Искусство любви по Э. Фромму
При мазохистском варианте единения человек в целях избежания чувства изоляции и одиночества делает себя неотъемлемой частью другого человека. Мазохист преувеличивает силу того, кому он отдает себя в подчинение: будь то человек или бог. «Мазохист не должен принимать решений, не должен идти ни на какой риск; он никогда не бывает одинок, но не бывает и независим». Мазохистские влечения могут быть… Читать ещё >
Искусство любви по Э. Фромму (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Прежде всего Фромм отмечает много ошибок и заблуждений, свойственных людям в отношении к этому великому чувству. Многим из нас кажется, что проблема любви состоит в том, чтобы быть любимым, а не любить самому; мы думаем, что любить просто, а найти подлинный объект любви или оказаться любимым этим объектом трудно: «Часто нами движет установка, что нет ничего легче, чем любить. Но нередко в эти романтические отношения исподволь и неосознанно вплетаются рыночные отношения, построенные на материальном расчете, губительном для любви.
Любовь начинается с массы надежд и ожиданий, но у многих людей она с неизменностью заканчивается крахом, и единственный адекватный способ избежать неудачи — исследовать ее причины и перейти к изучению смысла любви.
Фромм утверждает, что первый шаг, который необходимо здесь сделать, это осознать, что любовь — это искусство, такое же, как искусство жить, и ему надо учиться точно так же, как и любому другому искусству — музыке, живописи, столярному делу, врачебному или инженерному искусству. Самая главная трудность в овладении искусством любви заключается в том, что «вопреки глубоко коренящейся жажде любви, почти все иное считается едва ли не более важным, чем любовь: успех, престиж, деньги, власть. Почти вся наша энергия употребляется на обучение, достижению этих целей, и почти никакой — на обучение искусству любви»1.
Б основе любви, согласно Фромму, лежит глубочайшая потребность человека преодолеть свою отделенность, покинуть тюрьму своего одиночества, ибо осознание человеком своей отделенное™ без воссоединения в любви является для него источником стыда, вины и тревоги. Бее человеческие культуры искали пути преодоления отделенное™ и достижения единства. Разные культуры по-разному отвечали на этот вопрос. Когда человеческий род пребывал в младенчестве и чувствовал свое единство с природой, это выражалось в поклонении тотему животного и животным-богам. На смену пришел оргиастический транс, когда при достижении человеком состояния транса и экзальтации внешний мир исчезал, а вместе с ним и чувство отделенное™ от него. Коллективные сексуальные оргии были частью подобных ритуалов. Но поскольку сексуальный акт без любви никогда не будет являться мостом над пропастью, разделяющей два человеческих существа, он ведет к еще большему увеличению чувства отделенности.
Б современных неоргиастических культурах средствами для достижения единения с миром часто становятся алкоголизм и наркомания, но все эти формы оргиастического переживания преходящи и не решают проблемы.
Другим путем достижения единства человека с окружающим его миром являются формы единства, основанные на приспособлении к группе, ее обычаям, практике и верованиям. Единение с группой и поныне является преобладающим способом преодоления отделенное™. Это единство, пишет Фромм, «в котором индивид в значительной степени утрачивает себя, цель его в том, чтобы слиться со стадом. Если я похож на кого-то еще, если я не имею отличающих меня чувств или мыслей, если я в привычках, одежде, идеях приспособлен к образцам группы, я спасен, спасен от ужасающего чувства одиночества»[1][2]. Диктаторские режимы используют для достижения этого угрозу и насилие, демократические — внушение и пропаганду.
Однако единение посредством приспособления не бывает сильным и бурным. Оно осуществляется тихо, диктуется шаблоном и именно по этой причине часто оказывается недостаточным для усмирения тревоги одиночества. Алкоголизм, наркомания, эротомания и самоубийство — симптомы этой относительной неудачи в приспособлении.
Третий путь приобретения единства, по Фромму, состоит в творческой деятельности, в которой человек объединяет себя со своим материалом, представляющим внешний мир. Это, однако, верно только для созидающего труда, такого, в котором человек сам планирует, производит и видит результаты своего труда. В современном же рабочем процессе клерка или рабочего на конвейере мало что остается от этого объединяющего свойства труда. Человек становится придатком либо машины, либо бюрократической организации. Он перестает быть самим собой, и для единения не остается места.
Все перечисленные формы единения имеют свои недостатки: единение в творчестве — не межличностно; единение в оргиастическом слиянии — преходяще, а единение через приспособление — это псевдоединение. Единственный способ достижения полного единения — слияние в межличностном контакте, слияние с другим человеком в любви.
«Желание межличностного слияния — наиболее мощное стремление в человеке, — указывает Фромм. — Это наиболее фундаментальное влечение, это сила, которая заставляет держаться вместе членов человеческого рода, клана, семьи, общества»1. Однако не всякий способ единения представляет собой подлинную любовь. В своих незрелых формах любовь приобретает формы симбиотического единения, из которых пассивная форма — мазохизм, а активная — садизм.
При мазохистском варианте единения человек в целях избежания чувства изоляции и одиночества делает себя неотъемлемой частью другого человека. Мазохист преувеличивает силу того, кому он отдает себя в подчинение: будь то человек или бог. «Мазохист не должен принимать решений, не должен идти ни на какой риск; он никогда не бывает одинок, но не бывает и независим»[3][2]. Мазохистские влечения могут быть очень разнообразными и не связанными только с физическим и сексуальным желанием, когда человек подчиняет другому не только свой ум, но и свое тело. По Фромму, может существовать мазохистское подчинение судьбе, болезни, ритмической музыке, оргиастическому состоянию, производимому наркотиком, гипнотическим трансом, — во всех этих случаях человек отказывается от своей целостности. Делая себя орудием кого-то или чего-то вне себя, он не в состоянии разрешить проблему жизни посредством созидательной деятельности.
В отличие от мазохиста садист избегает чувства одиночества и замкнутости в себе, делая другого человека неотъемлемой частью самого себя. «Он как бы набирается силы, вбирая в себя другого человека, который ему поклоняется»1.
В противоположность симбиотическому слиянию в мазохизме или садизме зрелая любовь — это единение при условии сохранения собственной целостности и индивидуальности. Фромм определяет зрелую любовь как активную силу в человеке, как силу, которая рушит стены, отделяющие человека от его ближних; которая объединяет его с другими. Любовь помогает человеку преодолевать чувство изоляции и одиночества и при этом позволяет ему оставаться самим собой, сохранять свою целостность. «В любви, — отмечает Фромм, — имеет место парадокс: два существа становятся одним и остаются при этом двумя»[5][2][7].
Важнейшим проявлением любви Фромм считает акт отдавания своей жизни другому человеку, благодаря чему он обогащает его и увеличивает чувство жизнеспособности этого другого. «Любовь, — подчеркивает он, — это активная заинтересованность в жизни и развитии того, что мы любим. Где нет активной заинтересованности, там нет и любви… Сущность любви — это труд для кого-то и содействие его росту. Любовь и труд нераздельны. Каждый любит то, для чего он трудится. И каждый трудится для того, что он любит»4.
Забота и заинтересованность ведут к другим аспектам любви — ответственности и уважению. Любящий чувствует ответственность за своих близких, как он чувствует ответственность за самого себя. Уважение означает желание, чтобы другой человек рос и развивался таким, каков он есть. Если я люблю, то я хочу, чтобы любимый мною человек рос и развивался ради него самого, своим собственным путем, а не для того, чтобы служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую единство с ним, но с таким, каков он есть, а не с таким, каковым мне хотелось бы, чтобы он был в качестве средства для моих целей.
Преклоняясь перед гением 3. Фрейда и считая его величайшим ученым-гуманистом XX в., Фромм тем не менее отмечал его ошибку в том, что он видел в любви исключительно выражение полового инстинкта вместо того, чтобы признать, что половое желание — лишь проявление потребности в любви и единстве. По его мнению, Фрейд понял значение секса недостаточно глубоко, его понимание этой проблемы надо откорректировать и углубить, перенося внимание из физиологического измерения в экзистенциальное, т. е. такое, которое связано со смыслом человеческого существования.
Анализируя виды любви, Фромм говорит об особенностях любви между родителями и детьми, особенностях братской, материнской, отцовской и эротической любви, любви человека к себе и к Богу. Различные грани этого чувства рассматриваются им с поразительной зоркостью и точностью.
Материнская любовь безусловна, она блаженство и покой, которого не нужно добиваться и заслуживать. Эта любовь восполняет одно из глубочайших томлений не только ребенка, но и каждого человеческого существа. Ее недостаток в детстве горьким эхом отзывается во взрослом состоянии в виде различных неврозов и приступов отчаяния.
В противоположность ей отцовская любовь— это то, что надо заслужить своим трудом и.послушанием. Она стала оформляться по ходу становления патриархальной системы отношений внутри семьи и появления частной собственности. Отцовская любовь обусловлена, ибо отец доверит свою собственность тому из сыновей, кто в большей степени похож на него, кто наиболее послушен и подходит для того, чтобы стать его преемником и унаследовать его имущество. Если функция матери заключается в обеспечении ребенку безопасности, то функция отца — в обучении и руководстве с тем, чтобы ребенок мог справляться с проблемами, которые ставит перед ним то общество, в котором он родился. В процессе своего развития зрелый человек приходит к такому моменту, когда он сам становится для себя и собственной матерью, и собственным отцом. Внешне зрелый человек освобождается от фигур матери и отца, перенося их в свое сознание и строя их внутри себя. Обе формы любви одинаково важны для личностной зрелости. «Если бы человек обладал только отцовским сознанием, — пишет Фромм, — он был бы злым и бесчеловечным. Если бы он обладал только материнским сознанием, он был бы склонен к утрате здравого суждения и препятствовал бы себе и другим в развитии»[8]. Фромм ссылается на исследования, которые показали, что маниакальный невроз развивается в большей степени на основе односторонней привязанности к отцу, тогда как другие типы неврозов, вроде истерии, алкоголизма, неспособности утверждать себя и бороться за жизнь реалистически, а также депрессии, являются результатом центрированности на матери.
В братской любви Фромм видит основу всех типов любви. Главное в ней — наличие переживания единения со всеми людьми, это любовь ко всем’человеческим существам. Она включает в себя ответственность, заботу, уважение, знание другого человека и желание продлить его жизнь. В Библии про нее говорится: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Испытывая сострадание к беспомощному существу, человек учится любить и своего брата; любя себя самого, от также любит того, кто нуждается в помощи, — слабое незащищенное человеческое существо.
Если в братской любви человек любит всех своих братьев на земле, если в материнской любви мать любит всех своих детей, которые нуждаются в ее помощи, то в эротической любви происходит слияние с единственным человеком. По своей природе этот вид любви требует исключительности, а не всеобщности. Часто люди принимают за эротическую любовь переживание бурной влюбленности, при которой внезапно рушатся барьеры, отделяющие одного человека от другого. Но эти переживания близости, как правило, кратковременны. Половое влечение может оказаться связанным с желанием избежать тревоги и одиночества; с жаждой покорять или быть покоренным. Люди легко впадают в заблуждение, думая, что. они любят друг друга, тогда как их физически влечет друг к другу. Однако половое влечение без любви оставляет людей такими же чужими друг другу, какими они были прежде. Нежность становится тем чувством, которое соединяет людей помимо физического влечения, которое присутствует как в физических, так и нефизических формах любви. Эро: тическая любовь отдает предпочтение одному человеку перед другим, но в другом человеке она любит все человечество, все, что есть живого.
Любовь к себе, к своему собственному Я неразрывно связана с любовью к другому человеку. Мое собственное Я должно быть таким же объектом моей любви, как и другой человек. Многие люди осуждают любовь к себе, видя в ней проявление эгоизма. Но на самом деле эгоизм и любовь к себе не только не тождественны, но и прямо противоположны. Фромм ссылается на Фрейда, говоря, что эгоистичный человек влюблен в себя, он нарциссист, раз отказал другим в своей любви и направил ее на собственную особу.
Но подлинная любовь предполагает выражение созидательности, а также заботу уважение, ответственность и знание. Это активная борьба за развитие и счастье любимого человека. Но эгоистичный человек чувствует удовлетворение не тогда, когда отдает, а когда берет. Он рассматривает мир с точки зрения его полезности для него и поэтому он в принципе не способен любить не только другого человека, но и самого себя.
С другой стороны, человек, лишенный всякого эгоизма, думающий только о других и живущий только их заботами, несет в себе симптом невроза, а его отношения с окружающими при ближайшем рассмотрении оказываются неудовлетворительными. По поводу идеи любви к себе Фромм приводит высказывание М. Экхарта, средневекового философа и богослова:
«Если ты любишь себя, ты любишь каждого человека так же, как и себя. Если же ты любишь другого человека меньше, чем себя, то в действительности ты не преуспел в любви к себе, но если ты любишь всех в равной мере, включая и себя, ты будешь любить их как одну личность, и личность эта есть и Бог, и человек. Следовательно, тот великая и праведная личность, что, любя себя, любит всех других одинаково"*[9].
В основе любви к Богу также лежит потребность преодолеть тревогу одиночества посредством переживания единства. Во всех религиях Бог означает высшую добродетель, к которой надо стремиться. Специфическое назначение Бога зависит от того, что составляет наиболее желанное благо для человека. Поэтому понимание Бога должно начинаться с анализа структуры характера человека, который поклоняется человеку.
Для большинства людей Бог выступает в виде всемогущей фигуры отца, который спасает, опекает и наказывает того, кто в него верит. Верующий в этом случае остается ребенком, ощущающим свое невежество и беспомощность. Для человека зрелого Бог становится символом, в котором он выражает всю полноту того, к чему стремится сам, — это есть реальность духовного мира, любви, истины и справедливости. Любовь к Богу означает для него стремление к совершенству в способности любить, к осуществлению всего того благого, что символизирует собой слово «Бог». В конечном счете это означает для него наиболее полное раскрытие его внутренних человеческих сил.
В любви человека к Богу Фромм просматривает эволюцию человеческой любви к родителям — сначала привязанность к матери, а затем к опекающему и руководящему отцу. Но на стадии полной зрелости человек освобождается от отца и матери как опекающих сил и оказывается способным утвердить в самом себе и материнские, и отцовские принципы жизни. Он становится своим собственным отцом и матерью, вбирая в себя таким образом все принципы любви и справедливости.
Анализируя состояние любви в современном ему американском обществе, Фромм приходит к выводу, что подлинные виды братской, материнской и эротической любви — довольно редкое явление, и их место занимают различные формы псевдолюбви, которые являются формами разложения подлинной любви. Он иронизирует над теми, кто видит причины несчастных браков в сексуальном несоответствии партнеров и в незнании техники правильного сексуального поведения. Фромм считает это иллюзией и совершенно справедливо утверждает* что любовь не является результатом адекватного сексуального удовлетворения. Сексуальное счастье, даже знание так называемой сексуальной техники — результат любви. Очевидные клинические факты показывают, что мужчина или женщина, которые посвящают свою жизнь неограниченному сексуальному удовлетворению, не достигают счастья и очень часто страдают от острых невротических конфликтов и симптомов. Любовь как взаимное сексуальное удовлетворение или любовь как «слаженная работа» и убежище от одиночества — это две «нормальные» формы разложения любви в современном обществе, социально моделированная патология любви. У многих людей их любовь во взрослом состоянии является как бы продолжением тех чувств, ожиданий и страхов, которые они испытывали по отношению к отцу или матери, когда были маленькими. Особенно опасной может оказаться фиксированность на материнской любви. Если сущность психического здоровья в том, чтобы из материнского лона выйти, то сущность душевной болезни в том, чтобы быть принятым в лоно, вернуться в него обратно и таким образом избавиться от жизни. Многие матери всеми силами пытаются удержать около себя своих выросших сыновей. Но чем успешнее они это делают, тем больше разрушают личность своих детей. Мать, таким образом, может дать жизнь и может ее забрать.
Среди разновидностей псевдолюбви Фромм различает любовь-поклонение, при которой человек, не достигший личностной зрелости через продуктивную реализацию своих собственных возможностей, начинает поклоняться любимому человеку. Отчужденный от своих собственных сил, он проецирует их на него. В этом процессе, как пишет Фромм, человек лишает себя всякого ощущения собственной силы, теряет себя в любимом человеке вместо того, чтобы находить себя в нем. Любовь-поклонение часто описывается как истинная, великая любовь, но на самом деле она лишь обнаруживает голод и отчаяние поклоняющегося.
В сентиментальной любви партнеры живут больше в фантазиях, чем в реальной жизни. При этом неосуществленные желания находят свое удовлетворение через переживание любовных историй в романах, фильмах и песнях. Возвращаясь из мира художественных грез в мир реальных отношений, люди становятся холодными по отношению друг другу.
Невротическая любовь проявляется в использовании человеком проективных механизмов, с тем чтобы уйти от своих собственных проблем, сосредоточив внимание на недостатках и слабостях любимого человека. При такой любви партнеры прекрасно разбираются в маленьких недостатках друг друга и блаженно проходят мимо своих собственных, игнорируя их, всегда поглощенные стремлением обличать или реформировать другого. «Если я властен, или нерешителен, или жаден, я обличаю это в моем партнере и в зависимости от моего характера желаю или излечить его, или наказать. Другой человек делает то же самое — и таким образом оба успешно игнорируют свои собственные проблемы и потому не предпринимают никаких шагов, которые помогли бы им в их собственном развитии»1.
Многие родители проецируют свои нерешенные проблемы на своих детей. «Когда человек чувствует, что он не в состоянии придать смысл своей собственной жизни, он старается обрести этот смысл в ребенке. Но так можно ввергнуть в беду как себя самого, так и своего ребенка. Себя, потому что проблема существования может быть разрешена каждым человеком только внутри самого себя, а не при помощи посредника; ребенка, потому что в человеке могут отсутствовать качества, которые необходимы для воспитания ребенка»[10][11].
Последние страницы книги Фромма звучат настоящим гимном любви и по своей глубине, красоте и точности достойны того, чтобы войти в мировую художественную литературу о любви так же, как произведения Шекспира, Стендаля и Пушкина:
«Любовь возможна, только если два человека связаны друг с другом центрами существования, а значит, каждый из них воспринимает себя из глубины своего существования. Только в таком „центральном переживании“ состоит человеческая реальность. только здесь жизненность, только здесь основа любви. Любовь, так переживаемая, это постоянный риск, это состояние не отдыха, а движения, роста, работы сообща; наличие гармонии или конфликта, радости или печали является вторичным по отношению к основному факту, что два человека чувствуют полноту своего существования, в единстве друг с другом каждый из них обретает себя, а не теряет. Есть только одно доказательство наличия любви: глубина отношений, жизненность и сила каждого из любящих: это плод, по которому узнается любовь»[12].
«…Любовь — это активность; если я люблю, я нахожусь в состоянии постоянного активного интереса к. любимому человеку, но не только к нему или к ней. Я не смогу активно относиться к любимому человеку, если я ленив, если я не нахожусь в состоянии постоянного осознания, бодрости, деятельности… Быть полностью бодрствующим — это условие того., чтобы не скучать самому и не быть скучным для другого, это одно из главных условий любви… Иллюзия — считать, что можно разделить жизнь таким способом, что она будет созидательной в сфере любви и несозидательной во всех других сферах. Созидательность не допускает такой сферы разделения труда. Способность любить требует состояния напряжения, бодрствования, повышенной жизнеспособности, которые могут быть результатом только созидательной и активной ориентации во многих других сферах жизни. Если кто-то не созидателен в других сферах, он не созидателен и в любви»[13].
Мы позволили себе дать основные положения книги Фромма в столь развернутом виде в надежде на то, что читатель заинтересуется его идеями и прочтет книгу полностью. Для каждого истинно влюбленного «Искусство любви» Фромма, как и книга Овидия с таким же названием, должны стать настольными и постоянно находиться под рукой.
Переходя в рассмотрении любви из сферы философии в сферу практической психологии, наибольшее внимание уделим особенностям психологической совместимости, а также тем ловушкам, западням, тупикам и капканам, в которые могут угодить симпатизирующие друг другу люди, желающие вступить в брак.