Вопросы для повторения

• 1. Изменялись ли категории имен в древнерусском языке?
• 2. Каким образом связаны друг с другом категории падежа и типа склонения?
• 3. Как понимали «парадигму» в Древней Руси?
• 4. Что такое «падеж» с точки зрения древнерусских грамматик?

Литература

• 1. Марков В. М. Историческая грамматика русского языка. Именное склонение. — М., 1974. — С. 10—36.
• 2. Хабургаев Г. А. Очерки исторической морфологии русского языка. Имена. — М., 1990. —С. 37−47.

Унификация типов склонения. Преобразование консонантных основ

§ 149. Разрушение консонантных основ началось очень рано и заметно уже в старославянских памятниках X—XI вв.

Во-первых, у ряда имен произошло упрощение основы, тематический распространитель был осмыслен как суффикс в связи с возникновением новых суффиксов; ср. узмень, струмень, ремень и пр. Слова типа *mesen при изменении основы расширялись с помощью суффикса (.месяцъ) или преобразовывались по другим словообразовательным признакам (§ 143: отрочя —> отрок, теля —> телёнокъ с аналитическим выделением идеи уменьшительности в диминутивный суффикс), а также путем изменения основ (тип стремя ->стремено —> стреме). Расширение суффиксом как средство перехода в «свой» тип (-род) склонения становится обычным, что вызывает и обратное явление: основа —es-, -еп-, -ег- воспринимается как суффикс; ср. пришедшие из разных основ мужские имена sbrd (b), ov (b) и sbln- в новый тип склонения как сьрдьце, овьца, сълньце с уменьшительным суффиксом (ср. еще переход слова язык из *м-основ в тип мужского склонения *о-основ: *j%zy-k-). Словообразовательные основания формообразовательных процессов еще вполне сохраняются, между формои словообразованием нет функционально оправданных различий. Словоформа и есть слово, но еще не лексема.

Во-вторых, в консонантный класс входили имена всех трех родов, что в новых условиях (признак рода становится классифицирующим) вызывало необходимость в перераспределении слов между различными типами основ. Во всех случаях обычно среди консонантных остаются и длительное время сохраняются немаркированные по признаку рода имена среднего рода. Так, в склонении на *еп мужские имена типа камень, корень, кремень, олень, перстень, поломень (пламень), степень, стремень, ячмень и дьнь перешли в тип *i, в то время как имена среднего рода сохраняли еп как суффикс до XVIII в., когда в разговорной речи он стал опускаться; в частной переписке XVIIXVIII вв. примеры типа к темю, по долгому времю, сколько время. Еще раньше такой «суффикс» исчезал у *?s-ochob, примеры типа словесе — словеси — слова в род. п. ед. ч. довольно часты с XII в. (и въ тгългь). Мужские имена этого типа склонения (голос, колос, дух), как и женские (пгъснь, баснь) уже перешли в другие типы, остались здесь только имена среднего рода (иго, чргъво, удо, грано, звено и пр.).

В-третьих, важный для устной речи признак таких имен, их акцентная характеристика, с помощью которой разрозненные по формулам словоформы и собирались в «парадигму», отличал их от всех прочих типов склонения. Почти все эти имена были подвижноударными, т. е. в грамматическом контексте могли утрачивать словесное ударение в пользу соседних по синтагме словоформ. Другими словами, контекстно они всегда находились в морфологически изолированной позиции, что также способствовало быстрому разрушению архаических словоформ.

Из специальных изменений важно противопоставление форм местн. п. ед. ч. — род. п. ед. ч., которое развивается у всех консонантных основ: камени — камене, словеси — словесе и пр. (например, в ЕПХ1, МДХ1 и др.). Это попытка создать новую парадигму параллельно с основами мужского рода *о-основ (род. п. = местн. п. — общие формы в двойств, ч.). Древнерусские источники сохраняют окончание -е в род. п. ед. ч. еще и в текстах «Правды Русской», «Повести временных лет» (по спискам до XV в.), но с XIII в. и в этой форме находим окончание -и (в Ипатьевской и Суздальской летописях). Все древнерусские памятники отражают нарушения в употреблении и других форм; ср. вин. п. ед. ч. вьхожаше вь камы (вместо камень) в СПХ1, местн. п. двойств, ч. днию (вместо дьноу), также тв. п. ед. ч. денью (вместо дьньмь) и нощью в ДЕ64, но там же сохраняется старая форма им. п. мн.ч. дьне ти. Стилистически это последнее слово постоянно варьирует, например в род. п. ед. ч. по памятникам XII в. дне / дни, но также и в местн. п. ед. ч. вь дне — дни. В «Хождении» игумена Даниила начала XII в. до сего дне, до полудне, но вь томь же дни; ср. оть полудьне в ЕПХ1 и др.

§ 150. Одновременно формирование новой парадигмы начиналось и у имен *е$-основ, прежде всего в форме местн. п. ед. ч. (на небеегь в Новгородской и Ипатьевской летописях). Процесс ускорился в связи с сокращением «суффиксального» —es-, начиная с тв. п. ед. ч. (тп>- ломь, словомь во всех древних летописных текстах), с XV в. слово используется только в новой форме, веком позже появляются и другие слова этого типа, хотя в формах мн. ч. суффиксальный элемент сохранялся весьма строго до XVII в., особенно в формах род. п. и тв. п., с XVIII в. являются новые примеры типа словами. Производные слова уже в древнерусском показывают давнее отсутствие суффикса (примеры типа тгьльный, небный, окольный и др. наряду со старыми формами типа телесный, небесный, околесица).

Параллельное сохранение старых типов склонения в церковнославянском языке долго задерживало развитие парадигм склонения, и только в разговорных формулах мы находим примеры новых окончаний. В личных письмах Петра I даже форма род. п. ед. ч. представлена с новым окончанием: корени, ячмени, словеси, тел ecu, с небеси, чюдеси — они воспринимаются, впрочем, как стилистические. В «Грамматике» Мелетия Смотрицкого именно такие формы признаются за «русские», тогда как тип склонения слово — слова — слову.. приписывается церковнославянскому; судя по примерам Острожской библии 1582 г., окончания ся уже вполне возможны и в высоком стиле: ячменя, ячменю, каменя, каменю, пламеня и подобные им. Новые окончания широко распространены у имен мужского рода, тогда как имена среднего рода весьма устойчиво сохраняют старые окончания (род. п. ед. ч. имене, но местн. п. ед. ч. имени). Такое выделение имен среднего рода даже в церковнославянских источниках показывает особое положение среднего рода в системе. Неопределенность форм выражения падежей у старых консонантных основ проявляется в обилии возможных вариантов, особенно в формах, входивших в парадигму позже других форм. Например, в род. п. мн. ч. оказались возможными формы тель, телесъ, теловъ, телесовъ; небь, небесъ, небесей; чудь, чудесь, чудовь, чудясовъ. Почему коло, колеса дали форму им. п. ед. ч. колесо, а слово, словеса — форму слово, мы не знаем, — но в «Грамматике» Смотрицкого именно формы типа словесо, небесо признаются разговорно русскими, в отличие от «книжных» слово, небо.

Уже в памятниках XII в. из числаоснов ушли имена мужского рода (звгърь, гусь, мышь, вьсь, огнь, угль и др.). Последовательность вхождения в тип */о- для этих имен определялась фонетически. Раньше всего это случилось с именами типа огнь (особая мягкость (н') в сочетании -gn-) и вообще при исходе корня на сонорный, ближайшим образом коррелировавший с палатальными (г', Г, п') (см. § 68). Другие и особенно многосложные основы еще сохраняют старые флексии, по крайней мере до падения редуцированных; ср. слова типа господь, деготь, лебядъ, локоть, медвгьдь, чьрвь. В различных описаниях приводится много примеров нового окончания у таких имен (иные из них относятся к XIII в.): род. п. ед. ч. огня, татя, от путя, гостя; дат. п. ед. ч. гостю, тцю, зятю, путеви и т. п. В церковнославянском, как кажется, слова высокого стиля сохраняли старые окончания; в некоторых случаях они сохранили их и до сих пор, ср. замечание Смотрицкого, что род. п. и вин. п. (при отрицании) ед. ч. пути «чистес, нежели путя». В Острожской библии новые окончания возможны лишь при именах собственных типа дат. п. ед. ч. Есфиргь, Руфгь, род. п. ед. ч. Руфы. Длительная сохранность старых флексий понятна при одновременном сохранении самой парадигмы склонения на */-основы.

Еще и в XV—XVI вв. древние имена консонантных основ могли оставаться в склонении */-основ: четыре лохти, без лохти — безъ лохтя в грамоте 1568 г.; две кади дехти — куплено дехтю в грамоте 1585 г.; оть камени, хъ камени, из одного корени, на одномъ корени', у пни, к сосновому пни, на пни, без ремни и т. д. с очень редкими исключениями в деловых текстах (два перстня, отъ березового пня в грамоте 1503 г.). В говорах, которые долго не развивали вторичного смягчения согласных, эти типы склонения сохранялись как самостоятельные парадигмы. Это значит, что признак грамматического рода нс влиял на перераспределение именных основ по типам склонения. Фонемные и морфологические изменения происходили параллельно.

Наименее всего изменились слова женского рода, в том числе и в архаических типах. Особенно строго сохранялись окончания род. п. ед. ч.: изматере, отъ неплодъве в МДХ1 и т. д. Имена *й-основ получили те же различия между формами род. п. и местн. п. ед. ч., что и другие старые основы (тоя церкве — до церкви в род. п. отложит, п., но церкви в местн. п.), но это заимствованное и притом «культурное» слово уже к XVI в. раздвоилось по окончаниям, дав две самостоятельные парадигмы: церква и церковь, особенно во мн. ч., ср. дат. п. церквамъ, церквямъ, церквемъ и т. д. Формы типа род. п. сд. ч. кръве, любъве находим до XVII в., однако некоторые стилистические разграничения заметны и в более ранних источниках, в которых род. п. ед. ч. церкви — церкве и т. п. варьируют в зависимости от контекста. Важна также символическая окраска приведенных слов, способствовавшая или, наоборот, препятствовавшая развитию новых окончаний. Однако уже древнейшие русские рукописи дают исключения. Например, в СПХ1 им. п. ед. ч. любъвь, кръвь вместо любы, кры; род. п. ед. ч. любъви и любъве, но кръве; дат. п. цркви, любъви; вин. п. црковь, любъвь, кръвь, тыкъвь; места, п. церкве и церкви, но любъви, кръви. Слова кръвь, любъвь представляют собой исключение из правила образования закрытого (б) на месте (о) под нововосходящим ударением; здесь новый (б) появляется на месте (ъ), что подтверждается особым произношением в современных говорах (любовь, кровь; см. § 115).