Нарративный подход. 
Качественные и количественные методы исследований в психологии

Как и большинство современных качественных подходов, нарративный подход достаточно молод. Он возник в 1980;е гг., и его методологическое оформление связывают с работами таких авторов, как Т. Сарбин, Дж. Брунер, Э. Мишлер, Д. Полкинхорн. Основным понятием подхода является нарратив (рассказ, повествование). Согласно сторонникам нарративного подхода, люди воспринимают окружающий мир, мыслят, воображают, совершают выбор в соответствии с нарративными структурами; для осмысления собственного опыта они обращаются к многообразным сюжетам, бытующим в культуре, и правилам построения повествований и с их помощью строят свою жизненную историю и свою идентичность.

Хотя методологическое оформление нарративного подхода произошло сравнительно недавно, интерес к рассказам о человеческой жизни и эмпирическая работа с материалами биографий имеет в психологии богатую историю. В психоаналитической традиции значимость рассказываемых человеком историй для понимания глубинных аспектов его личности была осознана еще 3. Фрейдом. Работая с историями пациентов, Фрейд исходил из допущения, что те каким-то образом знают, что имеет для них патогенное значение, хотя и не могут об этом рассказать. Фрейд полагал, что пациента надо подвести к тому, чтобы он вспомнил переживания, оказавшиеся вытесненными, и помочь реконструировать относительно завершенную картину забытых лет, причем эта картина должна выглядеть правдоподобной. Иными словами, аналитик, подобно археологу, занимается реконструкцией прошлого по оставленным следам. Очень важно, что в подходе Фрейда не ставится задачи верифицировать фактами реконструированное прошлое, предполагается, что воссозданная история истинна не в фактическом, а в психологическом смысле, как история оставившего след переживания. Проведенное Фрейдом различие между истиной «материальной» (истиной фактов) и истиной «исторической» (истиной стоящего за рассказом ядерного переживания, которое может принять различные повествовательные формы)^[1] получило дальнейшее развитие у авторов, близких нарративному подходу. В частности, Д. Спенс (Spence, 1982) предлагает говорить уже даже не об «исторической», а о «личностной» и «нарративной» истине. Согласно Спенсу, нарративы, с которыми и имеет дело психоаналитик, не столько репрезентируют, отражают смысл событий, сколько создают этот смысл из хаоса переживаемого опыта. Нарративная истина клинической интерпретации состоит в том, что интерпретация позволяет соединить разрозненные фрагменты опыта в единое целое, интегрировать болезненные и причудливые воспоминания в хорошо простроенную, экономичную и осмысленную историю. Вполне возможно, пишет Спенс, что аналитик предлагает пациенту лишь иллюзию, но эта иллюзия поддерживается респектабельностью терапевта и проводимого им анализа, и оценивать условную «истинность» интерпретации нужно по тому терапевтическому эффекту, который она оказывает.

Помимо 3. Фрейда большое значение для становления и развития методов работы с биографическим материалом имели груды А. Адлера, предложившего понятия жизненного стиля и жизненного сценария, К. Г. Юнга, акцентировавшего проблематику влияния архетипических сюжетов и образов на индивидуальные переживания и опыт, К. Бюлера, инициировавшего исследования жизненной истории в качестве предпочитаемого метода исследования личности, а также Г. Оллпорта, обратившегося к нарративному исследованию личных документов. В отечественной психологии исследования жизненного пути личности развивались в школе Б. Г. Ананьева. Подробно историю биографических методов описала Н. А. Логинова (2001); однако необходимо отличать биографические методы исследования и коррекции личности, которым посвящена эта книга, и нарративный подход в психологии, сторонники которого не просто обращаются к биографии для исследования психологических реалий, но и определенным образом мыслят последние, отводя особую роль в их конструировании нарративным структурам и правилам.

То, что принято называть нарративным поворотом, датируется серединой 1980;х — началом 1990;х гг., когда в свет выходят сборник статей под редакцией Т. Сарбина «Нарративная психология: Рассказанная история человеческого поведения» (Narrative Psychology…, 1986), а также книги Дж. Брунера «Актуальные сознания, возможные миры» (Bruner, 1986) и «Действия смысла (Значение и операции с ним)» (Bruner, 1990), Э. Мишлера «Исследовательское интервью: Контекст и нарратив» (Mishler, 1986), Д. Полкинхорна «Нарративное познание и гуманитарные науки» (Polkinghorne, 1988). Нарратив объявляется новой базовой метафорой для психологии взамен метафор механизма и организма. Сторонники нарративной психологии подчеркивают, что происходящие в мире события сами по себе не имеют структуры нарратива, это человеческое сознание придает им особый порядок, формируя из них осмысленные истории. Дж. Брунер (Bruner, 1986) проводит различие между двумя не сводимыми друг к другу модусами когнитивного функционирования — рационально-логическим (парадигматическим) и нарративным, каждый из которых предполагает свои правила упорядочивания опыта и конструирования реальности. Д. Полкинхорн (Polkinghorne, 1988) называет нарратив фундаментальной схемой, связывающей в единое целое разрозненные действия и события, причем внешние факты лишь отчасти определяют схему возможной организации, они могут быть упорядочены в различные нарративы, получив тем самым разный смысл. В целом можно сказать, что нарративу придается ключевая роль в человеческой жизни и деятельности, он объявляется основным культурным механизмом конструирования реальности и именно с ним связываются фундаментальные процессы смыслообразования.

Нарративный поворот — часть лингвистического поворота, о котором шла речь в предыдущем параграфе: сторонники нарративной психологии также исходят из допущения конститутивной роли языка, но придают особое значение именно нарративным структурам (культурным правилам построения рассказов и повествований). Вместе с тем некоторые авторы полагают, что лингвистический поворот — лишь источник, из которого берет свое начало нарративная психология, к настоящему времени сформировавшаяся в отдельное, весьма специфическое течение, в русле которого сложились такие теоретические и методологические принципы, которые позволяют навести мосты между различными направлениями, тем самым способствуя интеграции психологии. И если дискурсивную психологию нередко называют второй когнитивной революцией, то нарративную психологию можно считать третьей (Hiles, Cermak, 2008).

Идеи нарративного подхода легли в основу многочисленных психологических исследований социальной и личностной идентичности, например, известность приобрели исследования Д. Макадамса, в работах которого идентичность рассматривается в нарративных координатах — как жизненная история, конструируя которую человек соединяет свое прошлое, настоящее и будущее и обеспечивает определенную степень единства и целенаправленности (о концепции и эмпирических исследованиях Д. Макадамса см.: Барский, Грицук, 2008). В нарративном ключе исследуются также процессы познания, индивидуальная и коллективная память (в особенности много работ, посвященных автобиографической памяти), эмоции. Нарративный подход стал востребован в клинических исследованиях опыта болезни и медицинских практик. Наконец, особо следует отметить область консультативной психологии и психотерапии, где развитие нарративных идей привело к созданию нового психотерапевтического направления — нарративной психотерапии (Уайт, 2010; Фридман, Комбс, 2001).

Философско-методологические основания нарративного подхода, по-видимому, уходят корнями в две мощные традиции — социальный конструкционизм и феноменологию. Социальпо-конструкционистские импликации прослеживаются, например, в представлениях нарративных психологов об активном конструировании индивидуального и социального опыта, версий реальности, структур «Я» и идентичности, которое совершается благодаря использованию неких культурных шаблонов, схем, «мастер-нарративов». Огромное внимание уделяется социокультурному (дискурсивному) окружению (контексту), в котором рассказывается история, и формам включенности в него. При этом нарративные психологи, обращаясь к историям, зачастую нацелены на реконструкцию, воссоздание особенностей жизненного мира рассказчика, его живого переживания и опыта — т. е. проводимая ими работа близка тому, что делает феноменолог. Как справедливо подчеркивают Д. Хайле и И. Чермак (Ililcs, Cermak, 2008), нарративное исследование соединяет в себе методологическую перспективу, основанную на анализе ситуативно обусловленного и вписанного в социальный контекст речевого действия, и взгляд на человека как на субъекта, активно осмысляющего и переосмысляющего свой опыт. Отсюда вытекает необходимость для нарративного психолога учитывать два рода контекста — социально-культурный контекст (как непосредственной интеракции, в рамках которой осуществляется рассказ, так и более широкого социального пространства) и контекст «истории как целого», отражающей целостность внутреннего мира личности.

Техники, используемые в нарративных исследованиях, очень разнообразны. Э. Мишлер подчеркивает, что того, что можно было бы назвать.

«единственным или наилучшим способом исследования нарратива», не существует: развивая собственный подход, нарративные психологи должны внимательно относиться к тому, что сделано в других подходах, и задавать себе вопрос, чему они могут там научиться (Mishler, 1995). Представители нарративной психологии активно обращаются к методам анализа повествования, разработанным в лингвистике, семиотике, литературоведении (идеям и моделям В. Я. Проппа, А.-Ж. Греймаса, Кл. Бремона, Ц. Тодорова, Р. Барта и других). В нарративных исследованиях последнего десятилетия нередко используются методы и приемы, характерные для психоаналитической (психодинамической) традиции, а также подходов социальной критики. Многие современные работы основаны на сочетании приемов, почерпнутых из различных традиций анализа текста: герменевтической, структуралистской, психоаналитической, критической. Следует обратить внимание и на тот факт, что в ряде работ нарративных психологов наблюдается заметный сдвиг в сторону формализации анализа. Например, в исследованиях жизненной истории Д. Макадамса и коллег предлагаются обобщенные списки кодировочных категорий, использование которых позволяет в значительной степени структурировать анализ и по необходимости квантифицировать данные.

Для сбора данных в основном применяется метод нарративного интервью, которое представляет собой свободную беседу, инициированную интервьюером. Оно может касаться всего жизненного пути человека (биографическое интервью: «Расскажите о вашей жизни… Когда и где вы родились?»), а может собирать материал о каких-то конкретных событиях или отдельных аспектах жизни (тематическое, или предметно-фокусированное, интервью: «Как вы пришли в психологию? Расскажите о том, как это произошло». «Вы помните то время, когда вы пошли в школу? Расскажите, как эго было».) Нарративные психологи рассматривают интервью в качестве события речи, в процессе которого продолжается то же действие смыслообразования, какое совершают люди в обычной жизни. Интервью обычно записывается на диктофон и затем расшифровывается дословно, но без использования специальной системы транскрибирования. Допускается перевод устной речи в более правильную литературную форму.

Анализ интервью, как уже было отмечено, очень разнообразен. Транскринт интервью, как правило, разбивается на тематические единицы — последовательности эпизодов, событий и т. п. Каждый эпизод относительно закончен в смысловом плане и играет определенную роль в общем движении рассказа. Анализ транскрипта включает анализ содержания и формы рассказа. Отдельно может анализироваться фабула (первичная последовательность событий) и сюжет (форма рассказа, в которую облекается последовательность событий). Нередко при проведении нарративного анализа используются техники кодирования и категоризации с последующим выделением основных тем. Обязательно реконструируется то, что может быть обозначено как ядерный нарратив — главная смыслообразующая тема рассказа, связывающая воедино весь текст. Кроме того, отдельно прорабатываются и другие (побочные, периферические, дополнительные) темы, маркируемые выведенными из текста в результате открытого кодирования категориями. Важнейшую часть нарративного исследования составляет анализ формы. Отслеживается тип нарратива, особенности его движения и связность. В процессе анализа чаще всего используется нарративная типология канадского литературоведа Н. Фрая, выделившего романс, комедию, трагедию и сатиру — нарративные структуры, содержащие идею поддержания социального порядка (романс), его разрушения/изменения (комедия), переживания его потери/утраты (трагедия) и действия циничного вызова по отношению к нему (сатира). По характеру своего движения нарратив может быть прогрессивным, регрессивным и стабильным или может сочетать в себе элементы различных типов движения в зависимости от темы, временного этапа и т. п. Хорошим дополнением к содержательному и формальному анализу нарратива может быть применение техник, характерных для критического дискурс-анализа: отслеживание форм позиционирования героя рассказа по отношению к тем или иным людям, социальному окружению и т. п. и анализ типов «морального порядка», предполагаемых таким позиционированием (Emerson, Frosh, 2004).

• [1] Наиболее ярко различие между «материальной» и «исторической» истиной представлено в поздней работе Фрейда «Моисей и монотеистическая религия», однако эта мысльпоявляется и в других его работах («Будущее одной иллюзии», «О добывании огня»). История становится истинной (приобретает «историческую» истину) в силу оживления события-переживания, исчезнувшего из памяти, она «схватывает» истину события в иносказательной, символической и эмоционально-насыщенной форме. В этом смысле история Эдипа — однаиз возможных форм схватывания «исторической» истины комплекса переживаний, связанного с отношениями в родительской семье и формированием психологического пола.