Личные письма как жанр естественной письменной речи (гендерный аспект)

Личные письма как жанр естественной письменной речи (гендерный аспект)

1 Естественная письменная речь как объект лингвистического изучения

1.1 Сущность естественной письменной речи

1.2 Аспекты изучения естественной письменной речи Выводы по главе 1

2 Гендерные особенности жанров естественной письменной речи (на примере личных писем)

2.1 Жанровое своеобразие естественной письменной речи

2.2 Гендерная лингвистика и жанры речи

2.3 Характеристика авторов личных писем Выводы по главе 2

Заключение

Список литературы

Настоящая работа посвящена изучению особого объекта лингвистики естественной письменной речи (термин предложен Н.Б. Лебедевой). В работе исследуется один из аспектов естественной письменной речи — гендерный аспект, на примере личных писем.

Актуальным является исследование письменной речи как целостного специфического объекта лингвистики. Исследование естественной письменной русской речи как специфического объекта открывает перспективы в развитии русистики благодаря обращению лингвистов к письменной речи обычных носителей языка, имеющих свои нормы и закономерности [Лебедева, 2001: 4]. В центре нашего внимания находится письменный вариант «народной» речи, оказавшийся, как представляется, за пределами изучения и осознания его как специфического объекта лингвистики. В настоящее время в России имеются несколько центров по исследованию жанров, определяемых как разновидностей естественной письменной русской речи (Барнаул, Москва, Красноярск и другие), однако этот пласт народной деятельности не осознается как некое целое, обладающее признаками системности и целый массив народной культуры и речевого творчества [Земская, 1988].

Открывшееся обилие и многообразие разновидностей непрофессиональной, неофициальной письменно-речевой деятельности и ее результатов — текстов — заставляет задуматься о месте этого вида в жизни рядовых носителей языка.

В настоящее время актуальным является изучение различных видов повседневной письменно-речевой деятельности, в частности, письма. «Письмо — это знаковая система, фиксация речи, позволяющая с помощью начертательных (графических) элементов закреплять речь во времени» [Новый энциклопедический словарь, 2002: 918]. До настоящего времени письма входят в область малоизученных явлений, причиной чего, видимо, является недостаток внимания, оказываемого учеными данному объекту.

Здесь становится актуальный вопрос о жанровых особенностях письма.

В настоящей работе исследуются письма гендерного типа (тип пола). «Гендер» (англ. gender, от лат. genus «род») — социальный пол, определяющий поведение человека в обществе и то, как это поведение воспринимается" [Новый энциклопедический словарь, 2002].

Письма являются компонентом гетерогенной системы — гендерной субкультуры, функционирующей в определенной среде [Лебедева, 2001].

Цель исследования — изучить жанры естественной письменной речи в гендерном аспекте.

Объектом нашего исследования являются тексты писем (армейские, дружеские, семейные, любовные) как разновидность естественной письменной русской речи.

Предмет исследования — Гендерные особенности жанров естественной письменной речи (на примере личных писем).

Задачи данного исследования:

1. Описать естественную письменную речь как объект лингвистического изучения.

2. Определить жанровое своеобразие естественной письменной русской речи. Описать ее разновидности.

3. Дать гендерную характеристику авторов личных писем.

Материалом нашего исследования являют личные письма в количестве пятидесяти шести штук.

В данной работе мы использовали метод сбора и обработки данных, описательный метод, анализ, синтез и классификацию.

1 Естественная письменная речь как объект лингвистического изучения

1.1 Сущность естественной письменной речи

Под термином «естественная письменная речь» предлагается понимать письменный вариант «народной» речи, оказавшийся, как представляется, вне осознания его лингвистикой в качестве особого, специфического объекта, хотя ее отдельные разновидности подвергались изучению под различными точками [Лебедева, 2001]. Этот вид речевой деятельности (и ее результат — тексты) обладает следующими характеристиками: письменная форма, спонтанность и непрофессиональность исполнения. Две последние характеристики отличают естественную письменную речь от таких видов письменной деятельности, как художественная, газетно-публицистическая, деловая, рекламная и прочие виды «искусственной», то есть подготовленной и профессиональной, зачастую официальной, речи. В отличие от них, естественная письменная речь отличается непринужденностью, непосредственностью, вписанностью в конситуацию, короткой временной дистанцией между замыслом и реализацией, отсутствием промежуточных лиц и инстанций как между ними, так и между отправителем и реципиентом текста [Лебедева, 2001]. Все эти характеристики объединяют естественную письменную речь с естественной устной речью, которую активно исследует лингвистическое направление, нередко называемое коллоквиалистикой. Из самого названия следует их отличие — устная и письменная форма бытования. Если признавать, что письменная речь — это не механическая фиксация устной речи (а это должно уже стать аксиомой), то есть основания считать, что естественная письменная речь является особым видом мыслительно-речевой деятельности, требующей и особого к ней подхода. Имеется еще одна разновидность речевой сферы — подготовленная устная речь, которую мы условно называем «искусственной устной речью», являющейся объектом исследования, в частности, риторики. Таким образом, человек коммуницирует в режиме естественной и «искусственной» (подготовленной) устной речи, естественной и «искусственной» (подготовленной) письменной речи. Другими словами, естественная письменная речь занимает свое место в парадигме, построенной по координатам «устная / письменная» и «естественная / «искусственная» речь, и соседствует с тремя смежными речевыми сферами: а) естественной устно-разговорной деятельностью, б) подготовленной устной речью и в) подготовленной письменной речью [Лебедева, 2000]. Изучение этих, смежных с естественной письменной речью, видов речевой деятельности имеет давнюю традицию, что же касается ее самой, то она гораздо меньше привлекает внимание исследователей и остается малоизученной, и одной из причин такого положения является все еще реально бытующее среди лингвистов представление о письменной речи как вторичной, отражательной по отношению к устной форме.

Известно, что существует огромное число определений понятия «культура», которые (большей частью) можно свести к двум вариантом — широкому и узкому, более обыденному. В самом широком, философском, смысле культура противопоставлена природе: это «совокупность созданных человеком в ходе его деятельности и специфических для него жизненных форм, а также самый процесс их создания и воспроизводства» [Российский энциклопедический словарь, 2000], в узком, более обиходном, понимании культура приравнена к искусству, при этом выражение «культура и искусство» практически тавтологично. Как представляется, национальные жанры общения (письменного в том числе), выработанные народом в процессе коммуникации на протяжении длительного времени в разных ситуациях и с разными целями, являются достижением и достоянием народной культуры, понимаемом близко к широкому смыслу культуры. «Народная культура» в этом случае противопоставлена элитарной (канонизированной, официальной, профессиональной) культуре. Тексты естественной письменной русской речи могут рассматриваться как проявления народной культуры в более узком смысле (народные мемуары, поздравительные, девичьи, дембельские и пр. альбомы, коллажи, самодельные открытки и др., то есть то, что типологически близко к искусству — это, так сказать, «эрзац-искусство»). Именно в этом, более узком, смысле перечисленные тексты активно изучаются в фольклористике, см., например, сборник «Современный городской фольклор», в котором представлены обширные материалы по устному и, частично, письменному фольклору современного города — так называемому «постфольклору».

Как нам представляется, на сегодняшний момент тексты естественной письменной русской речи замечены и наиболее активно изучаются в науке о фольклоре. Остановимся подробнее на специфике нашего, лингвистического, подхода, и на тех особенностях, которые отличают его от подхода к этому материалу в фольклористике. Эти отличия касаются аспекта (а следовательно, и методов исследования) и объекта. Во-первых, заявленный нами аспект — это собственно языковедческое, лингвистическое описание. Во-вторых, объект исследования этих двух наук (фольклористики и лингвистики) не полностью тождествен: в русистике он, с одной стороны — а) более узкий, с другой стороны — б) более широкий. а) Более узкий: фольклористика исследует, кроме письменных, еще и «звучащие» тексты: песни, анекдоты, устную речь, а также обряды, мифы, поведенческие стереотипы, мир различных субкультур (фольклор парашютистов, тюрьмы, автостопа и пр.), а Лаборатория «Русская речь» ставит задачу изучать только письменные тексты. б) Более широкий — это, в первую очередь, более объемный охват письменных текстов (более широкое понимание культуры), то есть тексты исследуются не только те, которые можно отнести к «квази — искусству» (имеется в виду «народная проза»: мемуары, романы, современные альбомы, «магические письма»), но и самые различные тексты, которые пишет народ, то есть написанные спонтанно, непрофессионально, вне официальной сферы бытования: объявления, записки, открытки, граффити, журналы дежурств, книги жалоб и предложений, различные письма — частные, армейские, «письмо в редакцию» (особый жанр, выработанный народной культурой в советские времена), а также такие письменно-речевые объекты, совершенно не выделенные и не описанные в русистике, как «последняя обложка тетрадей», спонтанно-рефлекторные записи, детские «каракули» и многое, многое другое, невыявленное, неописанное и — главное — не осмысленное как специфический объект лингвистики.

Спонтанность и непрофессиональность — два признака естественной письменной речи, во многом пересекающихся, но не покрывающих друг друга полностью, эти признаки находятся в отношении дополнительности, а сами тексты естественной письменной речи имеют черты фамильного сходства по Витгенштейну: предметное поле текстов естественной письменной речи на одном полюсе может содержать в качестве основного признак спонтанности при нерелевантности признака профессиональность (детские каракули, спонтанно-рефлекторные записи и рисунки взрослых, например, скучающих на совещании), на другом — признак непрофессиональности, при ослабленности признака спонтанности (поздравительный альбом, письмо, сочинение, объявление) [Лебедева, 2001]. Основной же массив текстов естественной письменной речи содержит оба эти признака. Возможно представление всего корпуса текстов как полевую структуру — ядро составляют тексты собственно естественной письменной речи, включающие ярко выраженные типологические признаки (записки, граффити, «чат»), периферия представлена переходными, смежными с искусственной письменной речью текстами — с художественной литературой (альбомы-поздравления, дневники), канцелярско-деловым стилем (автобиографии, объяснительные), газетно-публицистическим стилем (письмо в редакцию) [Лебедева, 2001].

Мы ставим целью осознать ЕПР как особый объект, и для этого в первую очередь формулируется задача — выявить и описать ее разновидности: жанры и поджанры. Жанроведческий аспект поставлен на первом этапе разработки проблемы в центр исследовательской программы, поскольку он позволяет обозреть и определенным образом систематизировать открывшееся перед взором исследователей море разнородного материала, увидеть в нем свою естественную структурность, иерархизированность, в конечном счете — осмыслить его как набор специфических форм коммуникации, выработанных русской народной культурой, т.к. под жанром понимается «вербальное оформление типических ситуаций социального взаимодействия людей"[Седов, 2001].

Жанры общения, и письменного в том числе, являются достижением и достоянием народной культуры. «Народную культуру» мы понимаем в оппозиции к элитарной (канонизированной, официальной, профессиональной) культуре, таким образом объединяя и собственно народную (традиционную, крестьянскую) культуру, и так называемую «третью культуру», и более того — любую неэлитарную и непрофессиональную, включая и культуру образованных слоев населения, не имеющую признаков профессиональности и официальности [Лебедева, 2001].

В отечественном языкознании еще в 1928 году Б. А. Ларин предлагал расширить представления об объекте лингвистики, включив «разговорные и письменные городские арго» как «третий основной круг языковых явлений», наряду с литературным и диалектным языком, поскольку: «1) они в своей цельности не совпадают ни с литературным языком, ни с деревенскими диалектами…, 2) они своеобразны и по социальной основе, и по чисто лингвистическим признакам, а потому никак не сводимы целиком к двум первым языковым сферам, 3) изучение их выделяется и специфической чертой теоретического порядка, что ведет к выработке и особых научных методов» [Ларин, 1977]. Как видим, Б. А. Ларин обозначил «разговорные и письменные городские арго». Но если разговорная (устная) городская речь в русистике в настоящее время активно изучается и уже имеется несколько центров коллоквиалистики, то что касается письменного варианта «народной» речи, то он оказался вне осознания его лингвистикой в качестве особого, специфического объекта, хотя ее отдельные разновидности подвергались исследованию под различными точками зрения. Так, например, письма и мемуарные записки нередко вызывали и вызывают интерес филологов, но, главным образом, как источник для «нужд» литературоведения, прагматических направлений лингвистики (в частности, описание этикетных формул), как отражение устной речи и т. д. Что касается эпистолярного жанра, то наиболее изученным может считаться жанр частного письма известных людей, в особенности — художников слова [Лебедева, 2001]. Одной из особенностей этих работ является направленность на выявление связи частного письма с творчеством адресантов, к тому же авторы этих писем, как правило, — носители литературного языка. Таким образом, в этих работах не решались проблемы письменно-разговорной, а тем более письменно-просторечной речевой деятельности. Совсем другое дело, когда автором письменной речевой деятельности выступает человек, не принадлежащий к книжно-письменной культуре. Здесь оказываются важными другие задачи, которые мы попытаемся подвергнуть анализу ниже.

Заметим, что к тому же в указанных исследованиях зачастую как бы нивелируется качественное различие устного и письменного вида речевой деятельности и ее результатов, хотя наивное представление о письменной речи как простой фиксации устной речи подвергал сомнению еще И. А. Бодуэн де Куртенэ. И современные психолингвистические исследования доказывают, что «в языковом сознании грамотного человека существуют два стандарта, своего рода две языковые системы — устная (звуковая) и письменная (буквенная)» и «письменная речь как разновидность речевой деятельности резко отличается от речи устной рядом психологических особенностей» [Горелов, 2001: 321−322].

1.2 Аспекты изучения естественной письменной речи

Исследование письменного варианта народной речевой деятельности может иметь несколько аспектов. Можно выделить некоторые из них.

Само обоснование такого объекта русистики, его признание в качестве «уважаемого» объекта лингвистики нуждается в определенной гносеологической толерантности к «неканонизованным видам письменного языка», поскольку, по выражению Б. А. Ларина, «в лингвистике надо еще обосновать законность этой темы, доказать необходимость и важность включения такого нового материала, а для упорных староверов, пожалуй, даже еще показать наличие нового объекта языковедения» [Ларин, 1977]. При этом разные жанры и разные проявления этих жанров (в зависимости от сферы письменного общения, социокультурных характеристик автора и адресанта и других признаков) в неодинаковой степени нуждаются в проявлении такой толерантности. Так, например, частные письма людей, включенных в код элитарной культуры, требуют толерантности в меньшей степени, чем различные граффити, «заметки на полях», деловые записки малограмотных людей и прочее [Ларин, 1977]. И объясняется это нашей отечественной ментальностью, важной составляющей которой является и «литературноцентризм» и «ортоцентризм» (и как частное проявление последнего — «орфографоцентризм» [Голев, 1997]). Как пишет В. Е. Гольдин, «современная русистика, к сожалению, в значительной мере продолжает оставаться односторонне „литературноцентричной“: литературный язык рассматривается как безусловно высшая форма существования языка, ему приписывается свойство универсальности, якобы делающее ненужными другие варианты русской речи (прежде всего диалекты и жаргоны) … городская культура образованных людей объявляется самодостаточной, а незнание богатств народной речи не считается сейчас недостатком общей культуры человека» [Гольдин, 2001: 185]. Поэтому «неканонизованные» письменные тексты нуждаются в особом отношении, особой позиции толерантности. Вопрос этот не такой простой, как может показаться, если остановиться только на собственно теоретическом утверждении. При практическом же подходе к текстам, написанным непрофессионально и спонтанно, и особенно людьми, далекими от письменной культуры, не ориентированными на канонизированные образцы, этот вопрос встает как непростая задача. Остановимся на некоторых примерах решения этой проблемы.

В настоящее время издаются народные мемуары «простых», нередко малограмотных людей. Отметим, что особого уважения заслуживает сама потребность людей «вне-письменной культуры» [Козлова, 1996] описать свою жизнь, «чтобы не исчезнуть подобно песчинке. Не напишешь — «нехто невспомнить переживание мое после моей жизни» [Козлова, 1996]. Но перед издателями встает принципиальный вопрос, как публиковать эти записки, и здесь намечается несколько решений: 1) произвести при этом большую или меньшую правку, чтобы приблизить текст к восприятию людьми, воспитанными на образцах книжной культуры, которым «совершенно «нечитабельный» текст» может, кроме всего прочего, вызвать нежелательную эмоциональную реакцию [Козлова, 1996]; 2) печатать тексты в их «естественном» бытии, со всеми специфическими особенностями в орфографии, пунктуации, стилистике, наконец — логике изложения; 3) возможен и компромиссный подход, когда издатель печатает два варианта: один — идентичный рукописи, другой — «орфографированный» и «пунктуализованный», а «изменения редакционного характера внесены в тех единичных случаях, где авторский вариант неясно выражает мысль».

Когда издатели выбирают первый путь то, публикуя народные мемуары, считают необходимым в некоторых случаях «делать купюры, чтобы избавить читателя от длиннот, порой невыносимых», «разрезая листы воспоминаний на отдельные кусочки», складывать «из них, как из мозаики, связное повествование» [Долинин, 1999], поскольку «в сбивчивости рассказа, в неумении изложить последовательно даже самый простой эпизод» [Долинин, 1999] видится большая проблема для восприятия текста. Такой подход избирается в тех случаях, когда народные воспоминания оцениваются как источник разных сведений — как лингвистических, так и историко-социологических, и с учетом возможности чтения текстов людьми разных специальностей текст делается более коммуникативно удобным. Правка составителями и издателями допускается и в том случае, если записки представляют определенную художественную ценность: в таком случае требуется редактор, чтобы досадные погрешности не препятствовали эстетическому восприятию.

Иной, второй, подход к изданию записок можно назвать подходом максимальной гносеологической толерантности, когда издатели решаются «предоставить тексту возможность просто быть» [Козлова, 1996], «прилагая все усилия к тому, чтобы никоим образом не нарушить ход оригинального письма, не поставить, по дурной интеллигентской привычке, запятую там, где ею пренебрег загадочный автор», удержать «зуд нормирующей активности» [Козлова, 1996]. При этом издатели проявляют максимальную толерантность по отношению к человеческому документу, который воспринимают как особое социокультурное пространство, а в нем действуют «свои ценности, нормы, критерии, находящиеся в коллективном пользовании» [Козлова, 1996]. Н. Н. Козлова и И. И. Сандомирская объясняют возможность такого подхода более общим изменением в философско-методологическом пространстве современной жизни: «Речь пойдет о смене социокультурной парадигмы, уходе от ориентированной на норму установки классической эпохи, распространившейся на любую сферу деятельности (познание, культура, жизненные стили). Новая познавательная и культурная ситуация, обозначаемая как постклассика, позволила обратить внимание на то, что нормативно-ориентированное мировоззрение не могло заметить ранее, что выпадало из поля зрения: несводимый к общему основанию плюрализм традиций, идеологий, форм жизни, языковых игр «. Гносеологическая толерантность возможна только при отходе от нормативно-ориентированного мировоззрения, и тогда «выход за пределы нормативного суждения — значимый акт» [Козлова, 1996]. Разумеется, в идеальном варианте такой подход предполагает сохранение рукописных примет публикуемых записей в надежде на то, что лингвистика в будущем создаст научный язык их описания.

Письменно-речевая деятельность «в первозданном виде», когда «видение открывается не через язык, а через письмо, а точнее, через руку, старательно выводящую буквы в особых ритмах телесного чувства» [Подорога, 1991], и есть то, что в Лаборатории русской речи БГПУ предложено называть «естественной письменной речью». Намечены следующие основные признаки этого объекта — письменная форма, отличающая его от разговорных (устных) вариантов: диалектной и городской разговорной речи, исследуемой в формирующемся направлении — коллоквиалистике; неофициальность как интенциональный признак, спонтанность как способ осуществления письменно-речевой деятельности и непрофессиональность как способ и характеристика результата.

Все эти признаки могут иметь разную степень и способ проявления. Например, письменная форма включает машинопись и компьютерный способ письма; спонтанность текстов может быть различной степени, так, например, определенная подготовленность текста в какой-то мере может присутствовать, например, при составлении заявления, объявления, объяснительной, автобиографии, письма в редакцию — всего того, что граничит с официально-деловой, газетно-публицистической, художественной речью. В последних отсутствует спонтанность как типовое свойство, поскольку обычно имеет место подготовленность текста, его переработка, участие в создании и трансляции адресату других лиц и инстанций (редактора, цензора), то есть всего, что отделяет непосредственный акт создания текста от восприятия его адресатом. Профессиональность исполнения искусственной письменной речи предполагает подготовленность автора к выполнению этого вида деятельности (следовательно — обученность определенным традиционным способам и приемам, выработанным предыдущими поколениями), во-вторых, этот вид деятельности должен быть источником дохода автора, он должен выполнять чей-то заказ, то есть исполнять чужую волю, чужую интенцию, чтобы ему заплатили за работу. Специальная подготовка и плата за выполнение письменно-речевой деятельности отсутствует в естественной письменной речи, в которой выполняется своя воля, реализуется своя интенция, она совершается под влиянием возникшего внутреннего побуждения. Все это отличает эти тексты от художественных, журнально-газетных, рекламных, канцелярско-деловых — «искусственных» — письменных текстов.

Специальная подготовка и плата за выполнение письменно-речевой деятельности отсутствует в естественной письменной речи, в которой выполняется своя воля, реализуется своя интенция, она совершается под влиянием возникшего внутреннего побуждения [Лебедева, 2002].

2. Другим важным аспектом изучения естественной письменной речи, связанным с первым, является источниковедческий. Могут быть поставлены следующие вопросы: какие тексты (написанные от руки или с использованием техники) могут быть отнесены к «естественным», какие признаки должны быть положены в определение этих текстов, какие типы текстов естественной письменной речи можно выявить с источниковедческой точки зрения и какие они имеют исследовательские возможности? В данном направлении — в изучении особенностей функционирования естественной письменной речи — еще предстоит работать в теоретическом и практическом аспекте [Лебедева, 2002].

3. Важнейший аспект изучения — жанроведческий. Жанроведческое исследование основывается на ставших широко известными положениях М. М. Бахтина и тех начавшихся активно разрабатываться в русистике взглядах, которые мы имеем в настоящее время в разных центрах коллоквиалистики.

4. Коммуникативно-семиотический аспект исследования естественной письменной речи также можно считать генеральной направляющей. И в первую очередь стоит вопрос: что объединяет все разновидности естественной письменной речи в единый объект лингвистики? Можно ли выделить какой-нибудь инвариант, имеющий отношение к каждому виду из всего этого разнообразия текстов? По нашим представлениям, инвариантом является единая модель естественной письменно-речевой деятельности и ее результатов — текстов, основанная на коммуникативно-семиотических признаках. По отношению к такому инварианту жанры выступают его вариантами [Лебедева, 2002]. Модель естественной письменной речи конституируют следующие фациенты. Субстанциональные фациенты — 1) Автор (Кто?); 2) Адресат (Кому?); 3) Знак — Диктумно-модусное содержание (Что?); 4) Орудие и Средство (Чем?); 5) Субстрат — Материальный носитель знака (На чем?); 6) Место расположения Знака — Носитель субстрата (В чем?, На чем?). Несубстанциональные фациенты — 1) Цель — Коммуникативно-целевой фациент (Зачем?); 2) Графико-пространственный параметр Знака (Как?); 3) Среда коммуникации (Где?), в которую, включаются потенциальные соавторы, читатели (реципиенты), опосредствующие передатчики и возможные «уничтожители» письменно-речевого произведения; 4) Коммуникативное время — временной интервал между созданием письменного знака и его восприятием (Когда?); 5) Фациент «Ход коммуникации»; 6) Фациент «Социальная оценка» (Итого — 12 параметров). Добавим что графико-пространственный параметр Знака (Как?) такую специфическую особенность текстов естественной письменной речи, как тенденцию к креализации; соединение вербальных и паравербальных средств является одной из их специфических характеристик. Не только дети, но и взрослые склонны создавать креализованные тексты, совмещая вербальные и паравербальные знаки, что, заметим, соответствует определенному этапу развития человеческого сообщества в аспекте становления начертательных видов письма, когда перемежаются левои правополушарные стратегии письменно-речевой деятельности.

5. Письменное творчество может быть рассмотрено не только в собственно лингвистическом отношении, но и в лингвокультурологическом и лингвоисториографическом. Имеется в виду, что все жанры народного общения, и письменного в том числе, являются достижением и достоянием народной культуры.

Естественно, здесь выделены не все аспекты изучения естественной письменной речи. Этот объект неисчерпаем и требует дальнейшего, глубокого и всестороннего, рассмотрения. Назовем еще некоторые подходы, которые уже намечены в русле работы Лаборатории русской речи при кафедре общего и русского языкознания Барнаульского педагогического госуниверситета. Из «антропоцентристских» аспектов интерес представляют исследование письменной ментальности, имеющей свою специфику в естественной письменно-речевой деятельности, гендерная сторона текстов, безусловно, проявляется во всех жанрах естественной письменной речи, как и другие социолингвистические характеристики, и прочее. Из системоцентристских установок исследования, кроме прочих, нормативный (орфографо-, пунктуационно-, синтактико-, стилевой и др.) аспект оказывается хотя и лежащим на поверхности, но при этом весьма глубинно значимым компонентом изучения [Лебедева, 2002].

Таким образом, «естественная письменная речь» («обыденная письменность», «наивное письмо», «разговорные тексты» и прочее) не получила еще признанного статуса в качестве отдельного объекта лингвистики. Обычно она описывается как часть разговорного языка в целом, и поэтому специфика ее не сознается в достаточной мере. В гносеологическом плане в объекте лингвистического исследования обнаруживается своего рода лакуна - между письменной «канонической» речью (по умолчанию признаваемой «правильной», литературной, иногда лишь допускающей в художественных целях вкрапления отдельных проявлений устной, разговорной стихии — диалектизмы, жаргонизмы, «разговоризмы», сейчас уже и «матизмы») и устной разговорной речью, в том числе и просторечной. Эту лакуну, по нашему мнению, составляет «естественная письменная речь». Но настало время признать, что «всё сказанное и написанное рядовыми носителями языка заслуживает внимания, уважения и беспристрастного учёта со стороны лингвиста» [Голев, 2001: 40], то есть требует внимания метаязыковой гносеологической толерантности.

Выводы по главе 1

Таким образом, естественная письменная речь является народной речью. Она обладает следующими характеристиками: письменная форма, спонтанность и непрофессиональность. Естественная письменная русская речь отличается от таких видов деятельности, как художественная, газетно-публицистическая, деловая, рекламная и прочих видов подготовленной и профессиональной речи.

Исследование письменного варианта речевой деятельности может иметь несколько аспектов:

1.Это обоснование особого объекта русистики, его признание в качестве значимого объекта лингвистики.

2.Источниковедческий аспект - решаются следующие вопросы: какие тексты (написанные от руки или с использованием техники) могут быть отнесены к «естественным», какие признаки должны быть положены в определении этих текстов; какие они имеют исследовательские возможности.

3.Жанроведческий аспект.

4.Коммуникативно-семиотический аспект естественной письменной русской речи, который можно считать генеральным направляющим в изучении ЕПР.

2 Гендерные особенности жанров естественной письменной речи (на примере личных писем)

2.1 Жанровое своеобразие естественной письменной речи

Речевое жанроведение (генристика, генология) в настоящее время выходит на этап осознания себя как особой дисциплины, и ее актуальной задачей становится «вписывание себя» во все больший масштаб, в более крупные парадигмы, а также определение своей структурности, своего состава, своих направлений, которые, в основном, восходят к концепции М. М. Бахтина.

М. М. Бахтин работал над созданием и обоснованием теории речевых жанров уже в конце 20-х — начале 30-х годов. При этом он критиковал недостатки подхода к языковым явлениям, игнорировавшего связь языковых проявлений с областью социально-психологического профессионального бытия людей. «Словесный компонент поведения, — писал он в одной из своих ранних книг, — определяется во всех основных существенных моментах своего содержания объективно-социальным фактором. Социальная среда дала человеку слова и соединила их с определенными значениями и оценками, социальная же среда не перестает определять и контролировать словесные реакции человека на протяжении всей жизни» [Бахтин, 1979: 25].

Жанры устной речи Бахтин относит к области «жизненной, или житейской идеологии»: «об определенных типах жанровых завершений в жизненной речи можно говорить лишь там, где имеют место хоть сколько-нибудь устойчивые, закрепленные бытом и обстоятельствами формы жизненного общения» [Бахтин, 1979: 256]. Каждая устойчивая ситуация обладает определенной организацией аудитории и, следовательно, следует воспроизвести классическое определение речевого жанра М. М. Бахтина: «говорящему даны не только формы общенародного языка…, но и обязательные для него формы высказывания, то есть речевые жанры,… мы отливаем нашу речь по определенным жанровым формам. Эти речевые жанры даны нам почти так же, как нам дан родной язык,. речевые жанры входят в человеческое сознание вместе с языком. Научиться говорить значит научиться строить высказывания. Мы говорим отдельными высказываниями, а не отдельными словами и предложениями…» [Бахтин, 1979: 257−259].

Учёный также подчеркивал, что жанр — это отстоявшаяся типологически устойчивая форма целого высказывания, устойчивый тип построения целого, кодифицированная форма действия [Бахтин, 1979: 180]. Это определение

М. Бахтина в современном научном языке в одном из вариантов переформулировано следующим образом: «речевой жанр — вербальное оформление типичной ситуации социального взаимодействия людей» [Седов, 1998: 6].

Как отмечал М. Бахтин, каждая область человеческой деятельности располагает сложным и разнородным, открытым репертуаром речевых жанров. Жанровые образцы являются формой видения и осмысления действительности, по мнению ученого, их нельзя понимать только как готовые формы высказывания.

М. Бахтин обвинял лингвистику в игнорировании речевых жанров как относительно стабильных и «нормативных» форм высказывания, т. е. он выступал против неразличения высказывания и предложения. Если это различать, то следует считать, что «наша речь отливается только в устойчивые, данные нам формы предложений». «Даже в самой свободной и непринужденной беседе мы отливаем нашу речь по определенным жанровым формам… Эти речевые жанры даны нам почти так же, как дан нам родной язык» [Бахтин, 1979: 257−260].

Говоря об игнорировании лингвистикой речевого жанра, М. М. Бахтин терминологически строго «разводит» понятия «высказывание» (речевой акт), речевой жанр, с одной стороны, и предложение — с другой. Смысл этого противопоставления ученый видел в том, что предложение (в отличие от высказывания) лишено способности воплощать замысел и цели говорящего, ему не свойственна обращенность и адресованность к кому-либо, «оно лишено способности определять ответ». Высказывание же, обусловленное «сменой речевых субъектов, с самого начала строится с учетом ответных реакций, ему свойственна обращенность к кому-либо и адресованность, а «предложение мыслится» в пределах речи одного говорящего [Бахтин, 1979].

Как справедливо отмечает М. Н. Кожина в своей недавней работе «Речевой акт и речевой жанр» [Кожина, 1999: 52−61], главное отличие понимания РЖ Бахтиным от теории речевых актов состоит в том, «что в трактовке речевого общения и его единиц он стоит на социологических позициях, а не психологических…, другим существенным отличием взглядов Бахтина является стилистический аспект» [Кожина, 1999: 55].

По Бахтину, речевой жанр значительно шире, чем речевой акт (основные черты которых — намеренность и конвенциональность), так как они «относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний» [Бахтин, 1979: 242], а «каждая сфера использования языка вырабатывает свои относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний, которые мы называем речевыми жанрами» [Бахтин, 1979: 243]. При этом актуализируется стилистический аспект: подчеркивается неразрывная связь стиля с жанром, причём стиль определяется как неотъемлемый элемент, входящий в жанровое единство, неразрывно связанный с тематическим и композиционным единством.

Подходы к объяснению природы жанра на протяжении нескольких последних десятилетий неоднократно менялись. В работах формальной школы первостепенное внимание уделялось установлению закономерностей, связанных с планом выражения. Список ученых, использовавших формальный подход в исследовании жанра, открывают представители русской формальной школы, активно действовавшей в 20-е годы XX века. Они рассматривали текст сам по себе вне его связей с какими-либо внешними факторами, жанр понимался ими как постоянная специфическая группировка приемов с определенной доминантой. Р. Барт полагал, что главной характеристикой того или иного жанра является элементарная синтаксическая схема, например, повторение/ ожидание — для поэтического жанра; имя/ глагол — для повествовательного жанра. Подход к жанру с точки зрения условий его бытования, ситуации, сферы общения в широком смысле, то есть функциональный подход смещает акценты в сторону его социокультурного содержания. При этом речевые жанры рассматриваются как категория социально-историческая и культурно-детерминированная. В зависимости от развития общества, от постоянно меняющихся законов отмирают одни жанры, появляются новые, расширяются или сужаются жанровые рамки, возникают межжанровые образования. Следовательно, в динамике жанрового развития равно, как и в номенклатуре существующих в определенную историческую эпоху жанров, отражается уровень развития общества, его структура, его потребности и запросы.

Коммуникативный подход к жанру усиливает потенциал функционального подхода за счет вторжения в сферу социально-психологического, то есть жанр начинает рассматриваться вплетенным в процесс коммуникации. Специфика коммуникативного подхода заключается прежде всего в том, что текст понимается как дискурс, то есть речевое вые называние, предполагающее говорящего (автора) и слушающего (адресата), а также наличие у первого намерения повлиять на другого с помощью речевых средств. Письменный текст также рассматривается в терминах речевого общения как своеобразный диалог читателя с автором текста, как процесс взаимодействия Читателя с текстом. С коммуникативных позиций фактор адресованное — учет объема знаний партнеров по коммуникации — приобретает исключительно важную роль и становится одним из решающих условий, влияющих на автора при выборе коммуникативной стратегии [Лебедева, 2001].

Важнейшим аспектом изучения текстов естественной письменной речи является жанроведческий. М. М. Бахтин выдвигает следующий тезис: «речь может существовать в действительности только в форме конкретных высказываний… в которых она отливается в определенные формы… и вне этой формы существовать не может…» [Бахтин, 1986: 263], «относительно устойчивые типы таких высказываний… мы называем речевыми жанрами» [Бахтин, 1979: 250].

При описании естественной письменной речи и конкретного жанра (личных писем) мы обращаемся к экстралингвистическим факторам (культурному, семиотическому, социологическому, историческому и прочим), при этом собственно жанровые характеристики любого жанра естественной письменной русской речи, в том числе и личных писем, являются относительно самостоятельными и не полностью выводимыми из культурносемиотических (экстралингвистических) факторов.

При создании письменного текста в сознании пишущего также происходит его мысленная корректировка в соответствии с поставленными целями — операцией контроля. Но она (корректировка) обусловлена иными причинами. Автор является одновременно первым читателем своего текста, он находится под влиянием уже написанной части текста, в результате прочтения ранее созданного. Автор письменного текста продолжает реализовывать систему программ, частично меняя запланированное высказывание под влиянием уже написанного текста. При этом он руководствуется рамками определенного стиля, жанра речи и соотносит конкретное создаваемое сообщение с текстом-эталоном (текстами-моделями). Для естественной письменной речи характерно то, что, находясь под влиянием собственного текста, автор, спонтанно, в меньшей степени опираясь на официально установленные нормы (лексические, грамматические, жанровые), реализует собственную внутреннюю речь. Корректировка естественной письменной речи происходит в соответствии с собственными представлениями автора о нормативности созданного текста, с его понятиями о надлежащих лексических, тематических, жанровых особенностях производимого текста.

Естественная письменная речь характеризуется визуальной формой; наличием (открытка подарочная, записка на лекции и прочее) / отсутствием (письмо) непосредственного контакта с адресатом (во втором случае адресатом является автор); определенной спонтанностью исполнения (под «определенной степенью» подразумевается варьирование признака в жанрах естественной письменной речи, например, наиболее спонтанным жанром является записка (бытовая, частная), наименее спонтанным — мемуары).

Таким образом, жанровое своеобразие естественной письменной речи сводится к экстралингвистическим признакам, что связано с недостаточной изученностью собственно лингвистических признаков, характеризующих представленные типы речи. Важным моментом нашего исследования является определение единого пространства естественной письменной русской речи для того, чтобы указать место локализации нашего объекта — личные письма.

2.2 Гендерная лингвистика и жанры речи

Всем известно расхожее мнение о российском (светском) человеке как самом читающем человеке в мире. Даже если не задаваться вопросом, о «самом» или не «самом», то все же привычка наших соотечественников читать в разных местах — в транспорте, на работе, на отдыхе — безусловно, имеет место, сколько бы сейчас ни говорили о приходе нового — юного — поколения, предпочитающего компьютерные игры чтению. Но вопрос о нашем рядовом человеке как о «самом пишущем», видимо, еще не ставился. Даже, опять-таки, не претендуя на определение «самый» или не «самый», мы хотим обратить внимание на тот неочевидный факт, что собирательный образ нашего современника, оказывается, может быть представлен как постоянно пишущий. Такое открытие было сделано, когда Лабораторией русской речи Барнаульского госпедуниверситета была поставлена и начала осуществляться задача исследования (сбор материала, описание, изучение, наконец — выделение в качестве особого объекта русистики) естественной письменной русской речи. Открывшееся обилие и многообразие разновидностей непрофессиональной, неофициальной, зачастую спонтанной письменно-речевой деятельности и ее результатов — текстов — заставляет задуматься о месте этого вида речи в жизни нашего современника. Имеется в виду обобщенный образ среднего человека, хотя, разумеется, люди пишут по-разному. Главное место имеет гендерный аспект, включающий в себя возрастной, социолингвистический и другие аспекты. Пишут намного чаще женщины, чем мужчины (но и устно-разговорная активность женщин, как известно, превосходит мужскую), а мужчины обычно много пишут (письма, рукописные альбомы и открытки) в особых условиях — например, в армии, местах заключения.

Средний человек как «человек пишущий» в нашем докладе представлен в аспекте развития — от раннего детства до глубокой старости, и на протяжении всего этого жизненного пути он занимается письменно-речевой деятельностью, носящей, большей частью, неофициальный, непрофессиональный, спонтанный характер (профессиональной и подготовленной письменной деятельностью занимается не «средний» человек).

Ребенок в раннем возрасте начинает естественную письменную деятельность, увлеченно делая то, что взрослые называют «чертить каракули». Спонтанность этой деятельности не вызывает никаких сомнений, но дело здесь не только в «эксплуатации» природных возможностей": так юный человек начинает проходить этапы становления письменности, поэтому нельзя относиться к этому просто «как к данности, а не как к факту культуры». Не говоря уж о том, что к культурному аспекту относятся и орудие письма, и то, на чем пишут, и то, как пишут, подражая взрослым, — то есть ребенку достаются уже от прошлых эпох модели поведения через их материальное обеспечение. Позже ребенок (а многие и на протяжении всей жизни) склонен создавать креализованные тексты, совмещая вербальные и паравербальные знаки, что также соответствует определенному этапу развития человеческого сообщества в аспекте становления начертательных видов письма, когда перемежаются левои правополушарные стратегии письменно-речевой деятельности.

Научившись «взрослому» письму, ребенок пишет постоянно. Он производит разнообразные учебные тексты, многие из которых носят вторичный и тренировочный характер, включая элементы как естественного письма, так и «искусственного», то есть подготовленного (о «своеобразии учебной речи» см. в: упражнения (как тут не вспомнить дошедшие до нас сквозь века упражнения на бересте новгородского мальчика), диктанты, изложения, сочинения, контрольные работы, записи в дневнике, записи на доске, конспекты, различные черновики, шпаргалки (даже такие экзотические, как записи на своем теле). Становясь взрослым, он включается в социальные типы коммуникации, что, в частности, проявляется в приобщении к письменно-деловой сфере: он создает объяснительные записки, автобиографию, заявления и обращения к официальным лицам и инстанциям, а так как принято их писать в довольно свободной манере, соблюдая в то же время определенные стандарты, то эти виды естественной письменной речи относятся к промежуточному типу между естественной письменной речью и официально-деловым письмом.

Далее. Человек с детских лет участвует в эпистолярной деятельности, создавая тексты писем, открыток, телеграмм, записок в основном личного, частного характера, хотя пишет тексты и особого поджанра, выработанного нашей культурой — письмо в редакцию.

В отличие от переписки и объявлений, в которых человек взаимодействует с внешним миром, в отроческие и юношеские годы он, стремясь высказаться, познать себя, заводит различные виды личной тетради, отличающиеся интимным, а порой — исповедальным содержанием: личный дневник, любовные стихи, армейские письма (особый поджанр, также как тюремные письма), рукописные альбомы, среди которых особой прелестью отличаются девичьи, мальчишеские и «дембельские» альбомы, песенники, «анкеты», развешанные по стенам рукописные «плакаты» с прецедентными и шуточными текстами, с «заданиями» себе на следующий день и на всю жизнь и т. д. Так, например, альбомные виды естественной письменной речи, отличающиеся очень личным характером, вызывают интерес в антропоцентристском отношении. Являясь, по-видимому, своеобразным продолжением альбомного увлечения дворянских барышень позапрошлого века, пройдя через сословное снижение вплоть до совсем «простых» современных девушек и юношей (так протянулась сквозь века эта культурная традиция), они ярко проявляют индивидуальность пишущего. В них отчетливо проглядывают гендерный, возрастной и социолингвистический аспекты (девичьи, мальчишеские, «дембельские» альбомы имеют большие различия). Кроме того, не все девушки, как и не все юноши, их заводят, а только определенные психологические типы, и внутри этих типов наблюдаются расхождения в зависимости от конкретных личностно-индивидуальных характеристик. И сама форма, и структура этого вида естественной письменной речи направлена на отражение личностного начала: эти альбомы носят черты креализованного текста, в котором сочетаются не только вербальные и паравербальные начертательные приемы, но и более объемные элементы в виде различных «секретов» в форме кармашков и треугольников, «загибов» и «перегибов» страниц, в которых «спрятаны» советы, кокетливые вопросы, пожелания — все это особым образом выработанные альбомной культурой приемы интимности, доверительности, стыдливо прикрытые призывы к общению [Лебедева, 2000].

Человек время от времени отмечает праздники, юбилеи, памятные даты и при этом обнаруживает письменно-речевую активность в различных, выработанных культурной традицией этикетных формах, из которых особо надо выделить разные виды «поздравлений» (коллаж, альбом, рукописные виды открыток, гравировка и надписи на подарочных вещах, на фотографиях и пр.). В этих креализованных текстах много традиционной символики, фольклорной красочности, прецедентных текстов. Особенно любят делать рукописные альбомы и открытки женщины. Мужчины занимаются этим редко, в особых условиях, таких, как места заключения (реже — армейская казарма) в своих посланиях любимым и родным. В письмах из тюрьмы бросается в глаза и требует специального объяснения (возможно, психологического, а то и психиатрического характера) исключительная старательность, тщательность в выписывании и раскрашивании букв, и при этом параграфемика не обязательно связана с вербальным текстом, носит как бы самодовлеющий характер.

С годами приближается возраст философских размышлений, наступает время осмысления прожитой жизни, поиска своих родовых корней, и давно немолодой человек пишет мемуарные жанры естественной письменной речи: автобиографические записки, рукописную родословную, опять возвращается к дневниковым жанрам, иногда начинает писать прозу и стихи, которые нередко пытается публиковать; публиковать может и не сам автор, а, например, исследователь народной культуры.

Субстанционально пол автора жанра определяется экстралингвистическим путем на основании частотного обращения к определенному жанру естественной письменной речи представителей определенного пола. В результате субстанционального анализа выделяются следующие формальные типы жанров по признаку половости: женские (девичий дневник, девичий альбом, открытка); мужские (дембельский альбом, мальчишеский альбом); не маркированные (письмо, записка, мемуары).