» в систему, «выход», «обратная связь»,.

«внешняя среда». Естественно, что неотъемлемой частью этих моделей является политическая коммуникация, т.к. концепция политической системы вывела на первый план рассмотрение процессов взаимодействия политических институтов, социальной среды и центров принятия решений. Наиболее серьезные разработки в этом разделе (концептуальном поле) теории политических систем связаны с «Системной моделью» Д. Истона, «Функциональной моделью» Г. Алмонда и «Кибернетической моделью» К. Дойча.

Методологический подход американского политолога Дэвида Истона имеет в своем основании понимание политической системы как «открытой системы», получающей постоянные импульсы из окружающей среды. При этом ее основной целью является выживание и сохранение устойчивости посредством адаптации и приспособления к среде. В основе механизма устойчивости лежит принцип «гомеостатического равновесия», согласно которому любая система для поддержания своей стабильности (и соответствия выживания) должна постоянно реагировать на нарушение ее баланса с внешней средой.

Д. Истон выстраивает целостную концепцию, которая опирается на изучение «прямых» и «обратных» связей между политической системой и внешней средой, используя кибернетические принципы и системный подход. При построении своей теоретической модели он применяет четыре базовые категории:

• — политическая система;
• — среда;
• — реакция системы на воздействие среды;
• — обратная связь, или воздействие системы на среду.

В книге «Системный анализ политической жизни»^[1] Д. Истон изображает упрощенную (Simplieficd Model) и динамическую модели в качестве иллюстраций своих теоретических положений.

Политическая система, по Истону, является открытой системой. Вследствие ее собственной природы как социальной системы, выделенной из других социальных систем, она подвержена их постоянному воздействию. Из этих систем исходит постоянный поток событий и акций, определяющих условия, в рамках которых элементы политической системы должны действовать.

Тот факт, что некоторые политические системы выживают, как бы на них ни воздействовало окружение, означает, что они должны обладать способностью реагировать на возмущающие воздействия (disturbences) и тем самым адаптироваться к изменяющимся условиям. Как только мы признаем, что политические системы могут быть адаптивными, а не просто пассивно воспринимающими воздействие среды, сразу появляются новые возможности теоретического анализа.

Д. Истон подчеркивает, что во внутренней организации политической системы ключевым свойством, характерным и для других социальных систем, является исключительно гибкая способность реакции на условия своего функционирования. Политические системы включают самые разнообразные механизмы, с помощью которых им удается справляться с возмущающими воздействиями среды. Посредством этих механизмов они могут регулировать свое поведение, трансформировать внутреннюю структуру и даже изменять свои фундаментальные цели.¹

Согласно модели Истона механизм функционирования политической системы включает четыре основные фазы:

• — вход (input) — воздействие внешней среды на политическую систему в форме требований и поддержки;
• — конверсия — преобразование социальных требований в подготовку решений;
• — выход (output) — принятие решений и их реализация в форме практических акций;
• — обратная связь (feedback loop) — коммуникационные механизмы, через которые результаты деятельности правительства (решения и практические действия) влияют на внешнюю среду.

«Функциональная модель» политической системы была разработана Габриелом А. Алмондом, который в 1956 году предложил ставшую классической типологию политических систем, основанную на структурно-функциональном подходе.^[2][3]

В своей модели политической системы Г. Алмонд выделяет три аналитических уровня (или блока), связывая функции макросистемы с деятельностью отдельных институтов, групп и даже индивидов, включенных в систему в качестве ее элементов.

Первый блок — это «функции процесса» (process functions) связанные с «входом», т. е. с воздействием среды на политическую систему. С этим блоком связано выполнение политическими институтами пяти основных функций:

• — артикуляция интересов (групповые объединения);
• — агрегирование интересов (в рамках деятельности политических партий);
• — выработка политического курса (парламентская деятельность);
• — осуществление политики (деятельность исполнительной администрации);
• — арбитраж (деятельность судебных органов).

Эти пять основных функций являются также основными функциональными фазами развертывания политического процесса и соответствующих им институтов^[4]. Таким образом, динамика социального процесса представляется как взаимодействие социальной среды с системой социальных институтов. 11а этом же уровне происходит и преобразование, или «конверсия» (в терминологии Истона), интересов индивидов и групп в решения и действия соответствующих институтов.

Второй блок — это «функции системы» (system functions). На этом уровне происходит адаптация общества к существующей политической системе. От этого блока зависят перспективы стабильности воспроизводства системы или наоборот — ее радикального изменения. Г. Алмонд выделяет три основные функции в этом блоке:

• — функция социализации, обеспечивающая приобщение индивидов к стандартам и ценностям политической системы (социальные институты церкви, семьи, образования);
• — функция рекрутирования, обеспечивающая воспроизводство сторонников или противников системы, активных и пассивных граждан, в том числе и будущих профессиональных политиков и адм и н истраторов;
• — функция политической коммуникации, которая обеспечивается информационной, пропагандистской и манипулятивной работой средств массовой информации и коммуникации.

Третий блок модели Г. Алмонда — это «функции управления» (policy functions). На этом уровне решаются задачи, связанные с управлением коллективными ресурсами общества:

• — получение или «добывание» ресурсов (налоги и т. п.);
• — структу рное регулирование ресурсов (распределение бюджета и пр. операции);
• — распределение ресурсов (социальные пособия и пенсии, дотации, экономические мероприятия и т. д.).

Третий блок замыкает (через «обратную связь») модель политической системы и таким образом схема Г. Алмонда представляет собой некий «циклический» механизм.

Следует отметить, что Г. Алмонд применял свою модель для рассмотрения различных аспектов политической жизни. Например, при изучении большого разнообразия национальных типов политических культур.²

Для исследования типов политической культуры и их классификации необходимо иметь адекватный инструмент, то есть некую идеальную модель (или модели) политической культуры. Принимая во внимание основные положения структурно-функционального подхода к анализу политических систем, в качестве основных объектов ориентаций была выделена политическая система в целом, ее «вход» и «выход» (то есть требования и поддержку, а также реакцию на принимаемые решения и их реализацию), индивида как политического актора. По мнению Алмонда (над этой темой он работал в соавторстве с С. Вербой), каждой модели политической культуры (каждому «идеальному типу») соответствует своя комбинация ориентаций на эти объекты.

Исходя из этих посылок, Г. Алмонд и С. Верба^[5] выделили три основных модели («идеальных типа») политической культуры:

«Парохиапышя» (parochial culture) политическая культура (иногда ее называют приходской, традиционной, патриархальной). Этот тип политической культуры характеризуется полным отрывом населения от политической системы, полным отсутствием знаний о ней. В таких обществах отсутствуют специализированные политические роли, основные акторы (вожди, шаманы и др.) реализуют одновременно и политические и экономические и религиозные функции. Кроме того, никак не отделяются друг от друга политические, экономические и религиозные ориентации населения. Преобладает территориальная и социальнокультурная идентификация: человек идентифицирует себя, в первую очередь, как часть локального сообщества (рода, деревни и т. п.).

«Подданическая» политическая культура (subject culture). Этому типу политической культуры свойственно пассивное политическое поведение, ориентация на господствующие официальные ценности и нормы, отсутствие самостоятельного осмысления этих ценностей. В целом у людей преобладает своего рода потребительско-патерналистское отношение к политической системе: члены сообщества либо ожидают благ, либо боятся наказания. Такой тип политической культуры можно встретить в обществах, где отсутствует четкое выделение входных каналов политической системы, а индивиды не рассматривают себя в качестве политических акторов.

«Партиситторная» политическая культура (participant culture) или культура участия (активистская политическая культура). «Партисипаторному» типу политической культуры свойственно активное участие индивидов в политической жизни, основанное на достаточно высокой политической грамотности граждан и их убежденности в способности повлиять на процесс принятия политических решений посредством собственного участия. Такие общества характеризуются относительно высокой степенью функциональной дифференциации: различные сферы общественной жизни относительно автономны, а подсистемы достаточно развиты и разветвлены (в частности политическая подсистема).

Данную типологию можно представить в виде таблицы, в которой отмечено наличие (+) или отсутствие (-) ориентаций на основные политические объекты (табл. 7.1) .

Таблица 7.1. «Идеальные» типы политических культур как комбинация ориентаций на политические объекты (но Г. Алмонду и С. Вербе).

В современном мире эти типы политической культуры в чистом виде отсутствуют. В частности в демократических странах невозможно в чистом виде найти партисипаторный тип политической культуры: «граждане демократических стран редко живут в соответствии с этой моделью. Их нельзя назвать ни хорошо информированными, ни глубоко включенными в политику, ни особо активными, а процесс принятия электоральный решений является чем угодно, только не процессом рационального расчета»^[6][7].

В действительности национальные политические культуры сочетают в себе различные типы, то есть являются смешанными. Комбинации этих типов могут быть разные. Г. Алмонд и С. Верба при сравнительном изучении политических культур задались вопросом, имеется ли демократическая политическая культура, то существует ли некий набор ориентаций, который благоприятствует стабильности демократии, то есть «подходит» демократической системе.

В результате их основной вывод заключался в том, что наиболее оптимальным для стран стабильной демократии является смешанный тип политической культуры, выявленный в Великобритании и США — гражданская политическая культура (или политическая культура гражданственности). В рамках этой культуры «многие граждане могут быть активными в политике, но многие другие играют более пассивную роль подданных… даже у тех, кто исполняет гражданскую роль, качества подданных и прихожан не полностью вытеснены… Это означает, что активный гражданин сохраняет свои традиционалистские, неполитические связи, равно как и пассивную роль подданого… Политическая деятельность представляет собой лишь часть интересов гражданина, причем, как правило, не очень важную их часть. Сохранение других ориентаций ограничивает степень его включенности в политическую деятельность и удерживают политику в надлежащих рамках. Более того, ориентации прихожанина и подданного не просто сосуществуют с ориентациями участника, они пронизывают и видоизменяют их. Так, например, первичные связи важны в становлении типов гражданского влияния. Кроме того, взаимопроникающие структуры общественных и межличностных связей имеют тенденцию воздействовать на характер политических ориентаций — делать их менее острыми и разделяющими».

Таким образом, согласно Г. Алмонду и С. Вербе, для гражданской культуры характерны два «противоречия»: между высокой оценкой своей потенциальной влиятельности на политические решения и более низким уровнем реального влияния, между степенью распространения вербального признания обязательности участия граждан в политической жизни и реальной значимостью и объемом участия. Эти два противоречия помогают понять, каким образом в странах стабильной демократии разрешается дилемма, оптимальное сочетание сторон которой крайне важно для поддержания стабильности: между активностью и влиятельностью неэлитных групп и их пассивностью и невлиятельносгью, между властью правящей элиты и ее подконтрольностью и ответственностью. С одной стороны, бездеятельность (пассивность в политической сфере) обыкновенного человека помогает обеспечить правящие элиты властью в той мере, которая необходима для эффективного решения проблем. С другой стороны, роль гражданина, как активного и влиятельного фактора, обеспечивающего ответственностью элит, поддерживается благодаря его приверженности нормам активного гражданства и его убежденностью, что он может быть влиятельным политическим актором.

Таким образом, гражданин в стране с гражданской политической культурой является потенциально активным. Он не выступает как постоянный участник политического процесса, редко активен в политических группах, но при этом обладает резервом потенциальной^[8]

влиятельности. То есть он считает, что в случае необходимости может мобилизовать свое социальное окружение в политических целях. Гражданин, живущий в такой стране, в большей степени склонен поддерживать на высоком и постоянном уровне политические связи, входить в какую-либо организацию и участвовать в неформальных политических дискуссиях.^[9] Эти виды деятельности сами по себе не указывают на активное участие в процессе принятия политических решений, но делают такое участие более вероятным.

Таким образом, на примере типологии политических культур, мы рассмотрели пример использования модели политической системы и базовой схемы политической коммуникации Г. Алмонда.

• [1] Easton D. The System Analysis of Political Life. N.Y.-L.-Sydncy, 1965; Истой Д. Категории системного анализа политики // Политология: Хрестоматия / Сост. М. А. Василии, М. С. Вершинин. — М.: I ардарики, 2000. С. 319 — 331.
• [2] Истон Д. Категории системного анализа политики // Политология: Хрестоматия /Сост. М. А. Василик. М. С. Вершинин. — М.: Гардарики. 2000. С. 320.
• [3] Almond G.A. Comparative Political Systems //Jornal of Politics. 1956. Vol. 18. No 3.P. 391 -409.
• [4] См.: Comparative Politics Today: A World View /Ed. by G.A. Almond, G.B. Powell. N.Y., 1996. P.9−10. ‘ Мелешкина E. Политический процесс. ML, 2005. С. 145 — 146.
• [5] Almond G. Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Countries. Princeton, 1963; Алмонд /'., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // Полис. 1992. № 4. С. 122−134.
• [6] См.: Мелешкина Е. Политический процесс. М., 2005. С. 146.
• [7] Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // Полис. 1992.№ 4. С. 122.
• [8] Там же. С. 122−123.
• [9] 2 См.: Мелешкчна Е. Политический процесс. М., 2005. С. 147 — 148.