Б. Географический детерминизм

Некоторые исследователи считают, что географические особенности России решающим образом повлияли на ее историческое развитие и формирование социально-политических институтов. По их мнению, низкая агротехническая культура, небольшие запашки, низкий уровень производительности труда в сельском хозяйстве в московский и императорский периоды были вызваны низким естественным плодородием почвы, а главное — недостатком рабочего времени, так как климат позволял выполнять сельскохозяйственные работы лишь в течение 5 месяцев (с начала мая по начало октября — по Григорианскому календарю), в то время как в западноевропейских странах нерабочими были только декабрь и январь.

Поскольку страна была аграрной, то и низкий объем совокупного прибавочного продукта имел тот же источник. Для изъятия небольшого прибавочного продукта у производителей с целью перераспределения его в интересах всего общества, а также для регулирования социальных и экономических отношений потребовалось установить режим крепостничества, а чтобы этот режим поддерживать, необходимо было сильное государство. Низкие урожаи приводили к постоянному недоеданию — вплоть до начала XX в. крестьянин потреблял около 1500−2000 килокалорий, а потребность составляла 3000. При малодоходном, неустойчивом и рискованном хозяйстве можно было выжить только в случае солидарности крестьянства. Отсюда произошли общинные формы жизни, поскольку община обеспечивала взаимную поддержку, помогала бедным и т. п., а развитие института частной собственности на землю задержалось. Словом, все проблемы России в ее климате и почвах. Как можно оценить данную точку зрения, попадающую под понятие географического детерминизма?

Роль географической среды, в которой происходило развитие России, велика, особенно на ранних стадиях. Например, бесспорно влияние климата на земледелие, животноводство и другие виды сельскохозяйственной деятельности, непосредственно связанные с биосферой. Среда обитания оказывает влияние на социальные процессы и, как теперь полагают ученые-социобиологи, на популяционну ю генетику человека, на социальное поведение и социальную и этническую психологию. Однако это влияние отнюдь не решающее. Кроме того, влияние климата и географии вообще на общественные и политические институты, социальные напряжения, политику, цены и т. д. — опосредовано и усложнено воздействием других факторов, отделить которые друг от друга и оценить точно, статистически их влияние на общество и человека не представляется возможным. В силу этого общие соображения о влиянии географической среды на отдельные институты, модели поведения, социальные и экономические процессы и политические явления в жизни общества носят предположительный, а часто просто гадательный, спекулятивный характер, так как не могут быть подкреплены эмпирическими данными.

Например, суровость климата — факт. Канадские метеорологи сравнили климат в России и в Канаде — одной из самых суровых по климатическим условиям среди развитых стран. В 1920 г. среднестатистический житель России жил на территории, где средняя температу ра января составляла —11 °С, а в 1920 г. почти на градус ниже (-11,9 °С), в Канаде соответственно-10,1 °С и -8,9 °С. Но если суровость климата имеет для России решающее, фатально негативное значение, то как объяснить, что народы ряда западноевропейских стран (Финляндии, Норвегии), проживая в еще более суровых природных условиях, не испытали их травматического воздействия? А как объяснить, что народы Германии, Дании, Канады, Нидерландов. Швеции, Северной Англии и Ирландии, находясь в примерно таких же условиях, знали феодализм, ренессанс, реформацию, а Россия нет, и намного раньше нее расстались с общинными отношениями, коллективной собственностью, крепостным правом, всесильной государственной властью и полюбили частную собственность, индивидуальную ответственность, демократию и интенсивный труд? Это возможно объяснить только тем, что действовали другие, кроме природных, факторы, роль которых не учитывается. Пример Нидерландов и Японии — стран с ничтожной территорией и бедными природными ресурсами — также показывает, что не ресурсы главное. Своему неожиданному для всех взлету и могуществу Нидерланды в XVIII в. и Япония в XX в. были обязаны трудовым подвигам собственного населения.

Во многих случаях сторонники географического детерминизма используют несостоятельные предпосылки для своих построений. Возьмем к примеру тезис о хроническом недоедании, которым якобы страдали российские жители и из которого выводится склонность к солидарности и общинным формам жизни. По биологическим законам невозможно, чтобы в течение нескольких столетий народ хронически и значительно — на 30−50 % потреблял меньше, чем требует физиологическая норма. В этом случае он просто вымер бы, а не колонизовал или завоевал 21 млн кв. км территории. Тезис о хроническом голодании находится в противоречии с фактами. По мнению иностранных наблюдателей XVI—XVII вв., в России был здоровый климат, продукты питания производились в избытке, русские отличались выносливостью, физической силой, здоровьем и долговечностью. Например, известный немецкий ученый Адам Олеарий, проживавший в России в 1633—1639 гг. и написавший о ней самую известную и знаменитую книгу в XVII в., указывал: «Хотя холод у них зимою велик, тем не менее трава и листва весною быстро выходят наружу и по времени роста и созревания страна не уступает Германии»; «почва и кусты покрываются как бы одеждою (снегом. — Б. М) и охраняются от резкого холода… У них нет недостатка в тех плодах земли, которые необходимы для обыкновенного питания в жизни. Отсутствие некоторых плодов и растений следует приписать не столько почве и воздуху, сколько небрежности и незнанию жителей… Народ здоровый и долговечный. Недомогает он редко… Русские являются людьми сильными и выносливыми, хорошо переносящими холод и жару… Женщины среднего роста, красиво сложены, нежны лицом и телом… Мужчины большей частью рослые, толстые и крепкие люди, кожею и натуральным цветом своим сходные с другими европейцами». Заметим, что это писалось о русской ойкумене — Нечерноземном центре первой трети XVII в.

Наблюдения Алеария подтверждаются современными исследователями. В XV—XVI вв. сельское хозяйство (агротехника, урожаи, продуктивность животноводства) России и европейских стран со сходными природными условиями (Польша, Германия и др.) находилось примерно на одинаковом уровне, и лишь в последующем, особенно в XVIII—XIX вв., обнаружилось отставание. Крестьянство самой северной части Русского государства в XV—XVI вв. (новгородские земли и Поморье) обеспечивало хлебом и себя, и городское население. Не страдали дистрофией российские жители в XVII в. и имели рост примерно такой же, как и их соседи в странах Центральной, Восточной и Западной Европы.

Противоречит фактам и основной тезис построений о недостатке рабочего времени для сельскохозяйственных работ (ввиду континентальности климата) как о решающем факторе экономической отсталости. По данным на конец XIX в., в самом северном губернском городе России Архангельске в году было 185 дней с температурой выше О °С, когда можно было производить сельскохозяйственные работы, и 125 дней — с температурой выше 6 °C, при которой происходит рост злаков, в Москве — соответственно 220 и 165 дней, в Одессе — 285 и 225 дней, в Ялте, самом южном городе Европейской России, — 365 и 285 дней. Значит, сельскохозяйственные работы в течение года в нечерноземной полосе могли производиться 6−7 месяцев в году, а в черноземной полосе — от 7 до 9 месяцев. В остальное время крестьяне могли заниматься неземледельческими промыслами, так как в России в отличие от многих европейских странах закон не запрещал им заниматься торговлей, ремеслом, кустарной промышленностью, что, кстати, многие земледельцы и делали. Тезис о недостатке рабочего времени находится в противоречии с тем, что православные русские люди имели большее число праздников, чем протестанты, католики и мусульмане, проживавшие с ними бок о бок, — в начале XX в. вместе с воскресными днями от 120 до 140 в год против 80−120 у других народов, причем большинство их приходилось на весну и лето.

Еще более спекулятивный характер имеют попытки связать с географическими условиями существования человека явления культуры, нравы и психологию народов. Например, классик российской историографии С. М. Соловьев объяснял суровыми природными условиями суровость русских нравов и исключение женщин из общественной жизни. Другой классик — В. О. Ключевский тесно увязывал с природой «народное хозяйство и племенной характер великоросса». Соблазну порассуждать на тему о влиянии русской природы на российскую историю и культуру поддавались многие знаменитые русские люди. Н. А. Бердяев считал главным фактором пространство: «Русская душаушыблена ширыо; она находится под своеобразным гипнозом безграничности русских полей и русского государства». В. В. Розанов видел проблему в температуре и длинных ночах: «Мало солнышка — вот все объяснение русской истории. Да долгие ноченьки. Вот объяснение русской психологичности». Подобные примеры легко продолжить. Умозрительные рассуждения такого рода имеют место и в настоящее время, в особенности в современной культурологии, усматривающей в географии России природные предпосылки российской ментальности. Все они уязвимы для критики и опровергнуть их не представляет трудности.