Угрозы международной демократии и пути их смягчения и устранения

Главной причиной конфликтов и войн между народами являются амбиции и столкновение ложно понимаемых интересов и желаний именно правящих кругов разных стран, ибо интересы самих народов всего мира примерно одинаковые; по природе своей они не могут быть антагонистическими, а потому народы сами по себе никогда войн не начинали. Они берутся за оружие только для защиты среды своего обитания от агрессоров. Если не будет войн за удовлетворение амбиций, т. е. агрессивных, отпадёт необходимость и в оборонительных войнах, а соответственно, и в войнах вообще.

К сожалению, психология правящих кругов крупных и сильных держав мало изменилась с момента возникновения государств. Говорят о войне, чтобы обеспечивать мир, принуждать к миру или о войне во имя мира и даже демократии. Но какого мира? Мира, при котором агрессору будет обеспечена гегемония и никто не будет в силах противоречить ему? Война с целью удержания других государств на уровне слаборазвитости? Или войны для устранения национальных лидеров, стремящихся к независимости своих стран, и навязывания другим странам и народам своих собственных систем ценностей?

Подобно тому, как Церковь организует свою деятельность на страхе людей перед невидимыми «нечистыми силами» и воображаемым «Судным днём», так и государства строят свою политику, ориентируясь не на сотрудничество и поиск взаимовыгодных партнёров, а на борьбу с постоянно выдумываемыми ими врагами, противниками и соперниками. Это было соперничество Римской империи с остальным «варварским» миром, соперничество христианской Европы с исламским Востоком, затем между самими европейскими государствами (Испании и Англии, Франции и Англии, Германии, Франции и России). Во второй половине XX века это была борьба между странами Запада, возглавляемыми США, и СССР. Советский Союз в силу ряда причин прекратил своё существование, и, казалась бы, соперничеству в мире должен был настать конец. Но этого не случилось и не могло случиться, ибо многие аспекты деятельности государств нуждаются в наличии внешнего врага, которого, если нет в реальности, то выдумывают. «Сегодня, когда марксистско-ленинский Советский Союз уже не угрожает Свободному миру, а Соединённые Штаты больше не представляют ответной угрозы для коммунистического мира, страны в обоих мирах всё чаще видят угрозу в обществах с другой культурой» [3, с. 36], — утверждал С. Хантингтон.

Процессы институционализации международной жизни, учреждения международных организаций и объединений традиционно происходят при участии представителей государств, если образуются межгосударственные институты, и представителей национальных институтов гражданских обществ мира, когда образуются международные неправительственные институты. Это происходит относительно демократично, если при этом представители правительств и гражданских обществ руководствуются конституциями своих государств и системами ценностей своих обществ. Хотя все учреждаемые международные институты наделяются определёнными властными полномочиями, а некоторые из них сами выступают как своего рода наднациональные правительства, например Европейский союз с его всё более расширяющейся и усложняющейся системой институтов, здесь целесообразно не опосредованное, а непосредственное участие верховного суверена — народа. Участвуют ли граждане государств в этих процессах в статусе функционеров (официальных лип) государств или в личном качестве, это очень важно. В первом случае гражданин-чиновник, представляющий государство и выражающий его интересы, более всего будет озабочен интересами государства и ролью государства в учреждаемом институте. Во втором же случае он будет думать главным образом о том, что это даст ему лично как человеку, индивиду, и его соотечественникам, а потому постарается свести возможные негативные последствия деятельности учреждаемого института к минимуму.

Вспомним дискуссию между Гоббсом и Пуфендорфом по поводу того, какие права, в каком объёме и на какие (фоки делегируются людьми учреждаемому ими государству, а также какие изменения претерпевают после этого их личный статус и статус правителя. Правда, тогда речь шла о формировании государственности. Здесь же акторами близких процессов выступают не индивидуумы, а народы, и речь идёт не о процессе формирования или образования государственности нового типа, а о складывании федерации более высокого уровня, поскольку акторами этих процессов выступают многие как унитарные, таки федеративные государства.

Примерную аналогию можно видеть в процессах, связанных с объединением американских штатов в единый союз, образованием СССР и Европейского союза.

Путь к единству Европы был очень долгим и трудным. Поворотным моментом здесь стала. Вторая: мировая война. Преодоление её последствий, а также нежелание народов Европы допустить повторения подобного подтолкнули их к учреждению наднациональных институтов в форме институтов по защите прав человека, демократии и верховенства права, а также экономических сообществ, преобразованных четыре десятилетия спустя в более широкое объединение под названием Европейский союз (ЕС).

В последующие полтора десятилетия его статус и границы серьёзно изменились, что поставило перед ним ряд новых вопросов: как сблизить граждан государств-членов к европейским конструкциям и институтам? Как организовать европейскую политику и политическую арену в расширившемся Евросоюзе? Как превратить ЕС в стабилизирующий фактор и в модель при новом мировом порядке? Некоторые ответы на эти вопросы содержались в Маастрихтских и Амстердамских договорах и в «Европейской конвенции о будущем Европы» (14−15 декабря 2001 г.). Они сводились к чёткому разделению полномочий государств-членов и ЕС, упрощению процедуры принятия соглашений о действиях ЕС, расширению демократии, обеспечению его прозрачности и эффективности через усиление роли национальных парламентов в легитимации союзных проектов, улучшению структуры и повышению роли каждого из руководящих органов Союза.

В основе Европейского союза лежат четыре фундаментальных договора, дополненные рядом новых, более детальных договоров. Все они, за исключением Договора об угле и стали, срок действия которого истёк 23 июля 2002 г., являлись действующими, что создавало определённые трудности в понимании правовой основы Европейского союза. Поэтому было решено обобщить все эти договоры, сведя содержащиеся в них нормы в единый документ в форме Конституции Европейского союза. В начале 2002 г. была созвана Ассамблея представителей государств-членов для разработки проекта подобного документа. Этот проект был единогласно одобрен пленарной сессией Ассамблеи 13 июня и представлен Европейскому Совету 20 июня 2003 г.

Документ состоял из четырёх частей, разделённых на 448 статей. Он призван был придать основным положениям Договора о Европейском союзе статус конституционных норм и превратить ЕС в некую государственность нового типа. Согласно конституции, полномочия Евросоюза определялись принципом конфедерализма (передачи, делегирования), а использование этих компетенций — принципами субсидиарности и пропорциональности. Согласно принципу конфедерализма, Евросоюз должен был действовать строго в пределах компетенций, переданных ему государствамичленами для достижения их общих целей. Полномочия, не переданные ЕС, оставались за государствами-членами.

Принцип субсидиарности предполагает, что в областях, не относящихся к его исключительной компетентности, ЕС может действовать поскольку, поскольку цели намеченного действия не могут быть достигнуты: отдельными государствами на центральном, региональном или местном уровнях.

Согласно принципу пропорциональности, содержание и формы действий Евросоюза не должны выйти за необходимые для достижения целей конституции рамки.

В тех случаях, когда конституция возлагала исключительную компетенцию в той или иной области на ЕС, только он мог издавать обязывающие законы. Государства-члены могли принимать по ним только акты об исполнении принятых ЕС законов. По полномочиям, находящимся в совместном ведении ЕС и государств-членов, правовые акты могли быть приняты и государствами, но только по проблемам, не охваченным Евросоюзом и затрагивающим их специфические интересы.

Проект конституции возлагал на Евросоюз полномочия продвигать и координировать экономическую политику и политику занятости, определять и осуществлять общую внешнюю политику, обеспечивать безопасность, включая: определение общей оборонной политики. Конституция наделяла его исключительными компетенциями устанавливать правила, необходимые для функционирования внутреннего рынка в областях валютной политики государств, принявших евро, общей коммерческой политики, таможенного союза, сохранения морских биологических ресурсов путём общей политики рыбной ловли. Сюда же входило исключительное право Евросоюза заключать международные соглашения па вопросам, предусмотренным его законодательными актами.

В конституционные нормы превращались также предусмотренные Договором о Европейском союзе структура руководящих органов, их полномочия и обязанности, способы взаимодействия, механизм формирования и контроля над их деятельностью, процедуры вступления в ЕС и выхода из него.

Вторая часть проекта конституции состояла, из Хартии фундаментальных прав ЕС. Этот документ; состоящий из 34 статей, значительно расширял количество гарантируемых человеку прав. Составители документа, видимо, учли как положительный, так и отрицательный опыт при разработке и реализации имевшихся до сих пор соглашений о правах человека. Сами формулировки глав Хартии — достоинство, свободы, равенство, солидарность, справедливость — свидетельствуют об этом.

Межправительственная конференция государств — членов ЕС 4 октября 2003 г. подтвердила важность проделанной работы по составлению проекта конституции, основанной на равенстве государствчленов, и одобрила его как основу. Она высказалась за продолжение конституционных переговоров перед выборами в Европейский парламент в июне 2004 г., с тем чтобы дать гражданам европейских стран возможность выразить своё отношение к будущей архитектуре Евросоюза. Однако проект конституции, предусматривавший большую централизацию и огосударствление Евросоюза (избрание президента, учреждение поста министра иностранных дел и т. д.) не получил единогласного одобрения со стороны граждан государств — членов ЕС (вначале Нидерланды, а затем и Франция отклонили его), поэтому пришлось пересмотреть стратегию дальнейших действий. Возникли и новые проблемы, во многом обусловленные быстрым расширением Евросоюза и включением в его состав стран и народов с разными системами ценностей.

В стране, претендующей на членство в ЕС, должны существовать конституционная демократия, правовое государство, уважаться права человека и фундаментальные свободы, в том числе и права национальных, этнических, религиозных и иных меньшинств. Каждый претендент должен обладать развитой рыночной экономикой, способной выдержать конкурентное давление рыночных сил внутри Евросоюза, а также внутреннее законодательство, способное инкорпорироваться в законы ЕС.

Переговоры с каждой страной-кандидатом для вступления в Европейский союз ведутся Европейской комиссией от имени Организации по 31 пункту затрагивающему практически все аспекты жизни сообщества. Соглашение должно быть достигнуто по каждому из них в отдельности. Только после этого Европейский парламент поставит вопрос на голосование о приёме государства в члены Евросоюза. Если ЕС сочтёт, что в той или иной стране не соблюдаются «копенгагенские критерии», переговоры с нею не ведутся. С 1 января 2007 г., после принятая Болгарии и Румынии, Европейский союз объединял уже 27 государств численностью населения почти в полмиллиарда человек.

• 13 декабря 2007 г. главы государств и правительств стран — членов ЕС подписали новый, Лиссабонский договор, который называется Договорам: о функционировании Европейского союза. К Договору прилагаются 13 протоколов по разным аспектам европейской жизни. Он основан на более демократических принципах единства. Это:
  • • принцип демократического равенства, предусматривающий равное внимание институтов ЕС ко всем гражданам;
  • • представительная демократия, в соответствии с которой большую роль во всех процессах должны играть Европейский парламент и национальные парламенты стран-членов;
  • • демократия участия, предусматривающая новые формы взаимодействия как между гражданами и европейскими институтами, так и между Европейским союзам и его членами.

Процедура «совместного решения» была заменена после вступления Лиссабонского договора в силу ординарной законодательной процедурой. Это означает; что и в областях, где до этого решающее слово принадлежало Европейскому совету, а с Европейским парламентом только консультировались (летальная иммиграция, предупреждение преступности, выравнивание стандартов содержания в исправительных заведениях, правонарушения и наказания, некоторые аспекты торговли и сельского хозяйства), отныне парламент принимает прямое участие. Возрастала роль Европейского парламента и в вопросах определения статей бюджетных расходов. До сих пор парламент утверждал бюджет, а соотношение так называемых обязательных и необязательных расходов определялось преимущественно Европейским советом. Теперь они будут решать эта проблемы совместно. Лиссабонский договор предусматривает также обязательное согласие Европарламента на все международные соглашения ЕС в областях, регулируемых ординарной законодательной процедурой.

Договор содержит статью, определяющую права и обязанности национальных парламентов в рамках ЕС. В частности, национальные парламенты должны информироваться о механизмах оценки политики в областях свободы, безопасности и законности, процедурах пересмотра договоров и т. д. Если одна треть государств — членов ЕС выскажется в том плане, что предложение Еврокомиссии выходит за рамки принципа субсидиарности, комиссия обязана будет пересмотреть своё решение или снять его. Если же большинство парламентов государств-членов согласится с возражением одной трети стран, но комиссия настаивает на своём предложении, то она должна представить свои доводы и обратиться к Европарламенту и Европейскому совету с просьбой решить спорный вопрос законодательным путём.

Отныне национальные парламенты и граждане получали возможность видеть решения, принимаемые национальными министрами в Европейском совете, для чего все дискуссии по законодательным вопросам становились публичными.

Новым моментом в демократии участия является то, что подписями одного миллиона граждан из любого количества стран — членов ЕС, можно запросить мнение Европейской комиссии по любой проблеме в областях ответственности ЕС.

Лиссабонский договор чётче определил, какой власти и в какой области принадлежит ведущая роль (ст. 2А — 2Е). Он установил три категории полномочий: исключительные полномочия ЕС в таких областях, как таможенный союз и общая политика в областях торговли и конкуренции; в областях промышленности, образования, культуры решающее слово принадлежит национальному законодательству. Здесь ЕС может только помогать государствам-членам предоставлением необходимых фондов, предпринимая акции поддерживающие, координирующие и дополнительные. Евросоюз и национальные государства осуществляют совместные полномочия, сотрудничая в таких областях, как окружающая среда, транспорт, защита потребителей, не забывая при этом о принципе субсидиарности. Договор признаёт также важность консультаций и диалогов с гражданским обществом, объединениями граждан, рабочих и служащих, церквями и т. д.

Ускоренное расширение Европейского союза создало новые проблемы, поскольку интересы и политика разных групп государств-членов иногда резко расходятся друг с другом. Вероятно, учитывая это обстоятельство, новый договор предусмотрел особую статью, признающую право государств на добровольный выход из Евросоюза, если они этого пожелают.

В начале второго десятилетия XXI века Европейский союз столкнулся с трудностями, преодоление которых требовало принятия новых мер. Встал вопрос об очередном реформировании Евросоюза. Но в каком направлении — путём натягивания вожжей и усиления властной вертикали, как принято в некоторых государствах, или предоставления государствам — членам ЕС больше самостоятельности?

В первых числах сентября 2012 г. на встрече министров иностранных дал 11 стран, образовавших группу «Будущее для Европы» в Варшаве, была согласована программа действий по коренному изменению отношений в Евросоюзе. Она предусматривала усиление исполнительных органов ЕС посредством введения прямых выборов президента ЕС с предоставлением ему права назначать министров. Кроме того, предлагалось значительно расширить полномочия Европарламента и превратить его в двухпалатный, а также создать общеевропейские полицейские силы с целью осуществления контроля над внешними границами Шенгенской зоны. Наконец, министры призвали к усилению интеграции в сфере оборонной политики, передав оборонные вопросы общеевропейскому министерству иностранных дел с созданием в перспективе общеевропейской армии. То есть Европа должна превратиться в новое суперфедеративное государство «Объединённые государства Европы» с многочисленным аппаратом чиновников нового ранга. Только их высокие оклады обходились налогоплательщикам ЕС в 2011;2012 гг. по 40 млрд евро. Соответственно, и новые договоры в рамках ЕС должны будут приниматься «суперквалифицированным большинством» голосов, как поправки к Конституции США, а не единогласно, как это принято в некоторых международных институтах. Если зги рекомендации будут приняты всеми государствами — членами Европейского союза, то отпадает и необходимость в проведении национальных референдумов. Другими словами, Европейский союз планируют реформировать в сторону не расширения демократии, а её ограничения. Если это произойдёт, то, как и предсказывал Кант, национальное право станет понятием, встречающимся только в книгах, а определяющим станет международное право.

Демократизации международного права можно добиваться, применяя на международном уровне примерно те же принципы, которые способствовали демократизации внутригосударственной жизни. Если акторами демократии в отдельных странах являются их граждане в совокупности, их активное большинство, то в этой роди на универсальном уровне должны выступать все суверенные нации, также действующие по закону большинства при уважительном отношении к мнению меньшинства. Все они должны относиться друг к другу как к равноправным партнёрам, иметь одинаковые права и обязанности.

Пока же международное право основано на неравноправии народов и государств, и это неравноправие закреплено в Уставе ООН, проект которого был выражением воли руководителей только трёх государств, участвовавших в работе Московской конференции (1943 г.) и конференций в Думбартон-Оксе (1944 г.) и Ялте (1945 г.). При обсуждении этого проекта на конференции в Сан-Франциско (1945 г.) государства — участники антигитлеровской коалиции внесли массу рациональных предложений, но, к сожалению, к ним не прислушались, и большинство их было отклонено ведущими державами, стремившимися укрепить и в создаваемой организации, и в мире в целом свою особую роль. Это с самого начало превратило ООН в асимметричный и недемократический институт.

Устав ООН формально провозглашает, что Организация основана на равноправии всех её членов. Говорится там и о принципе суверенного равенства всех государств. В действительности же всё это не так. Одни из членов ООН «более равны», чем другие. Каждый из пяти постоянных членов Совета Безопасности в отдельности обладает большими правами, чем все остальные государства — члены ООН вместе взятые, и своим вето могут свести их волю на нет. Они же установили нормы, согласно которым другим государствам запрещено иметь то, чем сами давным-давно обладают. Государства — постоянные члены Совета Безопасности ООН не только более развиты, богаты, влиятельны в мире, но и обладают всеми видами современного оружия, включая ракетно-ядерное. Другие же отстали в своём экономическом развитии, бедны и слабы для защиты своих национально-государственных интересов. Но волею первых они не имеют права обладать даже тем, что имеется в распоряжении более сильных государств. Многие действия ООН по решению постоянных членов Совета Безопасности направлены на консервацию и увековечение этого неравенства в пользу наиболее сильных, на первое место среди которых претендуют США.

Говоря о роли США в истории XX веха, Киссинджер пишет: «Ни одно общество не настаивало столь твёрдо на неприемлемости вмешательства во внутренние дела других государств и не защищало столь страстно универсальности собственных ценностей. Ни одна иная нация не была более прагматичной в повседневной дипломатической деятельности или более идеологизированной в своём стремлении следовать исторически сложившимся у неё моральным нормам. Ни одна страна не была более сдержанной в вопросах своего участия в зарубежных делах, даже вступая в союзы и беря на себя обязательства, беспрецедентные по широте и охвату» [2, с. 3). Но автор почему-то забыл добавить, что писал он об этом, сидя перед кривым зеркалам, которое показывало всё с точностью до наоборот, и писал как американец, который считает политику своего правительства всегда единственно правильной. Его совершенно не смущало противоречие своих первых тезисов с его же последующими признаниями в там, что США «наилучшим образам утверждает собственные ценности, совершенствуй демократию у себя дома, и потому служит путеводным маисом для остальной части человечества; суть же второго сводится к тому, что сами эти ценное™ накладывают на Америку обязательство бороться за их утверждение во всемирном масштабе» [2, с. 3].

Никто не должен бороться за утверждение своих ценностей во всём мире, если даже они и в самом деле являются наилучшими из всех известных человечеству: Лучше пользоваться и наслаждаться ими в своей собственной стране. Всему живому на земле свойственно стремление к лучшему, подражать ему ж заимствовать это. Если американский, английский, французский или любой другой образ жизни продемонстрирует сколько-нибудь продолжительное время своё превосходство во всех его проявлениях, народы мира сами добровольно позаимствуют из них наилучшие моменты. Но никто не желает быть насильно отравленным даже в рай.

И в то же время весьма важное признание одного из теоретиков современной международной политики США: признание концепции равновесия в мире заставляет США чувствовать себя неуютно. «Американская жажда экспансии и её вера в то, что она является более чистой и принципиальной страной, чем любая из стран Европы, не вступали в противоречие друг с другом, поскольку Соединённые Штаты никогда не рассматривали собственную экспансию с точки зрения внешней политики. Они могли применять силу, чтобы добиться преобладания: над индейцами, над Мексикой в Техасе, — и делали это со спокойной совестью. Короче говоря, внешняя политика Соединённых Штатов заключалась в том, чтобы не иметь внешней политики» [2, с. 15]. Один из ведущих архитекторов внешней политики США признаёт; что его страна терпеть не может, когда ей бросают вызовы.

Бросать вызов великой державе — что это, собственно, значит? Человек может бросать вызов другому человеку, вызывая его на борцовский ковёр или на спортивную площадку. А как могут делать это государства, особенно те, которые уступают по своим размерам и силе крупным государствам? Является ли вызовом желание народов жить в согласии со своими собственными национальными ценностями? Или это как в известной басне про водка и ягнёнка, случайно оказавшихся по соседству друг с другом у одной реки?

А ведь было время, когда лидеры крупных государств выступали с очень разумными и благородными предложениями и идеями. Так, пять раз избиравшийся премьер-министром Великобритании в XIX в. У. Гладстон говорил о заклании «обеспечить вечное единство между европейскими державами. А почему? Потому что обеспечение их единения нейтрализует и сводит на нет эгоистические устремления каждой из них… Совместное действие фатально для эгоистических целей…» [4, р. 145], полагал он. И президент США Ф. Рузвельт критиковал международный порядок предвоенного времени, называя его системой «организованного соперничества» .

Казалось бы, что XX век более чем убедительно подтвердил верность этих оценок. Но старый принцип «разделяй и властвуй!» продолжает оставаться руководством для некоторых политиков и в наше время. «Международная система двадцать первого века, — считает Г. Киссинджер, — будет состоять, по крайней мере, из шести основных держав — Соединённых Штатов, Европы, Китая, Японии, России и, возможно, Индии, а также из множества средних и малых государств» [2, с, 18]. А что станет с остальными почти двумя сотнями «неосновных» стран, в число которых американский дипломат включил и такие крупнейшие государства мира, как Бразилию, Аргентину, Мексику, ЮАР, Нигерию, Саудовскую Аравию, Пакистан, Австралию и другие? Они будут поглощены «основными» державами или должны будут плясать под их дудки? И конечно же, ни о каком демократизме международных отношений при таком понимании будущего мира речи не может идти.

Одной из наиболее болезненных проблем международных отношений со второй половины XX века стало производство и использование ядерной энергии, которой давно пользуются постоянные члены Совета Безопасности ООН, но доступ к которой ограничен для остальных государств. Следует отмстить, что радиоактивные материалы — это не только основа ядерного оружия, но и источник получения энергии, столь необходимой для отставших в своём развитии (по вине колониальных держав) и обделённых природными ресурсами стран.

Богатства в мире в 2011 с были распределены между его жителями крайне неравномерно и несправедливо. Восемьдесят четыре процента мировых богатств мира принадлежали 10% богатой части населения, в то время как 50% бедных слоёв принадлежал только один процент [5, р. 10]. По континентам и регионам распределение богатств ещё более контрастно (см. диаграмму). А ведь Азия, Африка и Латинская Америка, остающиеся все ещё центрами бедности, обладают колоссальными природными ресурсами, на использовании которых богатели представители Европы и Северной Америки. Многие из государств этих континентов, стремящихся преодолеть порождённую колониализмом отсталость и низкий уровень жизни, становятся объектами нападок и угроз со стороны крупных и сильных держав, которые сами широко пользуются атомной энергией в самых разных целях и продолжают изобретать оружие новых типов.

Источник: Global Wealth Report. New Yolk, 2011, p. 9.

Диаграмма распределения богатств по континентам и регионам.

Принцип суверенного равенства государств означает, что запрещение на производство, распространение и применение термоядерного оружия и его совершенствование в одинаковой мере распространяется на все государства — члены международного сообщества. Те из них, которые уже имели его к моменту достижения согласия о запрещении, обязаны прекратить всякую дальнейшую работу по совершенствованию этого оружия и ответственно стремиться к безопасному сохранению уже имеющегося. Ещё лучше и справедливее, если оно будет уничтожено (желательно — без вреда для окружающей среды).

Между тем, постоянные члены Совета Безопасности, они же и первые обладатели ядерного оружия, размахивая этим оружием и угрожая тем, кто не имеет его, сами провоцируют их на ответные действия. Так, США открыто заявили, что в апреле 2002 г. они приступили к работам по созданию новых ядерных боезарядов с целью их применения для разрушения высокозащищённых заглублённых сооружений. Примерно в это же время Пентагон разработал стратегию, предусматривающую применение ядерного оружия против любой страны, угрожающей США, в том числе и против неядерных. 4 ноября 2003 г. Президент Российской Федерации В. Путин в беседе с итальянскими журналистами также заявил, что Россия будет совершенствовать своё ядерное оружие, но исключительно в целях обороны страны.

Вроде бы всё логично. Но такое же право имеют все государства мира. Однако США и Англия требуют от других стран, которым они постоянно угрожают, чтобы те не производили оружия массового поражения. В ноябре 2002 г. стала известно, что представители вооружённых сил США и Великобритании провели встречу в штабквартире министерства обороны Великобритании в Лондоне. На ней обсуждалась возможность применения ими в боевых условиях таких средств поражения, как лазер, ослепляющий живую силу противника, и направленное микроволновое излучение, с помощью которого солдат противника можно «сварить» заживо подобно тому, как продукты готовятся в обыкновенной микроволновой печи [8].

Информация подобного рода, исходившая от представителей так называемых «стран-изгоев», наверняка подняла бы переполох в остальном мире, стала бы рассматриваться как свидетельство смертельной угрозы для мира. Но сильные мира сего уверены в том, что им всё дозволено. «Мы не желаем, чтобы Иран имел ящерное оружие» , — заявил Президент США Буш на совместной пресс-конференции с президентом России Путиным в Нью-Йорке в сентябре 2005 г. во время юбилейной сессии Генеральной ассамблеи ООН.

А почему США, Россия и другое крупные государства могут иметь ядерное оружие, а «равноправные» с ними по Уставу ООН неядерные страны не могут, а также желают ли неядерные страны, чтобы США имели ядерное оружие — таких вопросов ни у кого из присутствовавших не возникло. Отсюда вывод: это тот ослабляющий ООН двойственный подход, о котором писал американский профессор Е. Хаас [7, р. 43−44].

Принцип суверенного равенства государств означает; что нормы международного права едины для всех. Право использования термоядерной энергии в мирных целях, как и право на производство необходимого для этого ядерного топлива, также едины для всех государств без исключения. Полнейший абсурд, когда некоторые из постоянных членов Совета Безопасности, налагая строжайшие ограничения в области ядерных исследований на другие страны, сами продолжают испытания ядерного оружия. Здесь появляется не только проблема отравления ими единой для всего человечества окружающей среды.

ООН, проявляя строжайшую непримиримость к странам, не имеющим ядерного оружия, сквозь пальцы смотрит на «шалости» своих более влиятельных членов, хотя очевидно, что наибольшую угрозу для мира представляет не то ограниченное количество оружия, которое имеется в «странах-изгоях», а арсеналы государств — постоянных членов Совета Безопасности. Правы были авторы доклада ООН «Человеческое развитие 2005», определяя такую политику как «просвещённую корысть» [14, р. 152].

" Миф без ядерного оружия отвечает интересам Соединённых Штатов, — говорил во время предвыборной кампании 2008 г. кандидат в президенты Барак Обама. — Наша ответственность — это взять на себя соответствующее обязательство и трудиться доя того, чтобы превратить его в реальность. Это то, что я делал как сенатор и кандидат и что я буду делать как президент США". Обама был избран президентом, но его слова остались красивыми обещаниями.

В марте 2011 г. Совет Безопасности ООН создал новый, очень опасный для судеб мира прецедент. И это произошло в ситуации, когда человечество оказалось перед смертельной угрозой. Невиданной силы землетрясение и как последствие столь же разрушительные пунами произошли в Японии, создав угрозу атомным станциям на её территории. Казалось бы, что человечество проявит сострадание к народу Японии, сплотится для совместного преодоления последствий трагических событий. Вместо этого ведущие держаны, на словах призывающие к миру и демократии на земле, создали ещё один очаг опасности в мире, бросив на ветер новые многомиллиардные средства налогоплательщиков.

В феврале-марте 2011 г. волны недовольства прокатились по арабскому миру: Тунису, Египту, Линии, Бахрейну, Саудовской Аравии, Йемену, Иордании, Сирии. Режимы Бен-Али в Тунисе и Мубарака в Египте пали, сами они бежали из своих стран. Население Линии также раскололось на две группы — недовольных существующим режимом и его сторонников. Пытаться давать оценки этим событиям, определять, кто из их участников хорош, акта плох, кто прав, а кто нет — пустое и неблагодарное дело.

Любое общество разделено на множество групп и слоев люд ей, на богатых и бедных, довольных своей жизнью и недовольных. У каждого из них свои интересы, взгляды и обусловленные ими социальные позиции. Очень хорошо эта можно видеть на примере России, где, по мнению одних, царят широчайшие демократия и свобода, а по мнению других, — вопиющее беззаконие, коррупция и мафиозные порядки. Кто бы из них ни был прав, это внутреннее дело самого российского общества, и оно само должно найти оптимальный путь развития своей страны, без вмешательства извне. Оценивать существующие здесь порядки, критиковать их иди хвалить, выражать солидарность с теми или иными силами, выступать в защиту обиженных и угнетённых — это право любого человека в мире. Не допустимо только силовое вмешательство извне.

Сказанное с равными основаниями относится к любой другой стране мира. Это и называется принципом невмешательства государств во внутренние дела других стран и народов, закреплённое в Уставе ООН. Соблюдать его обязаны все государства — члены этой организации.

Права и полномочия Совета Безопасности ООН чётко очерчены в Уставе: это устранение угрозы миру и международной безопасности и, по возможности, без применения силы и угрозы силой. Решение Совета безопасности по Ливии от 18 марш 2011 г. о превращении воздушного пространства этой страны в беспилотную зону силой других государств являлось вопиющим беззаконием, торжеством силы над разумом. Такое решение было бы оправдано, если бы Ливия совершала агрессию против какой-либо страны. Но Ливия ни на кого не собиралась нападать, ни с кем у неё не было даже враждебных отношений. Просто в семье ливийского народа произошёл разлад, который он сам и должен урегулировать. Так, в любую страну можно организовать интервенцию, спровоцировав там выступление какой-то части населения под лозунгом защиты этой труппы от бесчеловечных властей. Да, власти редко где бывают человечными, но они опять-таки являются выбором самого народа, и только ему их и изменять.

К сожалению, человечество не извлекло уроков из трагедии Ирака, куда под надуманными лозунгами предотвращения угрозы химического оружия со стороны режима С. Хусейна вторглись вооружённые д о зубов армии США и Великобритании. Погибли сотни тысяч иракцев, оказались разрушенными города и сёла этой страны, экономике нанесён страшный и непоправимый вред. И оказалось, что никакого химического или бактериологического оружия Ирак не имел, человечество было введено в заблуждение самым циничным образом.

Примерно то же самое повторилось в Афганистане. За такое положено привлекать руководителей агрессии к ответственности как международных преступников. Но правила поведения в современном мире пока ещё диктуют те, кто обладают силой, а не умом. Это проявилось в отношении Ливии, повторилось в отношении Сирии и других стран.

Уже давно мировым сообществом ставится вопрос о целесообразности радикального реформирования Организации Объединённых Наций. Предложены также несколько десятков проектов реорганизации «универсального института мира». Речь идёт не о замене одних звеньев руководящих органов ООН другими, их слиянии или переименовании, что делается с избранием каждого очередного Генерального секретаря, а о пересмотре самих норм и принципов деятельности этой универсальной организации по поддержанию мира и безопасности на земле.

Напомним, что ООН учреждалась как своего рода «оркестр мира», места в котором были закреплены за государствами в соответствии с их вкладом в разгром Германии и её союзников во Второй мировой войне, а также их ролью и статусам мира в тех конкретных условиях. Это отразилось, в частности, на структуре, функциях и полномочиях руководящих органов ООН. В условиях конца Второй мировой войны это было в какой-то степени объяснимо. СССР, Англия и США сыграли решающую роль в разгроме общего врага человечества и сплотили вокруг себя все сражавшиеся прошв него народы. ООН создавалась как инструмент поддержания и упрочения духа натрий, объединённых во имя общей цели. В этом «оркестре» миролюбивых сил роль дирижёра была поручена одновременно пяти ведущим странам, каждая из которых, в свою очередь, преследовала собственные цели. Отсюда и право каждой из пятёрки на абсолютное вето, чрезвычайные полномочия коллективного режиссёра и роль хора, отведённая остальным государствам. Совет Безопасности превратился в своего рода «Звёздную палату» планеты. Он «всесилен, свят и непогрешим» .

Почти сразу же после начала деятельности ООН ситуация в мире и взаимоотношения между странами резко изменились. За десятилетия, прошедшие после войны, выросли новые поколения людей, политическая карта мира неузнаваемо изменилась. Германия и Япония из агрессоров и источников угрозы миру, каковыми они являлись к моменту учреждения ООН, превратились в миролюбивые демократические государства. Диктаторские полномочия, предоставленные державам-победительницам, теперь не только не оправданы, но скорее идут во вред делу мира и безопасности на Земле. Эта страны, пытаясь подчинить ООН своим интересам, превратились в главных виновников нагнетания международной напряжённости.

Роль ООН значительно ослабла после распада СССР, когда США стали претендовать на роль мирового лидера. Если бы лидерство США выражалось в утверждении мира и демократии, преодолении отсталости, нищеты, неграмотности и болезней на земном шаре, это можно было бы всячески приветствовать и поддерживать. Но поскольку это «лидерство» выражается в диктате и угрозах странам и народам, желающим сохранить свою самобытность и независимость, в попрании элементарных норм международного права и общечеловеческой морали, как это наглядно видно из их отношения и к проблеме охраны чистоты окружающей среды, оно чревато опасностью.

В XXI век человечество вошло с изменившейся философией мира и безопасности. Этому во многом способствовала международная обстановка 1990;х годов: «бури» в пустыне и на Балканах, войны в Афганистане и в Чечне, трагические события (взрывы домов) в России и США. За период с 1998 по 2005 г. в мире было совершено около 20 000 террористических актов [14, р. 151]. Соперничество между крупными странами мира временно отошло на второй план, а на первый выдвинулись задачи борьбы с международным терроризмом и создания своего рода антитеррористического интернационала.

Террор действительно опасен, и с ним необходимо бороться. И борьба должна начинаться с выяснения причин террористических актов и их устранения. Нельзя забывать о простых истинах — насилие порождает насилие, и побеждать зло только лить одной силой невозможно. Государства для того и существуют, чтобы обеспечивать права и безопасность своих граждан, в этом их главное призвание. Это призвание реализуется проведением государствами политики, максимально благоприятствующей жизнедеятельности людей. Когда созидательная, утверждающая мир и арбитражная деятельность государств уступает место воинственности, агрессивности и озлобленной нетерпимости, это оборачивается бедствиями и несчастиями для всех людей. Всегда найдутся люди, стремящиеся ответить на незаконные, сих точки зрения, действия государств возможными и посильными им действиями, которые в большинстве случаев будут носить террористический характер.

Мудрыми людьми это замечено и осознано давно. «Моральная конструкция мира такова, — писал Т Джефферсон, имея за плечами государственный опыт губернатора, госсекретаря, вице-президента и президента США, — что никакое национальное преступление не проходит в конечном счёте бесследно… Их нынешние ошибки скажутся на них в будущие времена. Семена, ненависти и мести, которые они сеют широкой рукой, принесут свои плоды в надлежащее время» [13, vol. 15, с. 130].

Постоянным членам Совета Безопасности ООН международное сообщество доверило руководство деятельностью по обеспечению мира на Земле. А они вместо мира и безопасности приносят нечто другое. Ведь это они организовали интервенции вооружённых по последнему слову науки и техники сил в десятки стран мира, сбрасывали первые атомные бомбы на спящих жителей Нагасаки и Хиросимы, применяли напалм и химическое оружие во Вьетнаме, разрушали крылатыми ракетами города, больницы, школы и жилые дома в Линии, Ираке и в Югославии. Подобные акции повторили советские и российские власти, не спрашивая мнения населения, в Афганистане и Чечне. Убиты, стали калеками, лишились жилья и имущества сотни тысяч людей. Тем самым сеялись семена ненависти и мести, которые проросли и приносят ныне «плоды», в том числе и в форме терроризма. Подавлять этот производный терроризм только лишь силой — значит сеять новые семена и дожидаться новых плодов.

С древнейших времён люди не устают твердить: спокойствие общества — в справедливости. Дин оптимального решения проблемы терроризма необходимы не только мускулы, но и работа ума, мудрость, как индивидуальный, так и коллективный поиск путей преодоления этой, способной стать глобальной, социальной болезни человечества.

Ныне человечество является свидетелем двух одновременно происходящих, но взаимно исключающих друг друга процессов: постепенная демократизация общественно-политической жизни в отдельных странах и одновременно подрыв фундаментальных норм и принципов демократии этими же демократическими странами в мире в целом. Как объяснить такую алогичность поведения?

Сказанное является закономерным следствием не совсем корректного понимания некоторых процессов и их смешения. Как уже неоднократно говорилось выше, есть процессы, которые очень тесно связаны между собой и предполагают друг друга. Это прежде всего права и свободы человека, демократия и верховенство закона. Современное международное право исходит из того, что защита прав и свобод человека не является только лить внутренним делом государств. Поскольку эти права часто нарушаются государствами, они нуждаются в международной защите.

Однако этого нельзя сказать о защите демократии и верховенства закона. Если человек — явление универсальное, которому присущи некоторые общие черты, характеры и потребности, а соответственно, и одинаковые права, то демократия и закон имеют национальные проявления и особенности. Субъектами последних являются граждане и институты суверенных национальных государств. Верховным суверенам является народ страны в целом. Он же формирует свои национальные институты, в том числе и институты власти.

" Экспорт демократии" в форме её навязывания, нередко вооружённым путём, свержения национальных лидеров, замены их институтов власти новыми сводят на нет национальный суверенитет, лишают граждан соответствующих стран их законного статуса быть избирателями функционеров власти своих государств. Огорчительно, когда к этому прибегают те государства, которые сами в своё время были инициаторами утверждения норм и принципов современной демократии.

Демократия в отдельных странах и международная демократия тесно связаны между собой и взаимно обусловливают друг друга. К торжеству универсальной демократии можно идти, как расширяя и углубляя демократию в отдельных странах, так и устанавливая отношения действительного равенства народов, справедливости и взаимовыгодного сотрудничества.