Современная философия истории
Парадокс теории прогресса связан с тем, что, уповая на будущее, она в действительности не заботится о наступлении этого будущего всерьез. Дело в том, что прогресс мыслится как гарантированный прогресс. Иначе говоря, что бы ни происходило и что бы ни могло произойти, светлое будущее рано или поздно все равно наступит — таков явный или неявный подтекст этой теории. Именно поэтому ее правомерно… Читать ещё >
Современная философия истории (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
ОБНАРУЖЕНИЕ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ СТОРОН ВЕРЫ В ГАРАНТИРОВАННЫЙ ПРОГРЕСС
Весьма характерной для периода, предшествующего современности, в частности для XIX в., была провиденциальная (от слова «провидение» — судьба, божественный план) концепция философии истории. Яркими выразителями и сторонниками провиденциальной концепции были, например, немецкий философ Г. В. Ф. Гегель и русский мыслитель П. Я. Чаадаев. Особое влияние на последующее философское развитие оказала философия истории Г. Гегеля. Как известно (см. часть вторую), он усматривал в истории человечества не случайно-хаотический, а внутренне закономерный процесс, развивающийся по определенному плану и идущий к некоторой конечной цели. Всемирная история — процесс в целом однолинейный, он выстраивается в одну линию, в которой и выражаются исторический прогресс и закономерность. Все отклонения и ответвления от основной линии выступают либо в качестве несущественных случайностей, не оказывающих влияния на прогрессивное развитие по магистральной линии, либо в качестве того, что Г. Гегель называл «хитростью исторического разума», т. е. проявлением той же основной закономерности в скрытой, завуалированной форме. Исторический прогресс в своей основной линии не может, по Г. Гегелю, иметь движения вспять. Однажды достигнутое не может быть утрачено последующими поколениями: в той или иной форме достижения сохраняются и играют свою роль. Следовательно, исторический прогресс гарантирован самой историей. Катастрофы и исторические потрясения, гибель и страдания людей, войны и другие драматические и трагические события служат в конечном итоге реализации провиденциального плана, поэтому в длительной исторической перспективе не имеют существенного значения. Для реализации провиденциального плана особое значение имеет деятельность так называемых «великих личностей», под которыми Г. Гегель понимал политиков, полководцев, государственных деятелей. Излюбленными примерами для него были Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон.
Таким образом, согласно провиденциальной концепции всемирная история развивается по определенному («провиденциальному») плану и устремляется к некой конечной цели. Этот план до поры неизвестен людям, однако реализуется неуклонно и вопреки всяким непредвиденным историческим зигзагам и поворотам. Вольно или невольно люди в своей деятельности осуществляют предначертанный план, устремляя историю к конечной цели. Под конечной целью может пониматься «царство свободы» (Гегель), в котором будет достигнута «свобода всех», или, например, торжество христианских добродетелей (Чаадаев). Целью истории в марксистской философии провозглашалось установление «общества социальной справедливости» — коммунизма, который предполагал ликвидацию частной собственности. Марксистская концепция истории была провиденциальной и в то же время стремилась совместить свой провиденциализм с обоснованием решительного вмешательства в ход исторического процесса.
Провиденциальное понимание истории тесно связано с идеей прогресса. Учение о прогрессе предполагает, что задачи всемирной истории будут разрешены в будущем. Должен наступить такой момент в истории человечества, в который будет достигнуто высшее совершенное состояние. В нем будут разрешены все противоречия и проблемы, которыми полны судьбы человеческой истории. Идея прогресса представлялась вдохновляющей не только мыслителям, но и широким массам людей. Она во многом стала заменителем религиозной веры, которая постепенно расшатывалась под влиянием роста авторитета науки и техники. Со временем возник особый духовный феномен, который можно назвать «культом прогресса» или «религией прогресса». Поклонение будущему явилось фундаментом этого культа, этой религии. В философии XX в. остро встал вопрос о необходимости развенчания культа прогресса и критики идеи прогресса.
Философская критика идеи прогресса ведется отнюдь не с целью лишить людей надежды на улучшение жизни, посеять пессимизм и уныние. Напротив, речь идет о том, чтобы обрести более твердые основания для уверенности, обратить внимание на более универсальные ценности, чем те, которые предлагает теория прогресса. Коренной порок теории прогресса состоит в том, что она обожествляет будущее за счет настоящего и прошлого.
В самом деле, почему упование на будущее может вызвать в нас энтузиазм, почему оно может быть нами нравственно принято и почему надежда на общественный прогресс может быть для нас радостной? В бесконечной череде множества поколений теория прогресса выбирает некое одно поколение (в неопределенном будущем), которому достанутся все плоды труда предыдущих поколений. Последние должны принести себя в жертву будущему. Такое подчинение всех судеб человеческих будущему «пиру» того поколения, которому посчастливится взобраться на вершину прогресса, не может не возмущать нравственную совесть человечества. С этих позиций сурово обличает теорию прогресса Н. А. Бердяев: «Идея прогресса… допускает на этот… пир лишь неведомое поколение счастливцев, которое является вампиром по отношению ко всем предшествующим поколениям. Тот пир, который эти грядущие счастливцы устроят на могилах предков, забыв об их трагической судьбе, вряд ли может вызвать с нашей стороны энтузиазм к религии прогресса — энтузиазм этот был бы низменным»[1].
Парадокс теории прогресса связан с тем, что, уповая на будущее, она в действительности не заботится о наступлении этого будущего всерьез. Дело в том, что прогресс мыслится как гарантированный прогресс. Иначе говоря, что бы ни происходило и что бы ни могло произойти, светлое будущее рано или поздно все равно наступит — таков явный или неявный подтекст этой теории. Именно поэтому ее правомерно квалифицировать как особого рода религию или культ. Религия прогресса предполагает, что на Земле с неотвратимостью астрономических явлений неминуемо наступит светлое будущее. Вера в его неизбежность не может не расслаблять волю людей в противостоянии актуальному злу. «Поскольку люди позволили этой идее затмить им рассудок, — пишет X. Ортега-и-Гассет, — они выпустили из рук поводья истории, утеряли бдительность и сноровку и жизнь выскользнула у них из рук, перестала им покоряться. И вот она бродит сейчас, свободная, не зная, по какой дороге пойти. Под маской благородного провидца будущего сторонник прогресса не думает о будущем, он убежден, что от будущего нельзя ожидать ни секретов, ни сюрпизов, ни существенно нового, ни каких-либо резких поворотов судьбы»[2]. Чтобы будущее стало лучше настоящего, нельзя утрачивать беспокойства относительно этого будущего, нужно быть постоянно начеку. Но вера в прогресс, который так или иначе совершится, снимает с людей ответственность за будущее. Она провоцирует легкомысленный оптимизм, согласно которому «все обойдется».
Коренной недостаток теории прогресса состоит в том, что независимо от желания ее сторонников она провоцирует рознь между поколениями. Вера в то, что будущее заведомо лучше настоящего и прошедшего, приводит к тому, что каждое новое поколение автоматически считает себя лучше предыдущих уже потому, что родилось в более позднюю, а следовательно, по теории прогресса, в более прогрессивную эпоху. Предыдущие поколения рассматриваются как подготовительные ступени, как нечто недоразвитое, как почва и подпорка для нового. Такой взгляд чреват конфликтом между поколениями, между детьми и родителями. Прогрессисту суждено ощутить себя не только торжествующим превосходство над предками, но и побывать в незавидной роли презираемого, если его дети унаследуют веру в гарантированный прогресс. Таким образом конфликт может передаваться от поколения к поколению. Преодолеть его можно, только отказавшись от слепого упования на будущее.
С точки зрения критиков теории прогресса, надежда (без которой человеку крайне трудно обойтись) должна питаться не тем, что будущее заведомо будет лучше, а тем, что праведная жизнь, жизнь не по лжи принесет свои плоды, пусть не мгновенно. Следовательно, мы должны строить жизнь не на перспективе абстрактного будущего, а на перспективе вечности. Каковы будут плоды наших деяний для будущего — не нам судить и не нам решать. «Но наше дело, — писал Н. Бердяев, — в каждое мгновение нашей исторической судьбы определять свое отношение к жизни и к историческим задачам перед лицом вечности и перед судом вечности»[3]. Иначе говоря, следует жить не специально для будущего, а определять линию своего поведения исходя из надвременных ценностей чести, долга, человеческого достоинства и других — не временного, преходящего, а универсального характера.
Серьезные сомнения в состоятельности теории прогресса, выраженные многими крупнейшими философами XX в., с небывалой остротой поставили вопрос о смысле истории. В чем смысл истории, если она гарантированно не идет к лучшему? Очевидно, если допустить, что совершенного общественного состояния не будет никогда, наш взгляд на историю станет радикально иным по сравнению с воззрением прогрессизма. Тогда придется признать, что зло принципиально неустранимо из истории, что с развитием истории увеличивается не только количество добра, но и возникают новые формы зла. Иначе говоря, исторически развиваясь, общество решает стоящие перед ним проблемы и одновременно выдвигает новые, гораздо более сложные. Нет никакого провиденциального плана, нет такого сценария, по которому истории лишь остается двигаться, как по готовому. Следовательно, люди целиком и полностью несут ответственность за ход истории. Действуя неразумно и необдуманно или уповая на то, что «все обойдется», они могут разрушить свой дом, не суметь отстоять собственную страну, наконец, не ведая, что творят, привести на грань гибели все человечество.