Взаимные отношения гражданских исков

Недостаток юридической определенности и самостоятельного существования гражданских исков в нашем древнем законодательстве было причиной, что нередко различные иски смешивались между собой и вчинялись под формой одного иска, другие, напротив, произвольно отделялись. Эта неопределенность их взаимных отношений видна в Уложении. Общих правил, установляющих отношения гражданских исков, не было, да и не могло быть. Поэтому мы должны ограничиться рассмотрением некоторых частных положений об этом предмете.

• 1. По древнему русскому законодательству иски, относящиеся к одному предмету, нередко соединялись в один. В особенности это замечание прилагается к гражданским искам, возникающим из преступлений. Основание скрывается в полном, целостном чувстве обиды или оскорбления, которое высказывается в одной жалобе, соединяющей в себе таким образом многие иски, существенно отличающиеся друг от друга. Итак, это слияние многих исков не введено положительным законодательством и основывалось более на обычае¹; но впоследствии оно в известных случаях уже предписывалось законом; поводом к тому служило, по-видимому, желание сократить волокиты, уменьшить число дел и поклепных исков^[1][2].
• 2. Гражданские иски, возникавшие вместе с уголовными делами, не отделялись от них и решались вместе с ними. Вот почему все такие иски носили характер уголовных дел, с которыми были связаны. По Уложению и новоуказанным статьям иски гражданские (к коим причислялись дела татинные и разбойные, когда «истцы бьют (челом)… именно (т. е. называя ответчиков) без поличного и без язычной молки и не по лихованным обыскам»), из которых возникло уголовное дело («а будет… сыщется про то до пряма, что дела разбойные и дошли до пыток»), судились судом уголовным («и тех истцов и ответчиков из судного приказа отсылать в разбойной приказ»)^[3]. Далее: когда судились гражданские иски, основанные на уголовном преступлении, употреблялась пытка, форма инквизиционного процесса, которая чрезвычайно редко является в гражданском судопроизводстве, да и то в замену крестоцелования; обязанность отвечать по таким искам определялась участием в том преступлении, которое служило им основанием^[4]; наконец, величина таких гражданских исков определялась по показаниям ответчиков «с пыток» или в случаях незнания самого ответчика (вора, грабителя или разбойника), по показаниям истцов, уменьшенным вчетверо. Таковы характеристические признаки гражданских исков, возникающих и решаемых вместе с уголовными делами. Они резко отличают их от обыкновенных гражданских исков, ибо в последних мы не находим ничего подобного^[5]. Начала и объяснения их должно искать в уголовном праве тогдашней эпохи.

Следовательно, гражданские иски, возникающие на основании уголовных дел, не могут быть в строгом смысле почитаемы за особливые иски. Они представляют только другую, так сказать, гражданскую сторону уголовного дела — не более.

Бывают, однако, случаи, в которых уголовное преступление является как бы несущественным, но от этого убыток, претерпенный от преступления другим лицом, не перестает быть убытком. В этих-то случаях гражданский иск отделяется от уголовного дела, получает самостоятельность, но уже утрачивает уголовный характер и является чисто гражданским, как все другие гражданские иски. В Уложении из таких случаев упоминаются только два:

a) кто предварительно не подал «явки» (явочного прошения) о вещах покраденных, пограбленных или взятых разбоем и найденных у кого-либо («поличное»), тот не мог отыскать их уголовным порядком. Взамен того законодательство дает ему право вчинять один гражданский иск, который и исследуется гражданским порядком, т. е. судом. Здесь гражданский иск, возникающий вследствие преступления, является самостоятельным¹;

b) кто поймает вора (татя), и вместо того чтобы привести его в приказ станет пытать его у себя дома, тот теряет права отыскивать вещей, им покраденных, уголовным порядком, но может вчинять против татя обыкновенный гражданский иск и требовать суда^[6][7].

3. Отношения между вещными и личными исками совсем не определяются в Уложении и последующих законах. Так, все иски о тайном, насильственном или подложном похищении имущества^[8] колеблются между этими двумя формами гражданских исков; так, возможность об одном и том же предмете вчинять два иска, вещный и личный, и, след, возвращать себе этот предмет вдвое, не предотвращалась законоположениями, а только обычаем: слиянием обоих исков в один^[9]. Отступление от этого правила и несправедливое вчинание двух исков вместо одного, вероятно, преследовалось и наказывалось как вчинание вообще всякого поклепного иска («бить челом не по делу»), хотя об этом случае нигде не упоминается в источниках^[10].

Неопределенность отношений между вещными и личными исками в период до Петра Великого объясняется отчасти тем, что в практике, как мы заметили, они сливались в один иск; еще более тем, что вещный иск не развился еще во времена Уложения до чистой формы вещного иска и носил на себе резкие следы иска личного — древнейшей, первоначальной и исключительной формы всех вообще русских гражданских исков¹.

4. Когда между двумя тяжущимися лицами происходило какоенибудь спорное гражданское дело и вслед за ним — между теми же тяжущимися сторонами возникало новое, то эти два дела, преемственно следующие одно за другим, имели в некоторых случаях тесную, необходимую связь между собою. Связь эта состояла в следующем: свидетели и общая правда, принятые обоими тяжущимися по первому делу, не могли быть отводимы и во втором, если на них ссылалась одна из спорящих сторон; в противном случае тот, кто отводил, был обвиняем в иске.

Это положение, по основанию своему, весьма справедливо. Нет никакой причины подозревать в пристрастии свидетеля или общую правду во втором деле, если они не были оподозрены в первом, особливо когда обратим внимание на то, что это правило принято только в отношении к искам, немедленно следующим друг за другом. В практике ябеда и сутяжничество нередко ложно перетолковывали это положение в свою пользу; вот почему в Уложении мы находим несколько статей с целью определить это правило, изменить его и даже ограничить в известных случаях.

5. Выше мы видели, что слияние нескольких исков, вчиняемых одним лицом в один, случалось довольно часто, но не наоборот. Никогда многие истцы не были обязаны по одному общему делу соединяться как бы в одно юридическое лицо и вчинять один общий иск. Они могли это сделать, но от произвола каждого из них зависело «на ответчике искати одного своего жеребья» (т. е. своей части в общем иске). В Уложении это общее правило излагается в отношении к искам об обиде, нанесенной нескольким лицам «вопче»^[11][12].

Кто обижен многими лицами собща (последнее видно из смысла закона, хотя и не выражено), тот мог вчинять против всех обидчиков один иск, и в таком случае они были обязаны отвечать вместе. Уложение смотрит на такой иск не как на одно органическое, нераздельное целое, но видит в нем простое соединение нескольких исков в один. Поэтому и ответчики не составляют одного юридического лица; след, действие каждого из них не есть действие всех прочих ответчиков; если один ответчик сознается в вине и помирится с истцом до суда, то по этому одному не должно без суда признавать виноватыми и всех прочих ответчиков^[13].

Итак, в Уложении признается личное соединение исков; но общий иск не может соединять в одно юридическое лицо нескольких истцов или ответчиков, исключая, если они захотят того сами¹.

Вот несколько положений, определяющих взаимные отношения гражданских исков в настоящую эпоху русского законодательства. Нет никаких сомнений, что мы не исчерпали здесь всех юридических правил, которые сюда относятся и скрыты в Уложении под оболочкою частных случаев. Выше мы сказали, что право вчинять какой-либо иск осуществляется в этом иске. Это осуществление есть полное, совершенное, поглощающее в себе право иска. Словом, в иске право вчинять этот иск уничтожается. Отсюда положение: кто однажды искал по какомунибудь гражданскому делу и оно окончилось, тот не может вчинять о нем нового иска.

Иск, а с ним вместе и право на этот иск уничтожаются по Уложению:

• 1) полюбовною сделкою. Полюбовною сделкою можно было прекращать спорное дело во всякое время, с подачи приставной памяти и до решения дела, до суда и после суда. Взаимное согласие на полюбовное прекращение тяжбы выражалось в мировых челобитных, подаваемых тяжущимися в тот суд, где производилось их дело; условия мировых сделок и утверждались письменным актом, который назывался мировою записью, иногда просто мировою, и составлялся по образцу всех прочих договоров и обязательств того времени;
• 2) судебным приговором. Судебный приговор, постановленный о спорном деле на каком бы то ни было основании (будет ли то признание, или суд, или неявка, или сыск, или крестоцелование и т. д.), навсегда уничтожает иск^[14][15]. Апелляция не опровергает этого положения; она имеет совсем другое основание, резко отличающее ее от обыкновенного иска (см. ниже).

Смерть тяжущихся не может быть отнесена к способам прекращения исков. Она переносит только иск от одного лица к другому, не изменяя его прежнего вида^[16].

• [1] Улож., гл. X, ст. 188.
• [2] Улож., гл. IX, ст. 27; гл. XX, ст. 49.
• [3] Улож., гл. X, ст. 229; гл. XIII, ст. 7; гл. XIV, ст. 7; гл. XXI, ст. 66, 67 и 77.
• [4] Так, например, в Тарханной грамоте Иверскому монастырю, 1668 года, октября26, № 438 и мн. др.
• [5] 1686 года, апреля 24, № 1185 — Именный с боярским приговором.
• [6] «Родимцы». — Улож., гл. X, ст. 185 и 108.
• [7] Улож., гл. X, ст. 109 и 149; гл. XVI, ст. 59.
• [8] Улож., гл. X, ст. 149 и 185; гл. XVI, ст. 59.
• [9] Улож., гл. X, ст. 149.
• [10] Улож., гл. X, ст. 108: «А будет кто об нем учинет бить челом, что он конечно болен, а к суду ему в свое место прислать некого, что он бессемейной и безлюдной человек». В некоторых случаях и законодательство обязывало родственников и крепостных людейотвечать за своего родственника или господина (Улож., гл. X, ст. 149).
• [11] Улож., гл. XVI, ст. 59: «А челобитчики учнут бити челом Государю, чтобы за техлюдей, которые будут по службам и которые учнут сказыватися больны, на очную ставкувелети быти детям их, и братьям, и племянникам, и людям, которые за них в иныхприказах ищут и отвечают…».
• [12] Судебник Татищева, ст. 162, с. 210: «Наймуются у ищеи или ответчика стоятив суде за него».
• [13] Там же.
• [14] № 1363 — Именный с боярским приговором: «А которые истцы и ответчикив суде вместо себя пошлют кого иного, и тем истцом и ответчиком на исковых челобитных в руках своих в подписке писать именно, что того человека в суд за себя послалон и в том иску тому человеку верит».
• [15] В Уложении упоминаются в различных местах следующие виды погашающейдавности: а) право иска о родовой вотчине погашается в сорок лет. Улож., гл. XVII, ст. 13 и 30; Ь) о переделе поместья в один год послед поместной дачи. Улож., гл. XVI, ст. 55; с) по заемным кабалам в пятнадцать лет. Улож., гл. X, ст. 256; d) о приплодеживотных в один год. Улож., гл. X, ст. 285; е) о беглых крестьянах и бобылях «в указныелета». Улож., гл. XI, ст. 8. В указе царя Василия Иоанновича, 1607 года, марта 9-го, сроком погашения права иска о беглых крестьянах положено пятнадцать лет: «Впредьза пятнадцать лет о крестьянах суда не давать». См. Судебник Татищева, § 172, с. 242и 243, примеч. г); Право иска малолетних в пять лет по наступлении совершеннолетия, т. е. когда они достигнут 20-летнего возраста (по крайней мере, так в отношениик мене поместий). Улож., гл. XVII, ст. 54. Но если предмет иска малолетних допускалпродолжение права иска и после 20-летного возраста, то погашающая давность, установленная для предмета, одерживала верх над давностью, узаконенною для малолетних.Улож., гл. XVII, ст. 13.
• [16] Улож., гл. X, ст. 207. «А будет кто кому учинять какое насильство, или бой и раны, или какие-нибудь убытки и обиды и будут на него в том челобитчики, и с суда про то егонасильство сыщется до пряма, а он в том в иску не разделався умрет, а после его останутся вотчины или животы, а тех его вотчинах и животах будут жена его и дети: и истцом велети иск их доправить того умершаго на жене и детях».