Эстетика и философия: «Защита поэзии»

Свой взгляд на назначение литературы и, конкретно, поэзии Шелли высказал в трактате «Защита поэзии» (1821). Это один из знаковых эстетических манифестов романтизма. Придавая порой преувеличенное значение нравственно-просветительской функции поэтического слова, Шелли полагал задачей стихотворца сделаться духовным пастырем, законодателем человечества, возбуждать благородный энтузиазм, пламенную жажду совершенства. По мысли Шелли, поэты — «не только творцы языка и музыки, танца и архитектуры, скульптуры и живописи; они создатели законов, основатели общества, изобретатели ремесел и наставники. Они приближены к прекрасному и истинному, посредники невидимого мира, именуемого религией… Поэты, в зависимости от времени и страны, именовались некогда законодателями или пророками; поэт по природе своей включает и соединяет в себе обе эти роли».

Блестяще образованный Шелли впитал в себя философско-эстетические воззрения великих античных мыслителей — Платона и Аристотеля. Его мировидение во многом питалось и идеями Годвина, близкого к социалистической мысли в ее утопическом варианте. Шелли, вслед за Годвином, полагал: благодаря моральной проповеди человечество способно мирным путем, в процессе поступательного движения вперед прийти к золотому веку, апофеозу справедливости, добра, любви, к искоренению нищеты, неравенства и подавления одних другими. Это убеждение определяет пафос многих произведений Шелли.

Природа, ее образы также вдохновляют Шелли. Космос пребывает в состоянии движения, перемен, человек растворен в его бесконечности. В основе мировидения Шелли — своеобразный пантеизм.

Поэмы. «Королева Маб» (1813) — первое крупное произведение Шелли, написанное в жанре фантастического видения, который активно использовался в поэзии романтизма, особенно Блейком. Прекрасную девушку Ианте во сне посещает королева фей Маб, которая уносит ее на «крыльях воздуха» в «заоблачные пространства». Этот прием позволяет объять взором всю вселенную в ее трех исторических фазах — прошлое, настоящее и будущее. Мир прошлого — это развалины дворцов и пирамид, Иерусалим, Афины, Спарта, Рим. Настоящее — безрадостно. Это эпоха неравенства, насилия, когда «жестокий бич нищеты» обрекает на рабство и тяжкий труд. Повсеместно господствует чистоган, правит закон прибыли и выгоды:

Все продается, даже свет небес, Дары любви, нам данные землею, Все в нашей жизни, даже жизнь сама…

Свобода, развращенная законом Столь ханжески, содружество людей.

Пер. Б. Гиленсона

Процветает «продажа-купля всего и вся»; деспоты «торгуют людской жизнью ради своих услад, нагромождают чувственную роскошь», «железный круг суровой нищеты» побуждает несчастных рабов склоняться перед богатством.

Наконец, Ианте открывается радужная панорама будущего, наступление «золотого века». Человек там волен и счастлив. Пустыни превратились в цветущие сады. Поэма одушевлена свойственной Шелли наивной прекраснодушной мечтой о светлом Завтра, созвучной идеям утописта Годвина.

Среди масштабных произведений Шелли выделяется поэма «Восстание Ислама» (1818). Действие ее происходит на Востоке, довольно условном, изображение которого всегда привлекало романтиков (Кольриджа, Байрона, Мура). Вступительная песня — аллегорическое изображение схватки змеи и орла, символизирующих извечное противоборство Добра и Зла, которое определяет ход мировой историй. Подобное представление лежало в основе миросозерцания таких романтиков, как, например, Виктор Гюго, а также составляло сердцевину политической философии Шелли. Поэт, исполненный оптимизма, верит, что, несмотря на временный перевес Зла, в итоге неизбежно восторжествуют Добро, Свет, Правда.

Сюжет поэмы строится вокруг волнующей судьбы брата и сестры, Лаона и Цитны. Эго — благородные, одухотворенные личности, романтические герои, жаждущие помочь своему народу, изнывающему под игом тирании. Лаон — поборник равенства, желающий просветить людские умы, очистить и возвысить души. Своей проповедью он так воспламеняет людей, что тираны в страхе бегут, но затем, вооружившись и призвав на подмогу своих приспешников, они возвращают себе власть и расправляются с восставшими.

Лаон гибнет на эшафоте, выказав образец мужества, с которым встречают смерть революционеры.

Драматургия. Подобно Байрону, Шелли преклоняется перед искусством Древней Эллады, давшей нам не только образцы эстетического совершенства, но и примеры духовной мощи, которые обнаруживают мифологические герои. Среди них — Прометей, один из вечных образов, проходящих через столетия мирового искусства. Обращался к нему, как уже отмечалось, и Байрон. Шелли освещает фигуру титана, друга человечества, новым светом. Если у Эсхила («Прометей прикованный») это страдалец, не склоняющийся перед жестокосердием Зевса и гибнущий в финале, то Шелли предлагает иную, светлую перспективу. Его «Освобожденный Прометей» (1819) — драматическая поэма, близкая по структуре к байроновскому «Манфреду», ориентированная на чтение, а не на сценическое воплощение. У Шелли прикованный к скале Прометей окружен фуриями, а также теми силами природы, Океанидами (Азия, Пантея, Иона), что ему сострадают. Прометей героически превозмогает муки и отказывается от примирения с Зевсом. В финальном четвертом акте поэмы Демогоргон, символическое воплощение животворных сил природы, освобождает Прометея. Именно в уста Демогоргона вложен патетический монолог, гимн романтической убежденности в неотвратимость победы сил Добра на земле:

То человек заткнет Хаосу пасть И восстановит прерванную власть Над подлинной судьбою.

Благодаря тому, что в мире есть Терпенье, Мудрость, Мужество и Честь.

Пер. К. Чемена

В основе пятиактной трагедии «Ченчи» (1819) — реальные исторические события, имевшие место в Италии в эпоху правления папы Клемента (1599). При этом Шелли не только выстроил остродраматический конфликт, передал колорит эпохи, но и, по его словам, постарался изобразить характеры с возможной достоверностью, такими, какие они, вероятно, были, заставив их действовать согласно их представлениям о мировидении — несправедливом, истинном или ложном.

Граф Франческо Ченчи, протагонист трагедии, — глава старинной аристократической фамилии, средоточие отвратительных, поданных в сгущенном виде черт феодала: он — грабитель, садист, аморальная личность, не знающая пределов в своих преступных деяниях. При этом он пользуется безнаказанностью, подкупая кардиналов и откупаясь от преследований. На его совести есть и убийства. Попутно Ченчи глумится над членами своей семьи и даже совершает насилие над собственной дочерью Беатриче. Злодею, в духе романтической методологии, противостоит благородная героиня. Попытки Беатриче найти заступника в лице Папы Римского бесплодны. Ей остается нанять двух профессиональных убийц и с их помощью умертвить родителя. Но Беатриче и помогавшая ей мачеха Лукреция, а также брат Джакомо схвачены; под пытками Джакомо признается в убийстве Ченчи. На суде Беатриче держится с завидным мужеством. Ее приговаривают к смертной казни. В финальной сцене Беатриче заплетает волосы матери, чтобы та с готовностью могла встретить палачей…

В большинстве своих произведений Шелли ратовал за преодоление зла мирными средствами. В «Ченчи» же образом Беатриче он убеждает: бывают злодеяния, искоренить которые возможно, лишь прибегнув к насилию.

Как и Байрон, Шелли не был глух к общественно-политическим потрясениям своего времени и выражал солидарность с греками, поднявшими в начале 1820-х гг. восстание против османского господства. Этой теме посвящена его лирическая драма «Эллада» (1821). Мэри Шелли, много сделавшая для сохранения творческого наследия поэта, свидетельствовала: «Шелли считал своим долгом прославить борьбу народа, подарившего миру шедевры литературы и искусства. Как вдохновенный пророк он предсказывал неизбежность их победы. „Эллада“ была написана в минуту истинного вдохновения… Его пророчества во многом исполнились…» В духе древнегреческой драматургии Шелли вводит хор, который в финале возвещает неотвратимое наступление «золотого века»:

Век величайший бытия Идет — век золотой.

Земля меняет, как змея, Вид старый зимний свой.

В своем последнем драматургическом произведении «Карл /» (1822), оставшемся недописанным, Шелли, обратившись к эпохе английской революции XVII в., воссоздает широкий исторический фон — движение народного недовольства, которое привело к гражданской войне и крушению абсолютистской системы. При этом Шелли берет на вооружение опыт Шекспира, автора исторических хроник.

Лирика. Стихи лирического характера — важнейший пласт поэтического наследия Шелли. Перед нами лирика философская, политическая, любовная, пейзажная, медитативная. Многообразны ее жанры и формы: это оды, сонеты, стансы, гимны, элегии, лирические миниатюры; Шелли использует октавы, четверостишия, терцины. Искренне и нежно выражает он свои чувства к любимой женщине, пишет о возвышающей, облагораживающей силе любви («Констанция», «К Мэри», «Я погибаю от любви»). Поэтичен у Шелли и мир природы. Среди прославленных текстов — «Ода Западному ветру» (1819). Ветер — метафора вечного движения, неутомимая энергия природы. Он — стимул поэтического вдохновения:

Развей кругом притворный мой покой, Вздуй, как заклятьем, этою строкой Золу из непогасшего камина.

Дай до людей мне слово донести, Как ты заносишь семена в долину, И сам раскатом трубным возвести:

Пришла зима, зато весна в пути!

Пер. Б. Пастернака

Картины и образы природы обычно связаны с внутренним состоянием, они — параллель к переживаниям поэта или лирического героя, как, например, в стихотворении «На увядшую сирень»:

Прикосновенье нежных уст, Глаза любимой в ясный день Напомнил мне печальный куст, Твой куст, увядшая сирень.

Когда поблекший, неживой, Склонился ты на грудь ко мне, Любовь, далекий образ твой Явился словно в полусне.

Но увяданья не прервешь Ни сожаленьем, ни мольбой, И этот куст поблекший схож С моей недоброю судьбой.

Пер. Б. Гиленсона

Шелли пленен и природой Италии, ее залитыми южным солнцем ландшафтами, пробуждающими у поэта светлые чувства. В «Стансах близ Неаполя» он использует особую строфу, состоящую из десяти строк:

Пылает солнце в выси безмятежной, Залив в сиянье плещущей волны, И острова, и пик вершины снежной —.

Полуденным лучом озарены.

Еще росой поля освежены И дышат почки радостно цветенья, И слились в ликовании весны Гул моря, щебет птиц и ветра пенье, И городское шумное волненье.

Пер. Б. Гиленсона

Для Шелли, как и для его друга Байрона, бесконечно дорого понятие свободы. Это нс просто расхожий политический лозунг, но философская категория, укорененная в самой природе, а потому — неодолимая. В стихотворении «Свобода» читаем:

Как зиждительный ливень могучей весны На незримых крылах ты над миром летишь, От народа к народу, в страну из страны, От толпы городской в деревенскую тишь, И горит за тобой, тени рабства гоня, Нежный луч восходящего дня.

Пер. К. Бальмонта

Шелли проникновенно улавливает настроение, эмоциональную атмосферу. В 1821 г. он пишет элегию «Адонаис», близкую по форме к поэме, посвященную памяти гениального поэта Джона Китса, которого, как отмечалось, в 26 лет свели в могилу скоротечная чахотка и злобная враждебность критиков. Элегия, написанная спенсеровой строфой, бессюжетна, исполнена неизбывной горечи:

Я плачу! Плачьте же и вы о том, Что умер Адонаис, хоть слезами Его уже мы к жизни не вернем…

Пер. К. Йемена

Особый раздел лирики Шелли, даже несколько выпадающий из ее общей тональности, — стихи, пронизанные социально-критическим пафосом. Это цикл произведений, который был написан в 1819 г., отмеченном подъемом народных выступлений («Мужам Англии», «К британцам», «Англия в 1819 году» и др.). Обращенные к широкому читателю, эти стихи отличаются непривычной для Шелли простотой и ясностью. В стихотворении «Мужам Англии» люди труда противопоставлены паразитирующим верхам. Одновременно в нем звучит призыв к сопротивлению, к защите своих прав:

Англичане, почему Покорились вы ярму?

Отчего простой народ Ткет и пашет на господ?

Для чего вам одевать В шелк и бархат вашу знать, Отдавать ей кровь и мозг, Добывать ей мед и воск?

Пер. С. Маршака

Позднее это стихотворение стало гимном у чартистов (так называли участников рабочего движения в Англии). Шелли, как Байрон, был среди любимых чартистами поэтов. В том же 1819 г. под Манчестером, на Питерском поле, выступление войск против рабочих привело к кровавым жертвам; Шелли отозвался на эго событие, получившее название Пигерлоо.

(по иронической аналогии с Ватерлоо). Радикальные настроения Шелли отразились в написанной в форме видения поэме «Маскарад монархии». Поэту видится во сне маскарадное шествие, в котором задействованы зловещие аллегорические фигуры: Убийство, Обман, Двуличие, Порок. При этом Шелли обличает все формы насилия и угнетения, ибо правда на стороне людей труда, которых — большинство. В финале звучит главная идея поэмы: «Цепь раскуйте в добрый час, — // Мало их и много нас».

В этой поэме Шелли отклоняет путь революционного насилия: он противопоставляет преступлениям верхов моральную силу народа, хотя в таких драмах, как «Ченчи» и «Карл I», полагает правомерным действенный отпор силам зла.

Поэтика. Посреди блестящего созвездия английских романтических поэтов Шелли выделяется своим «лица необщим выраженьем». Он словно бы парил над грешной землей, сотканный из зыбких воздушных материй, сновидений, фантазий, аллегорий и олицетворений. Характерная особенность его стилистики — мелодичность, музыкальность. Многие из его стихов бессюжетны: нельзя «пересказать» их содержание, как нельзя описать словами музыку. «Божественной музыки жаждет душа», — восклицает поэт. В стихотворении «К жаворонку» (1820) полет вольной птицы — это гимн радости, которая и есть предмет устремлений человека. В этом порыве — назначение поэта, призванного явить единство красоты и гармонии:

Ты здесь, веселый гений!

Ты реешь в блеске дня Не птицею весенней, А облачком огня, И дразнишь нас, кружася, И кружишься, дразня, Ты тонешь в поднебесье И с дивной высоты Бесхитростные песни Души своей мечты Ты поверяешь нам.

Пер. К. Чемена

Шелли постоянно варьирует размеры и формы. Его стихи «пропитаны» метафорами, олицетворениями, символами. Один из крупнейших переводчиков Шелли, К. Бальмонт, подсчитал, что только к образу «луна» поэтом изобретено более 150 эпитетов и определений.

Также удивительны многочисленные цветообразы. При этом краски приобретают обычно символический смысл. Мрачные цвета символизируют тьму, радужные — свет. Мироздание для поэта — арена извечного столкновения Света и Тьмы; при этом Шелли убежден в конечной победе светлого начала. Многие отвлеченные, абстрактные понятия получают внутреннюю жизнь, движение, символико-метафорическое наполнение, поэтому Шелли часто пишет их с заглавной буквы: Слава, Честь, Добро, Справедливость, Гений Радости Земной, Море Времени и т. д. Подобные отвлеченные понятия, олицетворения, словно наделяются внутренней силой, они живут, пребывают в движении, что придает стихам Шелли неповторимое своеобразие. Радость Оксанид уподобляется, например, холму, освеженному дождем, который смеется тысячью сверкающих капель, глядящих на безоблачное небо. Земля, повествуя о счастливых переменах, говорит: «Труд, боль и горе в зеленой роще жизни резвятся, как ручные звери».

Шелли в России.

Шелли не был столь популярен в России, как Байрон. Это отчасти объясняется тем, что стиль Байрона с его конкретностью, пылкостью, остроумием, иронией, сатирическим блеском, опорой на реалии жизни оказался ближе русской поэзии, чем стилистика Шелли с его метафоричностью, «воздушностью», философским уклоном. Поэтому специфическую трудность представляет и воссоздание стихов Шелли по-русски. Полный перевод его, далеко не безупречный, был выполнен К. Бальмонтом, который воспринимал Шелли сквозь призму художественной философии символизма. Он так о нем писал: «Поэт поэтов, он самый благородный, он лучший среди тех, кто жил для поэзии. Его душа, полная неизменного благословения ко всему, что живет и дышит, отрицает все отрицательное, и из всех поэтических душ она наиболее походит на безмерное и высокое небо».