Современные конфликты как фактор нового мирового порядка

Война и подготовка к войне затрагивают все сферы управления общественной жизни людей: административно-политическую, социально-экономическую и культурно-мировоззренческую, что требует всестороннего учета феномена при анализе проблем международной безопасности. Исторически войны являются не просто неотъемлемым элементом всех этапов развития человечества, а давно и прочно интегрировались в жизнь общества и превратились в своеобразный детерминант его изменений и развития. При этом сущность и содержание войны, ее причины, смысл и цели, способы решения военных задач детерминируются изменениями самой социальной действительности, определяются ее эволюцией. Постоянно обновляются стратегии, военно-технические средства войны.

Появление ядерного оружия с его огромной разрушительной силой определило новые жесткие рамки целей и смысла современных конфликтов. Ядерное оружие со второй половины XX в. ограничивает пределы стратегических целей, которые определяют методы и средства ведения войны. В результате роль непрямых, невоенных действий в современных конфликтах значительно возрастает, что требует большей гибкости военного искусства, более полного использования всего разнообразия средств и способов борьбы.

В современных стратегиях арсенал оружия физического поражения противника дополняется технологиями его символического уничтожения, направленными на духовные, ценностно-мотивационные сферы деятельности людей. Для понимания и осмысления войны главенствующую роль приобретает фактор, обусловливающий вторичность задач оккупации территории противника и захвата ресурсов в противовес задачам установления стратегического, всеохватывающего контроля над сознанием населения страны-мишени и получения полной власти над будущим завоеванного государства.

Коренным изменениям подвергаются стратегии, позволяющие навязывать свою волю противнику. При сохранении в арсенале государств традиционного разрушительного потенциала, неоднократно востребованного в войнах прошлого, в современных альтернативных стратегиях намечается отход от стремления физически сокрушить противника и оккупировать его территорию. За счет хаотизации обстановки и дезорганизации системы государственного и военного управления делается ставка на овладение стратегической инициативой в ходе проведения комплексных операций по информационно-психологическому сокрушению противника, направленным на подавление его воли и подчинение внешним управляющим импульсам.

По мнению начальника Генерального штаба Вооруженных Сил РФ генерала В. В. Герасимова, «применение непрямых ассиметричных действий и способов ведения „гибридных“ войн позволяет лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства военной силой» [33].

Развитие современного военно-стратегического тренда уже сейчас приводит к расширению локальных и региональных конфликтов, для которых характерным стало изменение форм разрешения межгосударственных противоречий.

Тренд формируется на основе конфликтов двух видов.

Первый вид конфликта — традиционное в течение многих столетий прямое фронтальное столкновение сторон, вооруженный конфликт между суверенными государствами, преследующими цель силового подчинения противника, — конфликт, в котором используются организованные военные силы и который от начала до окончания вражды подчинен определенным правилам.

Однако такие конфликты были характерны до середины XX в. Инициаторы современных конфликтов стремятся избежать развития их по силовому сценарию с целью не допустить втягивания собственных войск в мясорубку военных действий, сохранить ресурсы и инфраструктуру страны — жертвы агрессии, которая с использованием «мягких технологий» переводится под внешнее управление.

Война между государствами с масштабным применением насилия становится анахронизмом, а на смену ей идут «новые войны», в основу которых положен принципиально иной тип организованного насилия, для которого характерна смесь войны, организованной преступности, террористических атак и массированного воздействия информационно-коммуникационных технологий.

Наряду с традиционными средами противостояния формируются новые. Противостояние охватывает не только морскую, сухопутную и воздушную среды, теперь к ним добавилось киберпространство. Формируется военно-космическая сфера противостояния, становится все более изощренной борьба в культурно-мировоззренческой сфере.

Киберпространство — весьма специфическая сфера деятельности и среда, которая имеет относительно автономный характер и оказывает огромное влияние на развитие экономики, политической жизни, культуры, техносферы, военного дела. Задача повышенной сложности здесь — это выявление источника угрозы и источника «кибератак», устранение эффекта анонимности. Киберпространство превращается в катализатор нового спектра угроз и повышенной степени стратегической неопределенности.

Для киберсреды характерны более высокие, может быть, даже революционные темпы развития борьбы, обусловленные общемировыми тенденциями, которые приводят к росту киберуязвимости критических инфраструктур. К таким тенденциям относятся масштабный переход на цифровые системы управления производственными и технологическими процессами на критически важных гражданских объектах, прежде всего — на АЭС, в энергосистемах и на транспорте, на некоторых других высокотехнологичных предприятиях, а также расширяющаяся практика подключения офисных и промышленных корпоративных компьютерных сетей к Интернету.

С учетом высокой степени опасности кибервойны в Основах государственной политики Российской Федерации в области международной информационной безопасности на период до 2020 года (утверждены Президентом РФ от 24 июля 2013 г. № Пр-1753) в качестве одного из направлений снижения риска использования кибероружия при осуществлении враждебных действий и актов агрессии предлагается создать условия для установления международного правового режима нераспространения этого вида оружия.

Таким образом, трансформация современных конфликтов, связанная с глобализацией и использованием новых технологий, вовлечением в войну гражданских и военных компонентов, приводит к качественным отличиям «новых войн» от «старой войны», и важно понять, в чем суть изменений.

В основе трансформации конфликтов лежит развитие военно-силовых средств, появление ядерного, а затем высокоточного оружия, что сделало симметричную войну между одинаково вооруженными противниками все более разрушительной, такой, в которой трудно победить. Однако новизны в этом феномене не много, поскольку он проявлялся и во времена Первой и Второй мировых войн, а наиболее ярко заявил о себе в одном из крупнейших современных военных конфликтов — войне между Ираном и Ираком 1980—1988 гг.

Еще одним важным фактором трансформации является совершенствование информационных технологий, способных воздействовать на сознание людей, подменять истинные интересы и ценности ложными.

Фактор «новизны» становится более очевидным в связи с лавинообразным развитием коммуникаций, расширением глобальных связей, что, с одной стороны, облегчает мобилизацию сторонников, с другой — позволяет в невиданных ранее масштабах сеять страх и панику. Например, в Первой мировой войне использовались 11 средств массовой коммуникации, во Второй мировой войне — 13, во время войны в Персидском заливе в 1991 г. — 25, в событиях на Украине — 40 [34].

Таким образом, многое из того, с чем приходится встречаться сегодня, в том или ином виде использовалось в практике прошлых войн, а в настоящее время вышло на новый технологический уровень и в условиях глобализации приобрело иные масштабы и уникальную способность провоцировать лавинообразную хаотизацию обстановки. Если раньше источник агрессии определялся задолго до начала активной ее фазы, то в современных условиях сделать это не просто. Не всегда удается установить время начала подрывных действий и сделать прогноз вероятного их развития.

Появление новых технологий, рост взаимосвязи и взаимозависимости в условиях глобализации придают особую остроту и изощренность современным конфликтам, в которых все чаще используются методы, основанные на комплексном применении политических, экономических, информационных и других невоенных мер, реализуемых с опорой на военную силу. Это так называемые гибридные методы, позволяющие достичь политических целей конфликта с минимальным военносиловым воздействием на противника.

Трансформация конфликтов ведет к формированию новых видов межгосударственного противостояния — гибридной войны и цветной революции, в которых развитие оружия играет меньшую роль в сравнении с организационными, информационно-технологическими, управленческими, логистическими и некоторыми другими общими нематериальными изменениями.

Конфликты второго вида — гибридные войны и цветные революции. Изменения методов и организации конфликтов нового поколения с использованием невоенных и военных средств формируют так называемые гибридные стратегии, которые лежат в основе конфликтов второго вида — гибридных войн и цветных революций.

Существо гибридной войны и цветной революции может быть раскрыто при сопоставительном анализе базовых стратегий этих двух феноменов — стратегий измора и сокрушения.

Русский военный теоретик А. А. Свечин отметил, что «понятия о сокрушении и изморе распространяются не только на стратегию, но и на политику, и на экономику, и на бокс, на любое проявление борьбы, и должны быть объяснены самой динамикой последней» [35].

Стратегии гибридной войны и цветной революции объединяет ставка на достижение политических целей с минимальным военносиловым воздействием на противника за счет использования финансово-экономических способов воздействия и современных информационно-когнитивных технологий с опорой на «мягкую силу» и «жесткую силу».

Гибридная война. С начала XXI в. в употребление входит термин «гибридная война», претендующий на роль своеобразного интегратора военных и невоенных форм, средств, методов и технологий, используемых в современных многомерных конфликтах.

Гибридная война — это использование военных и невоенных инструментов в интегрированной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических преимуществ, используемых в дипломатических действиях; масштабные и стремительные информационные, электронные и кибероперации; прикрытие и сокрытие военных и разведывательных действий; в сочетании с экономическим давлением [36].

Это определение довольно точно отражает ключевое отличие гибридных войн от традиционных конфликтов, связанное с заметным смещением используемых военных и невоенных форм, средств, методов и технологий в несиловую часть спектра. В результате, по мнению начальника Генерального штаба Вооруженных Сил РФ генерала В. В. Герасимова, «применение непрямых ассиметричных действий и способов ведения „гибридных“ войн позволяет лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства военной силой» [33].

Стратегия гибридной войны строится с учетом нескольких важных особенностей конфликта нового поколения.

Во-первых, гибридную войну, как и всякую другую, легче развязать, чем завершить. Она официально не объявляется и, развиваясь на основе своей собственной парадигмы, имеет свойство наращивать масштабы и «перетекать» из локальной в региональную войну с вероятностью разрастания до глобального конфликта.

Нового на стадии начала гибридной войны немного, поскольку Первая и Вторая мировые войны, хотя и были объявлены в рамках тогдашних дипломатических процедур, вскоре вышли из-под контроля своих инициаторов и насилие охватило весь мир. Подобный лавинообразный процесс наблюдается сегодня в Сирии, где локальная гражданская война давно переросла в региональный конфликт, в который вовлечены крупные государства из многих районов мира. Кроме опасности глобализации конфликта, вовлеченность в войну крупных государств делает реальной перспективу продления боевых действий еще на многие годы за счет использования ресурсов других участников.

Однако завершение гибридной войны представляет собой сложную проблему. Длительность и интенсивность конфликта во многом обусловливаются особенностями информационной войны как составной части гибридной войны. Посеянные «щедрой» рукой семена взаимного недоверия и вражды будут давать ядовитые всходы на протяжении многих десятилетий, провоцировать межнациональное и межрелигиозное противостояние. Не сразу сложат оружие и поддерживаемые закулисными игроками проходимцы со всего света, прибывшие в охваченную конфликтом страну и для которых война является единственной профессией.

В конечном итоге в гибридной войне трудно ожидать чьей-либо капитуляции. Законное правительство может выстоять и положить конец насилию. В противном случае условия завершения периода активных военных действий будут обсуждаться на развалинах уже не существующего государства на встрече уцелевших лидеров разномастных движений под надзором закулисных манипуляторов всего этого действа.

Во-вторых, существенно меняются возможности прогнозирования последствий конфликтов нового поколения из-за возросшей нелинейности самих конфликтов. Традиционные военные действия, построенные на последовательной линейной стратегии, ведутся по известным правилам военного искусства. Зная начальные условия конфликта — состояние экономики, соотношение вооруженных сил сторон, их дислокацию, качество и количество оружия и военной техники, уровень подготовки войск, талант военачальников, морально-психологическое состояние народа и армии, а также некоторые другие составляющие военного потенциала государства, — продолжительность и ожидаемые результаты планируемой войны можно предвидеть. Таким образом традиционное линейное видение войны предполагает возможность установления прямых и пропорциональных связей между причиной и следствиями, возмущающим воздействием и результатами. Малые воздействия производят малый эффект, получение значительных результатов требует массивных воздействий.

В гибридной войне последствия использования непрямых методов, связанных с введением санкций, наращиванием силового давления, целенаправленным разрушительным информационно-психологическим воздействием на сознание правящих элит и всего населения страны, формированием и поддержкой партизанских и других иррегулярных формирований, задействованием сил специальных операций и частных военных кампаний, участием организованной преступности и террористических группировок создают крайне опасную, неподконтрольную инициаторам ситуацию. Прямая связь между причиной и следствиями нарушается. В результате на территории государства — жертвы гибридной агрессии создаются обширные зоны неопределенности, связанные с действиями разнородных акторов, зачастую не координирующих свои планы, а действия одного из них могут вызвать лавинообразное изменение всей военно-стратегической и политической обстановки. Эти и некоторые другие факторы создают серьезные препятствия при попытках предвидеть ход и исход гибридной войны.

В-третьих, гибридная война нелегитимна. Все существующие законы войны разработаны, как правило, для конфликтов между двумя воюющими сторонами, обычно государствами, преследующими интересы, которые каждый из участников считает законными. Для традиционной войны существуют законы, защищающие права комбатантов, военнопленных и гражданского населения, запрещающие использование определенных видов оружия (химического и бактериологического оружия).

Далее, особенности гибридной войны не позволяют безоговорочно применить к ней международно признанное определение агрессии, сформулированное в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН в 1974 г.: «Статья 1. Агрессией является применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, несовместимым с Уставом Организации Объединенных Наций, как это установлено в настоящем определении» [37]. В документе говорится о классической военной форме агрессии, сопряженной с ракетно-бомбовыми ударами по территории противника, использованием сухопутных войск и сил флота. Как было указано, в основе гибридной войны лежит другая стратегия, предусматривающая минимальное использование военно-силовых форм.

Существующая нормативно-правовая база служит инструментом для организаций и правительств, принимающих политические решения на международном и национальном уровнях по недопущению агрессии и осуществляющих руководство военными действиями. Пока для гибридной войны нет согласованной международно-правовой основы.

И, наконец, требует уточнения понятие «стороны конфликта», которые в войне выступают как носители конфликта. Гибридная война не объявляется, стороны конфликта не определены, в то время как традиционно считается, что конфликт как фаза противоречия возможен лишь тогда, когда его стороны представлены субъектами. Где субъекта нет — не может быть конфликта.

Такая неопределенность влечет за собой ряд других особенностей гибридной войны. Например, к гибридной войне не приложимы понятия миротворчества, построенные на принципах согласия сторон конфликта, нейтралитете и беспристрастности самих миротворцев. Миротворцы привлекаются в результате переговоров между сторонами конфликта и в качестве первого шага осуществляют разведение сторон. Возможно вмешательство миротворцев в военные действия для поддержки одной из сторон, определенной международным сообществом. Если в гибридной войне одним из очевидных субъектов выступает государство — жертва агрессии, то определить самого агрессора как вторую сторону конфликта непросто.

При этом факт гибридной агрессии становится очевидным не сразу. Этот тезис следует в первую очередь отнести к важным составляющим гибридной войны — информационной и кибернетической войнам. В обоих случаях сложно определить и субъекта агрессии.

Для гибридной войны не требуется разработка специального оружия и военной техники. Вместе с тем особенности боевых действий в городах, где боевики и мирное население перемешаны, обусловливают необходимость использования современных систем высокоточного оружия для ограничения сопутствующих потерь путем нанесения избирательных ударов, соразмерных с условиями обстановки. Это предопределяет и требования к добыванию разведывательных данных, обеспечения непрерывности разведки, оперативности доведения разведывательной информации до инстанций, принимающих решения и ее достоверности.

Относительно дешевым является кибернетическое оружие, для использования которого необходим доступ в Интернет и наличие соответствующей подготовки у исполнителей.

Эти и некоторые другие особенности гибридной войны оказывают существенное воздействие на деятельность организаций обеспечения международной безопасности, в частности, требуют согласования нормативно-правовой базы, на основе которой должно осуществляться противодействие этому виду конфликта.

Особенности гибридной войны должны учитываться и в стратегии обеспечения национальной безопасности отдельных государств, поскольку речь идет о конфликте, который еще в течение многих десятилетий будет оказывать важное, а порой определяющее влияние на развитие современного общества. На национальном уровне следует определить вероятные цели, которые ставит перед собой агрессор, необходимый и достаточный формат участия государственных и других структур в операциях войны, а также вопросы, связанные с использованием для победы над врагом всех национальных и коалиционных ресурсов.

Гибридная война обусловила появление новых измерений современного конфликта. Академик РАН А. А. Кокошин упоминает о нескольких измерениях войны, в числе которых: война как продолжение политики; война как сфера неопределенного, недостоверного и некоторые другие [38].

Этими позициями, разумеется, не исчерпывается определение измерений войны как социального и политического явления. Появление феномена гибридной войны, который заявил о себе как важная составляющая современных военных стратегий в конце 1990;х — начале 2000;х гг., представляет собой новое качество современных конфликтов, важной характеристикой которых является их многомерность. Это свойство должно быть положено в основу концептуальной модели конфликта, которая отражает трансформацию количественных изменений в качественные по мере развития стратегий, сил и средств современных конфликтов. Для гибридной войны характерны следующие измерения конфликта:

• — всеобъемлющий характер конфликта, который ведется с использованием военных и невоенных форм воздействия с упором на идеологические средства и современные модели «управляемого хаоса»;
• — война построена на стратегии измора, что придает конфликту длительный характер;
• — к гибридной войне неприменимы нормы международного права, определяющие понятия «агрессия», в такой войне не существуют понятия «фронт» и «тыл»;
• — новое измерение войны обладает по отношению к предшествующим статусом и энергией отрицания и формирует качественную основу трансформации конфликта, обусловливает переход к новой адекватной нелинейной парадигме войны.

Стратегия измора в конвенциональной войне представляет собой «способ военных действий, в основе которого лежит расчет на достижение победы путем последовательного ослабления противника, истощения его вооруженных сил, лишения противника возможности восстановить потери и удовлетворять военные нужды, поддерживать боеспособность армии на требуемом уровне, перехватывать его коммуникации, принуждать врага к капитуляции» [11].

Стратегия гибридной войны нацелена на изнурение страны-жертвы и строится на использовании широкого спектра действий, осуществляемых с использованием военных и иррегулярных формирований с проведением одновременно по единому замыслу и плану операций по хаотизации экономики, сферы военной безопасности, культурномировоззренческой сферы, осуществления кибератак. Временные рамки действия стратегии измора — многие годы.

Следуя такой стратегии, государство-агрессор тайно, без формального объявления войны атакует структуры государственного управления, экономику, информационную и культурно-мировоззренческую сферу, силы правопорядка и регулярную армию страны-мишени.

На определенном этапе развертываются военные действия с участием местных мятежников, наемников, частных военных компаний, поддерживаемых кадрами, оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами (олигархами, организованной преступностью, националистическими и псевдорелигиозными организациями). Таким образом, цель гибридной войны во многом близка к классической цели войны традиционной — уничтожение и капитуляция противника.

Важной составляющей стратегии являются целенаправленное воздействие на сферу военной безопасности страны с целью втянуть государство-жертву в непомерные изнуряющие военные расходы за счет провоцирования локальных конфликтов в приграничных районах и стратегически важных регионах, проведения у границ масштабных военных учений по провокационным сценариям, развертывания дестабилизирующих систем оружия, использования возможностей «пятой колонны» и агентурных сетей.