Сакрализация ценностей. 
Философия религии. 
Праксеология религии

Сакральное и нуминозное

Понятие сакрального. — Р. Отто о священном. — Нуминозное. — Развитие понятия сакрального.

Понятие сакрального

Сакральное (от лат. sacrum— священное) — все то, что более всего заботит человека, относится к культивации Абсолюта, поклонению особо ценным идеалам. В теологии сакральное означает «подчиненное Богу». Пример древней символики сакральное™ — палеолитические Венеры. Основные символы всепроникающей святости Бога — величие, слава и безусловная любовь, а суть храмовых литургий — восхваление Бога.

Сакраментальное — освященное, святое, заветное; все то, в чем воспринимается опыт «духовного присутствия»; оно более поддерживается сердцем, нежели разумом. Некоторые авторы полагают, что чувство сакрального безусловно: оно либо есть, либо его нет, не может быть уменьшено или умножено (Дж. Хаксли); тем не менее в религиозной практике прибегают к разным степеням священного (святая святых, святилище, первосвященник, обычный священник и т. д.).

Сакральное противостоит как демонически нечистому, так и профанному, светскому, мирскому. В пространственном аспекте их латиноязычное соотношение таково: templum (храм) — fanum

(двор храма) —profanum (то, что за пределами первых двух, т. е. за пределами сакрального пространства). Profanum буквально означает «пред дверьми», «вынесение святынь из храма». Сакральные вещи выражаются посредством особых символов (крест, крестное знамение, миф о древе познания добра и зла и пр.), смыслы которых невозможно интерпретировать в терминах натуральных свойств, присущих самим этим вещам.

Идею сакрального обычно полностью коррелируют с идеями абсолютного и великого: сакральное абсолютно, а Абсолютное сакрально («Бог свят»). Величие соотносимо с предельным, и осознание великого ведет к священному. Абсолют (Бог, боги, духи и др.) опосредованно высвечивается в великом множестве объектов — проводниках абсолютного, зеркально отображающих безусловный источник святости и указывающих на первоначало. Понятие «Божественное» по самому своему происхождению означает небесный, светоносный источник; напротив, человек ассоциируется с землей (от лат. homo, humus — глина, земля). Леви-Брюль говорил о сакральном как посреднике, связующем противоположности неба и земли, людей и богов, видимого и невидимого, естественного и сверхъестественного.

Стало быть, сакральность есть причастность к абсолютному. Но «священные объекты» сами по себе не являются «самоцветами», и в этом смысле они не священны, а секулярны. Сакральное не существует без секулярного и выражается только через секулярное (вода, огонь, елей, хлеб, вино, трапеза и пр.). Любое суждение о святом имеет светскую языковую форму. Если полагать, что Бог проникает в человека посредством какого угодно проводника, то в принципе любая вещь может играть роль сакраментального символа. Когда путают оригинал с его отражением, т. е. поклоняются не абсолютному, а его проводникам — «священным объектам» (святому человеку, священному народу, священному символу и т. д.), то нередко демонизируют их, обращают священные объекты в идолов, и тогда «священное провоцирует идолопоклонство» (Тиллих).

Есть два типа священного: 1) позитивно-открытое, связанное с присутствием в ритуале безусловного начала; 2) негативно-скрытое, накладывающее запрет на вхождение в контакт с абсолютным. Ж. Батай назвал «правым полюсом сакрального» позитивно-чистое и величественное сакральное, а пугающее и отвратительное сакральное — «левым полюсом»; причем сакральное левого типа Батай посчитал исторически первичным (институт табу является самым древним), а правого типа — вторичным.

Не следует целиком исключать элементы демонического и нечистого из общего понятия сакрального, поскольку в ряде религий зло имеет характер безусловного начала (политеизм, зороастризм, манихейство, сатанизм), а в монотеизме без «нечистого» немыслимо противостояние света и тьмы (например, в христианстве — священная война Иисуса Христа с сатаной). Иногда священное отождествляют с положительным, мыслят в нем исключительно чистоту и совершенную нравственность (например, в позднем кальвинизме, пуританизме). В этом случае понятие сакрального мельчает, низводится до плоской моральной проповеди об идеальной безгрешности.

Понятие сакрального сопрягают не только с понятием Бога, но и с феноменом природной среды. В. Н. Торопов в своей работе «Святость и святые в русской культуре» отмечает, что праславянское svet (свет) этимологически тесно связано со святым', кроме того оно имело такие значения: «увеличиваться», «набухать», «процветать», «созревать», «плодоносить», «возвышаться» (например, святые горы). Природа (космическое пространство, Земля) обретает для нас огромную ценность, если мы верим, что в ней заключено священное.

Православие особо указывает на благость творения и присутствие в нем Бога: благодать Божья проявлена во всей природе, а не только в хлебе, вине и воде при евхаристии. Искуплению и спасению подлежат как человеческие души, так и все творение. «Религиозное чувство возвышенного, — читаем у Джемса, — это то особое содрогание, какое мы испытываем в ночную пору в лесу или в горном ущелье; только в данном случае оно порождается мыслью о присутствии сверхъестественного»^[1].

Д. Юм заметил, что процесс сакрализации высшей реальности и посредников между Богом и людьми носит возвратно-поступательный, циклический характер:

• — иногда народное сознание начинает наделять образы полубогов и иных промежуточных существ (например, Девы Марии или святого Николая) не меньшей святостью, чем Бога, и в связи с этим монотеизм, по сути, превращается в политеизм;
• — по мере вульгаризации идолопоклонства политеизм сам себя разрушает, возвращаясь к монотеизму.

Юм пишет, что «у людей наблюдается природная склонность подниматься от идолопоклонства к теизму и от теизма снова опускаться до идолопоклонства. Они колеблются между этими противоположными мнениями. Все та же слабость влечет их вниз: от всемогущества и духовного божества к ограниченному и телесному, а от ограниченного и телесного божества к статуе или видимому изображению последнего. Все то же стремление возвыситься влечет их вверх: от статуи или материального образа к невидимой силе, а от невидимой силы к бесконечно совершенному божеству, творцу и владыке вселенной»^[2].

То, что признано святыней, подлежит безусловному и трепетному почитанию и охраняется с особой тщательностью всеми возможными средствами. За святотатство строго наказывают (в Пакистане, например, и сегодня за богохульство уголовный кодекс предусматривает смертную казнь). Священное — тождество веры, надежды и любви, его «органом» служит человеческое сердце. Сохранение священного отношения к предмету культа в первую очередь обеспечивается совестью верующего, который ценит святыню больше собственной жизни. Поэтому при угрозе осквернения святыни истинный верующий встает на ее защиту без особых раздумий и внешнего принуждения; подчас он может ради этого пожертвовать своей жизнью.

Сакральное в своих социально-организованных формах неизбежно сопряжено с феноменом экстремального фанатизма — с агрессивно-пассионарной убежденностью фанатика в том, что только его вера абсолютно истинна и исключительно правильна. В условиях государственно-правовой поддержки конфессиональная сакральность усиливается принципом «Чья власть, того и вера». С одной стороны, подобная сакральность обеспечивает выживаемость государственной религии; с другой стороны, порождает всякого рода противодействия иномыслящих: ереси, схизмы, религиозные войны, свободомыслие, секуляризацию, экуменизм, требования веротерпимости и диалога религий.

Сакральное проявляется через благочестивое поведение людей. Благочестие — обусловленность настроения и поступков человека представлением о присутствии или действии всемогущей силы. Символом сакрализации выступает освящение, т. е. такая церемония, в результате которой обыденная мирская процедура обретает трансцендентный смысл. Посвящение — возведение лица посредством установленного таинства или церковного обряда в ту или иную степень духовного служения. Священник— лицо, состоящее при храме и совершающее все таинства, кроме священства.

Блаженный Августин разъяснил, что действенность христианскому таинству придает вовсе не качество самого священника, а прозрачность его служения и исполняемая им функция. Святотатство — имущественное посягательство, направленное на священные и освященные предметы и принадлежности храма, а также оскорбление религиозного чувства верующих; в более широком смысле оно означает покушение на святыню. Феномен сакрального имеет свойства, опознаваемые во внешнем опыте верующих.

Ф. Шлейермахер делает понятие священного предметом феноменологии религии, раскрывая его как: 1) абсолютную объективную реальность; 2) безусловную святость, проявляющуюся во множестве форм; 3) прирожденное человеческой душе чувство священного.

В древних культурах сакрализации подлежала особо ценная информация, которая способствовала выживанию и эволюции познавательных способностей людей (например, искусство элементарного счета). Древняя жреческая наука была тесно связана с религиозными культами и священными мифологическими представлениями.

Поскольку небо считалось местообитанием богов, ангелов и развоплощенных душ, то звездочеты-астрологи обожествляли небесные светила, усматривали в их движениях знамения земных катаклизмов, предначертания судеб людей и государств. Для регламентации религиозной деятельности был нужен календарь, вычисление календарного года требовало систематических наблюдений и точных математических вычислений. Астрология увязывала движения небесных светил с круговоротом жизни на земле, а математики сопрягали числа и геометрические фигуры с различными сакральными образами-архетипами.

Существует устойчивый миф о том, что «черные» маги Атлантиды передали эзотерические знания жрецам Древнего Египта; позже тайная доктрина передавалась через череду посвященных — Моисея, Гермеса Трисмегиста и др. Письменность, математическая символика и другие формы религиозной тайнописи стали распространяться среди профанной части человечества благодаря откровениям эзотериков. Древнегреческая теоретическая наука многое позаимствовала из восточной эзотерики. Так, тайная пифагорейская математика унаследовала от египетских жрецов сакральные способы аргументации в свете учений о реинкарнации и катарсисе бессмертной души.

До сих пор на фундаментальном теоретическом знании просматриваются следы святости в том, в частности, что на его куплю-продажу наложено негласное табу. В этом плане поучительна следующая притча о Сократе. Однажды Сократ отправился со своей женой Ксантиппой на рынок. Оглядев изобилие товаров, он воскликнул: «До чего же на свете есть множество вещей, без которых я вполне могу обойтись!». Ксантиппа пришла в ярость, раздосадованная нежеланием мужа разбогатеть, беря деньги с учеников за обучение философии. И окатила его из ведра. Толпа злорадствовала и советовала мудрецу проучить свою жену. Но Сократ добродушно ответил: «Вот видите? Я же всегда говорил, что за громами моей Ксантиппы обязательно следует дождь!». Мораль: нельзя считать философское знание товаром, а продавать знания за деньги — это женский подход к «истине».

• [1] Джемс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993. С. 32.
• [2] Юм. Д. Естественная история религии // Соч.: в 2 т. М., 1966. Т. 2. С. 404,