Оперативно-разыскное документирование, связь и соотношение с доказыванием

Во всех делах полезно периодически ставить знак вопроса к тому, что вы с давних пор считали не требующим доказательства.

Б. Рассел

Основная сущность и содержание ОРМ по получению необходимых результатов непосредственно проявляется в оперативно-разыскном документировании фактов, представляющих оперативный интерес, и действий причастных к нему лиц. Фактически это оперативно-разыскной процесс, технология получения необходимых результатов в достижении определенной законом цели ОРД — обеспечение защиты жизни, здоровья, прав и свобод человека и гражданина, безопасности общества и государства от преступных посягательств. Важно отметить и обеспечение решения задач уголовного судопроизводства, главным образом предварительного расследования. Именно в данном контексте акцентируется внимание на том, что оперативно-разыскное обеспечение выявления, раскрытия и расследования преступлений следует рассматривать как объективно необходимое условие оптимального соотношения и взаимосвязи оперативного разыскного процесса по документированию и уголовно-процессуальной деятельности по доказыванию. Иначе говоря, документирование должно программироваться уголовно-процессуальным доказыванием. Результаты ОРД, а их по праву можно называть и «результаты документирования», могут служить основанием для принятия решения, определенного нормативными правовыми актами. А это, в свою очередь, определяет пределы документирования.

Полнота документирования должна определяться достаточностью для обоснованного вывода о выявленных обстоятельствах, которые, как показывает практика и объясняет наука криминология, с объективной закономерностью порождают те или иные виды преступлений; о фактах негативного поведения лиц допреступного характера; о наличии признаков конкретного криминального деяния. В указанных случаях имеются все основания к принятию решений превентивного характера. Имеется в виду принятие оперативно-разыскных и иных мер, предусмотренных законом, направленных на устранение, ограничение или нейтрализацию таких обстоятельств, а также индивидуально-профилактическое воздействие на лиц, замышляющих или подготавливающих преступления. Необходимость оперативно-разыскного предупреждения экономических преступлений обусловлена рядом факторов, например, обострением оперативной обстановки, усилением активности лидеров и авторитетов криминального мира, их стремлением проникнуть в органы власти, усилением преступного влияния в предпринимательской деятельности и т. п. В этом отношении результаты документирования должны быть сориентированы на обеспечение возможности привлечения лидеров организационной преступности по ст. 210 УК РФ «Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)».

Проблеме документирования как никакой другой уделяется особое внимание ученых и практиков. И это вполне объяснимо, потому что именно в процессе документирования образуются результаты ОРД, которые служат основой пресечения, раскрытия и расследования преступлений, установления лиц, к ним причастных, розыска преступников и др. Многие научные исследования теоретиков ОРД, а в последнее время и процессуалистов, внесли существенный вклад в понимание как определения, так и самого процесса документирования.

Вместе с тем проблема документирования относится к числу тех, которые не имеют однозначного толкования. При всем многообразии точек зрения, которые невозможно детально проанализировать, следует все-таки отметить, что прослеживается устойчивая тенденция формирования двух направлений. Первое — более узкое, на наш взгляд, суждение, фактически исходящее из этимологического понимания слова «документирование» как документального оформления полученных сведений в рамках какого-либо дела оперативного учета (ДОУ).

Несколько иное направление, которое пытаются развивать в своих трудах и авторы, основано на системно-деятельном подходе как целенаправленном процессе действий в системе ОРД по решению указанных в законе задач. Такая позиция позволяет определить документирование как обнаружение оперативно-разыскным путем сведений о признаках преступлений, о лицах, о них осведомленных, соответствующих материальных объектах — носителях информации, обеспечение возможности использовать эти данные для предупреждения, пресечения, раскрытия и расследования преступлений, розыска преступников и принятия к виновным мер, предусмотренных законом. Такой подход раскрывает документирование как системный процесс оперативной работы, который присущ всем формам ОРД с соответствующими их особенностями по характеру и содержанию, организации и тактике осуществления, и, что еще важно, помогает выявить его объективные связи с процессом доказывания.

Такое понимание документирования как своеобразного процесса обнаружения и закрепления сведений, представляющих оперативный и процессуальный интерес, обосновали в своих научных трудах Д. В. Гребельский, В. Г. Самойлов, В. А. Лукашов, В. М. Атмажитов, А. Ю. Шумилов, В. Г. Бобров, С. С. Овчинский, В. С. Овчинский, Г. К. Синилов и другие.

Законодательство, имея в федеральном законе специальную норму (ст. 10 Закона об ОРД «Информационное обеспечение и документирование оперативно-розыскной деятельности»), в своем содержании о документировании не упоминает. В ней говорится о делах оперативного учета. Это, на наш взгляд, и дает повод некоторым исследователям говорить о документировании как о сосредоточении отчетов и справок делопроизводственного характера в рамках дел оперативного учета. Следует согласиться, что документирование включает в себя работы по подготовке и сосредоточению указанных бумаг по делам оперативного учета, но это далеко не главный признак и свойство документирования. В связи с этим правы В. М. Атмажитов и В. Г. Бобров, аргументируя в своих трудах, что при совершенствовании оперативно-разыскного законодательства необходимо ввести отдельную статью по документированию действий, фактов и обстоятельств, представляющих оперативный интерес^[1].

Кстати, если уж говорить о документировании в связи с делом оперативного учета, то в указанной норме сказано, что органы, осуществляющие ОРД, могут заводить дела оперативного учета. Значит, могут и не заводить, если в этом нет необходимости. И во многих случаях не заводят, например при выполнении письменных поручений следователя, руководителя следственного органа, органа дознания, хотя документирование как объективно необходимую деятельность проводят, выполняя задачи субъектов расследования, и представляют полученные при этом результаты, приобщая при необходимости и материальные объекты.

По своему характеру, назначению процесс документирования ближе всего к понятию доказывания, особенно в части собирания, исследования и оценки сведений об обстоятельствах, представляющих оперативный, а во многих случаях следственный интерес.

Содержание документирования включает в себя большую совокупность элементов, относящихся к подготовке и проведению организационно-тактических мероприятий (аналитического и деятельностного свойства ОРМ). С позиции науки управления это изучение и оценка конкретной оперативно-разыскной ситуации; оперативно-тактическое прогнозирование; определение приоритетных направлений и задач документирования; выработка и принятие оперативных и тактических решений и способов достижения целей; реализация принятого решения (осуществление необходимых ОРМ); изучение и оценка эффективности достигнутых результатов с соответствующими выводами предупредительного характера или перспективы использования добытых данных в уголовном процессе. В документировании, как и в доказывании, велика роль прогностической версионной работы.

Оперативно-разыскные версии, а они имеют право на самостоятельное существование как следственные и криминалистические, строятся в целях обнаружения свойств и причин исследуемых явлений, помогающих установить неизвестные факты, выявить не только события проитого, но и настоящего, и предвидеть их развитие в будущем. Последнее — одно из отличительных свойств этих версий от следственных, для которых типичен ретроспективный характер. Оперативно-разыскные версии тесно связаны с версиями следственными, судебными и экспертными.

Оперативно-версионная работа предполагает выявление следов и определение способа действий лиц, представляющих оперативный интерес, ибо умение по криминалистическим признакам их правильно «читать» позволяет с достаточной степенью уверенности понять обстоятельства, ситуацию и принять соответствующее решение по документированию. В этом отношении значительную ценность представляют рекомендации криминалистики^[2].

В ходе документирования, как и в ходе доказывания, происходит процесс познания криминальной действительности. Из смысла содержания нормы закона можно сделать следующий вывод: документирование осуществляется посредством собирания и систематизации сведений, проверки и оценки результатов ОРД (ч. 2 ст. 10 Закона об ОРД).

Обратим внимание, что уголовно-процессуальное определение доказывания фактически ничем не отличается от указанного оперативно-разыскного процесса документирования. Так, согласно ст. 85 УПК РФ доказывание состоит в собирании, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ «Обстоятельства, подлежащие доказыванию». Это объективно так и должно быть, ибо процесс познания социальной действительности, в принципе, один для любых областей человеческого бытия при использовании общих методов познания. К тому же у оперативноразыскной и следственной познавательной деятельности единый объект познания.

Именно здесь, на наш взгляд, узел сложнейших и многочисленных проблем, определяющих сходство и отличия этих двух видов деятельности по достижению единой цели присущими им средствами в разных правовых режимах. Правильное понимание их во многом может скорректировать и даже, возможно, в будущем объединить эти два вида деятельности.

Совершенно очевидно, что при их осуществлении устанавливаются те же данные, которые образуют состав преступления, отыскиваются, проверяются и оцениваются те же сведения об обстоятельствах, подлежащих доказыванию. Поэтому совершенно точно в Инструкции о порядке представления результатов ОРД отмечено, что «результаты ОРД, представляемые для использования в доказывании по уголовным делам, должны позволять формировать доказательства…» (п. 20).

Современные ученые теории ОРД справедливо считают, что основу (сердцевину) всей ОРД составляет процесс познания^[3].

Можно сказать, что основополагающие начала познания являются общими, объединяющими для познающих субъектов. Представляется, что именно в этом контексте следует понимать выражение известного криминалиста Р. С. Белкина: «…методы познания истины как категория гносеологическая не регламентируется законом, закон регламентирует лишь форму их применения»^[4].

Созвучное суждение высказывает и другой известный ученый-теоретик ОРД С. С. Овчинский: «При единой гносеологической природе методов познания оперативно-розыскная информация, получаемая разными путями (наблюдение, опрос, изучение документов, оперативный эксперимент, внедрение негласных сотрудников), отражает явления и события на едином познавательном уровне, и нужны лишь процессуальные гарантии для использования фактических данных в процессе доказывания»^[5].

Очевидно, что познание, будучи философской, а не правовой категорией, не может регулироваться нормами права. Вместе с тем познание всегда целенаправленно, значит, своим содержанием и оперативноразыскное, и процессуальное познание едино, так как устанавливает одни и те же факты и обстоятельства общего объекта исследования.

Следовательно, документирование и доказывание в предмете нашего рассмотрения имеют единую цель и общую гносеологическую сущность. Видимо, это и побуждает некоторых ученых вводить такие выражения, как «оперативные доказательства», «оперативное доказывание», с чем в действующей правовой ситуации нельзя согласиться, о чем было уже сказано.

Необходима чистота юридических, а тем более законодательных понятий и определений. И здесь нежелательны условности, ибо в теоретических исследованиях это приводит к засорению юридического языка, в чем теории ОРД не очень повезло, к непониманию предмета обсуждения, а на практике и того хуже — к реальному восприятию искаженных определений в правоприменении. Прав профессор В. Т. Томин, когда подчеркивает, что «смысл всякого термина в его инструментальное™, в возможности его использования для исследования и описания соответствующего объекта и отграничения его от смежных»^[6].

Об органической связи познания и доказывания писал в свое время ученый-криминалист И. М. Лузгин: «Это различные стороны единого процесса раскрытия преступления, между которыми нельзя ставить знак равенства»^[7]. Само по себе непосредственное познание не ведет к процессу формирования доказательств.

Действительно, доказывание есть познание, при котором общие законы гносеологии должны быть дополнены особыми процедурами действий, определенными правом источников сведений, правилами закрепления полученных результатов и, разумеется, уполномоченными субъектами. Закон считает, что именно выполнением процессуальных требований к доказательствам и доказыванию достигаются гарантии обеспечения законности в уголовном преследовании.

Правовой статус оперативно-разыскных данных в соответствии с Законом об ОРД — не априори доказательственный и становится таковым лишь при выполнении правил процессуального доказывания.

Таким образом, при сложившихся формах сосуществования уголовно-процессуальной и оперативно-разыскной деятельности, законодательно определенных средствах и методах собирания, проверки и оценки сведений сегодня решить проблему прямого использования результатов ОРД в качестве доказательств без правовой реконструкции регулирования этих видов деятельности практически невозможно.

Сложилась, мягко говоря, любопытная ситуация, при которой два уполномоченных государственных органа параллельно осуществляют целенаправленную деятельность, ориентированную на решение общих в своей основе задач борьбы с преступностью. С учетом теоретической, а особенно практической важности данного вопроса, остановимся на нем подробнее.

Определенные правовые надежды возлагались на подготавливаемый проект уголовно-процессуального закона, но введенный в действие с середины 2002 г. новый УПК РФ не только не решил проблему борьбы с преступностью с помощью ОРД, но еще больше ее усложнил и даже запутал.

В частности, законодатель принял специальную норму — ст. 89 УПК РФ, казалось бы, с обнадеживающим названием «Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности», но не разрешающую, по сути, проблему, не привносящую ценности по своему содержанию: «В процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом». Эта норма никакой правовой нагрузки не несет, никакой регулирующей правовой функции не выполняет. Она, можно сказать, используется в трудах отдельных ученых-комментаторов, которые интерпретируют ее каждый на свой лад.

Продолжают оставаться сложными отношения ученых к оценке самого процесса оперативно-разыскного документирования и его результатов. Существует довольно устойчивое мнение о том, что оперативно-разыскные сведения, полученные вне рамок процессуальных условий и гарантий, не обладают достоверностью, которая обеспечивает доказательствам уголовно-процессуальный порядок их получения^[8]. В частности, ученый-процессуалист И. Л. Петрухин пишет: «Сведения, добытые при отсутствии процедуры при проведении оперативно-розыскных действий, в соответствии со ст. 50 Конституции РФ не могут быть судебными доказательствами. Ведь отсутствие процедуры еще хуже, чем ее нарушение»^[9]. Учитывая ссылку на Конституцию РФ, уточним прежде всего это существенное обстоятельство. В ч. 2 ст. 50 Конституции РФ сказано: «При осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона» (курсив наш. —Дет.).

Очевидно, что имеется в виду федеральный закон, регулирующий уголовное судопроизводство, так как в ст. 75 УПК РФ сказано, что «доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми… не имеют юридической силы».

Вместе с тем, как свидетельствует практика, очевидно и другое — цели правосудия по наиболее опасным преступлениям достигаются, как правило, благодаря обеспечению уголовного процесса результатами ОРД, осуществляемой на основе и в соответствии с Законом об ОРД. Имеется ряд нормативных и теоретико-практических противоречий. Зачем, например, законодатель после определения недопустимых доказательств (ст. 75 УПК РФ) вводит еще запрет на использование в доказывании результатов ОРД (ст. 89 УПК РФ). Очевидно, на наш взгляд, что это демонстративное отношение к юридической несостоятельности результатов ОРД. Заметим, что проблема касается субъектов, находящихся в единой правоохранительной системе (следствия и органов ОРД МВД России). Специалисты, знакомые с уголовнопроцессуальной деятельностью и оперативно-разыскным процессом по достижению цели раскрытия и расследования преступлений, хорошо осведомлены о существенных затратах сил, средств, времени и иных социально-экономических издержках на разрешение уголовных дел по существу^[10].

Многолетние исследования данной чрезвычайно актуальной проблемы дают основание утверждать, что в качестве доказательств в уголовном судопроизводстве могут быть использованы сведения, полученные в соответствии с Законом об ОРД. Разумеется, они могли бы использоваться лишь при соблюдении обязательных правовых условий, исключающих нарушения данного закона, а именно: получены компетентными субъектами (ст. 13 Закона об ОРД), с применением строго определенных правовых средств получения ОРМ (ст. 6 Закона об ОРД) и при соблюдении законных оснований и условий (ст. 7, 8 Закона об ОРД), при выполнении в последующем ясных процессуальных правил вхождения результатов ОРД в уголовный процесс.

Примерный текст нормы, вместо ст. 89 УПК РФ мог бы выглядеть следующим образом: «Результаты оперативно-розыскной деятельности могут быть использованы в доказывании, если они получены на основании федерального закона об оперативно-розыскной деятельности и проверены на соответствие их требованиям к доказательствам по Уголовно-процессуальному кодексу»^[11].

В продолжение обоснования обратим внимание, что могут быть использованы в качестве доказательств сведения, полученные в ходе проведения ОРМ, ограничивающие конституционные права граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, телеграфных и иных сообщений, а также с проникновением в жилище против воли проживающих в нем лиц, лишь когда они получены по разрешению суда на проведение таких мероприятий и проверены следственными органами в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством. Это уже нами отмечалось со ссылкой на соответствующее решение Пленума Верховного Суда РФ. Возникает закономерный вопрос: почему не могут быть допущены в качестве доказательств результаты иных ОРМ, направленных на обеспечение прав граждан и не требующих разрешения суда после их процессуальной проверки?

Что же касается отсутствия ясной, прозрачной оперативно-разыскной процедуры получения результатов, то это специфическая проблема. О ней можно было бы кратко сказать, что если вдруг возникает четкая, прозрачная и понятная всем процедура, то моментально исчезнет ОРД с ее негласной и разведывательно-поисковой сущностью. Совершенно очевидно, что законодательство об ОРД и уголовном процессе нуждается в существенном совершенствовании.

Заметим, что «нехватка» законодательной процедуры компенсируется детализацией оперативно-разыскного производства подзаконными ведомственными актами, многие из которых не имеют грифа секретности вообще либо ограничены лишь для служебного пользования.

«Прозрачность» же проведения ОРМ, как предлагают некоторые ученые, — не самый оптимальный, на наш взгляд, путь решения вопроса о гарантиях, допустимости и достоверности оперативных сведений. Думается, что и выражение «процессуальные гарантии достоверности и иных качественных характеристик сведений» не всегда связано с пониманием сущности процессуальности, а лишь обозначает формальную принадлежность к ней.

Попытаемся на этот вопрос юридической справедливости взглянуть с позиции представления доказательств некоторыми участниками действующего уголовного процесса. Уголовно-процессуальный закон наделил участника процесса — защитника — правом собирать и представлять доказательства (ч. 2 ст. 53 УПК РФ) путем получения предметов, документов, иных сведений, опроса лиц с их согласия, истребования справок, характеристик, иных документов (ч. 3 ст. 86 УПК РФ). Заметим, что перечисленные действия — это почти точные ОРМ, указанные в п. 1—4 ч. 1 ст. 6 Закона об ОРД. Порядок собирания таких сведений процессуально не определен, но во всех случаях сведения должны отвечать требованиям их процессуальной проверки и оценки (ч. 3 ст. 86 УПК РФ).

Строго говоря, вне уголовно-процессуальных отношений, т. е. не следственным путем, получают сведения и от других участников уголовного процесса, когда они реализуют свои права по собиранию и представлению письменных документов и предметов для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств. Таким правом обладают подозреваемые, обвиняемые, а также потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик и их представители (ч. 2 ст. 86 УПК РФ). Отсутствие законодательной процедуры в данной ситуации никого не смущает.

А все дело в том, что органы, осуществляющие ОРД, не являются участниками уголовного процесса, т. е. не имеют формально-юридической принадлежности к нему, даже будучи обозначенными органами дознания. Отсюда и многие сложности представления результатов ОРД и их принятия.

Очевидно, что государственный орган, наделенный законными полномочиями осуществлять ОРМ по решению указанных в федеральном законе задач борьбы с преступностью, несомненно, имеет право собирать и представлять сведения, имеющие «равное доказательственное значение»^[12] со сведениями, предоставляемыми иными участниками судопроизводства. Для этого орган и его должностные лица должны иметь соответствующий правовой статус. В уголовном процессе должна быть норма, определяющая основные функции органов и должностных лиц, осуществляющих ОРД, которые будут связаны с движением дела и служить обеспечению нормального хода уголовного судопроизводства.

Указанные и иные сложности, создающие тупиковую правовую ситуацию, заставляют искать варианты, как правило, подзаконного нормативно-правового характера, определяющие порядок обращения с результатами ОРД и их включения в процесс раскрытия и расследования преступлений.

Справедливости ради надо сказать, что ведомственные нормативные правовые акты тщательно регламентируют технологию ОРМ, особенно с привлечением научно-технических средств. Полученные результаты не вызывают сомнений с точки зрения их допустимости и достоверности, а с позиции проверяемости добытых сведений, как показывает практика, они являются зачастую основанием для возбуждения уголовных дел по замаскированным опасным деяниям и служат базой для раскрытия и расследования тяжких и особо тяжких преступлений.

Причин современного процессуального состояния статуса результатов ОРД несколько, которые негативно отражаются на эффективности уголовного судопроизводства. Но одна из них на поверхности и кажется непреодолимой — это укоренившийся в сознании идеологический анахронизм, сохранивший и активно поддерживающий тенденциозный подход к результатам ОРД^[13].

Важно отметить, что ведомственно-нормативный порядок (процесс) регулирования ОРД вполне справляется с этой проблемой, он мобилен и в определенных частях его легко можно изменить, дополнить, исключить. Сам оперативно-разыскной процесс получения информации (документирование), его количественные и качественные характеристики вполне «конкурентоспособны» с процессуальной информацией, и в связи с этим более актуально стоит вопрос о ее своевременной реализации, об устранении дублирования в ее собирании процессуальными субъектами.

В разрешении проблемы результатов документирования следовало бы иметь в виду и опыт стран как англосаксонской группы, так (и особенно) континентальной, где велика роль специальной, по-нашему говоря ОРД, которая практически не обременена особыми процедурами и ведением сложного оперативного производства, за исключением тех мероприятий, которые ограничивают права граждан. К тому же результаты используются в качестве судебных доказательств. Из этого опыта можно легко увидеть рациональность, стремление к экономии сил и средств, отсутствие дублирования и параллелизма с уголовным процессом^[14].

Это создает благоприятные условия для последующего обнаружения, изъятия и фиксации следов, позволяет запечатлевать исследуемый процесс в его естественном развитии.

Более того, по ряду преступлений результаты ОРД являются фактически первыми, а нередко и единственными, в которых запечатлена подготовка, механизм совершения преступления и иные связанные с ним обстоятельства, которые и требуют своего установления по уголовному делу (ст. 73 УПК РФ).

В этой связи прав профессор М. П. Поляков в том, что «вся технологическая цепочка по изготовлению результатов ОРД, пригодных для использования в уголовном процессе, должна находиться в рамках ОРД… оперативно-разыскная информация должна поступать в уголовный процесс в виде готового информационного продукта, требующего лишь добротной интерпретации»^[15]. Кроме того, не меньшее внимание должно быть уделено не только технологической стороне ввода и принятия в уголовный процесс пакета оперативно-разыскной информации, но и вопросу предоставления самой возможности решения о принятии (или непринятии) такой информации субъектом расследования, который в этом случае мог бы оценивать предоставленную ему информацию, руководствуясь своим внутренним убеждением. В конечном варианте, выработать решение о принятии или непринятии и интерпретировать оперативные сведения применительно к уголовному процессу — это дело субъекта расследования (процессуального интерпретатора). Оперативные аппараты предполагают об имеющемся доказательственном значении своих результатов, а следователи должны иметь право располагать возможностями их отбора соответственно по относимости и достоверности и принятия соответствующего объективного процессуального решения.

В этом случае определяющую роль должна играть не процессуальная форма получения доказательств, а оценка и проверка (при необходимости) уже собранных и представленных оперативных сведений. По этому поводу значительный интерес вызывает мнение ученых Э. А. Дидоренко, С. А. Кириченко, Б. Г. Розовского, которые пишут: «При всей специфике ОРД, закрытости, трудности контроля и т. д. закон должен регламентировать не перечень способов и средств получения доказательств, а условия и пределы, допускающие их оценку, проверку и непротиворечивость конституционным принципам»^[16].

При таком подходе важнейшее значение приобретают прежде всего оценка и проверка законности, возможности и целесообразности использования оперативно-разыскных результатов субъектом расследования. Важнейшим критерием допустимости такой информации будет оценка ее относимости и достоверности субъектом доказывания.

При всей привлекательности цитируемых выводов следует обязательно иметь в виду, что серьезная потенциальная опасность нарушения законности в ОРД всегда была и существует, и обусловливающих ее факторов немало. Это прежде всего недостатки разработчиков оперативной отрасли права — оперативно-разыскного права. Один из институтов был уже назван — это отсутствие законодательного определения ОРМ. Отдельные из них, перечисленные в ст. 6 Закона об ОРД, не нуждаются в разъяснении, они доступны для понимания: опрос, наведение справок, сбор образцов для сравнительного исследования; а вот другие, как показывают наши исследования, и теоретиками, и практиками толкуются неоднозначно. Это контролируемая поставка, проверочная закупка, оперативный эксперимент и прочее, которые сложны по их юридической конструкции и даже могут при определенных обстоятельствах иметь элементы провокации (например, оперативный эксперимент). В силу этого они нуждаются, на наш взгляд, в законодательном определении.

В правильном понимании связи и соотношения оперативного документирования и доказывания заложены объективные предпосылки оптимальной организации взаимодействия, надлежащего оперативноразыскного обеспечения расследования преступлений и оперативного сопровождения уголовных дел на различных стадиях уголовного судопроизводства, на чем мы особо акцентируем внимание.

Если результаты документирования предполагается использовать в доказывании, то его предмет с необходимостью должен соответствовать предмету доказывания. В противном случае полученные оперативные материалы никакой ценности для расследования иметь не будут, т. е. документирование фактически будет юридически беспредметным.

Вместе с тем оперативная проверка, разработка — это не расследование преступлений, поэтому предмет документирования по объему не совпадает и не должен полностью совпадать с предметом доказывания.

Дать исчерпывающие рекомендации по объему (пределам) документирования затруднительно, потому что характер и особенности каждого преступного деяния могут иметь собственные границы оперативного исследования. Тем не менее пределы оперативного документирования должны определяться прежде всего обстоятельствами, которые трудно или невозможно установить только следственным путем.

Перед оперативным работником и следователем нередко стоит сложная задача — правильно определить момент реализации оперативных данных.

Для установления особенностей взаимосвязей уголовно-процессуальной деятельности и ОРД необходимо учитывать, что документирование может осуществляться не только параллельно с производством по уголовному делу, но и задолго до появления уголовного дела или после того, когда расследование по делу не принесло значимых результатов по установлению лиц, его совершивших. В последних двух ситуациях, как правило, в соответствии с законом может быть заведено дело оперативного учета (ст. 10 Закона об ОРД).

Следует особо подчеркнуть, что «факт заведения дела оперативного учета не является основанием ограничения конституционных прав и свобод, а также законных интересов человека и гражданина» (ч. 3 ст. 10 Закона об ОРД).

Такое дело позволяет конспиративно, с помощью сил и средств ОРД, проникать в среду преступников, устанавливать факты и обстоятельства, необходимые для их изобличения посредством последующего уголовного преследования. Оперативная разработка носит ограниченный характер и ее осуществление допустимо только при наличии достаточных данных, свидетельствующих, с одной стороны, о противоправной деятельности таких лиц, с другой — о невозможности пресечения или раскрытия совершаемых (совершенных) ими деяний без комплекса ОРМ^[17].

Источники доказательств, определенные уголовно-процессуальным законом, должны быть основным ориентиром в определении основных направлений документирования (ст. 74 УПК РФ).

Связь эта выглядит следующим образом. В уголовно-процессуальной норме (ст. 74 УПК РФ) указано, что в качестве доказательств допускаются показания подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и др. Эти процессуальные предписания и должны быть положены в одно из основных направлений документирования — выявление лиц, осведомленных о преступной деятельности проверяемых (потерпевших, очевидцев, лиц, обоснованно заподозренных в совершении преступлений и их соучастников), которые после возбуждения уголовного дела могли бы стать участниками уголовного судопроизводства.

Далее в той же норме говорится, что в качестве доказательств допускаются вещественные доказательства, в связи с этим другим важнейшим направлением документирования должно быть обнаружение материальных объектов (предметов, веществ, документов и пр.), которые в соответствии с требованиями уголовно-процессуального законодательства могли бы стать вещественными доказательствами, если отвечают требованиям ст. 81 УПК РФ.

В анализируемой норме (ст. 74 УПК РФ) указывается и на заключение эксперта как источник доказательств. Известно, что и при документировании, если возникает необходимость, проводится ОРМ по предварительному исследованию предметов и документов для того, чтобы убедиться в их относимости к событию преступления и в принадлежности к участникам противоправного деяния (ст. 6 Закона об ОРД). Исследование дает весьма ценную информацию, которую в последующем можно проверить процессуальным путем — проведением экспертизы.

Следует обратить особое внимание на такой источник доказательств, как иные документы (п. 6 ч. 2 ст. 74 УПК РФ). Из смысла содержания специальной нормы (ст. 84 УПК РФ) можно заключить, что под.

«иными» следует понимать все документы, имеющие отношение к делу, помимо постановлений и протоколов, составленных в ходе уголовного процесса. Иные документы могут быть исполнены вне уголовного процесса любыми лицами (рапорт оперативного работника, объяснение гражданина, справка специалиста по итогам исследования предметов и документов, протокол гласного ОРМ, составленный по случаю изъятия документов, предметов, материалов), исходить от организаций, предприятий и учреждений.

На практике уже сложились виды оперативно-служебных документов, отражающих результаты документирования.

Представляемые документы могут быть с приложениями результатов применения научно-технических средств (материальные носители информации).

Следует обязательно упомянуть и такое направление документирования, как фиксация в оперативно-служебных документах полученных результатов ОРД (делопроизводство). Здесь могут быть и рапорты, и справки, различные схемы, официальные запросы, отдельные поручения и т. п.

О проблеме документирования и доказывания, требующей разрешения в раскрытии и расследовании преступлений, будет упоминаться и в последующих разделах пособия.

• [1] Атмажитов В. М., Бобров В. Г. Актуальные вопросы правового регулированияоперативно-розыскной деятельности // Проблемы формирования уголовно-розыскногоправа / под ред. А. Ю. Шумилова. М., 2002. С. 34.
• [2] См.: Лубин А. Ф. Механизм преступной деятельности: методология криминалистического исследования. Н. Новгород, 1997; Журавлев С. Ю. Типология механизма преступной деятельности экономической направленности и базовая методика расследования преступлений. Н. Новгород, 2013.
• [3] См.: Бедняков Д. И. Непроцессуальная информация и расследование преступлений. М., 1991; Климов И. А. Оперативно-розыскная деятельность как процесс познания: монография. М., 1994; Доля Е. А. Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности. М., 1996.
• [4] Белкин Р. С. Курс криминалистики: в 3 т. Т. 1: Общая теория криминалистики. М., 1997. С. 369.
• [5] Овчинский С. С. Оперативно-розыскная информация. М., 2000. С. 20, 21, 61.
• [6] Томин В. Т, Попов Н. П. Эффективное уголовное судопроизводство: управленческие, социальные и правовые аспекты. Пятигорск, 2003. С. 39.
• [7] Лузгин И. М. Расследование как процесс познания. М., 1969. С. 22.
• [8] См.: Доля Е. А. Использование в доказывании результатов оперативно-розыскнойдеятельности. М., 1996. С. 84—87; Зажицкий В. И. Связь оперативно-разыскной деятельности и уголовного процесса // Государство и право. 1995. № 6. С. 157; Чувелев А. А. Взаимодействие уголовно-процессуального и оперативно-розыскного права. М., 1995.С. 49; Шейфер С. А. Использование непроцессуальных познавательных мероприятийв доказывании по уголовному делу // Государство и право. 1997. № 9. С. 59—60.
• [9] Петрухин И. Л. Судебные гарантии личности в уголовном процессе. М., 1992. С. 86.
• [10] Разрешение данного многомерного правового явления закономерно должно идтипо пути согласования теоретических, практических и технико-юридических аспектов, ведущих к совершенствованию согласования юридических актов, которые повлекутизменение отдельных норм действующего уголовно-процессуального и оперативноразыскного законодательства. Согласование должно предусматривать сферу правовогорегулирования, предмет согласования, структуру содержания, наличие конкретнойправовой связи между субъектами согласования, порождаемые правовые последствияи, возможно, другие факторы. — Прим. авт.
• [11] Заметим, что в законодательстве США, Франции и других стран сыскная и процессуальная деятельность представляют единое целое. См.: Гуценко К. Ф., Головко Л. В., Филимонов Б. А. Уголовный процесс западных государств. М., 2001. По пути признания за результатами ОРД доказательственных свойств в своем законодательстве пошли и государства на постсоветском пространстве. — Прим. авт.
• [12] Давлетов А. А. Уголовный процесс и ОРД: проблемы конкуренции способов собирания доказательств // Российский юридический журнал. 1995. № 1. С. 96.
• [13] См.: Бозров В. Результатам ОРД — статус доказательств // Законность. 2004. № 12.
• [14] См.: Ларичев В. В. Предварительное расследование преступлений в США и Германии: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2004; Головко Л. В. Дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции. М., 1995.
• [15] Поляков М. П. Концепция уголовно-процессуальной интерпретации результатовоперативно-розыскной деятельности как инструмент обеспечения экономической безопасности России // Оперативник (сыщик). Новый журнал для профессионалов. 2004.№ 1. С. 18.
• [16] Дидоренко Э. А., Кириченко С. А., Розовский Б. Г. Процессуальный статус ОРД в уголовном судопроизводстве. Луганск, 2000. С. 50—51.
• [17] См.: Оперативно-розыскная деятельность: учебник / под ред. К. К. Горяйнова, В. С. Овчинского, А. Ю. Шумилова. М., 2002. С. 481.