Средний римский курсив

II. Вторая сохранившаяся от латинской Античности разновидность курсивов ведет нас в V в.: между нею и первою группою имеется, таким образом, ничем не заполненное зияние. За два века, которые отделяют смутную пору середины III столетия от эпохи преемников Феодосия, латинская «скорая» (cursiva) рука не оставила следов и унесла с собою тайну форм, переходных к тому типу, который нас встречает в V в.

О том, однако, что в этой области совершалось какое-то движение, и появлялись формы более свободные и круглые, более свойственные технике письма жидким материалом чернил, нежели частокол восковых табличек, показывает самый факт появления унциала.

Во всяком случае, курсив второго типа представлен чрезвычайно малым числом образцов и является в совершенно иных условиях, чем все разновидности первой группы. В этом письме, которое немецкие палеографы обозначили как средний курсив, mittlere romische Cursive^[1], воплотились не частные записи, не любовные письма или шутливые стишки, но императорские рескрипты. Его мастерская — канцелярия, и его творцы и хранители — придворные нотарии, которых эдикт Диоклетиана представляет отличными от писцов книг, «антиквариев»^[2], и которые целыми схолами ютились во дворце, передавая от старших к младшим искусство notarum — дипломатического письма. Его цель, мы указывали на это выше, не быстрота начертания: писец не может достаточно заботливо отнестись к императорскому рескрипту. Но он не заинтересован также удобочитаемостью. Наоборот: всякой канцелярии, а в особенности канцелярии описываемого торжественного и намеренно далекого от толпы государственного стиля, свойственно охранять тайну своих форм, не вводя в нее непосвященных и открывая возможность проникновения только избранным. Отсюда этому письму свойственны характерность и преднамеренная вычурность. Они встречают нас и в описываемом среднем («императорском») курсиве. Он оставил очень мало памятников, из которых до последней трети XIX в. известны были только два рескрипта, адресованные к префекту Египта post 413, и сохранившиеся в Лейдене и Париже. Парижский фрагмент издан Шамполлион-Фижаком, который по этому поводу вынужден был признаться в неспособности дешифрировать его. В 1840 г. Массман прочел Лейденский отрывок^[3], наведя тем французского палеографа Natalis de Wailly на разгадку парижского фрагмента^[4], a Mommsen и Jaffe^[5], сопоставив их наблюдения с алфавитом вощечков, установили таблицу общего тем и другим алфавита. Впоследствии она была применена к вновь открытым в Файюме образцам того же письма.

Более всего затрудняет в нем широко практикуемая система монограмм. В одной и той же форме мы должны угадывать одновременно две и даже три буквы: один элемент служит конечным для одной, начальным для другой и основным для третьей формы. Но общее впечатление письма, — как-то свойственно всегда папирусу, — широкое, четкое, ясное. Он доставляет затруднения не глазу, но соображению.

Характерны для него и сразу схватываются глазом^[6] простые формы е, о, повисающего петелькой, и и, повисающего ижицей в верхней части строчки, вилкообразных М и N, далее — S и С, напоминающих теперешнее латинское I; Ъ, уже близкое к современному курсивному, но все еще с закруглением налево, а не справа. Величайшие затруднения доставляют группы КТ, АТ, ТА, как читатель может убедиться, представляя буквы в табл. 18 Steffens, см. ниже прим. 4. Особенно следует обратить внимание на монограмматическую группу RATA, в третьей строчке (в слове memomta) иАКЯАТ (в слове narratione).

Насколько правильно имя «среднего», которое дали этому курсиву? Мы скорее усумнились бы в этом. Он не является таким хронологически, ибо образцы того, который окрещен именем «нового», neuere romische Cursive, — появляются в том же V в., в каком явился нам и средний курсив. В смысле форм он не представляет никакого перехода от древних к новым, а стоит особо, направляемый своими специальными мотивами и особыми законами развития. Общее впечатление частокола из параллельных линий (наклоненного только не влево, как на восковых табличках, а вправо, что соответствует технике письма пером) ближе к впечатлению цер, нежели к образцам нового курсива. Есть и немало совпадающих форм (R, Р, A, T, N), но нет ничего, что служило бы мостом к новому. Скудное число памятников, оставленных императорским курсивом, не дает возможности судить о его внутренней эволюции. С VI в. мы вступаем в период, когда империя, окончательно сосредоточившись на Востоке, перестает писать на языке Рима, и латинской графии больше нет места в ее канцелярии.

• [1] Французская система не приняла этого термина. Она считает «средний курсив"одной из разновидностей нового римского курсива.
• [2] См. выше с. 47.
• [3] Libeilus aurarius, с. 147.
• [4] См. Мём. de l’lnstitut. XV, 399.
• [5] Jahrbuch des gern, deutsch. Rechts. VI, 398.
• [6] Все эти наблюдения за невозможностью дать образец в настоящ. издании предлагаем читателю проверить на таблицах, данных в. цитир. выше Nn. XV Memoiresde l’lnstitut, или в издании Steffens. Lateinische Palaographie, 1.1 табл. 18 — в особенностив последней строке, подставляя соответствующие буквы.