Социально-историческая динамика теневой хозяйственной деятельности

Теневая хозяйственная деятельность представляет собой глобальное историческое явление и существует практически во всех обществах, где 1) произошло отделение хозяйственной деятельности от других видов социальных практик; 2) сформировались государство или другие институты (или социальные группы), стремящиеся контролировать и регламентировать хозяйственную жизнь; 3) сложились товарно-денежные отношения. В обществах, где нет этих условий, теневые отношения невозможны, поскольку нет субъекта, определяющего легальность или нелегальность той или иной хозяйственной практики. При отсутствии товарно-денежных отношений не возникает особых теневых, незаконных форм хозяйствования, поскольку натуральное хозяйство весьма жестко территориально локализовано, не мобильно и производит, как правило, лишь продукты для непосредственного потребления. Основную форму внешнего контроля в архаичных обществах с доминированием натурального хозяйства составляет сбор податей, от которого уклониться весьма сложно именно в силу того, что натуральное хозяйство практически невозможно спрятать от мобильных отрядов сборщиков.

В различных социальных системах в зависимости от доминирующих форм контроля и регламентации хозяйственной деятельности различаются и различные теневые практики. Они могут быть направлены как против государства, так и против социально-экономических институтов более низкого уровня (муниципалитетов, цехов), и социальных групп, являющихся привилегированными производителями.

Теневая хозяйственная деятельность в традиционных обществах

Характер теневой хозяйственной деятельности в традиционных обществах определяется прежде всего социально-экономической спецификой этих обществ (см. гл. 2). В таких обществах хозяйственная деятельность еще не выделилась из системы межличностных отношений, подчинена ей, и индивид может выступить в качестве субъекта хозяйственной активности лишь в той мере и в той форме, которая обусловлена его местом в аскриптивных структурах. В традиционных обществах регламентации подвергается сам индивид, а не его деятельность. Соответственно, государство облагает налогами индивида, а способы добывания средств как для существования, так и для уплаты налогов регламентируют первичные социальные общности, ячейки межличностных связей, в которые индивид инкорпорирован (крестьянская община, цех, гильдия, каста и т. д.). Эти же сообщества часто являются и посредниками во взаимоотношениях индивида с государством, в том числе и при сборе податей, как это было в русской крестьянской общине с ее круговой порукой.

Типичный для традиционных обществ вид теневой хозяйственной деятельности — производство и торговля в обход местного сообщества. Там, где были развиты цеха и профессиональные корпорации, это было внецеховое производство, которое представляло для них подчас весьма серьезную конкуренцию. Наиболее типичный пример представляет собой ремесленная продукция крестьян, привозимая на продажу в города средневековой Европы или Китая. Полностью запретить производство и продажу такой продукции было невозможно, но местные власти, защищавшие интересы городских корпораций, пытались ее ограничить, например ярмарочными днями, ибо внецеховое производство и внегильдейская торговля могли серьезно подорвать экономическое и социальное положение цехов и гильдий. В России в конце XVIII в., как только Екатерина II своей «Жалованой грамотой городам» расширила доступ к торговым операциям, наступил кризис сложившихся к тому времени торговых корпораций купеческих гильдий.

Стоит отметить, что хотя теневые производства в традиционных обществах сосредоточены преимущественно в сельской местности, ориентированы на сельского потребителя и подрывают хозяйство городских корпораций, они связаны с ремеслом и торговлей, а не с собственно сельским хозяйством. Это объясняется тем, что, во-первых, любая форма сельскохозяйственного производства определяется доступом к земле, который жестко контролировался общиной или местными землевладельцами; во-вторых, в силу локальной привязанности сельскохозяйственного производства здесь труднее, чем в других отраслях, производить что-либо нелегально. Наконец, в-третьих, социальная самоидентификация традиционного крестьянина часто определялась именно уплатой податей (тягла) и выполнением тягла как гарантии его статуса, свидетельства его полезности для общества и легитимности и нравственной ценности его деятельности. Как бы ни было обременительно тягло, но, как показывают исследователи, тяглоспособность являлась для крестьянина залогом сто идентичности: «Архетипическая включенность в Государство выражалась в ощущении крестьянами вековой своей „крепости“ государю и в признании необходимости государственного тягла. Это переживалось многими поколениями русских земледельцев в качестве психологической (правовой — во вторую очередь) предпосылки самой возможности крестьянского хозяйствования». Конечно, эти ценностные ориентации, работающие на уровне образца социального поведения, полностью не блокировали стремление уйти от государственных повинностей, тем более от той регламентации, которую накладывали на крестьян местные власти, а на крепостных — помещики. Возможность занятия сельским хозяйством без регламентации со стороны общины, местных властей и без уплаты податей (тягла) государству на малозаселенных землях окраин привлекала многочисленных переселенцев. Уходящие от помещиков и чиновничьего произвола крестьяне осуществляли стихийную «народную колонизацию» Сибири, Севера и других регионов, оседали на новых землях, приспосабливали к новым условиям привычные методы хозяйствования, налаживали отношения с местным населением, а потом за ними следовали представители государственной власти и утверждали привычные методы контроля и регламентации.

Таким образом, особенностью теневой хозяйственной активности в традиционных обществах по сравнению с современными является узость мер государственного контроля. Налогами и податями облагался индивид, а его деятельность контролировали и регламентировали местные сообщества, а не государство, поэтому теневая активность и направлена была по преимуществу против них. Еще одной особенностью теневого хозяйства в доиндустриальный период была передача государством, особенно проводившим в жизнь меркантилистскую политику, особых монопольных прав на производство тех или иных видов продукции или на торговлю теми или иными товарами привилегированным производителям. Тогда распространенной формой теневой хозяйственной активности становилось незаконное («неуказное») производство. Отчаянные попытки монополистов и самостоятельно, и при помощи государства пресечь конкуренцию нелегальных производителей, как правило, не были успешны, несмотря на жесткие и насильственные меры. Разгромленные мелкие производители начинали свое дело снова, и так до тех нор, пока сами монополии не были отменены.

Нередко меркантилистское государство в фискальных целях присваивало себе монопольное право производства и (или) реализации тех или иных продуктов и товаров — чаще всего соли, железа, спиртных напитков. Соляные монополии, например, известны повсеместно от Франции до Китая, и везде они вызывали противодействие населения в виде контрабанды и нелегальных производств. Причем производимый «теневиками» товар часто был не только дешевле, но и качественнее государственного, поэтому его, несмотря на все запреты, охотнее и больше покупали. Известны отдельные случаи, когда контрабанда совмещалась с активным насильственным противостоянием властям — типичный пример того, как теневая хозяйственная практика переходит в криминальную.

Уже упомянутый исследователь теневой экономики Э. де Сото рассматривал буржуазные революции в Европе в XVII—XVIII вв. как результат конфликта индивидуальных субъектов теневой экономики с покровительствуемым бюрократическим меркантилистским государством сектором привилегированных производителей. Энергия протеста, порой насильственного (как во Франции) была направлена против государства и его политики, ограничивающего свободу экономической деятельности широких групп населения в пользу избранных монополистов. Результатом буржуазных революций был последующий рост предпринимательской активности людей, которым уже не надо было тратить энергию на противостояние государству.

В целом структура теневого хозяйствования «зеркально отражает структуру институтов общественной регламентации… Сила ремесленно-цеховых монополий была обратна силе государства — они сильны в децентрализованных государствах (типа средневековой Германии) и слабы в более централизованных (типа средневековой Франции или, тем более, Китая Нового времени). Той же закономерности подчиняется и развитие неформального производства, оппозиционного местным сообществам: внецеховое ремесло как особый экономический феномен хорошо прослеживается в западноевропейских городах эпохи Средневековья, но слабо фиксируется в городах Китая. Зато антигосударственная неформальная экономика нашла сильное отражение в материалах по истории средневекового Китая, но малозаметна в истории средневековой Западной Европы» .