Органические и механические образования

Все действительное органично в той мере, в какой его можно мыслить только во взаимосвязи с целокупной действительностью, определяющей его свойства и движения. Так притяжение в его многочисленных проявлениях делает доступный нашему познанию универсум единым целым, действие которого проявляется в тех движениях, какими любые два тела изменяют свое положение друг относительно друга. Но в аспекте восприятия и покоящейся на нем научной точки зрения целое, для того чтобы оказывать воздействие, должно быть ограничено, и каждое такое целое мы находим состоящим из меньших целых, для которых характерна та или иная направленность и скорость движения друг относительно друга; само притяжение либо остается необъясненным (в случае действия на расстоянии), либо мыслится как механическое воздействие (через внешнее прикосновение), пусть даже и неведомо как осуществляемое. В этом смысле телесные массы распадаются, как известно, на однородные, с большей или меньшей энергией притягивающие друг друга молекулы, агрегатными состояниями которых являются тела; молекулы состоят из неоднородных (химических) атомов, причем объяснить их несхожесть различным сочетанием одинаковых внутриатомных частиц предоставляется дальнейшему анализу. Но чистая теоретическая механика лишь придает статус субъектов подлинных действий и противодействий лишенным протяженности силовым центрам, понятие о которых весьма близко к понятию о метафизических атомах. Все превратности расчетов, связанные с движением или направлением движения частиц, тем самым исключаются.

В применении же к одному и тому же телу, как к их системе, физические молекулы, поскольку они рассматриваются как обладающие равной величиной и без учета их возможной делимости, столь же приемлемым образом служат в качестве носителей силы, в качестве вещества как такового. Все наличные массы сравнимы по своему весу и могут быть выражены в определенных количествах одного и того же вещества, поскольку их частицы мыслятся как пребывающие в совершенно устойчивом агрегатном состоянии. В любом случае единство, предстающее субъектом какого-либо движения или интегральной частью какого-либо целого (единства более высокого уровня), есть продукт неизбежной в науке фикции. В строгом смысле его адекватными представителями могут считаться только предельные единства, метафизические атомы — то нечто, которое есть ничто, или ничто, которое есть нечто, памятуя все же о том, что всякое представление о величине имеет лишь относительное значение.

В действительности же, хотя с точки зрения механики это аномалия, помимо этих частиц, которые и сами являются составными, и составляют мертвое, в нашем понимании, вещество, существуют также тела, которые во всем своем бытии выступают как природные целые и, обладая такой целостностью, движутся и воздействуют на составляющие их части — таковы органические тела. К ним относимся и мы, испытующие себя в познании люди, и каждый из нас кроме опосредованного знания обо всех возможных телах обладает непосредственным знанием своего собственного. В силу неизбежных умозаключений мы убеждаемся, что с каждым живым телом связана психическая жизнь, благодаря чему оно в себе и для себя существует таким же образом, как это нам известно о нас самих. Но объективное рассмотрение с не меньшей отчетливостью учит, что здесь всякий раз дано такое целое, которое не составляется из частей, но обладает ими как зависимыми от него и им обусловленными; что, таким образом, оно само как целое и тем самым как форма действительно и субстанциально. Человеческая сила способна лишь производить неорганические вещи из органических веществ, разделяя и снова связывая их друге другом. Таким же путем вещи приводятся к единству в ходе научных операций и предстают таковыми в понятиях. Наивное созерцание и фантазия художника, народная вера и вдохновенная поэзия придают явлениям живость; их искусно-деятельной силе, а именно силе вымысла, причастна и наука. Но наука же и умерщвляет живое, чтобы постичь его отношения и взаимосвязи; все состояния и силы она обращает в процессы движения, всякое движение сводит к количеству проделанной работы, то есть затраченной рабочей силы или энергии, чтобы постичь все процессы как однородные и соизмерить их друг с другом, коль скоро они в равной мере могут друг в друга превращаться.

Все это истинно настолько, насколько истинны предполагаемые единства и насколько на деле безгранично поле возможного как мыслимого: тем самым достигается цель познания, равно как и другие цели, достижению которых наука призвана служить. Но тенденции и необходимые моменты органического становления и уничтожения невозможно понять механическими средствами. Здесь само понятие становится живой, изменчивой и развивающейся реальностью как идея индивидуального существа. Если сюда вторгается наука, то меняется ее собственная природа: из дискурсивного и рационального воззрения она превращается в интуитивное и диалектическое, а это и есть философствование.

Но нынешнее рассмотрение должно вращаться не вокруг родов и видов и, стало быть, в том, что касается человека, не вокруг рас, народов и племен как биологических единств; наш взор устремлен к социологическому смыслу, сообразно которому человеческие отношения и связи мыслятся как живые, или же, напротив, всего лишь как артефакты, и смысл этот отражается и находит свою аналогию в теории индивидуальной воли; именно в этом смысле постановка психологической проблемы станет целью второй книги нашего исследования.