Философско-эстетические теории, на которые в этот период была особенно щедра Германия, вдохновляли на творческие поиски не только «йенцев» — они вызвали общеевропейский резонанс. Школа немецкой философии, начиная с Лейбница, была одной из самых оригинальных и влиятельных в Европе. Романтики, в противовес рационализму просветителей, декларировали свободу индивида, его самоценность, могущество человеческого духа. В этом они следовали постулатам своих «духовных отцов» — Канта, Фихте, Шеллинга, которые абсолютизировали личное начало, суверенность индивида, торжество духовного и сердечного влечения над прозаической действительностью.
Иммануил Кант (1724—1804), лекциям которого в Кенигсбергском университете внимал Гофман, исходил из существования «вещного» мира, независимого от субъективного сознания индивида. В то же время он признавал непознаваемость «вещи в себе» как главную ее черту. В сфере эстетики он выделяет чувство возвышенного, но контрасту с чувством прекрасного. Прекрасное очаровывает, возвышенное — трогает. Возвышенное призвано быть простым и ясным, прекрасное — красочным, орнаментированным («Наблюдения над прекрасным и возвышенным», 1764).
Еще решительнее в творчестве романтиков сказалось влияние Иоганна Готлиба Фихте (1762—1814), автора труда «Науковедение» (1814). В его основе лежала концепция личной свободы как центра мироздания и источника Всесозидающей Энергии. Для Фихте, носителя и выразителя субъективно-идеалистической концепции, мир словно расколот на «я» и «не я». Внешняя реальность, по его мнению, есть проявление субъективного начала, индивидуального сознания.
Фридрих Вильгельм Шеллинг (1775—1854) также внес принципиальный вклад в выработку эстетики немецкого (но не только) романтизма. Он разработал теорию интеллектуального созерцания, которую изложил в трудах «Философия природы», «Философия и искусство». В отличие от Фихте, у Шеллинга человеческий дух и природа не противоположны друг другу, а гармонически сочетаются, растворены друг в друге. Для него природа — «видимый» дух; происходит переход от одной субстанции к другой, от материи к духу и от духа к материи. В сущности, это — одухотворение материи. Высшей формой познания Шеллинг полагал философию; за ней следует искусство, которое синтезирует духовное и материальное начала. Но достигается этот синтез лишь в совершенных художественных образцах. Они под силу лишь гению. Тема гениальности, озарения, вдохновения — едва ли не главная в романтизме, особенно, в немецком. При этом подлинный художник не копирует природу, не делает с нее «слепки», а одухотворяет ее. Его отличает, прежде всего, поэтический дар. «…Художник говорит посредством формы и образа, пользуясь ими только как символами», — настаивал Шеллинг в лекции «Об отношении изобразительных искусств к природе» (1807).
