Фундаментализм. 
Философия религии. 
Праксеология религии

На Ниагарских библейских межконфессиональных конференциях (действуют с 1876 г.) американские протестанты-фундаменталисты защищали принцип богодухновснности и непогрешимости Библии, требовали безусловной веры в Божественную природу Иисуса Христа, в его непорочное зачатие, физическое воскресение, скорое второе пришествие. В 12 выпусках «The Fundamentals. A Testimony to the Truth» (1910— 1912) они отвергали все естественно-научные и историко-филологические аргументы и доводы модернистов. После «обезьяньего процесса» в Даутоне (1925, Теннесси) фундаменталисты добились официального запрета преподавания учения Дарвина в ряде штатов.

Начиная с 1970;х гг. религиозный фундаментализм выходит за рамки протестантизма и становится глобальным движением внутри христианства, иудаизма, ислама и др. (например, католическое Opus Dei, израильское Gush Emunim, исламский ваххабизм). В этом широком смысле религиозный фундаментализм противостоит секуляризации и демократизации общества, стремится к буквалистскому истолкованию сакральных текстов и консервации традиционных догматов, твердит о наступающем времени Антихриста и близости конца света", считает свою миссию богоизбранничеством.

Движение назад — к истоку, прошлому религиозному фундаменту культуры — сегодня наблюдается во всех мировых религиях, но прежде всего в христианстве, исламе и буддизме. И именно потому, что христианская, исламская и буддийская культуры переживают стагнацию, в них ощущается некоторый застой и кризис веры. Религиозный фундаментализм (им часто пугают обывателя «свободные» журналисты и публицисты) есть не что иное, как закономерная реакция общественного организма на кризисные явления в культуре.

Те, кто считают религию основанием культуры, положительно оценивают феномен фундаментализма. Они верят в то, что фундаментализм движим магистральной целью придать стареющей культуре свежее дыхание жизни, возродить на новом уровне гармонию материальной и духовной сторон цивилизации. В этом смысле не следует отождествлять фундаментализм с экстремизмом, хотя они и способны к синкретическому единению. Фундаментализм имеет созидательный смысл, а экстремизм тяготеет к неконструктивному разрушению, противоречит истинному духу религии и вредит выздоровлению культуры.

Не всякая культура, вошедшая в состояние глубокой депрессии, способна реформироваться и выжить. Если она противоречит потребностям и интересам ряда крупных классов и сословий общества, то ее существование не будет долгим. В свое время советскую культуру пытались реформировать Н. С. Хрущев, А. Н. Косыгин, М. С. Горбачев, а ныне все еще надеются реанимировать радикальные коммунисты; но, похоже, идеал избранного класса, пролетариата-гегемона, плохо отвечает жизненным интересам крестьянства и людей умственного труда, а потому восстановить советскую культуру вряд ли кому удастся.

Если по тем или иным причинам определенная религия исчерпывает свои ресурсы и отмирает, то гибель обусловленной ею культуры ввергает в хаос экономику и политическую структуру, а в обществе воцаряются беспредел, беззаконие, преступность, отчаяние и ужас. Тогда начинается лихорадочный поиск новой объединяющей религиозной связи. Если эта связь отыскивается и признаваемые большинством населения новые идеалы общежития сакрализуются, то социальный хаос сменяется новым экономико-административным порядком — в стране всходят ростки новой культуры.

Не зря вероучение ислама видит в любом человеческом действии и поведении две взаимосвязанные стороны — религиозную и светскую; священнодействие утрачивает высокую духовность, когда оно совершается только из эгоизма, а обычный светский поступок, побуждаемый чистой совестью и возвышенными мотивами, несет на себе отпечаток божественности. Сквозь призму ислама всякая работа трактуется как служение Аллаху.

Итак, религия играет фундаментальную роль в культуре. На рубеже XX—XXI вв. Европа и страны бывшего социалистического лагеря переживают десекуляризацию и возвращение традиционных религий. В ряде стран процессы возвращения (реституции) конфессиям национализированного имущества связаны с признанием религиозных ценностей интегральной частью национальной идеологии.

Э. Тоффлер говорил (1990) о возвращении в мировую политику таких «глобальных воителей», как мировые религии. Цивилизационная значимость религиозного фактора отражена в концепциях «столкновения цивилизаций» (С. Хантингтон), «конца истории» (ф. Фукуяма), «столкновения фундаментализмов» (Тарик Али), «начала третьей мировой войны» (Ф. Энгельхард), деления мира на «зону мира» и «зону конфликта» (Х.-Х. Хольм и Г. Соренсен).

Ф. Хайек так оценил (1989) роль религиозных традиций: «Тем, что благотворные традиции были сохранены и передавались достаточно долго (так, что следовавшие им группы в процессе естественного или культурного отбора смогли разрастись и распространиться), мы отчасти обязаны мистическим и религиозным верованиям, и прежде всего, я полагаю, — ведущим монотеистическим религиям. Это значит, что — нравится нам или нет — сохранением определенных практик и развитием цивилизации, выросшей на их основе, мы в немалой степени обязаны верованиям, которые не назовешь ни истинными или верифицируемыми, или поддающимися проверке (как поддаются научные высказывания), ни тем более следующими из каких-либо рациональных доказательств. Порою я думаю, что не мешало бы именовать хотя бы некоторые из них (пусть это был бы жест, свидетельствующий о высокой оценке) „символическими истинами“»^[1].

• [1] Хайек Ф. А. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М., 1992.С. 234—235.