Основные функции, формы и уровни политической власти

Выделим три функции политической власти: управление, поиск улучшения самой политической системы или обеспечение стабильности внутри общества (рис. 1.1).

1. В обществе действуют различные политические силы, которые преследуют самые разнообразные интересы. Скажем, олигархические круги заинтересованы в получении прибыли, привилегий, возможности эффективно влиять на экономику и политику. Люди, не обладающие богатством, хотят усилить помощь широким слоям населения, стремятся превратить государство в социальное, справедливое. Силовики считают, что основные расходы страна должна нести в сфере обороны государства. Политическая власть в такой ситуации вынуждена находить курс, который нс допускает усиления какой-то одной политической силы и обеспечивает гармонизацию интересов.

Рис. 1.1. Функции политической власти.

Набор управленческих технологий обширен. Основной показатель успешности политика — способность наладить корпоративную деятельность, деловое сотрудничество. Однако есть в его арсенале и другие возможности. Психологи отмечают парадоксальный факт: неудачи, которые испытывает производственный коллектив, сильнее сплачивают группу, нежели удачи. В связи с этим управленцы иногда предлагают провести испытание групповой успешности через конфликт, через состязательность. Не следует, однако, абсолютизировать этот менеджеристский ход.

2. Для того чтобы реализовать свои возможности, политическая власть вынуждена самосовершенствоваться. Она стремится улучшить собственную структуру, найти в последней источники ресурсов, приспособить ее к решению возникших задач. Нс потому ли нынешний президент признает, что сегодняшний государственный аппарат является в значительной степени забюрократизированной, коррумпированной системой, не мотивированной на позитивные изменения, а тем более — на динамичное развитие? Власть, казалось бы, по многим вопросам демонстрирует недостаточную мощь и политическую волю, но в то же время представляется несокрушимой. Вероятно, современные средства массовой коммуникации и другие институты радикально изменили прежний статус власти. Последняя становится все менее способной меняться под воздействием общества, а временами просто необоримой.

Канадский писатель и ученый Джон Ролстон Сол в недавно вышедшей книге «Ублюдки Вольтера. Диктатура разума на Западе» хорошо прослеживает эту тенденцию уже на материале конца прошлого столетия. Исток современного политиканства он видит в бонапартизме. По мнению ученого, Бонапарт понял, что власть, основанная на эффективных методах и рациональных аргументах, более абсолютна, чем та, которую когда-либо имели короли. Единственной, кто мог бы сделать эту комбинацию непреодолимой, является личность, вызывающая сильные чувства.

Здесь важны аргументы, которые были освоены общественным мнением как позитивные черты личности самого Наполеона, осуществившего переворот, чтобы предотвратить деспотизм. Наполеон обещал различные привилегии в тот самый момент, когда подавлял свободу. Он в очередной раз обещал эффективность как волшебный эликсир для достижения того, что когда-то назвал «счастьем». Скорость, с которой разум стремился к национализму, поистине поразительна. Наполеон восстановил многоступенчатую систему управления обществом в духе Людовика XIV, провозгласил себя императором, восстановил униформу и стал награждать своих приближенных титулами и соответствующими регалиями. Потом он цинично принялся раздавать, называя их безделушками, огромное количество медалей, больше, чем любой другой государь. Наполеон непрерывно продолжал создавать о самом себе героическую мифологию, в основу которой было положено самое блестящее и наиболее искаженное открытие: эмоциональная уловка, хитрость, обман, которыми взволнованное население приковывало себя к герою.

3. Наконец, третья функция политической власти — обеспечение стабильности общества. Политические философы и политики всегда скрупулезно искали факторы, без которых невозможна общественная устойчивость, предостерегали от революционных потрясений, учили искать способы договоренности и консенсуса. М. Вебер связывал стабильность индийского общества с тем, что каждый индивид рождался в этом социуме в определенной касте и тем самым был привязан к определенному роду профессий. Ученый отмечал, что сама стабильность кастового общества была бы немыслима без метафизики, которая толкует о переселении душ. Согласно этому представлению предназначение человека в одной жизни обесценивалось.

В политической философии издавна стабильным считалось общество, которое подчиняется традиции. Египетские пирамиды, памятники живого труда веками несли ощущение остановившегося времени. Освальд Шпенглер был уверен в том, что темп ранней индийской, вавилонской и египетской истории был действительно более медленным, чем темп нашего ближайшего прошлого. Традиция формировала групповой опыт поколений, и именно она определяла стабильную систему общепризнанных нормативных ценностей. Стабильность как устойчивость традиций в таком случае вполне сочетается с определенной мобильностью, но эта мобильность по своему характеру циклична, ведет общество по кругу, и этот «бег на месте» не заметен главным образом потому, что бесконечно идет смена поколений и каждое новое поколение осваивает традицию, оживляет ее.

В европейской философии и Сократ, и Платон, и Аристотель, если коснуться первоначального этапа осмысления стабильного общества, размышляли о том, как гармонизировать общественные связи, обеспечить их баланс во имя устойчивости. Разве платоновская модель идеального государства не является своеобразным ответом на вопрос, какое общество можно считать стабильным? Речь ведь идет не только о неизменной структуре социума, которая осмысливается Платоном как соответствие, с одной стороны, космическому порядку, а с другой — органической целостности, присущей человеческой душе. Три начала души — разумное, аффективное, вожделеющее — точно так же присущи и структуре общества (с его трехсоставной классовой основой), но их гармонию необходимо поддерживать всей системой управления государством.

И. Кант, судя по всему, первым пришел к убеждению, что идею стабильности нельзя рассматривать как утопическую. Напротив, она выражает историческую необходимость и сводится к тому, чтобы устранить социальные катастрофы и свести к минимуму последствия природных катаклизмов. Такова социальная позиция Канта, которая оказалась вполне сродни размышлениям, опирающимся на анализ действительности последних десятилетий XX в. и первого десятилетия XXI в.

Одна из неоспоримых и вечных проблем социальной философии — как обеспечить развитие и не утратить обретенную стабильность? Аристотель даже формулировал мысль о том, что угроза распада общества в известной степени полезна, желанна, ведь, вызывая страх, она побуждает к лояльности, приверженности существующему государственному строю.

Политическая философия сталкивается сегодня с такими проблемами, которые не возникали в истории человеческой мысли. Посещала ли Макиавелли мысль о том, что в условиях тотального противоборства государств именно маленькая страна будет в состоянии оказывать сильное влияние на мировую политику? Способен ли был кто-нибудь из европейских мыслителей догадаться, что в наш век Китай (для них символ патриархальности) будет претендовать на положение первой мировой державы? Мог ли, например, Кант предвидеть, что народ современной державы станет осуждать правителя, но в результате массового голосования будет получен совершенно противоположный результат? Предполагал ли Г. В. Ф. Гегель, что в отдельно взятой европейской стране избранный президент на другой день после окончания подсчета голосов начнет сажать в тюрьму других соискателей этого же поста?

Стабильность всегда иллюзорна. Она может быть только временной, относительной, неполной и урезанной. За ее призрачностью всегда обнаруживаются признаки дестабилизации. Зрелость власти проявляется не в том, что она, но словам О. Мандельштама, «лишь бабачит и тычет». В условиях неслыханных социальных перемен возмужалость власти проверяется способностью откликаться на многочисленные запросы времени. Общественный организм — это целостность. Социальные мыслители давно подметили, что разлад в системе начинается с внесистемности. Исторический случай, нечаянный эпизод, даже отдельный поступок вызывают целый каскад перемен. Властители убеждают нас в том, что все социальные вопросы находятся под контролем. Это дорогостоящая иллюзия. Экстравагантное давление на оппозицию, вмешательство в правосудие, исчезновение сбережений у населения, утрата веры в счастливую участь нового поколения, циничное отношение к пенсионерам, малоимущим слоям населения — все это реальные угрозы стабильности.

Сегодня люди в России понимают, что власть должна иметь моральное основание. Ей надлежит быть легитимной. Демократия, которая совсем не заботится о благосостоянии большинства, обречена по определению. Политический монополизм чреват непроточностыо. Без перестройки политической структуры сегодня невозможна никакая стабилизация. Люди в наши дни убеждены в значении честной политической конкуренции и прозрачных выборов. Угроза системе порождается самой системностью. Если власть перестанет вести трезвый учет надвигающихся опасностей, она обречена.