Местные диалекты и литературный язык

В структуре развитого национального языка местный диалект уже не занимает того ведущего положения, как в предшествующий период истории народа и его языка. На первое место выходит литературный язык, причём соотношение диалектов и литературного языка у различных народов может быть очень неодинаковым.

Например, в Италии диалекты, значительно отличающиеся от литературного итальянского языка, до сих пор сохраняют известную самостоятельность: согласно статистике, примерно 44% итальянцев говорят на литературном итальянском, 51% перемешивают его с диалектом и 5% разговаривают исключительно на одном из диалектов итальянского¹. Сравнивая диалект с итальянским литературным языком, известный лингвист-диалектолог М. Корти отмечает, что первый (диалект) — это живой инструмент коммуникации, который противостоит чему-то общему, безликому, упрощённому, пригодному лишь для «поверхностного общения»^[1][2].

Пример ситуации

Насколько такая диалектная пестрота затрудняет общение, показывает следующий пример, приводимый в одной из работ, посвящённых итальянскому языку.

Уроженец из южной области Апулия уже двадцать лет живёт в Пьемонте и каждый день, отправляясь на работу, останавливается поболтать с соссдом-пьсмонтцсм. Их коммуникация очень своеобразна. Апулиец говорит по-итальянски (т.е. использует общенациональный итальянский язык), и пьемонтец его понимает. Но, понимая по-итальянски, собеседник апулийца говорит исключительно на пьемонтском диалекте, которого апулиец за 20 лет так и не освоил. Поэтому беседа соседей носит односторонний характер. Видимо, помогает хорошо всем известная активность итальянской жестикуляции.

Однако более типична другая ситуация, известная, в частности, но русскому языку. Распространение образования, а вместе с ним и литературного языка, который воспринимается как наиболее «престижное» средство коммуникации, приводит к постепенному отмиранию территориальных диалектов, точнее, к их «олитературиванию». Этому немало способствует и процесс урбанизации, когда территориальные диалекты, а тем более говоры сохраняются как примета речи сельского населения.

В большинстве европейских языков конца XX в. «чистых» диалектов уже нет, а их место занимают полудиалекты (термин введён акад. В. М. Жирмунским), представляющие собой переходное состояние от диалектной речи к разговорной литературной. Но при этом стоит учитывать, что не только фонетические, но и лексические особенности говоров, опирающиеся на региональные особенности бытовой культуры, оказываются достаточно устойчивыми, что позволяет говорить о существовании региональных разновидностей русского языка, например, в Сибири и на Алтае, в Старополье и на Кубани, о региональных различиях французского языка во Франции и особенно немецкого — в Германии.

Диалектные особенности находятся за пределами литературной нормы. Однако они могут вводиться в текст художественного произведения для создания местного колорита или для речевой характеристики персонажа. Учитывая необычность такого употребления диалектных слов и выполняемую ими особую эстетическую функцию, их обозначают специальным термином — диалектизмы.

Пример практики

Так, И. С. Тургенев ввёл немало хорошо ему знакомых орловских слов в «Записки охотника», снабдив их объяснениями; первое из них — семантический и грамматический диалектизм площадя даётся на первой же странице книги в сопровождении следующего комментария-сноски: «„Площадями“ называются в Орловской губернии большие сплошные массы кустов: орловское наречие отличается вообще множеством самобытных, иногда весьма метких, иногда довольно безобразных слов и оборотов. (Примем. автора.)». Ср. там же козюля — «змея», су гибель — «крутой поворот в овраге», порток — «молодой перепел», бирюк — «человек одинокий и угрюмый» (в прямом значении ‘волк'). Последнее слово в его переносном значении вошло в литературный язык во многом благодаря рассказу Тургенева «Бирюк».

Именно употребление диалектных слов в художественных текстах немало способствовало их вхождению в литературный язык, хотя существовал и, так сказать, их «естественный отбор».

Размышляем самостоятельно

Сравним следующие ряды пары слов, из которых первое принадлежит в севернорусским говорам, а второе — южнорусским: петухкочет, векша — белка, волк — бирюк, орать — пахать, бороновать — скородить, брезговать — гребовать. Судите сами, в каком случае «победа» осталась за севернорусским словом, а в каком — за южнорусским.

Удавалось ли вам слышать слова из этого списка, так и не ставшие общенародными и не вошедшие в литературный язык? Если удавалось, го где и когда?

Подумаем, какие общенародные слова, нарицательные или собственные, связаны с орловским словом корнать — ‘обрезать'; московским и ярославским мурза — ‘замарашка'^[3]; тверским и костромским калуга — ‘топь, болото', брянским брюза — ‘тучная, рыхлая женщина'.

Между территориальным диалектом и общенародным языком нет пропасти: языковые навыки многих городских жителей, носителей литературного языка или просторечия, формировались в диалектной среде. Ранее уже говорилось об устойчивости фонетических диалектных особенностей, но усваивались и слова, которые могли сохраняться в речи бессознательно, «но привычке», или сознательно, как особо выразительные. Многие слова современного русского литературного языка диалектного происхождения или же имеют диалектные корни.

• [1] URL: http://www.liveitaly.eu/
• [2] Логиш С. В. Ялы к и диалект в современной Италии // Материалы международной научной конференции «Язык и социум». Ми., 2004 (URL: http://www.belpaese2000.narod.ru/).
• [3] Интересно, что название когда-то очень популярного детского журнала"Мурзилка" тоже диалектного происхождения: Даль даёт это слово с толкованием мурзить — о ребёнке: упрямиться, дурить, что ближе кмурзить от омонимамурза — татарский вельможа — гневаться.