История понятия «тоталитаризм»

В отечественной научной литературе существует определенное разнообразие в описании того, как появилось понятие «тоталитаризм». Так, К. С. Гаджиев в статье «Тоталитаризм как феномен ХХ века» утверждает: «Само понятие „тоталитаризм“ вошло в обиход в научной литературе Запада в конце 30-х годов нашего века. Например, „Энциклопедия социальных наук“, изданная в 1930;1935 годах, не содержит этого термина». В «Основах политологии» говорится таким образом: «Термин «тоталитаризм» происходит из позднелатинских слов «totalitas» — полнота, цельность и «totalis» — весь, целый, полный. В своем этимологическом, неполитическом значении этот термин издавна используется многими учеными. В политический лексикон его впервые ввел для характеристики своего движения Б. Муссолини в 20-х годах. В конце 20-х годов английская газета «Таймс» писала о тоталитаризме как о негативном явлении, характеризующим не только фашизм, но и политический строй в СССР. Теория тоталитаризма складывается в 40−50-х годах нынешнего века «.

Реальная история понятия «тоталитаризм» начиналась так: еще в 1922 году, до установления фашистской власти Бенито Муссолини в своих выступлениях ставил задачу утвердить в стране «тоталитарную» власть, что и случилось осенью 1922 года. Согласно историку Н. Петерсену, понятие «тоталитаризм» и «тоталитарная система» впервые ввели в политический лексикон в 1923 году итальянские либералы Джоанни Амендола и Пиеро Гобетти для того, чтобы обозначить установленную в Италии фашистскую диктатуру. По их мнению, эти понятия должны были подчеркнуть качественное отличие фашистской власти от всех прочих диктатур: деспотии, олигархии, тирании и т. д.

Но особенно популярным понятие «тоталитаризм» стало после речи Муссолини 22 июля 1925 года, в которой он прославлял «тоталитарное государство»

Следствием этого является иногда встречающееся прямое несогласие с применением терминов «тоталитаризм» и «посттоталитаризм «по отношению к бывшим странам «реального социализма».

Отечественная мысль начинает использовать понятие «тоталитаризм» и обсуждать всю совокупность связанных с ним проблем тогда, когда от этого уже начинают отказываться на Западе. В самое последние время в западной политологии возникло серьезное сомнение в верности самой теории тоталитаризма, созданной западной политологией и сейчас широко используемой у нас.

Одна из первых таких трудных проблем, встающих при изучении как зарубежного, так и отечественного тоталитаризмавыяснение причин возникновения тоталитарных порядков в самых, казалось бы, неодинаковых условиях: в Италии 20-х годов, Германии 30-х годов и в Советской России сталинского периода.

В ней три части с самостоятельными сюжетами- «Об антисемитизме», «Империализм», «Тоталитарная система». По мнению автора, именно антисемитизм стал катализатором сначала подъема нацистского движения и сознания Третьего рейха, а затем и крайне жесткой второй войны и преступно беспрецедентного геноцида. Однако, сравнивая нацизм и сталинизм как виды тоталитаризма и исследуя их истоки, Ханна Арендт не «зациклилась» на антисемитизме, писала, что «нацизм и большевизм более обязаны пангерманизму и панславизму, чем любой другой идеологии». Особенно важно то, вскрывая массовую базу тоталитаризма, Ханна Арендт считает, что такой базой является общество без классов, где «в значительной мере спонтанно или целенаправленно разрушена социальная стратификация и образовалась масса людей, не соединенных никаких общим интересом, никакой специфической классовой логикой». Это указание на деклассированность масс, на маргинальные группы и слои как социальную опору тоталитарных режимов войдет в общий фонд теоретического объяснения истоков тоталитаризма.

Согласно весьма убедительно изложенному мнению Ф. Хайека зародыш тоталитаризма коренится уже в любой форме коллективизма, в любой попытке подчинить индивида, его индивидуальные устремления чему-либо общему (totalis).

Тоталитаризм не является неизбежным, он не обязательно вырастает из тех условий, которые рассматривает Фридрих Хайек как якобы достаточные, с необходимостью и неизбежностью ведущие к рабству, к тоталитарным порядкам.

Карла Поппера «Открытое общество и его враги» состоит в том, что автор не ограничивается критикой позиции, с которыми он не согласен, он стремится внести и свой собственный вклад в решение сложных вопросов. В данном случае К. Поппер приходит к весьма принципиальному выводу: cводить утверждение тоталитаризма к наличию тех или иных историцистских концепций, выводить его реальность из тех или иных взглядов — не верно. Надо видеть, что в основе всего этого процесса лежат практические потребности, в соединении с которыми историцистские концепции и приводят к господству тоталитаризма. Моя попытка понять Платона при помощи аналогии с современным тоталитаризмом, к моему собственному удивлению, привело меня к необходимости изменения моих взглядов на тоталитаризм. Я не изменил своего враждебного отношения к нему, но в конце концов осознал: сила и древних и новых тоталитарных движенийкак бы плохо мы ни относились к нимоснована на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность.

Основополагающие черты и, прежде всего, распространение в таких странах не просто общей, а мессианской моноидеологии — социальной, национальной или религиозной, утверждение авторитета отстаивающей такую идеологию монопольно правящей партии и появление харизматических личностейотцов нации или спасителей народа, его «великих вождей». Если в Италии и Германии такой мессианской моноидеологией была национально-шовинистическая идеология, подчеркивавшая избранность собственной нации, то в СССР ею был мессианский большевизм, обещавший трудящимся сделать саму Россию миссией, несущей светлое знамя свободы и счастья всем трудящимся мира. Подобная мессианская моноидеология была призвана в каждом случае воодушевить массы, собрать их под свои знамена, сделать их «героическими союзниками» власть имущих, тоталитарной власти. И, во-вторых, именно с этим, с пониманием массами чрезвычайной ситуации, в которой оказалась страна (отсюда важность политизации масс, их политической активности, а не пассивности), связана также готовность населения к определенным жертвам (в том числе и политическим, духовным), соблазн рискнуть во имя решения «возвышенных героических задач», чем широко пользуются в своих интересах творцы тоталитарных порядков.

Отмеченные черты: общая мессианская моноидеология, монопольно правящая партия и ее обожествляемый вождь представляют собой исходные необходимые черты формирующегося тоталитаризма. С приходом к власти тоталитарных сил становятся явью и все остальные черты: создается государственная машина принуждениячудовищный аппарат насилия, а вместе с ним и преследование инакомыслия, развертывается систематический террор, утверждается монополия на информацию и создается централизованно управляемая мобилизационная экономика.

Указанные общие причины возникновения тоталитаризма и связанные с ними его общие черты, естественно, в каждом случае имеют свое конкретное выражение, свой конкретный вид. Именно в этом конкретном виде тоталитарные порядки и существуют в каждой стране и их преодоление всякий раз требует своих конкретных мер и практических действий.

Россия пережила тоталитарные порядки, будучи не отдельным, самостоятельным государством, а в качестве составной части ценрализованного унитарного государстваСоветского Союза, где тоталитарный строй утвердился после Октября 1917 года и кровопролитной гражданской войны 1918;1921 годов под видом социалистического строя, построенного в «первой стране социализма», находящейся в капиталистическом окружении". Утверждение тоталитарных порядков здесь имело свои предпосылки и знало свои этапы. Но если брать общую схему, то она такова: спекулируя на исключительной ситуации, в которой находилась страна — разруха, голод, бойкот на международной арене, изоляция, — используя веру народа в светлое социалистическое завтра, партийно — государственная бюрократия, возглавляемая И. Сталиным, под видом спасительного социализма свой собственный социальный идеал — казарменный псевдосоциализм, обеспечивший номенклатуре и политическую власть и распоряжение средствами производства, общественными богатствами. Так было создано первое тоталитарное общество коммунистических цветов, общество-монстр, двуликий Янус, заявлявший о своем служении людям труда, но эксплуатировавший и угнетавший трудящихся более жестко, чем это делает современный цивилизованный капитализм. Нужно подчеркнуть, что эта общая схема утверждения тоталитаризма коммунистических цветов была в основном повторена в Китае, КНДР, Вьетнаме и на Кубе, т. е. в тех странах, где новые порядки утверждались в ходе самостоятельной революционноосвободительной борьбы. Несколько другой была логика утверждения тоталитарных (иногда называемых «квазитоталитарными») порядков в странах так называемого реального социализма Европы, в Монголии, т. е. в тех странах, которые в ходе становления своих режимов подобного рода испытали прямое и косвенное воздействие уже утвердившихся тоталитарных порядков в названых странах.

Приступая к проблеме сущностных черт тоталитаризма, следует видеть два аспекта этой проблемы — один касается тоталитаризма как такового, а другой тоталитаризма данного вида или типа (скажем, фашистского, коммунистического или религиозного, европейского или азиатского и т. д.).

Если говорить о первом аспекте, то политологией давно установлено, что тоталитаризм, где бы он ни утверждался и какие бы цветы (фашистские, коммунистические или религиозные) ни обретал, он всюду имеет ряд основных совпадающих черт, которые в своей совокупности и характеризуют суть этого политического режима, четко отграничивают его от всех других режимов. Это идеяидея отличения тоталитаризма как особого политического режима и устройства, не похожего на известные недемократические диктаторские режимы, как отмечалось, была высказана уже в 1923 году итальянскими либералами Джовании Амендола и Пиеро Габетти, пустившими в политический обиход само понятие «тоталитаризм». В том или ином виде эта идея присутствует и в работах Ханны Арендт, но особенно четко она выражена в работах К. Фридриха и З, Бжезинского, выделивших пять — шесть характерных и общезначимых для разновидностей тоталитаризма его черт, сейчас признающихся почти всеми политологами.

Чтобы быть точным, не лишне сказать, что первоначальнов первой половине 50-х годов — К. Фридрих сформировал так называемый синдром, или совокупность пяти признаков тоталитаризма. Затем уже в совместной с З, Бжезинским работе «Тоталитарная диктатура и автократия"(1956) появляется и шестой признак тоталитаризма. В тех или иных вариациях они присутствуют во всех работах западной (а теперь и отечественной) политологии. Излагая позицию этих двух авторов, К. Баллестрен пишет: «наибольшее распространение получили структурные особенности (тоталитаризма. — А.Б.), выделенные Фридрихом и Бжезинским: единая и обязательная для всех граждан идеология, касающаяся всех важных сторон человеческой жизни и истории; концентрация власти в руках одной, по принципу вождизма организованной партии; произвольный, не считающийся ни с какими правовыми гарантиями полицейский террор, призванный держать население в перманентном страхе, государственная монополия на средства информации и оружие; центральное плановое хозяйство».

Опираясь на трактовку этих проблем двумя названными авторами, а также другими зарубежными тоталитаризма,

Именно это неразрешимое противоречие политического и фактического господства партийно-государственной бюрократии и является саморазрушающим противоречием тоталитаризма коммунистического типа, ибо оно порождает постоянные взрывы недовольства на обеих своих сторонахв среде народа и в рядах номенклатуры, что свидетельствует о реальной зыбкости, существенной непрочности, а также изменчивости этого господства, толкает общество к реформам. Импульсы этого идут прежде всего от народа, трудящихся, чьи коренные интересы, не говоря уже о социальных идеалах, не реализуются в рамках казарменного псевдосоциализма. Эти импульсы, идущие снизу, находят поддержку и вверху, у таких лидеров как Н. Хрущев или М. Горбачев, которые, считая, что призваны служить народу, трудящимся, их социалистическим идеалам и жизненным интересам, встают на этот тернистый путь и начинают борьбу с партийно-государственной бюрократией, номенклатурой, достигла на избранном пути больших или меньших результатов.

Как раз при условии сочетания действий «сверху» с поддержкой граждан «снизу» и обеспечивается продвижение вперед, к демократии. Именно таким путемсначала с помощью «хрущевской оттепели», а затем «горбачевской перестройки" — и был в основном разрушен в Советском Союзе тоталитаризм коммунистического типа. Когда главное было сделано, М. Горбачев ценой развала СССР был отстранен от власти, а в России к руководству пришли Б. Ельцин и его команда либералов, объявивших себя демократами. Но странное дело: как только это случилось, переход от тоталитаризма к демократии резко затормозился и пошел в другом направлении.

Уходя от тоталитарных порядков к лучшей жизни, общество совершает переход от тоталитаризма к демократии, представляющий собой, по мнению К. Поппера, противоречивый процесс «открытия» общества в смысле перехода от закрытого к открытому обществу можно охарактеризовать как одну из глубочайших революций, через которые прошло человечество", переход, заполняющий чуть ли не всю историю человеческой цивилизации, еще не везде достиг одинаковых рубежей. Опираясь на попперовское понимание открытого общества и современное истолкование демократмии, можно утверждать: переход от закрытого общества к открытому, от тоталитаризма к демократии в России включает несколько линий такого развития. Важнейшие из них:

перемены в общественном сознании, связанные с заменой монополии на информацию гласностью, утверждением свободы печати;

разрушение или трансформация государственной системы массовых репрессий, террора;

преобразование характерной для коммунистического тоталитаризма политической системытандема «партия-государство» в демократическую политическую систему с общепринятым разделением властей и многопартийностью;

конституционно-юридическое оформление демократических порядков и прав граждан;

формирование с помощью демократических выборов всех структур демократической власти;

открытость общества к демократическим законам и нормам международного права.

Можно развернуть широкую дискуссию, выдвигая теоретические и практические аргументы за и против признания первой, исходной, начальной линией перемен при преобразовании тоталитаризма в демократию или перемены в общественном сознании, или перемены, связанные если не с разрушением, то с подрывом системы массовых репрессий террора, без чего никакие существенные преобразования тоталитарных порядков не осуществимы.

Бесспорно то, что без определенных перемен в сознании общества (тех или других его групп и структур) вообще никакие перемены не возможны, ибо любые перемены — результат целенаправленных, осознанных действий, преследующих новую цель.

Вместе с тем ясно и то, что комплексный процесс преобразования тоталитарного политического режима в демократический режим может развернуться только там и тогда, где и когда присущая тоталитаризму государственная система массовых репрессий, террора, если и не разрушена до конца, то во всяком случае серьезно подорвана.

Рассмотрим эти две линии перемен, поскольку каждая линия представляет собой весьма важную часть общей логики изучаемого перехода.

1.Возьмем в качестве первой, исходной линии трансформации тоталитаризма в демократию изменения сознания тоталитарного общества, что в данном случае предполагает два момента: во — первых, понимание, осознание обществом, его структурами, принимающими решения, необходимости устранения существующих политических структур, или их перестройки, и вовторых, наличие убеждения, что существующее надо заменить на демократические порядки.

Сразу же следует оговориться, что в обществе, называющим себя социалистическим, служащим интересам большинства и фактически задержанном тоталитарными порядками, не возникает особых трудностей в первой части названных перемен сознания: здесь всегда теплится, не умирая, убеждение в необходимости перестройки существующих порядков. Разумеется, нет проблемы не в том, будто такое убеждение всегда господствует в обществе, нет, оно только обозначено, как-то всегда выражено, но до его распространения, а тем более господства при прочности тоталитарных порядков всегда далеко. Во-вторых, чтобы подобное убеждение — о необходимости политических перемен — стало достаточно сильным, способным привести к реальным переменам, тоже необходимы и время и определенные условия. Но и в первом, и во втором случае мы имеем дело с процессами, вполне вписывающимися в естественную эволюцию тоталитаризма коммунистических цветов.

Совершенно очевидно, что перемены в общественном сознании на пути от тоталитаризма к демократии есть перемены, связанные с отказом от моноидеологии коммунистического тоталитаризма — изобретенного И. Сталиным официального «марксизма-ленинизма» и утверждения идеологического плюрализма. Решение этой сложной и многоплановой задачи предполагает также отказ от характерной для тоталитаризма монополии на информацию и утверждение взамен ее гласности, свободы печати.

2. В качестве второй линии трансформации тоталитаризма в демократию, рассмотрим уже упоминавшуюся линию перемен, связанных с перестройкой государственной системы массовых репрессий, террора, в систему демократических структур защиты безопасности государства и граждан.

Уже говорилось о том, что без разрушения или хотя бы подрыва государственной системы и аппарата массовых репрессий, террора не может обрести полную силу весь комплексный процесс перехода от тоталитаризма коммунистических цветов к демократии, не зависимо от того, идет ли речь о перестройке тоталитарного сознания или о преобразованиях политических структур, или о переменах, связанных с экономикой. Есть основания утверждать следующее: поскольку государственная система массовых репрессий является стержнем, на котором держался весь тоталитаризм, — только с помощью этой системы, и осуществлялся тотальный контроль за всеми сторонами общественной жизни и за всеми гражданами, то и перемены, перестройки здесь требуют особой последовательности: структуры преследования, насилия контроля подобно метастазам прорастают во всех частях общественного организма, подчиняют своим целям жизнедеятельность самых разнообразных структур, органов и организаций.

Без продуманной системы мер, неоднократных перестроек устранение этой злокачественной опухоли, а тем более ее замена необходимыми для жизни государства и защиты интересов граждан органами, невозможна.

Первостепенное значение здесь имеет само осуждение обществом массовых репрессий как недопустимой, постыдной черты государственной политики (вместе с тем осуждению и осмеянию должны быть подвергнуты массовое доносительство, разоблачаются и осуждаются методы и способы действия репрессивных органов) перестраиваются и не один раз — органы государственной безопасности, внутренних дел, милиции и т. д.

Но, пожалуй, главное место здесь принадлежит вытравливанию из сознания граждан рабской психологии, покорности любому требованию властей, правовому беспределу чиновничества, преодолению правовой беспомощности населения, т. е. всего того, что было внедрено в общественное сознание, в человеческую психологию десятилетиями господства тоталитарных порядков, подавления ими прав и свобод граждан.

3. Третья, — центральная линия политических перемен — преобразование характерной для коммунистического тоталитаризма политической системы- системы «партия-государство» — в демократическую политическую систему с общепризнанным разделением властей и конкретной многопартийностью.

Если не вдаваться в национальные особенности и излишние подробности, то при всех конкретных отличиях самой характерной чертой политической системы коммунистического тоталитаризма являлась политическая монополия коммунистической партии. Это имеет место независимо от того, шла речь об однопартийной (СССР, МНР, Албания) или многопартийной (ГДР, ПНР, НРБ) системах, фактически всюду правила одна — «марксистско-ленинская» партия. Многие, говоря о политической монополии марксистско-ленинской партии в странах «реального социализма», сплошь и рядом отождествляют эту монополию с однопартийностью или, чуть шире, с осуществлением именно этой руководящей роли в обществе. Однако такое понимание неправильно: хотя рассматриваемая политическая монополия, скажем, для КПСС и предполагала однопартийность и ее руководящую роль, однако к этому вовсе не сводилась. Политическая монополия КПСС — это сложившаяся в Советском Союзе система управления (с теми или иными модификациями, обусловленными наличием или отсутствием других партий, с различием функций разных структур и самим наличием разных структур то же самое имело место и в других странах «социализма «), суть которой заключалась в сосредоточении за счет государства властных политических функций в руках правящей партии — КПСС. Реальная власть здесь перемещена от государства к партии.

В обычном демократическом обществе властные функции сосредоточены в руках государства, в его различных ветвях власти — законодательной, исполнительной, судебной, — через которые правящая партия или блок партий выражают и осуществляют интересы и волю доминирующего в обществе класса или союза общественных сил. В условиях однопартийной системы, как она сложилась в Советском Союзе и была скопирована другими странами «реального социализма», было нечто иное фактически весь народ оказался отчужденным от государственно-политической власти, властные функции были присвоены партийным руководством и его аппаратом.

На протяжении всего времени существования в стране советской системы фактическая власть в обществе все больше смещалась и концентрировалась в руках партии, ее руководства и его аппарата, а государство лишь «огосударстляло» принятые этим руководством партийные решения, придавало им характер законодательных актов, правительственных распоряжений. Другие страны «реального социализма», как правило, следовали здесь по той же или подобной схеме.

Очевидно, что для преобразования политической системы тоталитаризма, имеющей своей основой тандем «партия-государство», в котором почти все государственные функции, связанные с принятием решений, узурпированы партией, а потом никак не подчинены беспартийному большинству граждан, необходимо, прежде всего, высвободить государство из рук партийного аппарата, сделать именно его носителем политической власти, принимающим решения, с тем чтобы граждане, избирающие своих представителей, формирующих государственные органы, стали причастными к формированию политической власти и контролю над ней.

Как известно, в Советском Союзе, как и в ряде других стран, эта линия преобразований реализовывалась поэтапно: первым шагом здесь стало осуществление удивившего многих лозунга «Вся власть Советам !», выдвинутого на XIX партконференции КПСС, когда после предварительных мер по демократизации принятия партийных решений встала принципиально иная задача — вернуть всю полноту политической власти, принятия государственных решений государственным органам. После этого были осуществлены значительно более демократичные, чем раньше, выборы народных депутатов, формировавших новые государственные структуры, Как раз после этих выборов и возникла первая официальная оппозиция в законодательных органах власти как существенный шаг к многопартийности. Важнейшим шагом в этом направлении были осуществленные уже в начале 1991 года отмена и изменение 6-й и 7-й статей Конституции СССР, чем открывался путь к формированию многопартийности.

Демократическая форма управления общественными делами лучше всего реализуется при многопартийной системе.

Потому что многопартийная системаэто выработанная человеческой цивилизацией форма общественного управления, при которой борьба нескольких партий за государственную власть выступает как механизм использования расхождения интересов и разномыслия в интересах, в целях общественного прогресса. Многопартийность — естественная спутница социально разделенного общества: она не только яркое свидетельство, но и реальное выражение присущей этому обществу борьбы за политическую власть. История классового общества — впечатляющий монумент никогда не исчезающей, так или иначе выраженной многопартийности, ее жизненности и действенности. Нет ничего удивительного в том, что свое наибольшее развитие многопартийность получила в буржуазном обществе, где социальное расслоение находило и находит свое яркое выражение в возникновении и исчезновении общественно-политических образований и объединений, в конфронтации политических партий и коалиций, в создании в разрушении межпартийных блоков и союзов. Посткоммунистическим обществам предстоит внести свой исторический вклад в многопартийность как важную форму демократической организации политической системы.

4.Следующая существенная линия политических перемен в ходе рассматриваемых преобразований — конституционноюридическое оформление демократических порядков и прав граждан.

Без закрепления осуществляемых политических перемен в конституции страны, в ее законодательстве, кода осуществляемые перемены отличаются в определенные законом формы, обретают вид освященных конституцией демократических структур, о сколько-нибудь прочном, устойчивом преобразовании тоталитаризма в демократию говорить не приходится.

5. Завершающим процессом в трансформации тоталитаризма коммунистических цветов в демократию является линия перемен, состоящая в формировании с помощью демократических выборов всех вертикальных и горизонтальных структур демократической власти.

Речь идет о социально — экономической природе того общества, которое формируется под прикрытием трансформации коммунистического тоталитаризма в демократию, социальной структуре этого общества и его противоречиях, о дифференциации общества по интересам, о демократических формах выражения всего спектра специфических интересов через многопартийную систему и о способах выражения этих интересов через принятую пропорциональную или мажоритарную (или смешанную) избирательные системы, о гарантиях адекватного волеизъявления этих интересов и их реальном воздействии на формирование демократических порядков.

6.Говоря о трансформации закрытого тоталитарного общества в демократическое открытое общество, было бы неверно оставить без внимания открытость такого общества к демократическим законам и нормам международного права, общепризнанным правилам человеческого общежития.

Завершая рассмотрение основных линий трансформации тоталитаризма коммунистических цветов в открытое демократическое общество в России, следует подчеркнуть, что в России, пережившей на этом пути огромные перемены, сама эта «величайшая революция», как и в других странах, говоря словами Карла Поппера, «все еще находится в своей начальной стадии .»