Наука. 
История отечественной культуры

Недоверие к интеллигенции негативно отразилось и в подходе к науке. Идеологи большевизма, уверовав в абсолютную истинность материализма, не допускали и мысли, что наука может развиваться помимо всякой философской ориентации. Для них существовали только два критерия оценки научного знания — материалистический и идеалистический. Ученый может легко уклониться в идеализм (или в «поповщину», как говорил Ленин), если он сознательно не стоит на позициях материализма. Задача партии — помочь ему сделаться настоящим материалистом; при этом совершенно не принималась во внимание научная сторона дела.

От такой партийной опеки русские ученые бежали без оглядки. Русский научный центр в Белграде установил наличие в эмиграции в 1930 г. около 500 ученых, в том числе более 150 бывших профессоров российских университетов и высших школ. Среди них были выдающиеся фигуры: микробиолог С. Н. Виноградский, с 1922 г. живший во Франции и в течение тридцати лет возглавлявший там агробактериологическую лабораторию в Пастеровском институте; палеоэколог, член Петербургской Академии наук Н. И. Андрусов; почвовед В. К. Агафонов, автор работ по изучению почв и растительности Франции, Маньчжурии и Северо-Восточного Китая; К. Н. Давыдов, автор капитальных трудов по сравнительной эмбриологии, и т. д. Невосполнимой потерей для России стал отъезд за границу ученых в области точных и технических наук: химиков В. Н. Ипатьева, А. Е. Чичибабина и А. А. Титова, авиаконструктора И. И. Сикорского, кораблестроителя В. И. Юркевича, астронома Н. М. Стойко, специалиста по электронной физике, одного из создателей телевидения В. К. Зворыкина, крупнейшего ученого-механика С. П. Тимошенко и др.^[1]

Власть периодически устраивала «чистки» научных рядов. Жертвами партийной бдительности в большинстве своем становились представители гуманитарных наук и наук о «живом» — биологии, физиологии, психологии и т. д. В массе своей невежественные, оторванные от реального процесса развития научного знания, большевики страшились любого, даже малейшего изменения в той «картине мира», которую они восприняли от Энгельса и Ленина. Им казалось, что все нужное для сохранения их идеологии открыто и исследовано, а все новое — это только почва для антипартийных «уклонов» и заблуждений. И уж, конечно, не могло быть и речи о сближении этого нового с философией марксизма.

Достаточно остановиться на двух моментах — насаждении «павловщины» в физиологии и «лысенковщины» в агробиологической науке.

Довоенные годы ознаменовались небывалым бумом в области изучения проблем физиологии и психологии. Наряду с павловской школой, считавшейся твердыней материализма, развивается ряд новых направлений, таких как бихевиоризм В. М. Боровского, «культурническая» психология Л. С. Выготского и А. Р. Лурии, «реактология» К. Н. Корнилова и др. Сторонники традиционной физиологии усмотрели в этом рост сопротивления идеологии марксизма-ленинизма и потребовали «разгрома буржуазно-идеалистических теорий»¹.

Война 1941;1945 гг. на время ослабила напряжение в физиологической науке, но с приходом мирных дней все возобновилось с прежней силой.

¹ Это суровое требование содержалось в печально известной резолюции общего собрания партячейки Государственного института психологии, педологии и психотехники от 6 июня 1931 г., директором которого был К. Н. Корнилов. Высокое положение не спасло его от идеологических нападок. Еще до революции под руководством известного психолога Г. И. Чел Панова он защитил докторскую диссертацию «Учение о реакциях человека». В ней был сформулирован ‘'закон однополюсной трагы энергии", устанавливавший взаимоисключающие отношения между психическими (центральными) и моторными (периферийными) процессами как разными сферами проявления энергии. Согласно этом) закон), у представителей физического труда энергия «перетекает» в область моторики, тогда как у людей. занятых интеллектуальной работой, она кониентрирчется в умственной сфере. Выходило, что Корнилов отвергал возможность преодоления различий межд людьми умственного и физического тр) да. на необходимости которою настаивал Ленин. — См.: Корнилов К И. Учение о реакциях человека. М. 1923: Корниюв К Н. Современная психология и марксизм. М. 1925: Корнилов К. //. Учебник психологии, изложенной с точки зрения диалектического материализма. М.: Л., 1926.

В 1948 г. была созвана специальная сессия Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им.

В. И. Ленина (ВАСХНИЛ), на которой учение академика И. П. Павлова провозглашается единственным надежным противовесом всей западной науке, «отравленной чуждой советским людям идеологией и политикой». Кроме того, оно принципиально противопоставляется всей предшествующей истории физиологии и психологии. «Нужно признать, — отмечалось в материалах сессии, — неправильной ту точку зрения, что Павлов якобы дал только дополнение к физиологии или что он создал еще одну главу этой науки. Правильнее будет, если мы всю физиологию разделим на два этапа — этап допавловский и этап павловский. Так же можно разделить и историю психологии. Психология допавловская построена на идеалистическом мировоззрении, психология павловская — по существу своему материалистическая. Это разделение по этапам касается и таких наук, как морфология, особенно морфология нервной системы»^[2].

Вряд ли сам великий физиолог согласился бы с такой оценкой его учения. Он прекрасно понимал, что даже при самых глубоких проникновениях в природу человека всегда «остаются физиологические подробности, требующие дальнейших разъяснений их механизма"'*². И еще не факт, что эти разъяснения будут в пользу именно материализма.

Канонизация «павловщины» привела к стагнации русской физиологии: имевшая в начале своего развития двух лауреатов Нобелевской премии — самого Павлова и Мечникова, она с тех пор не поднималась уже выше среднего уровня.

Негативные последствия для развития другой биологической науки в СССР — генетики — имело и утверждение «лысенковского режима» в агробиологии.

Своим взлетом Т. Д. Лысенко всецело был обязан поддержке Сталина: последнему нравилось, что «яровизатор», как называл себя сам Лысенко, прежде всего мыслит в понятиях противоположности, существующей между «социалистической» и «буржуазной» наукой.

Не отвергая на словах селекционную теорию наследственности, Лысенко вместе с тем выступил за «построение нашей генетико-селекционной теории на основе материалистических принципов развития, действительно отражающих… диалектику наследования». Это приводило к отказу от главного постулата научной генетики, а именно от признания передачи свойств или признаков организма от предков к потомкам.

Для Лысенко первостепенным фактором служили отношения организма с окружающей средой. Наследственность он определял как «свойство живого тела требовать определенных условий для своей жизни, своего развития и определенно реагировать на те или иные условия»^[3]. Это звучало материалистически, но не выдерживало критики с точки зрения законов творца генетики — Г. Менделя.

И не только Менделя. Взгляды Лысенко противоречили логике дарвинизма, сочетавшего естественный отбор с видовой наследственностью. Сталинский «яровизатор» останавливался лишь на первой стороне теории английского натуралиста.

В свою очередь, генетики, объединившиеся вокруг академика Н. И. Вавилова, бывшего тогда директором Всесоюзного Института растениеводства, пытались как-то обезопасить свою науку от «невежества» Лысенко, но тщетно. Лысенко был в силе и мог делать все, что хотел. Будучи президентом ВАСХНИЛ, он созвал 25 мая 1939 г. заседание президиума Академии, посвященное изобличению «генетиков-идеалистов». Вавилов решил дать бой. В докладе ученого звучала похвала генетике, подчеркивалось ее родство с дарвинизмом, со всей мировой биологической наукой. Тогда один из лысенковцев недовольно спросил: «А нельзя ли вам поучиться у Маркса… Марксизм — единственная наука. Ведь дарвинизм только часть, а ведь настоящую теорию познания мира дали Маркс, Энгельс, Ленин. И вот, когда я слышу разговоры, относящиеся к дарвинизму, и ничего не слышу о марксизме, то ведь может получиться так, что с одной стороны все кажется правильно, а если посмотреть с другой стороны, то окажется совсем другое». Лысенковец намекал на то, что если генетика связана с дарвинизмом, то и дарвинизм следует пересмотреть идеологически.

Вавилов воспротивился такому «навешиванию ярлыков», но тут последовал «оргвывод» Лысенко: «Вы мне не подчиняетесь идейно, а раз не подчиняетесь вы, не подчиняется и ВИР (т. е. вавиловский институт. — А. 3.)… Я говорю сейчас, что нам нужно принять какие-то меры, так нельзя, так дальше работать нельзя»¹.

Вскоре великий ученый был арестован и приговорен к смертной (!) казни. Погиб он в 1941 или 1942 г. в саратовской пересыльной тюрьме.

Окончательно генетика была добита на упоминавшейся выше сессии ВАСХНИЛ 1948 г.

• [1] См.: Носиков 1 Русская научная организация и работа русскихестествоиспытателей заграницей. Прага. 1935.
• [2] Научная сессия, посвяшенная проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова: Стеногр. отчет. М., 1950. С. 14. — Па awe II II. Двадцати лети ий опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. М. 1951. С. 447.
• [3] Лысенко Т Д. Агробиология. М. 1954. С. 58. 432.