Второй отдел ОПОЗНАНИИ

Объекты познавания

Мышление и познание

В наиболее для нас привычных применениях своих мышление относится к представлениям. Для мышления как такового безразлично, соответствуют ли эти представления объектам и оказываются ли налицо взаимные отношения объектов и в сочетаниях мыслей. Только с присоединением этих определений мышление становится познаванием. Поэтому познавание может быть определено также как мышление, с которым связывается убеждение в реальности содержания мыслей.

Из этого отношения между понятиями мышления и познавания вытекает, что познавание, помимо особого отношения к реальности объектов мышления, оказывается обладающим еще и всеми теми выше рассмотренными признаками, которые свойственны мышлению. Наоборот, от понятия опыта это понятие отличается тем, что за опытом удерживается исключительно другой свойственный познаванию признак — отношение к реальному. Опыт, предшествующий всякому воздействию функции мышления, стало быть, понятие познавания, вполне отрешенное от признаков мышления, мы обозначаем затем как непосредственный опыт и противопоставляем ему опосредствованный опыт, как такой, который изменен каким-либо образом благодаря деятельности функций мышления, а именно благодаря образуемым при посредстве последнего понятиям. К непосредственному опыту относится, следовательно, все то, что вообще дано нам таким образом, что мы не сознаем каких-либо произведенных в нем нами изменений: наше чувствование и хотение точно так же, как воспринимаемые объекты и взаимные их отношения. Это общее содержание непосредственного опыта мы называем также нашими «переживаниями», желая выразить этим, что все то, что составляет указанное содержание, как представления, так и чувствования, имеет характер процессов, а не предметов. Из всех этих содержаний опыта, или переживаний, первоначальными содержаниями нашего познавания служат главным образом те, которые относятся к предметам, их отношениям и изменениям, а именно представления. Правда, процессы мышления и познания никогда не возникли бы без субъективных элементов опыта, наблюдаемых нами, например, в состояниях внимания, интереса и т. п.; но сами эти субъективные элементы признаются самостоятельными содержаниями познания лишь сравнительно поздно, когда обработка объективных содержаний опыта мышлением уже далеко подвинулась вперед. Более всего это обусловливается, конечно, тем обстоятельством, что указанные субъективные элементы неизменно сохраняют характер фактической данности (Gegebenseins), с самого начала принадлежащий всему опыту. Вследствие этого здесь, хотя и продолжают существовать разнообразные поводы, побуждающие мышление заняться отношениями между этими составными частями опыта, но исчезают все мотивы, вызывающие по отношению к представлениям-объектам беспрестанные поправки, вносимые в непосредственное содержание восприятий.

Притом источник этого первоначального ограничения той частью содержания опыта, которую составляют объективные представления, лежит, очевидно, в свойствах познавания, а не мышления как такового, потому что мышление может сравнивать, различать и приводить в соотношение, стало быть, трактовать сообразно с общими нормами мышления и чисто субъективные состояния и явления. Если оно так мало развито в этом направлении, что нам нужно при этом всегда опираться на известные представления, хотя бы только на словесные знаки понятий, то это основывается именно на том, что более точными опытами мы можем располагать вообще лишь по отношению к приложениям познающего мышления, которому его содержание уже указано целями, направленными на объекты.

Из всего вышесказанного следует, что мышление есть понятие более обширное и более абстрактное, а познавание — понятие более узкое и более конкретное. Всякое познавание совершается непременно в формах мышления, но мышление не должно непременно относиться к реальным содержаниям познания. Благодаря этому соотношению возникло предположение, будто мышление предшествует познаванию также и по развитию во времени, будто лишь мало-помалу оно самостоятельно (von sich aus) доходит до желания найти объяснение реальных предметов и их соотношений. Таким образом, познание является последним в абсолютном совершенстве, никогда, конечно, недостижимым плодом усилий мышления.

Но этот взгляд обращает логическое разложение познавательного процесса в описание его хода во времени. Признаки, которые мы выделяем из него с помощью логического отвлечения, он превращает в независимо существующие факты. В действительности не существует мышления, которое не было бы с самого начала познаванием. Поэтому более ранним оказывается не мышление, а познавание. То свойство познавания, что оно приписывает реальное значение представлениям и их отношениям, связывается первоначально со всяким мышлением. Лишь мало-помалу, отчасти вследствие размышления о деятельности памяти и фантазии, отчасти по поводу конфликтов, возникающих между различными познавательными актами, процесс познавания отделяется от объекта, к которому он относится, и лишь тогда мышлению уделяется роль субъективной деятельности, которая не тождественна с объектами, входящими в нее, но призвана воспроизводить их в постепенном приближении.

Поэтому упомянутое первоначальное единство мышления и познавания есть в то же время единство мышления и бытия.

Как первоначально не существует мышления, которое не было бы познаванием, так не существует опять-таки и познавания, которое не было бы непосредственно тождественным со своим предметом. Но с тех пор как наступило это двоякое распадение, отделяющее мышление от познавания и познавание от его предмета, все познавание одушевлено стремлением восстановить упомянутое единство. Но имеющаяся в виду цель и первоначальное единство весьма далеки друг от друга. Это единство есть единство наивного познавания, принимающего данную ему действительность без размышления, но поэтому и остающегося беззащитным против всякого сомнения, возбуждаемого начинающимся размышлением (Reflexion). Указанная выше цель вообще никогда не достижима вполне. По сравнению с наивной ступенью познания она представляется как бы золотым веком, навсегда минувшим с того мгновения, как человек выучился различать между своими представлениями и объектами их. Таким образом, эта ступень лежит настолько позади нас, что обыкновенно мы вообще уже не помышляем о ней, и теперь даже большинство философов усматривает в том, что наши представления относятся к объектам, признак, лишь впоследствии лишающий первые их субъективного характера. И все-таки, как об этом единогласно свидетельствуют и психологическое припоминание (Vergegenwartigung) наивного мышления, оставшегося еще совершенно незатронутым размышлением, и история зачатков научного мировоззрения — справедливо противоположное: наши представления суть первоначально сами объекты. Признак объективной реальности отнюдь не принадлежит к тем, которые присоединяются к первоначально субъективным представлениям, — напротив того, этот признак должен сперва быть устранен путем разложения представлений на их условия, находимый познающим мышлением. Таким образом, лишь тогда понятие представления-объекта распадается на два понятия: представления и объекта. Итак, понятие объекта, данного субъекту, еще не содержится в первоначальном представлении-объекте, но последнее есть совершенно цельное реальное содержание познания. Это первоначальное единство мышления, познавания и бытия и впредь продолжает существовать в житейской практике; ведь здесь всегда сызнова необходимо особое саморазмышление, коль скоро мы желаем лишить представление и его объект их первоначального единства. Так как это единство исключает всякое отличение одного члена, выделимого из него лишь благодаря размышлению, то само собой понятно далее, что такого различения нельзя переносить уже в самое представление-объект, рассматривая как непосредственно данное субъект и объект вместе. Собственно говоря, в этом допущении повторяется старая ошибка резонирующей психологии (Reflexionspsychologie), состоящая в том, что поздние продукты логического разложения превращаются в первоначально данное. Стало быть, под представлениемобъектом надлежит разуметь не нечто такое, что следовало бы понимать одновременно и как субъективное представление и как объект, а только объект, которому действительно принадлежат лишь те признаки, которые придаются ему в представлении. Быть объектом принадлежит к числу этих признаков, но быть представляемым каким-либо субъектом — первоначально сюда нимало не относится.