Динамика политического участия в России

Основными условиями формирования субъекта политического участия являются, во-первых, достаточная степень интереса граждан к политической сфере и, во-вторых, осознание ими своих интересов и идейно-политическая самоидентификация. Как показали исследования последних лет, интерес к политике среди россиян достаточно высок — в той или иной мере им охвачено 70−80% населения. Правда, следует подчеркнуть, что большинству свойствен «факультативный» (от случая к случаю) характер этого интереса.

Еще несколько лет назад опросы общественного мнения свидетельствовали о том, что более половины (58%) россиян считали, что политика — «дело грязное», причем точно так же считали и в 2008 г. В период 2007—2011 гг. существенно снизились интерес к политике и социальнополитическая активность в целом. По мнению экспертов, пики общественно-политической активности россиян приходились на 2004 и 2007 гг., тогда никак нс проявила себя в этой сфере только треть граждан (32 и 39% соответственно). Наиболее пассивно россияне ведут себя сейчас — большинство признается, что общественно-политическая жизнь их не интересует (61%; в 2008 г. — 45%), остальные же участвуют разве что в выборах (27%; в 2008 г. — 40%).

Тем не менее согласно опросам 2013−2014 гг. количество участвующих в общественной и политической жизни россиян выросло.

Так, например, ВЦИОМ опросил в 2013 г. россиян на тему их отношения к политике. Выяснилось, что количество интересующихся политикой выросло: число «безусловно интересующихся» и «скорее интересующихся» увеличилось по сравнению с 2012 г. на 3 и 5% соответственно и в 2013 г. достигло 9 и 36%.

Возросло по сравнению с 2011 г. и количество участвующих в общественной и политической жизни. 48% респондентов отметили, что участвовали в выборах в органы власти различного уровня (в 2011 г. таких было 27%, в 2004 г. — 55%), участвовали в коллективном благоустройстве домов 13% (8% - в 2011 г., 15% - в 2004;м), 7% собирали вещи для людей, попавших в тяжелое положение (4 и 9% соответственно), 4% подписывали коллективные обращения (1% - в 2011 г., 4% - в 2004 г.), 3% участвовали в митингах и демонстрациях (1% - в 2011 г., 5% - в 2004 г.)•.

На вопрос: «Если вы не принимали участия в общественной и политической жизни, то почему?» ответили: «мне это не интересно» 36% (30% - в 2012 г., 20% - в 2007 г.); «я уверен, что мое участие ничего не изменит» — 20% (27% - в 2012 г., 29% - в 2007 г.); «политикой должны заниматься профессионалы» — 15% (12% - в 2012 г., 27% - в 2007 г.).

• 47% в 2013 г. отметили, что политическая жизнь в стране стала менее интересной (против 36% - в 2011 г. и 29% - в 2007 г.), 39% - что она стала более интересной (35% - в 2011 г., 40% - в 2007 г.). 46% респондентов уверены, что политическая жизнь стала более предсказуемой и однообразной по сравнению с той, что была раньше (33% - в 2011 г. и 35% - в 2007 г.); менее предсказуемой, чем раньше, — 40% (39 и 35% соответственно).
• 46% респондентов, согласно данным ВЦИОМ, считают, что в политической жизни стало больше свободы и открытости, чем раньше (в 2011 г. таких было 43%, в 2007 г. — 47%), 39% уверены, что свободы и открытости стало меньше (29% - в 2011 г. и 23% - в 2007 г.).

По результатам исследования можно сделать следующие выводы.

В Российской Федерации стало меньше равнодушных к политике людей, которые не имеют своей позиции. Бо? льшая часть населения интересуется политикой — другое дело, как они ее оценивают. При этом возросло участие не только в политической жизни, но и в общественно-политической.

В два раза снизилось число россиян, которые не могут охарактеризовать общественно-политическую жизнь (14% - в 2013 г. против 29% - в 2011 г.). Возрастание интереса естественно для поствыборного периода. Активизировались протесты, а в последние полгода вырос интерес к деятельности Госдумы.

Стоит отметить, что общий уровень интереса к политике и отдельные формы его проявления в российском обществе значительно дифференцированы. Так, молодое поколение (до 21 года и 22−25-летние) примерно в три раза реже по сравнению со старшими группами (от 51 до 60 лет и старше) следит за информацией о политической жизни в стране. Кроме того, среди молодежи почти втрое больше тех, кто политикой не интересуется вообще.

Среди различных доходных групп общества выделяются своей высокой политической заинтересованностью (внимательно следят за информацией) полярные группы — верхний слой среднего класса и наименее обеспеченные слои, а средний и низший слои среднего класса составляют чаше всего «политическое болото» .

На фоне сравнительно высокого интереса к политике явным диссонансом выглядит уровень непосредственной включенности населения в реальный политический процесс (1%). Если это число и превосходит численность самого «политического класса» и его непосредственного окружения (активисты и волонтеры политических партий, работники СМИ, аналитики, имиджмейкеры и др.), то не намного. Эта доля бывает несколько выше в периоды предвыборных кампаний (3−4%), массовых акций протеста (7−12%). Тем не менее политически активная часть общества, судя по данным Центра социальной динамики Института социально-политических исследований РАН, не превышает 7%. Это граждане, считающие себя «политически активными людьми», т. е. посещающие собрания политических партий, движений, непосредственно участвующие в выборных кампаниях и т. п. Около трех четвертей (72%) охарактеризовали себя как «пассивных наблюдателей за политической жизнью», т. е. читают газеты, слушают радио, следят за политикой и событиями в стране по телевидению. Остальные определили себя как абсолютно (8%) или почти (13%) нс интересующихся политикой. Свою гражданскую позицию большинство населения склонно реализовывать в основном посредством участия в разного рода выборных кампаниях. Как известно, уровень электоральной активности, во всяком случае в ходе предшествующих выборных кампаний, был достаточно высоким.

Похожая картина складывается и по данным опросов Левада-Центра^[1].

В принципе, в приливах и отливах политической активности, равно как и в некоторой отстраненности большинства граждан от политики, нет ничего экстраординарного. Более того, рационально-активистская модель политического участия, утвердившаяся в развитых демократиях, вовсе не предполагает участия всех, всегда и в одинаковых формах. Согласно признанным авторитетам в этой области Г. Алмонду и С. Вербе, она предполагает комбинацию «сбалансированной политической культуры, в которой политическая активность или вовлеченность в политику и рациональность уравновешены пассивностью, традиционностью и обязательствами по отношению к локальным ценностям». Подобная ситуация характерна для любого стабильного, демократически организованного общества, правда, при соблюдении ряда сопутствующих условий: во-первых, при наличии публичной сферы, в которой власть порождается, присваивается и распределяется на основе соперничества и конкуренции различных субъектов и где формируется общественное мнение, и во-вторых, при функционировании отлаженных и постоянно действующих механизмов общения власти и общества, когда большинство вопросов, затрагивающих интересы населения, регулируются рутинными процедурами судопроизводства, системами социального партнерства, местного самоуправления.

Подобные механизмы в России пока не сложились. Отсутствие конкретных политических и общественных субъектов, которые способны представлять и отстаивать перед властью повседневные экономические и социальные интересы граждан, естественно, делегитимирует саму идею «демократии участия». Традиционно и зачастую вполне оправданно такая ситуация объясняется олигархизацией власти, сужением самого пространства как публичной политики, так и общественной самодеятельности. Но это лишь одна сторона дела. Следует учитывать и тот факт, что само общество не проявляет особого стремления к самоорганизации в группах интересов. Об этом, в частности, свидетельствуют данные исследований, характеризующие оценку респондентами степени эффективности различных способов и каналов воздействия на власть с целью отстаивания собственных интересов.

С одной стороны, респонденты признают, что возможности влиять на нынешнюю власть с помощью легитимных форм политического участия крайне ограниченны. Сегодня 51,5% опрошенных убеждены, что такой возможности вообще не существует, тогда как еще в 1995 г. пессимистов было все же меньше — 42,0%. С другой стороны, эту ситуацию можно расценить как свидетельство низкого уровня востребованности этих форм населением. За исключением участия в выборных кампаниях и забастовках, которым отдают приоритет 10−12% опрошенных, все прочие формы и каналы политического участия недотягивают и до 7%. Характерно, что в первую очередь это относится к тем из них, которые, по идее, призваны представлять и отстаивать интересы не власти, а общества (политические партии, организации корпоративного толка, прежде всего профсоюзы, СМИ, судебные инстанции). За последние годы (2012−2015) никаких принципиальных изменений здесь не произошло.

О низком уровне самоорганизации в группах интересов свидетельствует и тот факт, что даже у наиболее активной и динамичной части общества (людей, относящих себя к среднему классу), где в целом гипотетическая готовность отстаивать свои интересы выше, чем у общества в целом, уровень реальной востребованности различных каналов и форм также сравнительно невысок.

В политической социологии существуют и иные критерии типологии политического участия, например в зависимости от характера, экстенсивного (количество участников, поведение индивида, группового актора и «толпы») или интенсивного (степень активности индивидов, количество затраченных ими ресурсов: денег, времени и т. п.). Другим критерием типологизации политического участия может быть уровень институционализации (от единичных нетрадиционных акций до участия в деятельности высокоинституциализированных политических организаций, например «традиционных» политических партий). Конвенциональный (т.е. деятельность в рамках существующих, обществе правил и норм) или неконвенциональный (деятельность вне правил и норм) характер деятельности также может выступать критерием типологизации политического поведения и участия. К конвенциональным формам политического участия относят абсентеизм, чтение о политике в СМИ, обсуждение политических сюжетов с друзьями и знакомыми, голосование, работа по продвижению имиджа политической партии или кандидата, убеждение окружающих голосовать определенным образом, участие в митингах и собраниях, обращение во властные структуры или к их представителям, активность в качестве политического деятеля (выдвижение кандидатуры, участие в выборах, работа представителя руководящего звена партии или другой организации, работа депутата, министра и т. д.); а к неконвенциональным — подписание петиций, участие в неразрешенных демонстрациях, в бойкотах, отказ от уплаты налогов, участие в захвате зданий, предприятий и в сидячих забастовках, блокирование дорожного движения, участие в стихийных забастовках.

Приведем в пример еще одну интересную типологию — Л. Милбраса. Она основана преимущественно на одном критерии — активности субъекта. По оценке специалистов, данная типология является одной из удачных с точки зрения операционализации понятия «политическая активность». Автор выделяет три группы форм активности, которым он дает метафорические названия: «зрительская», «переходная» и «гладиаторская активность». Каждая из групп включает в себя несколько форм, расположенных в порядке возрастания вовлеченности индивида в политику.

Зрительская активность включает в себя следующие формы: исполнение роли объекта воздействия политических стимулов; голосование; инициирование политических дискуссий; попытка уговорить других голосовать определенным образом.

Переходная активность включает в себя: общение с представителями власти или политическими лидерами; пожертвования для партии или кандидата; посещение собраний или митингов.

Гладиаторская активность состоит из следующих форм: участие в политической кампании; исполнение роли активиста политической партии; исполнение роли члена ядра партии или участие в выработке ее стратегии; аккумулирование денежных средств; исполнение роли кандидата на какую-либо руководящую должность в политической сфере; занятие руководящих постов в органах власти или партии.

В политической социологии существуют также исследования, по результатам которых строятся типологии индивидуальных субъектов. Как правило, данные типологии строят на основе учета участия индивида сразу в нескольких формах. Изучая преобладающие формы политического участия, выделяют группы индивидов, участвующих в политике преимущественно тем или иным образом. Одной из удачных «классических» типологий является типология М. Каазе и А. Маша, построенная с учетом уровня активности, а также конвенциональности и неконвенциональности участия. По ней выделяют пять групп в зависимости от преобладающих форм участия.

Неактивные. Большинство представителей этой категории либо вообще никак не участвуют в политике, либо, в крайнем случае, читают газеты и могут подписать петицию, если их об этом попросят; некоторые могут принимать участие в выборах.

Конформисты принимают более активное участие в конвенциональных формах. Некоторые из них могут даже участвовать в политических кампаниях. Однако в целом они избегают непосредственного политического участия.

Реформисты, так же как и конформисты, участвуют преимущественно в конвенциональных формах, но более активно. Кроме того, они могут использовать и законные формы политического протеста, такие как демонстрации и даже бойкоты.

Активисты наиболее активно участвуют в политической жизни. Формы участия — преимущественно конвенциональные, однако используют иногда и неконвенциональные.

Протестующие, но уровню активности похожи на реформистов и активистов, однако отличаются от них тем, что практически нс участвуют в политическом процессе в конвенциональных формах.

Некоторые исследователи типологизируют политическое участие в зависимости от той роли, которую играет в этом процессе сам индивидуальный субъект. По этому критерию выделяются автономное и мобилизованное участие. Автономное — такое участие, когда индивид действует, принимая решение самостоятельно. Мобилизованное — участие под давлением других субъектов политики или под их влиянием, приводящим к искажению его собственных предпочтений. Следует отметить, что две эти формы участия представляют собой некие идеальные типы. В действительности граница между мобилизованным и автономным участием трудноуловима, у отдельных индивидов наблюдается смешанный тип участия. Тем не менее эвристическая ценность данной типологии достаточно велика. С ее помощью можно выделить преобладание того или иного типа участия у того или иного человека, представителей какой-либо группы или страны, можно сделать вывод о том, насколько способны политические субъекты к рационализации политической действительности и выработке самостоятельной политической позиции.

• [1] См.: Общественное мнение 2013 / Аналитический центр Ю. Левады. 2014.