Развитие научной психологии в россии

До 1917 года психологическая наука в нашей стране была частью европейской психологии, российская психология в период своего становления прошла тот же путь, что и мировая (прежде всего, европейская) психология. Связь между ними была очень тесной, отечественные ученые постоянно ездили на стажировку в лучшие европейские лаборатории. Например, В. М. Бехтерев, прошедший обучение в психологической лаборатории В. Вундта в Лейпциге, открыл в 1885 году первую психологическую лабораторию в Казани (несколько позже были созданы лаборатории экспериментальной психологии в Москве, Одессе и Юрьеве^[1])* Выходившие за рубежом книги психологии переводились и печатались в течение нескольких месяцев после появления на родине. Обзоры научных открытий и дискуссий психологов широко публиковались и в журналах. Работы ученых (В. М. Бехтерева, И. П. Павлова, Н. Н. Ланге и др.) были широко известны и востребованы за рубежом. После Октябрьской революции 1917 года ситуация меняется, и эти изменения во многом определяют исторический путь развития отечественной психологии и ее своеобразие.

Принято выделять следующие временные периоды, характеризующие критические точки в развитии российской психологической науки.

40−60-е годы XIX в. — период становления российской психологии, осознания ею своего предмета, выбора пути и научной программы. В силу логики развития (расцвет позитивизма и естественных наук) и благодаря сложившейся в России социальной ситуации (осуществление реформ) в этот период из двух предложенных программ (К. Д. Кавелина и И. М. Сеченова) была выбрана программа построения психологии как естественнонаучной дисциплины, предложенная Сеченовым.

Конец XIX — начало XX в. Идеологический кризис в российском обществе в конце XIX в. ознаменовал новый важный период в развитии отечественной психологии, связанный с переосмыслением ее методологии. Это привело к возникновению принципиально нового подхода, ориентированного на духовную философию, идеи В. Соловьева и его последователей. Одновременно (хотя и не так интенсивно) развивалась и объективная (естественнонаучная) психология, возникали экспериментальные лаборатории, аналогичные лаборатории Вундта в Лейпциге.

20—30-е годы XX в. На этом этапе важным моментом стало зарождение советской, марксистской психологии. В многочисленных научных дискуссиях, школах, возникавших в то время, нашло отражение стремление построить новую психологию, направленную на решение важнейших социальных задач советского общества. Несмотря на то что в то время доминировала объективная и социогенетическая методология, до начала 30-х годов в России сохранялись и те научные школы, которые были связаны с гуманитарной, философской линией развития (например, школа Г. Шпета).

Середина 30-х — 50-е годы XX в. Уже к середине 30-х годов ситуация в науке и обществе резко изменилась, усилились авторитарные тенденции, что привело к разгрому и запрещению не только философской психологии, но и педологии и психотехники. Фактически запрещенными оказались все психологические исследования, даже те, которые были идеологически близки советской власти. Это нанесло серьезный удар по научным психологическим школам, которые очень плодотворно развивались в тот период. Лишь после войны, в середине 40-х годов, психология постепенно начала восстанавливаться, возобновлять свои исследования. Однако отрыв от традиций, заложенных в начале XX в., потеря связи с зарубежной наукой, внутренняя цензура, отсутствие институтов по подготовке психологов и, следовательно, малочисленность специалистов долгие годы сказывались на творчестве отечественных ученых.

Вторая половина XX в. (до 90-х годов). Этот этап ознаменовался возрождением школ, запрещенных в 30-е годы (школы Бехтерева, Выготского), активным поиском новых путей развития, новыми исследованиями и открытиями в разных областях психологии, прежде всего в когнитивной и возрастной. Возобновляются и связи с зарубежной психологией. Многие отечественные исследования, мало известные за рубежом (нейропсихологические работы А. Р. Лурии, понятие о зоне ближайшего развития Л. С. Выготского), получают широкое распространение в мировой психологии, дополняются новыми материалами.

90-е годы XX в. — начало XXI века. Российские же психологи в попытке наверстать упущенные за несколько десятилетий возможности начинают широко внедрять достижения зарубежных коллег. Наряду с положительными эти тенденции имели и отрицательные последствия, связанные с утратой своих традиций, отходом (хотя и не окончательным) от своей методологии, что в соединении (не всегда продуманном) с принципами разных школ привело к эклектике и невозможности достоверно интерпретировать полученные результаты. Однако к концу XX в. ориентация на интеграцию, свойственная, как уже говорилось, зарубежной психологии, стала явно проявляться и в российской науке. Можно сказать, что российская психология возвращается в лоно мировой науки.

Т. Д. Марцинковская выделяет ряд основных особенностей российской психологии, которые характеризуют ее состояние на всем пути развития. Идеологические установки интеллигенции, развитие народничества привели к исследованию взаимоотношений и ценностных установок разных социальных групп, прежде всего власти, интеллигенции и народа. Стремление к просвещению народных масс, а также тот факт, что развитие психологии в России направлялось не университетскими кафедрами, как на Западе, а общественной ситуацией, способствовали ориентации на практику, стремлению не столько решать теоретические проблемы, сколько разрабатывать их практическое применение в реальной жизни. Отсутствие развитого гражданского общества, замкнутость небольшого слоя образованных людей, занимавшихся научными исследованиями в России, стали основой социальной ангажированности, идеологизации науки. Универсализм и антропологизм (центрация на человеке) отечественной науки также во многом являются следствием ее социально-исторического развития; это подтверждается и тем фактом, что некоторые из перечисленных особенностей свойственны и европейской науке. Влияние ментальности сказывается в том, что в научной проблематике центральными вопросами являются этические (главным образом проблемы свободы воли), а не познавательные, как в западной психологии.

• [1] Ныне Тарту (Эстония).