Модели анализа научного открытия и исследования

Представления о том, как совершаются открытия в науке и как в ней происходит сам процесс исследования в целом, менялись на протяжении всей ее истории. Поскольку начиная с XVII века среди эмпирических наук доминировало экспериментальное естествознание, постольку впервые эти проблемы возникли именно в его рамках. Однако на протяжении XVII—XVIII вв.еков оно лишь накапливало и систематизировало необходимую эмпирическую информацию, делало простейшие индуктивные обобщения на основе фактического материала и устанавливало элементарные эмпирические законы. Многие философы тогда верили в возможность создания особой логики, с помощью которой можно было бы почти чисто механически совершать открытия в науке. В области эмпирических наук наиболее ясно такой взгляд выразил Ф. Бэкон (1561—1626), который надеялся на то, что созданные им каноны индуктивной логики помогут осуществить эту задачу.

«Наш же путь открытия наук, — утверждал он, — немногое оставляет остроте и силе дарования, но почти уравнивает их. Подобно тому, как для проведения прямой или описания совершенного круга много значат твердость, умелость и испытанность руки, если действовать только рукой, — мало или совсем ничего не значит, если пользоваться циркулем и линейкой. Так обстоит и с нашим методом»¹.

Однако как индуктивные каноны самого Бэкона, так и усовершенствованные и систематизированные впоследствии Д. С. Миллем методы исследования (сходства, различия, сопутствующих изменений и остатков) дают возможность устанавливать только простейшие эмпирические (по терминологии Милля «причинные») связи между непосредственно наблюдаемыми свойствами явлений. Но даже в этом случае нередко приходится обращаться к гипотезе и уточнению прежних гипотез.

В области дедуктивных наук Г. В. Лейбниц мечтал о создании всеобщего метода, который позволил бы свести любое рассуждение к вычислению. С помощью такого метода он надеялся решать любые споры не только в науке, но и в политике, и философии. «В случае возникновения споров, — считал он, — двум философам не придется больше прибегать к спору, как не прибегают к нему счетчики. Вместо спора они возьмут перья в руки, сядут за доски^[1] и скажут друг другу: «Будем вычислять»^[2]. Эта идея о сведении дедуктивного рассуждения к вычислению хотя и привела к созданию математической логики, тем не менее оказалась утопической, ибо даже в рамках математики существуют алгоритмически неразрешимые проблемы.

Там же, где приходится учитывать взаимодействие опыта и логики, эмпирических данных и рационального рассуждения, положение еще больше усложняется. В этом сложном процессе исследования творчество и интуиция, логика и опыт, дискурсия и воображение, знания и талант взаимно дополняют и часто обусловливают друг друга. Поскольку все эти разнородные и сложные факторы не поддаются формализации и алгоритмизации, невозможно и создание логики открытия ни в форме индуктивной, ни в форме дедуктивной логики. Таким образом, и эмпирическая и индуктивная модель открытия, предложенная Ф. Бэконом, и рациональная и дедуктивная модель, выдвинутая Г. Лейбницем, оказались несостоятельными изза слишком упрощенного понимания процесса научного исследования вообще и открытия нового в науке в особенности.

В первой половине XIX века некоторые логики и философы науки ясно осознали бесперспективность попыток построения логики открытия. Вместо этого они стали призывать к исследованию логических следствий из предложенных в ходе исследования гипотез, их оценке и проверке с помощью эмпирических наблюдений и экспериментов. «Научное открытие, — отмечал известный историк науки У. Уэвелл, — должно зависеть от счастливой мысли, проследить происхождение которой мы не можем. Поэтому некоторые благоприятные повороты мысли выше всяких правил и, следовательно, нельзя дать никаких правил, которые бы неизбежно приводили к открытию»^[3].

Таким образом, в эмпирических науках вместо индуктивной логики, ориентирующейся на открытие новых научных истин, с середины прошлого века все настойчивее выдвигается дедуктивная логика для обоснования существующих догадок, предположений и гипотез. В связи с этим все большее распространение получает гипотетикодедуктивная модель анализа структуры исследования. Согласно этой модели проблема генезиса, или происхождения самих гипотез, способов их получения или формирования не имеют никакого отношения к методологии и философии науки. Они должны заниматься только логическим анализом существующих гипотез или их систем, а именно выведением из них логических следствий и проверкой последних с помощью результатов наблюдений и экспериментов. Наиболее четко такое противопоставление контекста обоснования контексту открытия сформулировал в свой книге «Опыт и предсказание» Г. Рейхенбах.

«Акт открытия, — считает он, — не поддается логическому анализу. Не дело логика объяснять научные открытия; все, что он может сделать, — это анализировать отношения между фактами и теорией… Я ввожу термины контекст открытия и контекст обоснования, чтобы провести такое различие. Тогда мы должны сказать, что эпистемология занимается только рассмотрением контекста обоснования»^[4]. Под эпистемологией подразумевается учение о научном знании и его развитии, которое отличается от психологии тем, что рассматривает «скорей логическую реконструкцию, чем реальный процесс познания»^[5].

Такая замена реального процесса исследования его логической реконструкцией составляет суть позитивистского подхода к анализу науки, при котором почти все внимание уделяется проблемам верификации новых гипотез и теоретических систем, т. е. их обоснованию, а не открытию. К. Поппер, решительно выступавший против критерия верификации позитивистов, тем не менее разделял их общий взгляд на задачи логики и философии науки: «Вопрос о путях, по которым новая идея, — будь то музыкальная тема, драматический конфликт или научная теория, — может представлять существенный интерес для эмпирической психологии, но он совершенно не относится к логическому анализу научного знания. Логический анализ не затрагивает вопросов о фактах (кантовского quidfacti), а касается только вопросов об оправдании или обоснованности (кантовского quid juris)… В соответствии со сказанным я буду различать процесс создания новой идеи, с одной стороны, и методы и результаты ее логического исследования — с другой»^[6].

Гипотетико-дедуктивная модель развития научного знания доминировала в западной философии науки почти до 60-х гг. XX века. Она даже получила название «стандартной модели», но постепенно возникли сомнения в ее адекватности, и все настойчивее стали раздаваться возражения против нее не только со стороны философов других направлений, но и специалистов-естествоиспытателей и гуманитариев. После отказа от «стандартной модели» возникло множество альтернативных концепций развития научного знания. Наибольший интерес среди них вызывают те, которые по-новому освещают процессы открытия, разработки и обоснования научных идей.

Что касается разработки конкретных проблем методологии открытия, то мнения здесь расходятся. Одни авторы сосредоточивают свое внимание на процессе генерирования новых научных идей и гипотез, связанном главным образом с предварительной оценкой их перспективности в приращении научного знания. Другие полагают, что разработка гипотез охватывает как процесс их генерирования, так и дальнейший логический и эпистемологический анализ тех стадий исследования проблемы, для решения которой построена гипотеза. Третьи интересуются специфическими особенностями умозаключений, которые используются в ходе разработки гипотез, обращая особое внимание на правдоподобные и эвристические методы рассуждений.

• [1] Имеется в виду счетная доска — абак.
• [2] Цит. по: Новые идеи в математике // Сборник № 1. — СПб, 1913. — С. 87.
• [3] Whewell W. The Philosophy of the inductive sciences, founded upon their history. —London, 1847. — Vol.l. — P. 20—21.
• [4] Reichenbach Н. Experience and hrediction. An analisis of the structure of knowledge. —Chicago, 1938. — P. 6—7.
• [5] Ibid. — P. 5.
• [6] Поппер К. Логика и рост научного знания. — М., 1983. — С. 50—51.