Положение прессы в это время было непростым. Осуществляя политику «твердой власти», Столыпин потребовал составить для него список газет с указанием степени их распространения и размеров приносимого ими вреда. К Рождеству 1909 года тамбовский губернатор приказал разослать в библиотеки, читальни и школы циркуляр, где все издания были разделены по рубрикам — «желательные», «нежелательные, но терпимые» и «безусловно нежелательные». К «желательным» были отнесены «Новое время», «Россия», «Московские ведомости», журналы «Исторический вестник», «Русская старина», «Нива». К «терпимым» отнесены были «Петербургская газета», «Русские ведомости», «Вестник Европы», «Русская мысль». Наконец, «безусловно нежелательными» были признаны «Речь», «Биржевые ведомости», «Утро России», «Русское слово», «Современный мир», «Русское богатство», «Образование».
Однако практически все без исключения издания почувствовали тяжесть нового положения. Временные правила о печати были отменены, их заменило «Положение о чрезвычайной охране», устанавливающее систему штрафов и фактически возрождающее предварительную цензуру. Современники писали, что такого количества штрафов, приостановок, административных взысканий, как в 1908 году, не было за 40 лет (с 1865 по 1904 годы) истории русской журналистики. Штрафы накладывались 165 раз. При Охтинской полицейской части в Петербурге для журналистов была отведена особая камера, в ней редко находилось менее 40 человек. Все помещения жандармских управлений были забиты конфискованными книгами и номерами газет и журналов. Их набралось несколько миллионов экземпляров. Особенно трудным оставалось положение провинциальной прессы.
В 1909 году деятели русской журналистики пытались отметить 200-летие провинциальной прессы, но в условиях реакции сделать это не удалось.
