Исключительное право как абсолютное право на нематериальный объект: содержание, способы распоряжения и коллизионное регулирование

Исключительное право можно определить как абсолютное право на нематериальный объект. Исключительные права выполняют для нематериальных объектов ту же функцию, что и право собственности для материальных объектов, хотя этим и не исчерпываются. Поэтому можно констатировать существование в гражданском нраве двух видов соответствующих этим объектам исходных нрав — права собственности и исключительных прав¹.

Преимущественным правовым средством распоряжения исключительным правом является гражданско-правовой договор.

В соответствии с действующим российским законодательством существуют два основных договорных способа распоряжения исключительным правом: отчуждение исключительного права другому лицу, реализуемое посредством договора об отчуждении исключительного права и предоставление права использования результата интеллектуальной деятельности в установленных договором пределах путем заключения лицензионного договора. Кроме того, существуют и иные гражданско-правовые договорные конструкции, выступающие эффективным средством распоряжения исключительным правом. Среди них, например, договор о залоге исключительного права, договор продажи предприятия, договор аренды предприятия, договор коммерческой концессии, договор доверительного управления имуществом. Объединяющим признаком всех перечисленных договоров является условие в их содержании об исключительных правах^[1][2].

Что касается коллизионного регулирования договоров о распоряжении исключительными правами на результаты и нте л л е ктуал ь 11 о й деятельности и средства индивидуализации, то следует обратить внимание на существенные изменения, которые претерпела новая редакция ст. 1211 ГК РФ. Так, прежняя редакция предусматривала применение к таким договорам теории характерного исполнения, что означало, например, применение права места нахождения правообладателя в договоре коммерческой концессии и права по месту нахождения лицензиара в лицензионном договоре. Такой законодательный подход повлек за собой довольно противоречивые ситуации, например, когда к заключенному между кипрским лицензиаром и российским лицензиатом лицензионному договору в отношении товарного знака, имеющего правовую охрану только на территории России, презюмировалось применение кипрского права.

Во многих зарубежных странах применение теории характерного исполнения в отношении договоров о распоряжении исключительными правами подвергается критике. В случаях, когда результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации имеет правовую охрану только в одной стране, что является достаточно распространенным явлением среди объектов промышленной собственности или когда по условиям договора лицензиату разрешается использование объекта на территории только одной страны (например, право на распространение программы для ЭВМ, пользующейся правовой охраной на территории всех стран — участниц Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений, предоставлено лицензиату только в отношении территории России), более обоснованным выглядит применение права такой страны. В случаях же, которые нс предполагают применения указанных привязок, например, когда речь идет об отчуждении исключительного права, действующего на территории одновременно нескольких стран, или о предоставлении лицензии в отношении территории одновременно нескольких стран, следует обратиться к коллизионным нормам, которые использовались в прежней редакции ст. 1211 ГК РФ, апеллирующей к применению права места нахождения правообладателя или лицензиара. Так следует толковать формулировки новых п. 6—8 ст. 1211 ГК РФ^[3].

Согласно новой редакции ст. 1211 ГК РФ в отношении договора коммерческой концессии применяется право страны, на территории которой пользователю разрешается использование комплекса принадлежащих правообладателю исключительных прав. Если такое использование разрешается на территории одновременно нескольких стран, то применяться будет право страны, где находится место жительства или основное место деятельности правообладателя. Что касается договора об отчуждении исключительного права на результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации, то в отношении его применяется право страны, на территории которой действует передаваемое приобретателю исключительное право, а если оно действует на территориях одновременно нескольких стран, то применимым будет право страны, места жительства или основного места деятельности правообладателя. В отношении лицензионного договора применяется право страны, на территории которой лицензиату разрешается использование результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации, а если такое использование разрешается на территориях одновременно нескольких стран, то применяться будет право страны, где находится место жительства или основное место деятельности лицензиара.

Таким образом, в отношении рассмотренных договоров закреплена коллизионная привязка к праву страны, в которой осуществляется использование исключительных прав либо действует передаваемое исключительное право. Иными словами, первоначальной является привязка к праву страны получателя прав (концессионера, лицензиата или приобретателя), а субсидиарной будет привязка к праву страны правообладателя, подлежащая применению в случае, если использование исключительных прав осуществляется одновременно на территории нескольких стран.

• [1] См., например: Городов О. К. Теории интеллектуальных прав и ее применении в законодательстве РФ об интеллектуальной собственности // Интеллектуальная собственность. Промышленная собственность. № 10. 2009. С. 31—39.
• [2] Копылкова Н. М. Способы распоряжения исключительным правом // Культура: управление, экономика, право. 2014. № 2. С. 7—11.
• [3] Асосков А. В. Реформа разд. VI «Международное частное право» Гражданскогокодекса РФ // Хозяйство и право. 2014. № 2. С. 3—28.