Арго и профессиональные языки

Эти типы социальных диалектов восходят к эпохе Средневековья, но если профессиональные языки существенно изменились функционально, то природа арго сохранилась до сегодняшнего дня.

Термином арго чаще всего обозначают разновидность языка, свойственную деклассированным, криминальным и околокриминальнмм элементам (например, воровское (бандитское) арго, арго наркодельцов, арго наркоманов и т. п.)^[1][2].

Противоправный и антиобщественный характер деятельности этих групп предполагает как обязательную для арго функцию секретного кода, «тайного языка», хотя это не исключает и наличия в арго экспрессивной некодифицированной лексики различного происхождения.

Многовековую традицию имеют, например, разного рода кенты (англ, cant) — воровские арго Лондона, об их средневековом состоянии можно получить представление по роману Марка Твена «Принц и нищий», о более позднем — по «Оливеру Твисту» Чарльза Диккенса. Богатейшие сведения об арго преступного мира Петербурга середины XIX в. даёт роман Вс. Крестовского «Петербургские трущобы».

Владение криминальным арго — необходимая часть профессиональных знаний работников правоохранительных органов, для которых специально составляются постоянно обновляющиеся словарики-справочники арготической лексики. В условиях повышенной криминализации общества арготизмы быстро переходят в просторечие и даже в разговорную речь. Полагаем, что приводить пример современного русского воровского арго нет необходимости, так как читатели и телезрители (не только русские) хорошо с ним знакомы — к большому сожалению^[3].

Особую социальную разновидность речи образуют профессиональные условные (тайные) языки ремесленников (портных, печников, стекольщиков и т. п.) и бродячих торговцев (коробейников-офеней). В XIX в. они были распространены по всей центральной части России, но особенно плотно — в Верхнем Поволжье.

Пример практики

Полное представление о языке владимирских офеней даёт начало песни коробейников, записанной И. И. Срезневским в 1839 г. (ср. известную песню из поэмы Некрасова «Коробейники»):

Ой и мае не смурак, а ламбн карюк, По турлу хандырю, коробей парю.

Коробсй нарю, карючкбв вершаю.

Карючок клевенёк, тудоннбй вербушок, Сквоженька краеймка — тальм да красима.

(Перевод: Ой и я не дурак — молодой молодец, по селу хожу да короб ношу. Короб поту, на девиц гляжу. Девушка милочка, чёрный глазок, личико красиво — кровь смолокомХ)

Из этого примера видно, что профессиональные условные языки обладают теми же приметами искусственности, что и арго: не имея своей грамматики и фонетики, они резко отличаются от общенародного языка лексическим составом.

Так, в условных языках русских ремесленников и торговцев были широко распространены различные приёмы искажения общенародных слов: перестановка слогов (векчело ‘человек'), добавление звуков или слогов (лежмать ‘лежать', чои ‘он', кудма ‘куда') (приёмы, знакомые по детским «тайным языкам»), изменение звуков или слогов (тиблоко ‘яблоко', кулото ‘золото'), особое переосмысление общенародных слов с затемненной мотивацией (васильки ‘волосы', жулик ‘нож'). Широко использовались заведомо непонятные случайному слушателю иноязычные слова из малоизвестных языков, в частности финно-угорских языков Поволжья, марийского, удмуртского и др.: кола ‘рыба', пурт ‘нож'. Очень высок уровень вариантности именований, так, в 70 тайных языках русских ремесленников и бродячих торговцев, описанных В. Д. Бондалетовым, более 30 названий дома (среди них хаз и хаза)у хлеба, воды, головы и др.¹

Возникнув при феодализме как отражение цеховой замкнутости профессий, условные языки в последующем становятся пережиточной категорией социально-территориального образования, а составляющие их слова выходят за их пределы. Закрытость, герметичность тайных языков неабсолютна, и один из механизмов их «разгерметизации» — языковая «мода»: в середине XIX в. «модным» в устной нелитературной речи был язык офеней^[4][5]. Полагаем, что следующие слова владимирских коробейниковофеней узнаваемы для современных носителей языка: клёвый ‘хороший, добрый, сильный, красивый и другие положительные признаки', лох ‘мужчина', косуха ‘сто, сотня', хило ‘плохо', филоны ‘полати' (ср. прост, филонить ‘отлынивать от дела', буквально «лежать на полатях»).

Современные профессиональные языки утратили функцию засекречивания информации и представляют собой просторечный вариант специальных «подъязыков». Ярким примером может служить хорошо знакомый потенциальным читателям этого учебника (т.е. отнюдь не тайный!) язык пользователей компьютеров («компьютерный жаргон»), существенную часть которого составляют профессионализмы — просторечные варианты специальных терминов: клава ‘клавиатура', юзать прогу ‘использовать программу', модер ‘представитель администрации сайта', выложить, подвесить ‘поместить информацию на сетевой ресурс', банитЬу погнать в бан ‘блокировать доступ к программе или к сетевому ресурсу', чатиться ‘общаться в чате, в режиме on-line', ламер ‘начинающий неумелый компьютерщик, компьютерный лох'^[6].

Одна из функций профессиональных языков, которая сохраняется и в их современном состоянии — экспрессивная: они доставляют своим носителям «известное „удовольствие“» прежде всего «необычностью, резким отличием от языка повседневного общения, своей „остранённостью“»¹. В профессиональном языке компьютерщиков эта остранённость достигается обилием произвольных сокращений и вполне осознанной языковой игрой на соединении английских корней с русскими аффиксами, что нередко создаёт омонимические переклички с русскими словами совершенно другой семантики (например, банить). Это сближает современные профессиональные языки со сленгом. В то же время особые условия функционирования языка компьютерщиков формируют в нём черты, сближающие его и с литературным языком => [Хр.: с. 672, Виноградова].

• [1] Примером социального диалекта, совмещающего обе функции, может служить сленг хиппи, словарное описание которого предлагает Ф. И. Рожанскийв словаре «Сленг хиппи» (СПб. — Париж, 1992) (URL: philology.ru).
• [2] Необходимо отметить, что терминология социальной диалектологии до сихпор не отработана, в частности, нет однозначного понимания термина «арго». См.: Приёмышева М. //. Тайные и условные языки в России XIX в. Ч. I. СПб., 2009. С. 13−17.
• [3] Современное состояние криминального арго отражено в ряде словарей, в частности: Быков В. Русская феня: словарь современного интержаргона асоциальных элементов. Смоленск, 1994; Елистратов В. С. Словарь московского арго.М., 1994 (URL: bookriver.ru); Его же. Толковый словарь русского сленга. М., 2010(URL; http://slovari.gramota.ru или portal_sl.html?d=elistratov).
• [4] Бондалетов В. Д. Условные языки русских ремесленников и торговцев. Рязань, 1974.
• [5] Приёмыгиева М. II. Указ. соч. С. 397.
• [6] См., например: Лихолитов П. В. Компьютерный жаргон // Русская речь.1997. № 3 (URL: gramota.ru), а также: Мещеряков В. А. Словарь компьютерногожаргона / под ред. И. А. Стернина. Воронеж, 1999 и мн. др.