Историко-правовые аспекты возникновения и развития городов россии

Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости.

А. С. Пушкин

Теории возникновения и виды древних русских городов

История городской цивилизации представляет собой необъятнейший и интереснейший материал, неразрывно связанный и определявший историю государства. «Всемирная история — это история городского человека. Народы, государства, политика и религия, все искусства, все науки покоятся на единственном прафеномене человеческого существования, на городе»^[1].

Изучение города имеет многовековую историю и традицию. Уже в духовно-символических текстах — «священных книгах» ветхозаветного времени повествуется о строительстве первых городов и их особом замысле, о Вавилоне — греховном и земном и его противоположности Иерусалиме, граде Бога Живого, Небесном Иерусалиме. Много интересных суждений и теоретических обобщений встречается в сочинениях философов Древней Греции и Рима (Аристотель, Платон, Цицерон, Сенека и др.), средневековых христианских богословов (Блаженный Августин, Николай Кузанский и др.), арабских мусульманских мыслителей (Фараби, Ибн-Халдун и др.) и в многочисленных трудах гуманистов-реформаторов эпохи Ренессанса, Просвещения и др.

Одна из проблем, обычно возникающая перед исследователем древнерусского города, связана с происхождением и ранней историей городов на Руси. В рамках этой проблемы особенно большое значение имеют два вопроса: сущность города как социального феномена, С. 92.

порождаемого определенными историческими условиями, и пути формирования городских поселений^[2].

Отмечая важную роль городов, В. В. Вагин пишет: «Города занимают особое место в истории российской государственности, экономике и политике. Древнерусские города вошли в историю мирового искусства и градостроительства»^[3].

0 причинах происхождения городов было создано немало теорий. Л. А. Велихов по этому поводу писал: «Теория возникновения города по индивидуальной воле его основателя, теория свободного договора, теория социальной защиты (укрепленного, огороженного или гарнизонного пункта), теория рынка, теория естественного развития сельских поселений, — все они должны быть учтены при объяснении генезиса города в той или иной определенной эпохе, но оказываются несостоятельными и легко опровергаемыми при распространении их на все эпохи и случаи»^[4].

Известные русские историки В. О. Ключевский, Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, Н. И. Костомаров по-разному излагают свои позиции на возникновение древнерусских городов.

В. О. Ключевский писал: «Вооруженный торговый город стал узлом первой крупной политической формы, завязавшейся среди восточных славян на новых местах жительства. …Вооруженный и укрепленный город завоевывал тянувшийся к нему промышленный округ, или тем, что население округа находило в своем городе убежище и защиту в случае опасности, а иногда и тем и другим вместе. Так, экономические связи становились основанием политических, торговые районы городов превращались в городовые волости». По его мнению, «волостной город по его первоначальному устройству можно назвать волостной общиной, республикой, похожей на Новгород и Псков позднейшего времени»^[5].

Ученый рисует следующую картину их возникновения: «Довольно беглого взгляда на географическое размещение этих городов, чтобы видеть, что они были созданы успехами внешней торговли Руси. Большинство их вытянулось длинной цепью по главному речному пути „из Варяг в Греки“, по линии Днепра — Волхова; только некоторые — Переяславль на Трубеже, Чернигов на Десне, Ростов в области Верхней Волги — выдвинулись к востоку с этого, как бы сказать, операционного базиса русской торговли как ее восточные форпосты, указывая фланговое ее направление к Азовскому и Каспийскому морям». Историк считал, что «первые киевские князья продолжали начавшуюся еще до них деятельность вооруженных торговых городов Руси, поддерживая сношения с приморскими рынками, охраняя торговые пути и границы Руси от степных ее соседей»^[6].

Образование городов происходит под воздействием самых различных факторов, но одним из наиболее устойчивых, прослеживаемых на протяжении всего исторического периода, является транспортный фактор. Его особая роль не случайна, она во многом определяется масштабами и просторами России, слабой освоенностью значительной части страны^[7].

С. М. Соловьев признавал, что «…первоначальный славянский город имеет важное историческое значение: городовая жизнь, как жизнь вместе, была гораздо выше разрозненной жизни родов на особых местах, в городах более частые столкновения, более частые усобицы должны были скорее повести к сознанию о необходимости наряда, правительственного начала. …Естественно предположить город первым пребыванием поселенцев, откуда народонаселение распространялось по всей стране…»^[8]

Н. И. Костомаров попытался осмыслить генезис южнорусских городов в свете развития народной жизни в этом регионе. Рассматривая развитие внутренних процессов в местном обществе, он представил градостроительство киевских князей как второстепенный фактор, не имевший созидательного значения. Ученый полагал, что с древнейших времен славяне, расселившиеся вдоль Днепра и по его притокам, «жили небольшими общинами, которые имели свое средоточие в городах — укрепленных пунктах защиты, народных собраний и управления»^[9].

Н. М. Карамзин, однако, в своей многотомной «Истории государства Российского»^[10] не уделил должного внимания древнерусскому городу. Он был приверженцем так называемой норманнской теории, по которой до варягов (шведов) на Руси никакой цивилизации не было и что только Рюрики принесли ее IX—X вв.

Основоположником русского норманнизма был Г. 3. Байер^[11]. Для него было важным, прежде всего, соединение в одном источнике русов и Sueones, под которыми и он, и большинство других ученых понимали шведов до рюриковых времен. Это, по мнению основателя норманнской теории, не только доказывало существование русов-шведов в начале IX в., но и наличие у них государства, то есть того, чем они одарили неспособных к самостоятельному политогенезу славян в 862 г.^[12]

Оппонировал Г. 3. Байеру первый русский историк — В. Н. Татищев, переводивший на русский язык и комментировавший его труд. Если Г. 3. Байер ставил знак равенства между русами и варягами и отождествлял их со скандинавами, то его противник по давней западнорусской традиции считал варягов выходцами из Балтийской Славонии, а русов — финским народом, потомками сарматов^[13].

Великий русский ученый М. В. Ломоносов опровергнул большинство аргументов норманнистов. Он помещал русов на южном берегу Балтики, отождествляя их с варягами-славянами^[14]. С. А. Гедеонов писал по этому поводу: «Полуторастолетний опыт доказал, что при догмате скандинавского начала русского государства, научная разработка древнейшей истории Руси немыслима»^[15].

Д. Я. Самоквасов, поддерживая антинорманнскую позицию, писал: «Русские ученые… были убеждены в существовании множества городов у Русских Славян задолго до времени призвания Рюрика и на этом факте основывали свои понятия о гражданственности первобытных Россиян»^[16]. В тоже время он, анализируя различные позиции ученых XVIII—XIX вв. по истории и пониманию древнерусского города, делает вывод, что «…запутано разрешены в современной ученой литературе элементарнейшие вопросы истории русского города. …По нашему убеждению, причина существующих в науке недоразумений, по вопросам истории русского города, скрывается, главным образом, в том, что исследователи русской старины неясно осознают, как изменялось значение слова город в историческом развитии русского языка. …Чем древнее исследуемая эпоха, тем более изменившихся понятий в народном сознании, тем более мертвых слов в языке, тем труднее понять истинный смысл текста исторических памятников этой эпохи, а, следовательно, тем более возможности для неверного понимания точного смысла исторических свидетельств, для произвола в созидании теорий древнего общественного быта, не соответствующих действительности»^[17].

Д. Я. Самоквасов излагает следующий взгляд на теорию возникновения русских городов: «В России исторического времени незаселенные местности… заселялись русским народом при посредстве городов, позже которых возникали села и хутора. Имеются исторические основания признать этот порядок порядком общим в истории славянских поселений в России и распространить его на время первоначальной колонизации России славянским племенем.

Теория заселения России славянами при посредстве городов объясняет… известные исторические факты: преобладание славянского племени над туземными племенами — финскими, существование множества городов в России первых Рюриковичей, молчание нашей начальной летописи о селах до конца XI века и возникновение зависимых отношений пригородов к городам старейшим, возникших, по слову летописи, «изначала»^[18].

И другие ученые дореволюционного периода отмечали важнейшую роль городов в расселении славян и формировании российской государственности.

Так, М. Д. Затыркевич связывал освоение новых территорий со строительством городов переселенцами: «С незапамятных времен с Севера, Запада и Юга выселялось оседлое население на великую равнину Восточной Европы, строило здесь города, покоряло кочевое и бродячее население, и обращало его в оседлое состояние. Таким образом, вследствие движения оседлого населения на Восток Европы и борьбы его с бродячими и кочевыми народами, уже в IX ст. по Р. X., в разных частях великой равнины Восточной Европы образовались союзнические государства, основанные на господстве городской патрицианской знати (аристократии) и на зависимости городов слабейших от городов сильнейших»^[19].

И. А. Худяков, подчеркивая наличие основ государственности у славян, следующим образом излагает свою позицию: «Так как славяне жили среди враждебных к ним народов, то они с самых древних времен были поставлены в необходимость соединять свои силы; но разбросанность отдаленность поселений много вредила общей защите. Для этого строились города, которые отличались от простых сел тем, что были огорожены деревянным тыном, обведены земляным валом и рвом; но жители городов занимались теми же промыслами, что и жители сел. И только при нападении неприятеля жители окрестных сел бежали и укрывались в городе.

…У каждого русского племени был свой главный город (у полян — Киев, у северян — Чернигов, у кривичей — Смоленск, у полочан — Полоцк, у новгородцев — Новгород). В каждом мелком городе и пригороде были свои веча, которые решали внутренние дела, но малые веча зависели от мирских вечей больших городов. … Подчиненные поселения на северо-востоке назывались погостами; на юго-западе — волостями"^[20].

В. И. Сергеевич рассматривал древнерусскую волость как самодовлеющую социально-политическую систему, замыкающую в себе главенствующий (старейший) город, пригороды и сельскую округу^[21].

А. Д. Градовский, выделяя общинный характер власти в городах, писал, что территория «…состояла из города, из пригородов и волостей, тянувших к городу и пригородам. Это была цепь общин, связанных между собой иерархическими отношениями»^[22].

Советская историография подвергла критике теорию В. О. Ключевского о происхождении древнерусских городов как, прежде всего, центров торговли. М. Н. Тихомиров, Б. Д. Греков и С. В. Юшков считали, что города возникают, в первую очередь там, где развивается сельское хозяйство и выделяются ремесленники и купцы, создается городская округа, тянущая к своему центру. Эту связь между возникновением городов и развитием земледелия как основного занятия населения они базировали на анализе сведений того периода о русских городах X— XIII вв.

Академик М. Н. Тихомиров писал в своей работе^[23] в середине XX в., что «в северных источниках, как известно, Русь называют страной городов — Гардарики. С таким названием вполне совпадают известия анонимного баварского географа IX в. (866—890 гг.). …Баварский географ упоминает об отдельных славянских племенах и количестве их городов. Бужане (busani) имели 230 городов, уличи (unlizi), „народ многочисленный“, — 318 городов, волыняне (velunzeni) — 70 городов и т. д. Неизвестно, откуда баварский географ заимствовал свои сведения, но, возможно, они восходят к какому-либо византийскому источнику, так как включают „описание городов и областей на северном берегу Дуная“ (descriptio civitatum et regionum ad septentrionalem plagam Danubium), а берег Дуная был рубежом византийских владений»^[24].

М. Н. Тихомиров, как и большинство ученых советского периода, был уверен, что древнейшие русские города были основаны восточными славянами, а не каким-либо другим народом. Следовательно, восточные славяне являются первыми и главными создателями городов и городской жизни на территории Киевской Руси. Отделение ремесла от земледелия было одной из предпосылок к созданию городов с постоянным населением. Развитие ремесла приводило к созданию городских посадов. В некоторых особых случаях обработка местных природных богатств могла создать базу для развития города^[23].

В своей книге Б. Д. Греков ставит вопрос о причинах возникновения русских городов, но ограничивается только констатацией, что они возникли «уже в классовом обществе», в наиболее прогрессивных участках Руси «процесс вызревания городов падает на VII—VIII вв.ека»^[26]. М. Н. Тихомиров и Б. Д. Греков считали, что теория В. О. Ключевского не выдерживает критики при более тщательном к ней подходе.

Поддерживая позицию И. А. Худякова, более определенно высказывался А. Н. Насонов: «Те феодальные города, которые в XII в. становятся центрами феодальных „самостоятельных полугосударств“, в большинстве случаев, по данным летописи, были когда-то племенными центрами; племенными — в прямом или условном смысле этого слова: Киев, Новгород, Смоленск, Полоцк, Чернигов, Рязань. Киев был когда-то центром полян; Чернигов, судя по летописным сведениям, по-видимому, городом (или одним из городов) северян; Новгород — центром племени словен; Смоленск — территориальным центром части кривичей; Полоцк — полочан или особой группы кривичей; Рязань — городом вятичей»^[27].

Большое внимание причинам возникновения городов уделял С. В. Юшков, приверженец так называемой замковой теории. В своих работах он устанавливает связь городов IX—X вв. с городищами предшествующей стадии развития, признавая, однако, что «ни городища большесемейного типа, ни городища, вокруг которых располагались открытые поселения, ни городища-рефугиумы городами, т. е. крупными торгово-промышленными административными центрами, назвать нельзя»^[28]. С. В. Юшков изучал вопрос о возникновении «собственных» княжеских городов, видя в них центры, «где сосредоточивалось не только военно-административное, но и административно-хозяйственное управление князей»^[29]. Русский город XI—XIII вв. представляется С. В. Юшкову «как феодальный замок — бург западноевропейского средневековья, но замок не каменный… а деревянный и на высоком речном берегу»^[30].

И. Д. Беляев, как и А. Д. Градовский, отмечая общинный характер городской жизни, писал: «Любой край в Руской земле непременно имел в себе главный город, от которого большею частью получал и свое название, и в каждом краю от главного города зависели тамошние пригороды, т. е. или колонии главного города, или города, построенные на земле, тянувшей к старому городу. …Городами тогда назывались те главные крупные общины, к которым тянули мелкие общины»^[31].

Известный социолог Д. Белл, рассматривая соотношение социальной географии и инфраструктуры, отмечал, что исторически общество связывалось воедино тремя типами инфраструктуры. То были торговые пути и центры коммерческой деятельности, система размещения городов и связи между народами^[32].

По мнению Я. Е. Водарского, сельская (крестьянская) община, укрывшись за стенами, преобразовывалась в качественно новый социальный организм, т. е. в качественно новую — городскую общину. Надо различать два значения термина «горожане»: широкое и узкое. В широком смысле горожанами были все, кто жил в городе как в населенном пункте, который включал в себя обычные части русских средневековых городов: крепость (кремль, острог, т. е. собственно «город»), торговоремесленный посад (и посадские слободы) и слободы военно-служилых людей и монастырских крестьян, а также дворы-усадьбы феодалов, дворы церковников и прочих. В узком смысле горожанами были только ремесленники и торговцы, объединенные в собственно городскую общину (посадские люди, объединенные в посадскую общину), аналогично бюргерам западноевропейских городов^[33].

И. Я. Фроянов и А. Ю. Дворниченко считают, что «города на Руси, как, вероятно, и в других странах, возникают, судя по всему, в определенной социальной и демографической ситуации, когда организация общества становится настолько сложной, что дальнейшая его жизнедеятельность без координирующих центров, оказывается невозможной. Именно в насыщенной социальными связями среде происходит кристаллизация городов, являющихся сгустками этих связей. Такой момент наступает на позднем этапе родоплеменного строя, когда образуются крупные племенные и межплеменные объединения, называемые в летописи полянами, древлянами, северянами, словенами, кривичами, полочанами и пр. Возникновение подобных племенных союзов неизбежно предполагало появление организационных центров, обеспечивающих их существование. Ими и были города. В них пребывали племенные власти: вожди (князья), старейшины (старцы градские). Там собиралось вече — верховный орган племенного союза. Здесь же формировалось общее войско, если в этом имелась потребность. В городах были сосредоточены религиозные святыни объединившихся племен, а поблизости располагались кладбища, где покоился прах соплеменников.

Город возникал как жизненно необходимый орган, координирующий и направляющий деятельность образующихся на закате родоплеменного строя общественных союзов, межплеменных по своему характеру. Видимо, функциональный подход к определению социальной сути города является наиболее конструктивным. Что касается таких признаков, как плотность населения и застройки, наличие оборонительных сооружений, топографические особенности, то все они являлись производными от функций, которые усваивал город"^[34].

В отечественной исторической науке постсоветского периода происхождение древнерусских городов стало рассматриваться не только как следствие развития ремесла и торговли или как административнорелигиозных начал, но и с учетом более сложных социально-культурных проблем.

Активным критиком взглядов советских ученых является В. П. Даркевич, который считает, что «…город представлял собой сложную модель, своего рода микрокосм с концентрическими кругами вокруг основного ядра. Первый круг — садовые и огородные культуры (огороды вплотную примыкают к городскому пространству и проникают в свободные его промежутки), а также молочное хозяйство; во втором и третьем кругах — зерновые культуры и пастбища». Он считает, что «преувеличение роли ремесла при объяснении происхождения городов на Руси исходит из технологической модели социального прогресса и, в конечном счете, восходит к не оправдавшей себя теории о закономерной смене общественно-экономических формаций»^[35].

В. П. Даркевич высказывает мнение, что советским историкам не удалось доказать наличие в городах домонгольской Руси объединений ремесленников, подобных западным цехам. Тут господствовало «свободное ремесло», т. е. не организованное в особые союзы. Следовательно, отсутствовали и навыки корпоративного самосознания.

Критикуя теорию племенных центров (сторонником которой является И. Я. Фроянов), он пишет в той же статье: «Летопись упоминает „древлянские грады“. Но нельзя забывать, что в древней Руси под „градами“ (от „градити“, т. е. строить, возводить) понимали любые укрепленные пункты. Это не отвечает понятию о средневековом городе в современной науке. Как свидетельствует „Повесть временных лет“, периферийные племена или союзы племен, имевшие собственные грады, подобные древлянскому Искоростеню, отнюдь не способствовали истинной урбанизации. Напротив, их сопротивление централизаторским устремлениям киевских князей (древлян — Игорю и Ольге, вятичей — Святославу и Владимиру) тормозило ее. Доминирующая роль в племенных княжениях принадлежала поголовно вооруженному народу, организованному по-военному. Эта масса, активно влиявшая на решение своего князя и „лучших мужей“, не склонна была подчиниться никакой внешней силе». Он считает, что племенная теория урбанизации представляется не доказанной, ибо игнорирует археологические источники.

Анализируя «замковую теорию», основные положения которой сформулированы С. В. Юшковым^[36], В. П. Даркевич не соглашается с его суждениями: «Тут древнерусские города ошибочно отождествляются с западноевропейскими. С 20-х годов советские историки исходят из ложной предпосылки, что уже в домонгольское время развитие феодализма на Руси не уступало его классическим формам, например в Северной Франции XI—XII вв.еков. Но главное: в основе замковой теории лежит стремление, во что бы то ни стало обосновать постулат о развитых классах и классовой борьбе в Киевской Руси»^[35].

В последние десятилетия XX века теории «протогородов-виков» уделялось пристальное внимание, проводилось их интенсивное археологическое изучение, им была посвящена обширная литература^[38]. Речь идет о топографических и функционально близких комплексах, обычно включающих поселения, небольшие городища и обширные курганные могильники с большим количеством дружинных захоронений (IX — начало XI в.).

Как считает В. П. Даркевич, в действительности эти достаточно сложные организмы были тесно связаны с интересами международной торговли и далеких грабительских походов. Они представляли собой в первую очередь торговые места, фактории (эмпории), которые по ряду признаков сближают с центрами, известными под германским названием «вик» в значении «порт, гавань, залив». К числу таких признаков относятся расположение на пограничье; местонахождение на важнейших торговых путях; наличие укреплений; значительная площадь поселений; мобильность населения и его полиэтничность; находки кладов куфических монет-дирхемов и импортных предметов роскоши — драгоценных украшений, шелковых тканей, поливной посуды.

«Протогорода» Восточной Европы были тесно связаны с двумя трансконтинентальными трассами: Великим Волжским путем, ведущим в страны мусульманского Востока, и Волховско-Днепровской магистралью — «путем из варяг в греки», который связывал Скандинавию и славянские земли с Византией и Восточным Средиземноморьем. «Путь из варяг в греки» играл не только важную роль в торговых связях, но имел исключительно важное военно-политическое и культурное значение. По Волге и Дону с его притоками в обмен на меха и другие продукты лесных промыслов в IX—X вв. в огромных количествах поступало монетное серебро в виде дирхемов — главных платежных знаков в Восточной Европе и Балтийском регионе.

Отвечая на вопрос: как же проходил процесс образования и развития городов домонгольской Руси, В. П. Даркевич пишет: «Индивидуальность городского центра определяется многими факторами, в том числе преобладающей ролью тех или иных его функций, разнообразием их сочетаний.

Среди них выделяются следующие: политико-административноправовые (города являются средоточием властных структур); военные (особенно важно значение городов-крепостей, их стратегическая роль в южном лесостепном пограничье, где появлялись «скорые на кровопролитье» кочевники); культурные, с включением как религиозных, так и светских начал; ремесленные; торговые; коммуникационные (расположенные на главных путях сообщения, города поддерживают международные связи, что ведет к взаимообогащению культур, осуществляют контакты между отдельными территориями Киевской Руси, а позднее — землями-княжениями).

Каждое городское поселение обладало специфическими чертами, имело свое неповторимое лицо: «старшие» города, столицы земелькняжений, по масштабам отличались от удельных. Города различались системами фортификации, количеством и плотностью населения, преобладанием тех или иных сословий в социальной стратификации. Однако все перечисленные черты, представленные в разных комбинациях, в отличие от сельских поселений свойственны именно городам"^[35].

Подлинно «городская революция», когда город выступает вполне сформировавшимся институтом, начинается на Руси, как и в Западной Европе, не ранее середины XI века. По подсчетам М. Н. Тихомирова, если в IX—X вв. летописи свидетельствуют о существовании 25 городов, то в XI в. упомянуто 64 новых города, а в источниках XII в. появились еще 134 города. Но эти данные явно неполны, так как основаны только на письменных источниках без привлечения археологии. М. Н. Тихомиров считал, что ко времени монгольского нашествия количество русских городов близко подходило к 300^[40].

Историки считают, что именно города предохраняли Русь от гибельного изоляционизма. Они играли ведущую роль в развитии политических, экономических и культурных связей с Византией и дунайской Болгарией, мусульманскими странами Передней Азии, тюркскими кочевниками причерноморских степей и волжскими булгарами, с католическими государствами Западной Европы. В урбанистической среде, особенно в крупнейших центрах, усваивались, сплавлялись, по-своему перерабатывались и осмысливались разнородные культурные элементы, что в сочетании с местными особенностями придавало древнерусской цивилизации неповторимое своеобразие.

По мнению Б. А. Колчина^[41], параллельно существуют как бы две типологии поселений: археологическая и историческая. Первая опирается на набор формальных признаков: местоположение поселения, наличие или отсутствие укреплений, их планировка, размеры поселения, характер культурных отложений, застройка и т. п. Вторая использует сведения письменных источников. Из летописей и актового материала известно о существовании на Руси стольных городов и городов-волостных центров, городов-пригородов, погостов и слобод, сел и весей.

Встречаются и другие наименования населенных пунктов: городок, городец, городище, сельцо, селище и др. К сожалению, далеко не всегда ясно, какой социальный смысл древнерусские летописцы вкладывали в то или иное понятие.

Однако, как он полагал, совокупность древнерусских населенных пунктов в целом укладывается в сложную иерархическую систему, своеобразную пирамиду, в основании которой находилась масса рядовых сельских поселений, а вершину венчали крупные стольные города — центры самостоятельных земель — княжений Руси.

Б. А. Колчин предложил развернутую классификацию древнерусских укрепленных поселений по различным признакам.

Археологическая классификация. Классифицирующими элементами в ней служат плановая схема оборонительных сооружений в ее взаимосвязи с защитными свойствами рельефа местности. По этим признакам все памятники распадаются на два основных типа: простые и сложные. К первому относятся поселения, имеющие одну укрепленную площадку, а ко второму — несколько. Варианты и подварианты выделяются по степени использования при возведении укреплений местных топографических условий, по расположению, форме и количеству оборонительных линий. В результате сложилась разветвленная классификация.

Так, по мнению В. Б Колчина, среди трех групп укрепленных поселений середины XII—XIII вв. Имеются города, сторожевые крепости, административно-военные центры волостей и погостов, феодальные усадьбы-замки.

В результате сравнительного анализа археологических материалов социально-историческая типология древнерусских укрепленных поселений конца IX — середины XIII вв. представляется в следующем виде: для периода IX — начала XI вв. — укрепленные поселения сельских общин, племенные центры, дружинные лагеря-станы, первые административно-военные центры волостей, ранние города, сторожевые крепости (со второй половины X в.); для периода XI — начала XII вв. — феодальные усадьбы-замки, административно-военные центры волостей и погостов, сторожевые крепости, города; для периода середины XII — середины XIII вв. — феодальные усадьбы-замки, административно-военные центры волостей и погостов, сторожевые крепости, старшие и младшие (пригороды) города.

Как считал В. Б Колчин, вторая половина X в. была временем активного градообразования на Руси. Особенно интенсивно этот процесс протекал в Среднем Поднепровье, на юго-западе и северо-западе страны. Складывается типичная плановая структура древнерусского города: крепость и обширная неукрепленная часть. Территория, защищенная укреплениями и отделенная ими от остального поселения, становится его общественно-политическим и культурным центром.

Признавая право на существование подобной типологии древнерусских городов, следует отметить, что типы городов — укрепленных поселений по данным письменных источников можно выделять и по другим основаниям.

По мнению В. Т. Пашуто, процесс феодализации Руси, постепенно изживавший и видоизменявший старые родоплеменные порядки, порождал на местах сложное переплетение общественных отношений и динамичную, пеструю мозаику не однородных по социальной структуре поселений, переходивших в своем развитии из одной категории в другую. Письменные источники, как правило, не акцентируют внимание на этих различиях. Городами назывались все укрепленные поселения и даже временные, полевые укрепления.

Впервые четкое противопоставление старших городов (столиц земель-княжений) младшим обнаруживается в известиях второй половины XII в. Зависимое положение вторых определяется термином «пригород» и вытекает из их обязанности «по правде» подчиняться решению веча столичных городов. Таким образом, в указанное время получает правовое оформление, возникшее ранее подразделение древнерусских городских центров на старшие города и пригороды. Судя по грамотам Смоленской епископии, считались пригородами и несли особые «городские» повинности далеко не все укрепленные поселения, даже не все центры судебно-податных округов-волостей.

Следовательно, летописи и актовые материалы XII—XIII вв. хотя и именуют городами почти все укрепленные поселения, но иногда выделяют среди них «старшие города» — столицы самостоятельных земель-княжений, «младшие города» — пригороды, сторожевые города крепости, частновладельческие города, укрепленные центры рядовых волостей и погостов, феодальные усадьбы-замки. Налицо иерархия поселений разных социальных категорий, объединенных системой феодальных отношений административно-хозяйственного подчинения. В каждом княжестве имелся один крупнейший центр — столица, окруженный менее значительными центрами-пригородами, в округу которых входили еще более мелкие волостные центры. Рядом с ними существовали частновладельческие города и усадьбы-замки — центры феодальных вотчин. Порубежные сторожевые крепости дополняют общую картину, но, помимо военных обязанностей, им, по-видимому, принадлежали и определенные административно-хозяйственные функции.

Однако 70% древнерусских укрепленных поселений вообще не упомянуты в письменных источниках, а о многих других, попавших на страницы летописей, не известно ничего, кроме названия. Поэтому лишь детальный анализ археологических данных из раскопок самых различных памятников (как летописных, так и «безымянных») с последующим сравнением полученных результатов может выяснить объективные критерии — признаки, характерные для близких по социальному облику поселений^[42].

Обобщая опыт многолетних археологических работ, Б. А. Рыбаков пишет: «Типичным следует считать сочетание в городе следующих элементов: крепости, дворов феодалов, ремесленного посада, торговли, административного управления, церквей». Подчеркнув внешние и внутренние особенности древнерусского города, исследователь раскрывает его социально-экономическую сущность через совокупность выполнявшихся городом в системе феодального государства функций. Город — центр ремесла и торговли, но одновременно — это и административно-хозяйственный центр большой сельской округи (волости), ее военно-политический центр, очаг культурного развития и идеологического господства. В отличие от деревни город — многофункциональное поселение, отвечавшее различным потребностям феодального общества^[43].

Эту позицию поддерживают и другие ученые, в частности академик В. Л. Янин утверждает: «Конечно, ремесло и торговля лежат у нас в основе всего. Но, кроме того, существует еще и административное начало. Ведь когда в каком-то пункте собирается знать, которой принадлежит государственная власть, она нуждается в том, чтобы ее обслуживали. Вот тогда здесь появляются ремесленники, и торговля развивается особенным образом. Этот третий элемент возникновения города — местопребывания власти — сбрасывать со счета нельзя»^[44].

В источниках по раннему периоду истории Руси есть важные свидетельства об уже тогда разнообразных функциях, выполняемых городами.

Во-первых, города всегда выступают в роли центров управления обширными областями. В них сидят князья^[45] или княжеские наместники, олицетворяющие государственную власть. Вообще организация власти неразрывно связывается с основанием новых городов.

Во-вторых, города — военный оплот государства. В них сосредоточены вооруженные силы, они формируют ополчения земель. Защита Руси от печенегов требует массового строительства городов.

В-третьих, города — религиозные и культурные центры. Утверждая христианство, князь Владимир строит в городах церкви, ставит попов и организует школы для детей «нарочитой чади».

В-четвертых, в городах концентрируется феодализирующаяся знать. Вновь построенные крепости по приказу Владимира населяют «нарочитыми мужами» изо всех городов словен, кривичей, чуди и вятичей.

Процесс градообразования на Руси был более сложным, чем он иногда представляется. Ни ремесленные поселки, в чистом виде до сих пор не обнаруженные археологами, ни торговые рядки, не известные письменным источникам ранее XV в., ни рядовые сельские поселения ни в одном достоверном случае не оказались подосновой возникновения какого-либо древнерусского города X—XI вв. Всегда в роли будущего городского ядра выступает укрепленное поселение, организующее вокруг себя относительно значительные территории.

На раннем этапе это общинно-племенные, а точнее, межплеменные центры. Со второй половины X в. и особенно в XI в. к ним присоединяются центры волостей, основывавшиеся князьями по всей территории русского государства. Тогда же городские черты приобретают некоторые из военных порубежных крепостей.

В середине XII — середине XIII вв. изменилась география градообразовательного процесса на Руси. Его очагами стали Черниговское Подесенье, бассейн р. Оки, Поволжье, северо-восток, Смоленские земли, Нижнее Подвинье, западные и юго-западные территории. Перед нами не те области Руси, которые в указанное время подвергались интенсивной феодализации и окняжению. Начало эпохи феодальной раздробленности совпадает со значительным увеличением числа древнерусских городов.

По мнению историков, во второй половине XII — начале XIII в. на Руси при активном участии земского боярства основываются новые и успешно развиваются старые города. В княжествах складывается иерархическая система городских центров, состоящая из старших городов-столиц и младших городов-пригородов. Одновременно кристаллизуется тип древнерусского городского поселения. Как правило, любой город включал в себя одну или несколько укрепленных частей и прилегающие к ним неукрепленные посады. Вокруг располагались городские угодья: сенокосы, выпасы, рыбные ловли, участки леса. Помимо феодалов и зависимых от них людей, в городе скапливалось торгово-ремесленное население, духовенство, церковный причт и пр.

Можно наметить несколько основных вариантов образования древнерусских городов, существующих в отечественной исторической науке:

• 1) из племенных или межплеменных центров в процессе консолидации нескольких изначальных поселков вокруг укрепленного ядра;
• 2) из укрепленного стана, погоста или центра волости;
• 3) из порубежной крепости;
• 4) единовременное строительство города.

Предложенная выше сумма признаков, на основе которых древнерусские города выделяются из массы прочих поселений, не отражает в полном объеме сущности столь сложного явления, каким был реальный город эпохи феодализма. В зависимости от конкретных исторических условий менялись его отдельные признаки, и в целом каждый конкретный город обладал более ярким и своеобразным обликом.

Общественные явления в отличие от наших представлений о них в действительности не имеют четких границ и порой почти незаметно переходят из одного в другое. Поэтому определенная условность и схематизация неизбежна при их исследовании.

По мнению А. А. Сванидзе и В. Я. Петрухина, историко-археологические и экономико-географические исследования показывают, что реальные городские признаки — это набор функций, который свойствен не столько каждому отдельному раннегородскому поселению, сколько в целом городской сети, т. е. системе взаимосвязанных и иерархически соподчиненных поселений, которая формируется параллельно со становлением государства. И что к середине X в. древнейшие городские центры включаются в общерусскую городскую сеть. Они обращают внимание на то, что взаимосвязь административных и фискальных функций, роль городов как подателей и получателей дани свидетельствуют о сложной и иерархизированной древнерусской городской сети в X в. и ее развитии по мере становления государственности^[46].

Е. А. Мельникова и В. Я. Петрухин делают вывод, что «…вырисовывается картина сосуществования нескольких различных по характеру, но взаимосвязанных и функционально дополняющих друг друга поселений. Они образуют сеть, основанную на административно-территориальном делении земель и отражавшую разностадиальные системы управления. Это старые племенные центры на Руси, …выполнявшие культовые и административные функции; опорные пункты центральной (государственной) власти: …погосты^[47] на Руси, куда свозилась дань с округи и где находилась резиденция представителя верховной власти; наконец, торгово-ремесленные центры (собственно протогорода), концентрирующие ремесла, торговлю и перераспределение прибавочного продукта (на Руси частью совпадают с погостами)»^[48].

Вставая на позицию А. А. Сванидзе, В. Я. Петрухина и Е. А. Мельниковой, считаю возможным предположить, что если к X веку уже существует сложная и иерархизированная сеть древнерусских городов, то даты их возникновения, на которые ссылаются имеющиеся исторические источники, могут быть отнесены к более поздним периодам (до нашей эры).

Очевидно, что вопросы происхождения и ранней истории города не могут быть решены без детального археологического исследования поселений периода формирования городов и связанных с ними могильников, проведенного в сопоставлении с фактами письменной истории.

Весьма интересно по этому поводу мнение известного российского ученого, академика В. Л. Янина: «…в отличие от средневекового западноевропейского человека, который жил в каменном доме (каменный дом был гарантией сохранности того, что его наполняло), наш предок жил в деревянных домах в деревянном городе. Это продолжалось до XX века. Деревянные города были средоточием нашей книжной культуры. Но эти деревянные города, как свечи, горели буквально каждые 10—15 лет. И понятно, что горели не только дома, но и все, что их наполняло. Горели иконы, горели книги, горели рукописи, которые в этих домах хранились. И чем дальше вглубь истории, тем меньше для нас сохранилось документов»^[49].

Особое место, на мой взгляд, должны занять исследования не только собственно «древнерусских» городов, но и других уже обнаруженных городских цивилизаций более древних периодов — Скифии, Сарматии^[50], Русского Каганата^[51], греческого Причерноморья^[52] и др. Так, например, по мнению ученых, в Древнем Риме славяне были известны как сарматы и скифы, которые уже в IV в. до н. э. имели государственность (т. е. города) в пределах Южной России, высокую технологическую культуру и вели активную торговлю^[53].

Ярким примером такого исторического факта является историкокультурный комплекс Аркаим — расположенный в южной части Челябинской области группа укрепленных поселений бронзового века (III—II тыс. до н. э.). Уникальный по своей сохранности Аркаим был обнаружен в 1987 г. Общая площадь памятника 20 тыс. м^[50]. На современной степной поверхности хорошо прослеживается обводной ров, за ним — два кольца земляных валов, центральная площадь. Археологические исследования показали, что валы — это остатки оборонительных стен, сложенных из грунта сырцовых блоков и дерева. Внутри каждого кольца, словно спицы в колесе, расположены жилища, которые строились из бревенчатых каркасов и грунтовых блоков.

В хозяйственных отсеках домов — очаги, колодцы, ямы для хранения продуктов, металлургические печи. Перед выходами — крытые дворики. Геофизические методы позволили установить, что весь комплекс состоял из 60 построек (35 — во внешнем круге и 25 — во внутреннем). Круговые и радиальные улицы, система водосброса и канализации, основания надвратных башен, ниши и переходы внутри мощных оборонительных стен — все это представляет собой необычайно яркую картину. На поселении собрана большая коллекция керамики, изделий из кости и камня, металлических орудий труда и многочисленные предметы, связанные с металлургическим производством.

Таким образом, можно считать, что история древнерусского города еще ждет более глубокого и широкого исследования, которое позволило бы сформировать правильное историко-правовое представление о роли и месте города в формировании как Древней Руси, так и современной России.

• [1] Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 2. Всемирно-исторические перспективы / пер. с нем. и примеч. И. И. Маханькова. М.: Мысль, 1998.
• [2] Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988. С. 22.
• [3] Вагин В. В. Социология города. URL: www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/Vagin/07.php.
• [4] Велихов Л. А. Основы городского хозяйства. Общее учение о городе, его управлении, финансах и методах хозяйства. В 2 ч. М.; Л., 1928. С. 10.
• [5] Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси. Петроград, 1919. С. 21, 22, 29.
• [6] Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. 1. М., 1937. С. 123, 160.
• [7] Любовный В. Я. Города России: формирование и проблемы развития // СтроителиРоссии. XX—XXI вв. Том «Городское хозяйство». М.: Мастер, 2014. С. 798.
• [8] Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 1. СПб., 1851. С. 2.
• [9] Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.Кн. I. СПб., 1912. С. 1.
• [10] Карамзин Н. М. История государства Российского. В 12 томах. СПб., 1816.
• [11] Готлиб Зигфрид Байер — немецкий филолог, историк, один из первых академиковПетербургской академии наук, исследователь русских древностей.
• [12] Галкина Е. С. Тайны Русского каганата. М.: Вече, 2002. С. 3.
• [13] Татищев В. Н. История Российская. В 7 т. М.; Л., 1963.
• [14] Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. Т. 6. М.; Л., 1952.
• [15] Гедеонов С. А. Варяги и Русь: Исторические исследования. Ч. 1—2. СПб., 1876.
• [16] Самоквасов Д. Я. Древние города России. Историко-юридическое исследование.СПб., 1878. С. 2.
• [17] Там же. С. 21—22.
• [18] Там же. С. 184.
• [19] Затыркевич М. Д. О влиянии борьбы между народами и сословиями на образование строя русского государства в домонгольский период. М.: Имп. О-во истории и древностей рос. при Моек, ун-те, 1874. С. 4—5.
• [20] Худяков И. А. Древняя Русь: Исторические очерки древнерусской жизни до ПетраВеликого. СПб., 1867. С. 10—12.
• [21] Сергеевич В. И. Вече и князь. М., 1867. С. 23—32.
• [22] Градовский А. Д. Собрание сочинений. Т. I. СПб., 1899. С. 350.
• [23] Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М.: Госполитиздат, 1956.
• [24] Safarik Р. J. Slowanske starozitnosti. Praze, 1837. Р. 550—551, 996—997.
• [25] Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М.: Госполитиздат, 1956.
• [26] Греков Б. Д. Киевская Русь. М.: Госполитиздат, 1953. С. 110.
• [27] Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 8.
• [28] Юшков С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939.С. 20—24; Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949.С. 257—267.
• [29] Там же. С. 46—48.
• [30] Там же. С. 134.
• [31] Беляев И. Д. Рассказы из русской истории. Кн. 1. М., 1956. С. 6.
• [32] Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М.: Academia, 2004. С. CXVII.
• [33] Водарский Я. Е. Исследования по истории русского города (факты, обобщения, аспекты). М.: Институт российской истории РАН, 2006. С. 17—18.
• [34] Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.С. 28—29.
• [35] Даркевич В. П. Происхождение и развитие городов древней Руси (X—XIII вв.) //Вопросы истории. 1994. № 10. С. 43—60.
• [36] Юшков С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939.
• [37] Даркевич В. П. Происхождение и развитие городов древней Руси (X—XIII вв.) //Вопросы истории. 1994. № 10. С. 43—60.
• [38] Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники Древней РусиIX—XI веков. Л., 1978; Дубов И. В. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего Средневековья. Л., 1982; Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Формирование сети раннегородскихцентров и становление государства (Древняя Русь и Скандинавия) // История СССР.1986. № 5.
• [39] Даркевич В. П. Происхождение и развитие городов древней Руси (X—XIII вв.) //Вопросы истории. 1994. № 10. С. 43—60.
• [40] Тихомиров М. Н. Указ. соч. С. 15.
• [41] Колчин Б. А. Древняя Русь. Город, замок, село. М.: Наука, 1985.
• [42] Пашуто В. Т. О некоторых путях изучения древнерусского города // Города феодальной России. М., 1966. С. 98.
• [43] Русский город (проблемы градообразования). Вып. 3. М., 1980. С. 72.
• [44] URL: http://statehistory.ru/518/Gordon-Proiskhozhdenie-drevnerusskogo-goroda-Novgorod-/.
• [45] По мнению Фроянова И. Я. и Дворниченко А. Ю. (Возникновение и развитиегородов-государств в северо-восточной Руси XI — начала XIII вв. / Историко-археологическое изучение Древней Руси. Итоги и основные проблемы. Славяно-русские древности / под ред. проф. И. В. Дубова. Л.: Изд. Ленинградского университета. 1988. Вып. I.С. 150—179) князь в древней Руси — это не монарх, а представитель высшей общиннойвласти, подотчетный вечу, верховному органу волости или города-государства. Источником же власти и могущества этих князей были вечевые волостные общины. Отношенияс ними князья строили отнюдь не на принципах господства и подчинения, а на принципах взаимного согласия и сотрудничества.
• [46] Сванидзе А. А. К вопросу об этапах…; Петрухин В. Я. О функциях раннегородскойсети в процессе становления Древнерусского государства // Тезисы докладов советскойделегации на V Международном конгрессе славянской археологии. М., 1985. С. 66—67.
• [47] По мнению Петрухина В. Я. и Пушкина Т. А. (К предыстории Древнерусскогогорода. М.; Л., История СССР. № 4. 1979. С. 100—112) слово «погост» первоначальноозначало «стан для князя и княжеской дружины, наезжавшей для собирания дани».
• [48] Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Формирование сети раннегородских центрови становление государства (Древняя Русь и Скандинавия) // История СССР. 1986. № 5.С. 63—77.
• [49] URL: http://statehistory.ru/518/Gordon~Proiskhozhdenie-drevnerusskogo-goroda—Novgorod-/
• [50] Забелин И. История русской жизни с древнейших времен: Доисторическое времяРуси. Ч. 1. М.: Синод, тип., 1908; Морошкин О. Л. Историко-критическое исследование о руссах и славянах. СПб.: Тип. К. Вингебера, 1842; Иловайский Д. Дополнительнаяполемика по вопросам варяго-русскому и болгаро-гуннскому. М.: Тип. М. Г. Волчани-нова, 1886.
• [51] Подробнее: Вернадский Г. В. Древняя Русь. Тверь, 1996; Галкина Е. С. Тайны Русского каганата. М.: Вече, 2002; Седов В. В. Русский каганат IX в. // Отечественная история. 1998. № 4. С. 4—7; Петрухин В. Я., Раевский Д. С. Очерки истории народов Россиив древности и раннем Средневековье. М.: Знак, 2004.
• [52] В частности, самого северного на территории современной России города Танаис (III в. до н. э. — IV в. н. э.), находящегося в 35 км от Ростова-на-Дону. Подробнее: Золин П. М. Танаис // Энциклопедический портал. URL: www.russika.ru.
• [53] Оксфордская иллюстрированная энциклопедия. В 9 т. Т. 3. М.: ИД «ИНФРА-М» ;Весь Мир, 2002. С. 307; Золин П. Культура и образование наших пращуров. (От Античности к Средневековью) // Высшее образование в России. 2001. № 5. С. 125—138.
• [54] Забелин И. История русской жизни с древнейших времен: Доисторическое времяРуси. Ч. 1. М.: Синод, тип., 1908; Морошкин О. Л. Историко-критическое исследование о руссах и славянах. СПб.: Тип. К. Вингебера, 1842; Иловайский Д. Дополнительнаяполемика по вопросам варяго-русскому и болгаро-гуннскому. М.: Тип. М. Г. Волчани-нова, 1886.