Проблема периодизации. 
Культурология

Периодизация любого процесса, в том числе и культурного, представляет собой его условное деление на хронологические периоды в соответствии с их отличительными особенностями на основе определенного критерия. Поскольку культурология — наука новая и тесно связанная с историей, то в диахронном плане она чаще всего использует уже сложившиеся схемы общей историографии, тем более что они, так или иначе, связаны и с изменениями в культуре. При этом, как и в историографии, здесь могут использоваться два принципиально разных подхода: «линейный» и «циклический». В первом случае историко-культурный процесс представляется как непрерывное поступательное движение от простого и примитивного к более совершенному и сложному, что выражается в идее «прогресса». Ярче всего такой подход проявился у мыслителей века Просвещения и у Гегеля с его идеей общего движения человечества к абсолюту (мировой разум). Второй, более поздний подход, характерный для П. А. Сорокина, Н. А. Бердяева и многих современных культурологов, заключается в том, что они отрицают идею прямолинейного прогресса и мыслят историю как постоянное возвращение на новом уровне к некогда уже испытанным культурным формам.

В странах бывшего «социалистического содружества» одна из самых распространенных периодизаций культурного развития человечества была основана на марксистской теории общественно-экономических формаций, также связанной с гегельянством. В соответствии с формационной теорией принято различать следующие якобы существовавшие в истории типы культур: первобытно-общинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и в перспективе — социалистическую и коммунистическую. В основе каждой из этих формаций, а следовательно и культур, лежат, как известно, определенные производительные силы и экономические отношения, а в качестве движущей энергии в большинстве из них выступают классовая борьба и революции. Нетрудно заметить, что подобная периодизация применительно к развитию культуры очень обща и слишком экономизирована и политизирована, не говоря уже о том, что существование особой социалистической, а тем более коммунистической культуры в свете советского опыта представляется по меньшей мере проблематичным.

За последнее время в специальной литературе, к сожалению все еще весьма небогатой, формационная теория из-за своей оторванности от собственно культурологических критериев подвергается растущей критике. Так, подчеркивая ее несоответствие культурным реалиям многих стран и народов, известный специалист по культурам Востока Б. С. Ерасов справедливо замечает: «Схематичные социологизирующий и политизирующий подходы к культуре приводят к тому, что она в представлении исследователя утрачивает собственное содержание и предстает, по существу, своеобразной формой, наполняемой классово различным и классово противоположным содержанием»^[1]. Но речь идет не только о том, что подлинная культура неравнозначна, а порой чужда социологии и политике, но и о том, что она развивается по совершенно иным законам. «…Ущербность формационной типологии истории мировой культуры, — отмечается в одном из академических сборников по культурологии, — обнаруживается в двояком отношении: во-первых, она снимает вопрос о специфике культурных эпох в отличие от эпох гражданской истории человечества и, во-вторых, закрывает возможность объяснения сходных процессов в культуре в различных общественно-экономических формациях»^[2]. Действительно, какие качества, связанные с рабовладением, объединяют столь различные культуры Античности, как римская и греческая, и чем объясняется их несходство? Как найти признаки рабовладельческого строя в скульптурах Фидия в отличие от скульптур Родена? Чем с точки зрения экономики объяснить величие культуры и искусства Возрождения — гибридного «дитяти» столь непохожих общественных формаций? Почему взлеты творческого духа народов не зависят оттого, какой вид собственности преобладает в том или ином обществе? И, наконец, как быть с древнейшей доисторической культурой, которая в целом обнаруживает весьма длительные и отнюдь не сходные этапы, не опираясь на какие-либо развитые экономические структуры вообще? Отсутствие удовлетворительных ответов на все эти вопросы делает формационную периодизацию культуры на основе чисто экономических факторов крайне «размытой» и неубедительной. С точки зрения опоры на собственно культурные критерии, прежде всего материальные, гораздо более оправданной представляется традиционная периодизация, правда, лишь в пределах первобытно-общинного и рабовладельческого строя, предложенная еще римским поэтом-просветителем Титом Лукрецием Карам (ок. 99—55 гг. дон.э.). Последователь греческого философа Эпикура (341—270 гг. до н.э.), призывавшего наслаждаться благами жизни, избегая страданий, поклоняться богам, но не бояться их и не ожидать от них помощи, Лукреций стоит у истоков современного атеизма и гуманизма, рассматривающих человека как «венец творения».

Весьма скудные и недостаточно достоверные сведения о жизни Лукреция относятся к значительно более позднему периоду и в основном сводятся к тому, что он покончил жизнь самоубийством в припадке безумия. Зато полностью сохранившейся до нас дошла его поэма «О природе вещей» — ценнейший памятник античной философско-культурологической мысли, впервые наметившей соответствующую периодизацию. Здесь берется за основу процесс овладения человеком конкретным природным материалом, в результате чего античные авторы и их последователи различали каменный век, медный век, бронзовый век и современный им железный век. В нашем сегодняшнем восприятии все эти стадии вместе составляют огромный период на заре цивилизованного человечества, по сравнению с чем последние двадцать столетий — лишь сравнительно небольшой эпизод. Изучение того, как развивалась культура в те далекие времена, позволяет лучше понять ее последующую динамику.

Каменный век — древнейший период в развитии человечества между 2 миллионами и 6 тысячами лет до н.э., на протяжении которого орудия и оружие изготовлялись из камня и люди научились добывать огонь искусственным путем. Следует предположить, что первые очаги человеческой цивилизации зародились в районах с наиболее благоприятным для нее климатом. Каменный век делится учеными на три этапа: древний (палеолит), когда собственно и появился Homo sapiens и, видимо, впервые была приручена собака; средний (мезолит), когда были изобретены лук и стрелы, и новый (неолит), когда человек перешел от присвоения плодов земли к их выращиванию и скотоводству, когда наметились зачатки искусства — наскальные рисунки, скульптуры из камня и бивней мамонта, глиняная посуда, а также возник минимум религии в виде разного рода магии и тотемизма. До конца каменного века, пережитки которого кое-где сохранялись и значительно дольше, люди жили в условиях первобытного человеческого стада и зарождавшегося общинного строя, беспорядочных половых связей (промискуитет), занимались преимущественно собирательством, охотой и рыболовством и лишь на более поздних этапах перешли к отдельным элементам земледелия. Антропологи полагают, что к исходу каменного века, уже в неолите, произошел постепенный переход от матриархата к патриархату.

На следующем этапе развития человечества, в так называемый медный век, охватывающий 4—3-е тысячелетия до н.э., укрепляется родовой строй; наряду с каменными, деревянными и костяными орудиями появляются медные орудия и изделия как результат зарождающейся металлургии; наряду с охотой и скотоводством расширяется мотыжное земледелие и, что особенно важно с точки зрения семиотической теории культуры, развиваются элементы пиктографии — рисуночного письма, облегчающего духовную преемственность между поколениями. К медному веку относится и такое величайшее для судеб цивилизации завоевание, как изобретение колеса.

Бронзовый век — период между концом 4-го и началом 1-го тысячелетия до н.э. — отличается от предыдущего времени тем, что для современного человека это уже не с трудом реконструируемая, весьма туманная, безликая и безличная полумифическая эпоха, а более или менее определенная историческая реальность, отчетливо проступающая для нас из глубины веков, с ее персонажами, конкретными событиями и развитой общественной организацией. С этим периодом связано появление и развитие бронзовой металлургии, орудий и оружия из бронзы, кочевого скотоводства и поливного земледелия, совершенствование письменности и, как результат всего этого, возникновение рабовладельческих государств на благодатных по климатическим условиям территориях нынешнего Ближнего Востока, Индии, Китая, Южной и Центральной Америки и других регионов. Бронзовый век — время расцвета древнейших мировых цивилизаций, среди которых одной из наиболее изученных и географически близких к Европе является древнеегипетская.

Зародившаяся еще во времена неолита культура Древнего Египта обогатила человечество изобретением плуга, большими достижениями в обработке драгоценных металлов — золота и серебра, появлением стекла, развитием ирригационных систем, строительством величественных дворцов и пирамид, весьма выразительной настенной и погребальной живописью и скульптурой (вспомним замечательный скульптурный портрет Нефертити), также иероглифической письменностью и использованием папируса. В области науки древние египтяне впервые ввели десятичную систему исчисления, дробные числа, способы вычисления площадей, зачатки алгебры, геометрии, астрономии, использование календаря (год делился на 365 суток), а также солнечных и водяных часов. Больших успехов достигла и древнеегипетская медицина (трепанация черепа, пломбирование зубов, применение антисептических средств, бальзамирование и т. п.). Не отставала от этого развития и литература, очень разнообразная по содержанию и жанрам: особенно много дошло до нас религиозно-магических текстов, автобиографий вельмож, записей мифов, басен, сказок, любовной лирики и т. п. Судя по изображениям в гробницах, получили широкое распространение музыка и пение как в быту, так и при религиозных актах. К середине 1-го тысячелетия до н.э. в Древнем Египте постепенно вошло в широкое употребление железо. Древнеегипетская культура впоследствии оказала заметное влияние на северных соседей — Грецию и Рим.

Железный век пришел на смену бронзовому веку в основном с середины 1-го тысячелетия до н.э. и характеризовался появлением металлургии железа, изготовлением железного оружия и орудий для земледелия и обработки стройматериалов, что дало мощный стимул производству и ускорило общественное развитие. Одновременно у большинства народов Евразии происходило разложение первобытно-общинного строя и переход к рабовладельческому классовому обществу.

Человеческим измерением железного века, имевшим огромное значение для истории культуры, стала так называемая Античность — период между 1-м тысячелетием до н.э. и 5-м н.э. Этот период — время во многом не превзойденных успехов не только в материальной, но прежде всего в духовной культуре человечества — в философии, литературе, театре, изобразительном искусстве, архитектуре, во многих отраслях научных знаний. Именно от Античности нынешние европейская и американская цивилизации унаследовали: а) основы современных наук, хотя их отдельные элементы начали формироваться еше в более древних обществах — у шумеров, на территориях нынешних Египта, Китая и Индии; б) основные эстетические формы, о чем свидетельствует обший стиль современного западного искусства и архитектуры по сравнению с отнюдь не похожими на них восточными образцами; в) основные нормы государственности и права, до сих пор составляющие теоретический фундамент западной демократии с ее разделением властей, выборностью, равенством граждан перед законом и т. п.; г) основные нравственные нормы и основную религию — христианство, возникшее в условиях кризиса античной цивилизации, во многом противостоящее ей, но с конца IV в. ставшее господствующей религией в поздней Римской империи. Перечисленное уже в наши дни предопределило наличие не всегда признаваемого, но отчетливо ощущаемого своеобразия и единства так называемого западного мира в отличие от восточного.

Культура Древней Греции предопределила и многие важные культурологические представления более позднего времени. Так, основными символами греческой культуры были два бога: Аполлон и Дионис, породившие, как считали древние, два противоположных мироощущения, двигавших развитие культуры. Аполлон воплощал в ней умеренность, гармонию, красоту и покой. Дионис был символом раскованности и свободы, стихии природы и инстинктов, богом вина и виноделия, непокоя и чрезмерности. При этом греки считали, что в культуре должны равноправно сочетаться как аполлоновское, так и дионисийское начала, ибо в противном случае возможна гибель культуры. Если возобладает первое, это и обесплодит ее и приведет к застою; если второе — культуре угрожает хаос и разрушение. Различение аполлоновского и дионисийского начал, традиции и новаторства в искусстве стало ныне одним из общих мест в современной культурологии. В частности, этому способствовали труды такого глубокого знатока Античности, как Ф. Ницше.

Как известно, на смену Античности пришло Средневековье — период зарождения, развития и разложения феодализма в Западной Европе (этот процесс происходил с конца V по середину XVII в., хотя концом Средневековья было бы правильнее считать открытие Америки в 1492 г.). Позднее время между ушедшей в прошлое Античностью и Великими географическими открытиями многие ученые стали называть «темными веками» европейской культуры, хотя существуют и противоположные мнения. В качестве примера приведем хотя бы следующую цитату из Бердяева: «Средние века — самая загадочная и чарующая эпоха мировой истории, полная антитезисов и противоречий, Средкие века не есть эпоха варварства и тьмы; этот старый взгляд давно уже оставлен культурными историками, наоборот, это эпоха великого напряжения духа, великого томления по абсолютному, неустанной работы мысли, это эпоха культурная и творческая, но не дневного творчества, а ночной культуры»^[3]. Действительно, во многих отношениях это был период господства религиозных догм, схоластики, инквизиции, феодальной замкнутости, а главное — забвения богатейшего греко-римского наследия в области культуры — лишнее свидетельство того, что она отнюдь не вытекает из «прогрессивности» экономического строя (феодализма по сравнению с рабовладением) и далеко не всегда развивается «по восходящей». Отличительные черты Средневековья как периода культурного «регресса» — отказ от признания самоценности человеческой личности, ее права на поиски истины и свободное творчество, отрицание гуманизма как сущности любой культуры. При этом, однако, следует учесть, что подобное понимание Средневековья и сам термин обычно применяются лишь к истории европейских народов, генетически связанных с Античностью. Что касается территорий, периферийных по отношению к Европе, то они развивались по иным законам. Так, в частности, на землях, которые впоследствии вошли в состав Киевской и Московской Руси, позднее европейское Средневековье совпало с периодом бурного формирования новых наций и их самобытных и для своего времени весьма богатых культур.

Эпоха Возрождения, или Ренессанс, — понятие, имеющее прямое отношение к культуре, — родившись в недрах Средневековья (XIV— XVI вв.), ознаменовала поворот от религиозной экзальтации к положительному знанию, от Бога к человеку, от средневекового обскурантизма к культуре Нового времени. По классическому определению Ф. Энгельса в его «Диалектике природы» (1882), «это была эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености»¹. Именно к этой эпохе относятся имена Леонардо да Винчи (1452—1519), X. Колумба (1451—1506), Н. Коперника (1473—1543), Эразма Роттердамского (1469−1536), Ф. Рабле (1494−1553), В. Шекспира (1564−1616), М. Сервантеса (1547—1616) и многих других гениев человечества, если называть лишь самые выдающиеся личности. В свете семиотической теории культуры примечательно и то, что с эпохой Возрождения связано и изобретение печатного станка немцем И. Гутенбергом (1399—1468), положившее начало развитию массовой информации.

Возрождение культурного наследия Античности, откуда и пошло название Ренессанс; защита гуманистических идеалов на новом, уже более высоком уровне; вера в безграничные возможности человека, его воли и разума в сочетании со здоровым индивидуализмом; отрицание схоластики и аскетизма при терпимом, а порой и скептическом отношении к религии; ощущение единства и закономерности мироздания, нашедшее выход в Великих географических открытиях, — вот главные отличительные черты эпохи Возрождения, ставшей одним из примечательных этапов развития человечества в канун господства так называемой буржуазной культуры и в значительной мере подготовившей ее. Жизнеутверждающий дух Ренессанса по сравнению с аскетизмом предшествующего периода находит неповторимое выражение во всех видах искусства — от архитектуры до музыки. Однако можно ограничиться лишь одним сопоставлением из живописи: насколько непохожи, например, неземные, почти бесплотные образы женщин у воздержанных, посвятивших себя прежде всего Богу художников Средневековья и, скажем, на полотнах голландского живописца П. Рубенса (1577—1640), где женщина предстает как воплощение физического великолепия и красоты.

Важным моментом развития европейской культуры к концу эпохи Возрождения была так называемая Реформация — религиозно-идеологическое и социально-политическое движение XVI—XVII вв., охватившее большинство стран Западной и Центральной Европы. Оно положило начало протестантизму и было направлено против роскоши и жесткого контроля католической церкви за внутренней духовной жизнью человека. Реформация демократизировала церковь, поставила индивидуальную веру личности выше формальной и ритуальной стороны религиозности. Являясь симптомом торжества капитализма над феодализмом, Реформация в конечном счете способствовала еще большему углублению цивилизационных различий между англосаксонской и романской частями единой христианской Европы. Приоритет личности и ее инициативы станет с тех пор определяющим в культуре Запада по сравнению с более «коллективистской» культурой Востока.

Естественным продолжением культуры Возрождения, но с несомненным спадом ее «интенсивности» стал сравнительно краткий период в истории Западной Европы и соседних стран, получивший название век Просвещения (siecle des lumieres, Zeit der Aufklarung). Его главными очагами были Франция, Германия и Англия, а хронологически он падает на конец XVII—XVIII столетие. Во Франции, например, этот период называли «веком Вольтера», а в Германии его можно было бы назвать «веком Канта». Как уже отмечалось в главе 1, для просветителей были характерны: вера в безграничные возможности разума, антирелигиозные мотивы, борьба с общественным неравенством, надежда на магическую силу воспитания, неприятие уже разлагавшегося феодального строя. В области искусства, так же как и в эпоху Ренессанса, преобладали реалистические тенденции. Главным политическим итогом Просвещения стала Французская революция 1789 г. со всеми ее неисчислимыми и неоднозначными последствиями для западной культуры.

В России век Просвещения блестяще воплотился в научном и художественном творчестве М.В. Ломоносова (1711—1765) — первого русского ученого-естествоиспытателя и гуманитария мирового значешя, историка, художника и поэта, заложившего основы русского лиературного языка, поборника отечественного просвещения, развития русской науки и экономики. Он происходил из простой семьи ар- :ангельского помора, но благодаря своим гениальным способностям тал первооткрывателем во многих областях знания: развивал атомю-молекулярные представления о строении вещества; сформулировал принцип сохранения материи и движения; заложил основы физи- 1еской химии; исследовал атмосферное электричество и силу яжести; разработал теорию цвета; объяснил строение Земли и происюждение многих полезных ископаемых и минералов; заложил основы отечественной металлургии; выдвинул ряд других плодотворных щей и создал многие приборы и механизмы.

Из заслуг Ломоносова в области духовной культуры, помимо блесяшего поэтического наследия и фундаментальных филологических и 1Скусствоведческих трудов, проникнутых любовью и уважением к: пособностям родного народа, следует выделить его критику так наъшаемой норманнской теории происхождения древнерусского госу- 1арства, согласно которой наши предки, будучи народом отсталым и^{способным} к самостоятельному развитию, сами призвали к правлешю над собой «варягов» (норманны, скандинавы), что якобы и обусювило определенный комплекс неполноценности и последующую сультурную зависимость России от Запада. Норманнская теория стаia позднее исторической основой западничества и постоянно оказывала отрицательное влияние на формирование российского («евра- ;ийского») национального самосознания.

О культуре наступившего периода Новой истории (одни начинают то с английской революции XVII в., другие — с Французской рево- 1юции) написано большое количество книг как с марксистских, так и: немарксистских позиций. Многие авторы, например А. Тойнби, постепенно преодолевают не только традиционный европоцентризм в юдходе к «географии» культуры, но и чисто умозрительный формащонный принцип се периодизации. На смену подобным взглядам с: ередины XX в. приходят теории, делящие социокультурную историю 1еловечества по признаку ее общего развития на три основных этапа: юиндустриальное (аграрное), индустриальное и постиндустриальное) бшества. Исходя из тезиса о том, что «индустриальное производство — не просто преходящий гость в истории, но, вероятно, останется: нами, в том или ином виде, навсегда»^[4], сторонники новых течений $ культурологии кладут в основу периодизации именно его, а не марксистскую категорию собственности, значение которой менялось и будет меняться.

Согласно новым воззрениям — а у их истоков находились французский философ Раймон Арон (1905—1983) и американский экономист и политолог Уолт Уитмен Ростоу (р. 1916), — главным показателем социального, а следовательно, и культурного уровня того или иного общества является степень его индустриализации и достигнутый уровень производительности труда, особенно когда речь идет о товарах массового потребления. Ростоу, например, вместо пяти марксистских общественно-экономических формаций выделял пять «стадий роста»: традиционное общество (соответствующее докапиталистическому); переходное общество (соответствующее домонополистическому капитализму); период взлета (соответствующий переходу к монополистическому капитализму); период зрелости (собственно индустриальное общество) и эру высокого уровня массового потребления, в которую вступили или только вступают наиболее развитые страны.

Идеи Арона и его последователей, в целом признающих поступательное движение человечества и делящих его на три этапа в зависимости от общего уровня науки, техники и производства по сравнению с традиционно марксистским пониманием истории, сводятся к следующему: доиндустриальнос общество хронологически включает в себя три первые формации — первобытно-общинную, рабовладельческую и феодальную. Здесь преобладает так называемая первичная сфера экономической деятельности, а именно сельское хозяйство. Большую роль в подобном обществе играют религия и военная сила с такими их институтами на более позднем этапе, как церковь и армия. При этом действуют автократические формы правления — вожди, феодальные суверены, короли, цари, императоры и т. п. В индустриальном обществе, которое в основном соответствует капиталистической формации, преобладает «вторичная» сфера производственной деятельности — промышленность. Главная фигура — бизнесмен, организатор производства; ведущие учреждения — промышленные объединения, фирмы, концерны, корпорации; формы государственности — преимущественно демократические, республиканские. По уровню развития к индустриальному обществу относятся все наиболее продвинувшиеся по пути научно-технического прогресса страны, независимо от их общественно-политического строя, выступающего лишь как второстепенный признак. Что касается постиндустриального общества, то это совершенно новая стадия развития, к которой только еще переходит человечество.

Нс случайно этот новый этап находится в центре внимания современной футурологии. Согласно ее прогнозам, в постиндустриальном обществе, которое также называют «технотронным», «сверхиндустриальным» или «информационным», главной сферой деятельности людей будут не сельское хозяйство или промышленность, а «третичная» и уже нематериальная сфера услуг, где ведущую роль приобретут наука и образование. Соответственно основными учреждениями станут исследовательские центры и университеты, а привилегированным слоем, новой «элитой» — не собственники и чиновники, а наиболее талантливые специалисты и ученые. В связи с этим можно говорить уже не о демократии, а о «меритократии» (от лат. meritus — достойный), когда человечеством будут править не аристократы крови, как при феодализме, не обладатели денежного мешка, как при капитализме, и не государственные бюрократы и «аппаратчики», как при социализме, а некие «аристократы духа», люди, выделившиеся лишь благодаря своему интеллекту, нравственности и реальным заслугам перед обществом. Такое руководство, собственно говоря, и станет окончательным торжеством культуры.

Связанное с этим постепенное исчезновение классовых противоречий, характерных для предшествующего исторического развития, равно как и снятие идеологического противостояния между капитализмом и социализмом в мировом масштабе, по мысли американского ученого Ф. Фукуямы, уже сейчас подводят нас к «концу истории», т. е. к некоему «земному раю» без какой-либо борьбы и насилия в рамках биологического вида Homo sapiens. Вот как об этом пишет сам Фукуяма: «…то, свидетелями чего мы сейчас являемся, может быть не просто окончание холодной войны или завершение определенного этапа послевоенной истории, но конец истории как таковой, т. е. конечная точка в идеологической эволюции человечества и универсальное восприятие западного либерального демократизма как итоговой формы государственного устройства»^[5].

Теория постиндустриального общества и се сторонники открыто противостоят дбгматическому марксизму по следующим основным моментам: во-первых, как уже говорилось, они отрицают существование общественно-экономических формаций в их марксистском понимании и считают очередными мифами такие понятия, как «капитализм», «социализм» или «коммунизм»; во-вторых, они не признают классовой борьбы как движущей силы истории, утверждая, что по мере роста технической вооруженности и общего благосостояния роль собственности и классовые противоречия сходят на нет. Их искусственное разжигание представляется им столь же аморальным, как расизм и разжигание противоречий между нациями, поколениями и полами; в-третьих, с позиций научно-технического прагматизма они говорят о неизбежной гибели всяких идеологий, приравнивая марксизм-ленинизм и вообще все идеи революционного преобразования общества к некой разновидности светской «религии». По их мнению, в условиях набирающей силу НТР деидеологизация станет одним из основных признаков наступающего постиндустриального общества; в-четвертых, не имея возможности отрицать существование стран, ориентирующихся на социалистическую форму хозяйствования, они говорят об их неизбежной конвергенции (сближении, взаимообогащении) с высокоразвитыми промышленными державами в рамках единого постиндустриального общества.

Легко заметить, что в целом теория постиндустриального общества достаточно уязвима: вместо экономического детерминизма Маркса ее «стержнем» стал научно-технический прогресс, также с явной недооценкой этического и эстетического содержания культурного процесса. С другой стороны, новые теории основываются пока лишь на опыте высокоразвитых промышленных государств, отнюдь не составляющих ныне большинства человечества.

• [1] Ерасов Б. С. Культура, религия и цивилизация на Востоке. М., 1990. С. 58.
• [2] Культура, человек и картина мира. М., 1987. С. 80.
• [3] Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 161.
• [4] Современная западная социология: Словарь. М., 1990. С. 114.
• [5] Вопросы философии. 1990. № 3. С. 134—135.