Преемники Вальдеса. 
История инквизиции

Мы не будем более входить в детали процессов и событий, в которых инквизиция принимала участие.

Ничего нет однообразнее этих рассказов, где встречаешь все время тех же палачей и тех же жертв.

Мы знакомы теперь с духом и практикой Сант-Оффицио.

Делопроизводство этого учреждения нам известно.

Здесь были собраны и изложены, иногда со всеми подробностями, факты, на основании коих читатель может сам составить заключение и усвоить положение вещей.

Продолжая далее наше подробное исследование, мы не сообщили бы более читателю ничего нового или заслуживающего внимания, а могли бы только утомить его внимание и ослабить произведенное впечатление.

Мы видели, как инквизиция начала преследование новых христиан, маранов, крещеных евреев и потребовала изгнания всех некрещеных евреев.

Потом она распространила свою юрисдикцию на мавров, довела их до восстания и, наконец, добилась полного истребления этого народа огнем, мечом и изгнанием. Засим она вырвала с корнем испанский протестантизм и в десять лет сравняла с землей все признаки начинавшегося возрождения.

Наконец, она вместе с людьми начала уничтожать и книги, травить человеческую мысль во всех ее проявлениях и во всех областях, окружила всю Испанию как бы китайской стеной, за которой целый народ, истребляемый, истекающий кровью, ходил как на праздник смотреть на сожжение своих ученых, своих лучших граждан, всякого, у кого была своя самостоятельная мысль, совесть или мужество; народ, косневший в невежестве, суеверии, лености и нравственном разложении, народ, принужденный проводить всю свою жизнь между духовником и полицейским.

Так дело шло до самой французской революции и возобновилось вновь после падения Наполеона, вплоть до 1820 г., когда кортесы уничтожили наконец инквизицию.

После смерти Вальдеса, при Филиппе II, было еще пять великих инквизиторов.

Один из них был дон Диего Еспиноза, при котором произошла катастрофа с наследным принцем, доном Карлосом, сыном Филиппа II, умершим в тюрьме, куда он был заключен по распоряжению своего отца; при этом осталось неизвестным, был ли он отравлен, задушен или ему вскрыли вены в теплой ванне.

Может быть, принц погиб вследствие слабости своего организма, надорванного всевозможными излишествами, от бешенства и отчаяния, когда его заключили в тюрьму и поминутно угрожали смертью по приказанию отца, которого он ненавидел за его жестокость.

Впрочем, несчастный дон Карлос был, собственно говоря, полупомешанный, с самыми зверскими наклонностями, что является вполне естественным в сыне Филиппа II, воспитанном при свете костров инквизиции.

Умышлял ли он убить короля?

Был ли он заражен ересью?

Был ли он просто неспособен царствовать, и только это соображение явилось ли причиной подобного поведения Филиппа II по отношению к наследнику престола?

Это пока еще в точности неизвестно.

Он был арестован, предан суду и осужден; рассудок его был помрачен бешеными страстями; он умер двадцати трех лет, после десятимесячной агонии; вот все, что история нам дает положительного.

В действительности его убийцей был отец, так как последний желал его смерти и сделал все, что от него зависело, чтобы эта смерть поскорее избавила его от больного сына, нуждавшегося в уходе. Преследования, заключение, вызвав негодование и возмущение принца, быстро привели к кризису, за которым последовала развязка.

Великий инквизитор принимал непосредственное участие в этом деле, и он бы, конечно, взял на себя успокоение совести Филиппа И, если бы у того появились какие-либо угрызения, — но этого не случилось.

Один историк, описав противоестественную ненависть между отцом и сыном, справедливо прибавляет: «Такая низость со стороны сына и варварство со стороны отца были достойны века Торквемады и Вальдеса».

Еспиноза умер в изгнании 5 сентября 1572 года. В течение шести лет им было осуждено четыре тысячи шестьсот восемьдесят человек обоего пола, из коих семьсот двадцать было сожжено на костре; было также сожжено триста шестьдесят изображений отсутствующих.

Три тысячи шестьсот осужденных окончили жизнь на костре и в тюрьме, оставив своих потомков в глубокой нищете, так как все их имущество было конфисковано.

Его преемник, дон Педро Понс де Леон умер, прежде чем вступил в исправление должности и был заменен Гаспаром де Квирога, сделавшимся великим инквизитором в 1573 году.

Его правление ознаменовалось процессом Антонио Перец, первого министра Филиппа II, результатом коего было уничтожение «фуерос», или конституции королевства Арагонского и обезглавление председателя верховного суда Арагонии.

Перец, впавший в немилость и заключенный в течение двенадцати лет в мадридской тюрьме, бежал оттуда, еще не оправившись от пыток, и скрылся в Арагонии, вне пределов досягаемости королевских законов.

Филипп II, видя, что ему таким образом не добиться осуждения своего министра, прекратил личные преследования, но вмешал в дело инквизицию, объявившую, что Антонио Перец подозревается в ереси.

Арагонцы восстали и освободили своего соотечественника в ту минуту, когда его должны были предать в руки инквизиторов. Войска и агенты, собранные для оказания помощи Сант-Оффицио, были перебиты, а Антонио Перецу удалось скрыться во Францию.

Что же касается арагонцев, то они после первого успеха были побеждены и сделались жертвой мщения Филиппа II и инквизиции.

Почти все дворянство Сарагоссы было уничтожено.

Изображение Переца было сожжено на костре, а председатель верховного суда Арагонии, на которого было возложено осуществление привилегий королевства и защита его специальных законов, был обезглавлен за то, что исполнил свой долг.

Это был верховный сановник в королевстве. Прежде чем принести присягу королю этот сановник, по обычаю, говорил ему следующие слова:

«Мы, которые имеем такое же значение, как ты, а власть больше твоей, мы делаем тебя своим королем при условии, что ты будешь соблюдать наши привилегии, а если нет, то мы тебя королем не делаем».

Квирога учредил инквизицию в Сант-Яго, где ее еще не было, и издал новый список запрещенных книг.

Он умер 20 ноября 1594 года.

При его правлении было сожжено на костре две тысячи восемьсот шестнадцать человек и тысяча четыреста восемь изображений отсутствующих.

Четырнадцать тысяч восемьдесят человек понесли другие наказания, что составляет в общей сложности восемнадцать тысяч триста четыре жертвы.

До смерти Филиппа II в 1598 году не произошло более ничего замечательного.

В царствование Филиппа И, Карл IX, король Франции, устроил резню Варфоломеевской ночи.

В это время Франция ничем не уступала Испании, — кровь протестантов лилась там рекою.

Если дому Валуа не доставало инквизиторов, то в палачах он не имел недостатка, их было так же вдоволь у Людовика XIV в семнадцатом столетии, как и у Людовика XV в восемнадцатом.

Повсюду религиозный фанатизм был одинаков, повсюду те же акты невообразимого зверства ужасали весь мир, везде самые лучшие граждане и самые выдающиеся умы гибли под секирой палача или в огне костра.

II.

Двенадцатым и тринадцатым преемниками Торквемады были дон Иероним Манрик де Лара, внебрачный сын кардинала Манрика, бывшего великим инквизитором при Карле V, и Петр Порто-Карреро.

В царствование Филиппа III правили четырнадцатый, пятнадцатый, шестнадцатый, семнадцатый и восемнадцатый великие инквизиторы, бывшие во всех отношениях достойными своих предшественников.

Их имена были: дон Фердинанд Нигло де Гуавера, кардинал, впоследствии севильский архиепископ; дон Хуан де Цукнига, апостолический комиссар святейшего крестового похода и епископ Картагены; дон Хуан Батист д’Алебедо, архиепископ in partibus infidelium^[1], председатель кастильского совета и т. д.; дон Бернард де Сандоваль и Раксас, кардинал, архиепископ толедский и статс-секретарь; дон Франциск Людовик де Алиага, доминиканец, духовник Филиппа III.

В правление Сандоваля, семнадцатого великого инквизитора, назначенного 12 сентября 1608 года, кортесы попытались сделать новое выступление перед королем и составили ему нижеследующее представление:

«В 1579 и 1589 годах представители народа уже просили отмены злоупотреблений, совершавшихся в трибунале инквизиции, чтобы положить предел постоянному и значительному вреду, приносимому подданным короля незаконно захваченным инквизиторами правом судить своим судом некоторые преступления, не имеющие ничего общего с ересью; Филипп II, отец короля, обещал принять меры к устранению этого зла, вызывавшего столь многочисленные жалобы, но смерть помешала ему исполнить свое обещание, и все осталось по-прежнему. В виду изложенного, представители народа возобновляют перед его величеством ту же просьбу, принимая во внимание, что зло получило еще большее распространение, и вполне настало время подтвердить, что никто не может быть арестован и заключен в тайную тюрьму инквизиции за какие бы то ни было преступления, исключая ереси. Ибо большинство испанского народа, не будучи в состоянии различить причины арестов, рассматривает всех узников инквизиции как еретиков, и это обстоятельство ставит лиц, имевших несчастие быть арестованными в Сант-Оффицио, в невозможность вступать в брак, так как все их считают обесчещенными как еретиков, и поэтому единственной мерой, способной устранить подобное смешение в законах, было бы издание постановления, гласящего, что обвиняемые в преступлениях, не относящихся к ереси, будут содержаться в обыкновенных тюрьмах в ожидании суда».

Филипп III обещал, как в былое время Карл V, принять меры по существу этих жалоб и, как Карл V, не сдержал своих торжественных обещаний.

Злоупотребления продолжались по-прежнему.

В следующем году по настоянию дона Хуана де Рибера, архиепископа Валенсии, которого папа впоследствии почтил причислением к лику святых, на совете короля было решено окончательное изгнание мавров, несмотря на оппозицию многих сановников-членов совета^[2]. Эти лица напрасно указывали на опасность подобной меры, долженствовавшей разорить около двадцати провинций, наслаждавшихся полным благосостоянием, так как мавры, подобно евреям до своего истребления, были лучшими земледельцами и единственными деятельными и способными жителями Испании.

Мнение великого инквизитора взяло верх: остатки этого энергичного, но побежденного народа после страшного восстания при Филиппе II^[3] получили приказание покинуть родину.

Мавры Валенсии должны были уехать из Испании до конца сентября 1609 года, а мавры других провинций до 10 января 1610 г.

Таким образом Испания потеряла еще миллион жителей.

Все эти несчастные переехали в Африку.

Они унесли с собою значительную цивилизаторскую силу, а вместе с тем их изгнание принесло новый оплот варварству.

Они ходатайствовали перед Генрихом IV о разрешении поселиться в Ландах.

Они бы заселили и удобрили Ланды, но Генрих IV поставил им условие, чтобы они исповедывали католическую веру, и страх новых преследований закрыл им двери Франции, — ни один из них не согласился там поселиться.

Нельзя перечесть всех благодеяний, которыми Европа обязана католичеству!

Филипп III умер в конце 1621 г., после двадцати трех лет царствования, в течение которых он неизменно и постоянно оказывал покровительство инквизиции.

В это царствование и в правление пяти великих инквизиторов, перечисленных нами выше, шестнадцатью трибуналами Сант-Оффицио, учрежденными в одной лишь Испании, было осуждено тринадцать тысяч двести сорок восемь человек, из них было сожжено на костре тысяча восемьсот сорок живыми и шестьсот восемьдесят два изображения отсутствующих.

Не забудем прибавить к этому один миллион мавров, потерянный для Испании.

Таким образом, каждый из этих «католических» королей покидал трон, оставляя свой народ немного убавившимся в числе, немного обедневшим и несколько глубже закосневшим в невежестве, суеверии и уничижении.

Ill.

Воцарение Филиппа IV было отпраздновано великолепным аутода-фе, устроенным в честь его восшествия на престол.

Это царствование длилось сорок пять лет, за это время сменилось четыре великих инквизитора: с девятнадцатого до двадцать второго.

Имена этих инквизиторов следующие:

Дон Андрей Пачеко, архиепископ и статс-секретарь, при котором инквизиция отличилась особою дерзостью своего поведения по отношению к представителям духовенства и агентам королевского правительства; дон Антонио де Цапата и Мендоза, кардинал; дон Антонио де Сатомайор, доминиканский монах, духовник короля; дон Диего де Арас и Рейнозо.

Мы упомянем здесь лишь несколько фактов: восстание в Толедо, быстро подавленное, и процесс тридцати монахинь, одержимых бесом.

Арестовали духовника этих монахинь, и «ученые» объявили, что виновен во всем дьявол.

У дьявола легкая рука — его вмешательство чудодейственным образом спасло от скандала, слишком опасного по своим последствиям.

Книги также подверглись преследованию: народ испанский по-прежнему мог читать только те сочинения, которые подходили к фанатизму монахов или распространяли идеи поддерживавшие всемогущество инквизиции.

Дошло до того, что были запрещены даже сочинения иезуитов; это был уже не более как домашний спор, вызванный соревнованием на почве однородной деятельности.

Чтобы оживить впечатление, производимое ауто-да-фе, к которым мало-помалу начали привыкать, так что это зрелище становилось скучным, великий инквизитор Сатомайор придумал новое наказание.

Десять еретиков, обвиненных в принадлежности к иудейству, должны были публично выслушать приговор, причем одна рука их была пригвождена к деревянному кресту.

Благодаря этой новой неожиданной постановке спектакль имел огромный успех, и народ в Валладолиде долго говорил об этом представлении.

В городе Лиме в Перу также было устроено торжественное ауто-да-фе, на котором было сожжено живыми одиннадцать человек — конечно, это было нищенским представлением в сравнении с роскошными торжествами инквизиции в Испании.

Тем не менее в это время Сант-Оффицио испытал крупный удар.

Трибуналом было начато дело против Иеронима де Виллануева, королевского статс-секретаря в Арагонии, пользовавшегося безграничным доверием министра Оливареца, впавшего тогда в немилость. Виллануева пожаловался папе, потребовавшему все делопроизводство для пересмотра. Папа кассировал дело и нашел такое количество всевозможных неправильностей и злоупотреблений в процессе, что сделал очень строгий выговор великому инквизитору.

Действительно, в инквизиции приняли за правило подделывать или подменивать подлинные акты в процессе соответственно своим интересам и своим вкусам, если эти документы в подлинном виде могли стеснить обвинение или способствовать оправданию подсудимого.

Кроме того, нельзя обойти молчанием причисления к лику святых Пьера де Арбуэс, инквизитора в Сарагоссе, смерть которого рассказана нами в одной из предшествующих глав.

Эта церемония, на которую и король и Сант-Оффицио ассигновали огромные суммы, была совершена 17 апреля 1664 года при папе Александре VIII. Испанским инквизиторам казалось, что они покрыли себя неувядаемой славой, поместив в число угодников божьих монахаиспанца да еще из своей собственной организации.

Филипп IV умер в конце 1665 года.

В его царствование в руки инквизиции попало восемнадцать тысяч жертв, распределяющихся следующим образом:

Две тысячи восемьсот пятьдесят сожжено на костре живыми.

Сожжено тысяча четыреста двадцать восемь изображений отсутствующих.

Четырнадцать тысяч восемьдесят приговорены к заключению в тюрьме, на каторгу и к другим позорящим наказаниям с конфискацией имущества.

Царствование Карла II закончилось в 1701 году и длилось тридцать шесть лет; тридцать шесть лет стыда и унижений, окончательно подорвавших значение Испании в Европе. За это время число жертв инквизиции мало-помалу сократилось приблизительно на треть, конечно, не вследствие какого-либо изменения в направлении мыслей инквизиторов и не благодаря смягчению их жестокости, а просто вследствие полного исчезновения новых христиан, обращенных мавров или евреев, погибавших тысячами в течение многих веков в тюрьмах СантОффицио, на кострах или на каторге.

Явилась серьезная угроза, что жертв будет слишком мало!

Весь остальной испанский народ, — то, что называлось старыми христианами, — окончательно выродился, превратился в инертную массу, без умственной и моральной жизни, и благодаря именно своей безжизненности ускользал от инквизиции, не давая повода к преследованиям.

Да и можно ли преследовать труп?

Во время несовершеннолетия Карла II, регентша Мария Анна Австрийская назначила двадцать третьего великого инквизитора, дона Паскаля Арагонского, преемником которого был двадцать четвертый — Иоанн Еверард де Ритардо, германский иезуит, духовник регентши.

Он покинул должность через три года, при нем было осуждено семьсот шестьдесят восемь человек, из них сто сорок четыре сожжено живыми, а изображений отсутствующих сожжено сорок восемь.

Правление двадцать пятого великого инквизитора, дона Диего Сармиенто де Вилладарес, не ознаменовалось ничем выдающимся, если не считать большого ауто-да-фе, устроенного в Мадриде в 1680 году, в честь бракосочетания Карла II с Марией Луизой Бурбонской, племянницей Людовика XIV.

На этом ауто-да-фе фигурировало сто восемнадцать человек, из коих почти все погибли в пламени.

Все это торжество было поставлено на широкую ногу — это доказывает, что если и начинал ощущаться недостаток в жертвах, то рвение монахов отнюдь не ослабевало.

Любой представитель католической церкви, вдохновленный и порабощенный незыблемыми принципами своей веры, убежденный, что он действует согласно с велениями бога, никогда ничему не научится и ничего не позабудет.

Сармиенто исполнял свои обязанности в течение двадцати шести лет и за это время сжег на костре живыми тысячу двести сорок восемь человек; кроме того, было сожжено четыреста шестнадцать изображений отсутствующих.

Четыре тысячи девятьсот девяносто два осужденных понесли различные другие наказания.

Сумма — шесть тысяч шестьсот пятьдесят шесть жертв.

В правление двадцать шестого великого инквизитора, Иоанна Томаса де Ракаберти, генерала доминиканского ордена, Карл II созвал многолюдный совет для урегулирования отношений инквизиторов и королевских судей.

Великий совет составил ряд постановлений, основанных на правильных принципах, которые могли бы принести огромное облегчение Испании, если бы они были осуществлены на практике, но Ракаберти не дал завершить это начинание и постарался изменить все добрые намерения короля.

Один историк излагает по этому поводу весьма верные соображения:

«Во все времена, при всяких правительствах, даже под соединенным деспотизмом испанских королей и инквизиции, всякий раз, когда свободно собирались национальные собрания, из недр самых неразумных и полных суеверия народов выходили люди, которые, освободившись от пут, связывающих их здравый смысл и природный ум, сразу подымались над людьми своего века, и смелою рукою сорвав покровы со всех ошибок и предрассудков, начинали говорить перед удивленными королями и народами языком разума и вечной правды. Постановления великого совета содержали принципы, основанные на такой возвышенной философии, что их нельзя было бы изложить даже и теперь, в девятнадцатом веке, не рискуя заслужить обвинение в развращенности».

Ракаберти умер через пять лет; при нем было осуждено тысяча двести восемьдесят человек, из коих двести сорок сожжены живыми на костре.

Последним великим инквизитором в царствование Карла II был дон Балтазар де Мендоза и Сандоваль. Король умер в 1701 году, оставив в виде памяти о своем царствовании восемь тысяч семьсот восемьдесят жертв.

Пламя костра поглотило из них тысячу шестьсот тридцать две.

Карл II умер бездетным, и на испанский престол вступил его племянник, Филипп Бурбонский, внук французского короля Людовика XIV, под именем Филиппа V.

По установившемуся обычаю инквизиция хотела отпраздновать вступление на престол нового короля устройством ауто-да-фе, но Филипп V отказался присутствовать на этой варварской церемонии, — факт, не имевший места в течение веков. Тем не менее не следует думать, что король Филипп V отнял у инквизиции свое покровительство: Людовик XIV, обладавший долголетним опытом деспотизма и умевший оценить услуги, оказанные инквизицией всякой тирании во всех ее проявлениях, усиленно советовал своему внуку твердою рукою поддерживать Сант-Оффицио.

Сант-Оффицио, с своей стороны, доказало с самого начала царствования, какую услугу католичество может оказать монархии.

Приверженцы австрийского дома стали распускать слухи, что присяга на верность, принесенная Филиппу Бурбонскому, ни к чему не обязывает испанский народ. Инквизиция тотчас же поспешила опубликовать постановление, обязывающее всех подданных короля, под страхом обвинения в смертном грехе и лишения причастия, выдавать всех врагов нового короля.

Духовникам вменялось в обязанность удостовериться, исполнили ли кающиеся это постановление, и если нет, то не давать отпущения грехов.

Мог ли после этого Филипп V отказать в обычных жертвах инквизиции, удержавшей на его голове шатающийся венец?

Между тем Мендоза довел свою наглость до того, что арестовал и посадил в тюрьму трех советников верховного королевского совета, так что Филипп V принужден был отставить его от должности и убрать подальше от Мадрида.

Преемниками Мендозы были Видаль Марин, Антонио Ибаньес де ла Бива, а затем Франциск Юдис.

При тридцать первом великом инквизиторе трибунал Сант-Оффицио едва не был упразднен.

Прокурором-фискалом Маканас была по приказанию короля составлена записка, имевшая целью защиту монархии от притязаний римской курии; инквизиция за это возбудила преследование против Маканаса и принудила его к бегству, несмотря на протесты Филиппа V. Последний, возмущенный наглостью инквизиции, приготовил в 1715 г. указ об упразднении Сант-Оффицио. Участь инквизиции была бы решена, если бы интриги королевы, ее духовника, иезуита Дабантона и кардинала Альберони не принудили короля отказаться от своего намерения.

Ничего достойного внимания нельзя отметить в правление пяти великих инквизиторов, следовавших за Юдисом, начиная от Иосифа де Молинос до Иоанна де Камарго, назначенного 18 июля 1720 года и бывшего тридцать пятым главою инквизиции.

Камарго занимался главным образом борьбою против секты некоего Молиноса, поощрявшей под видом высшего мистицизма самую позорную разнузданность.

Учение этой секты, представляя видимость духовного совершенства, на самом деле давало полный простор разгулу всякого рода душевных изуверств. Секта эта соблазнила многих людей, которые никогда не совратились бы в ересь, если бы не престиж высшей духовности, которым Молинос окружил свои лжеучения. Епископ Овиедо был смещен инквизицией и заключен в тюрьму как, последователь ереси Молиноса. Иоанн де Каузада, ближайший ученик Молиноса, погиб на костре, а в Логронио инквизиторы приговорили к двум стам ударам кнута и к пожизненному заключению в тюрьме кармелитского монаха Иоанна де Лонгас, самого ярого проповедника этого учения.

«Учение Молиноса с большой быстротой распространилось по монастырям и принесло немало хлопот и забот инквизиторам, в особенности в Валладолиде и Логронио, так как в женских монастырях между монахинями и их духовниками происходили такие скандальные вещи, что их нельзя рассказывать без содрогания. Самый разнузданный разврат, насильственные аборты и детоубийства были так часты, что сделались обычным явлением в монастырях, но что самое замечательное, так это то, что все эти преступления совершались под видимостью служения какой-то истинной вере, что можно объяснить только последнею степенью фанатизма. В подобных сектах именно беспросветный фанатизм заставляет слабые умы верить, что все, разрешенное духовником, не может быть преступлением, и потому все это можно делать, не боясь греха. Поэтому неудивительно, что, напр., в монастыре Корелла в Наварре одна настоятельница монастыря, имевшая уже несколько детей от провинциала босых кармелитов, сама собственными руками держала свою племянницу, пока этот самый провинциал растлевал эту молодую девушку, и думала, что этим она совершает особенно доброе дело в глазах господа. В других монастырях зачастую случалось, что монахини вместе с монахами без всякого стыда присутствовали при родах своих сестер, причем новорожденных детей тотчас же душили! И все это сопровождалось постами и всевозможными другими знаками внешнего благочестия.

Инквизиция, правда, уничтожила эти притоны разврата в монастырях; но, за малыми исключениями, наказания, наложенные ею на монахинь, ограничились распределением их по разным другим монастырям.

Достойно удивления, что такие безобразия на почве разврата, переполнившие все архивы инквизиции, не заставили ее изъять из рук монахов духовное руководство женскими монастырями^[4].

Камарго умер 24 мая 1733 года, пробыв во главе инквизиции тридцать лет.

Если преемник, Андрей де Арбели Ларреатегуи, тридцать шестой великий инквизитор, занимал этот пост до 1740 года; в его правление инквизиция в Сицилии была отделена от испанской и вскоре упразднена в 1782 году.

В эту эпоху в Испании инквизиция особенно преследовала франкмассонов, большое число которых погибло на костре.

Тридцать седьмой великий инквизитор, Манрик де Лара, известен главным образом безжалостным преследованием францисканского монаха Белландо, автора «Гражданской истории Испании». Этот несчастный позволил себе отметить многочисленные неправильности и злоупотребления делопроизводстве Сант-Оффицио и был брошен в тюрьму, где ему пришлось вынести самое возмутительное обращение; по выходе из тюрьмы он был заключен на всю жизнь в монастырь с запрещением заниматься писанием сочинений. Таким образом инквизиция отделывалась от всякого, кто по совести осмеливался писать правду.

Манрик умер в 1745 году, и Филипп V назначил тридцать восьмым великим инквизитором Франциска Перец де Прадо и Куеста. Вслед за тем король сам вскоре умер.

Он царствовал сорок шесть лет, за это время насчитывается семьсот восемьдесят два ауто-да-фе, на которых фигурировало одиннадцать тысяч сто восемьдесят человек обоего пола, из них тысяча шестьсот сожжены живыми, и кроме того сожжено семьсот шестьдесят изображений отсутствующих.

По-видимому принцы Бурбонские не предприняли ничего, чтобы остановить поток человеческих жертвоприношений, введенных в мир католической религией и приведенных в систему в Испании святейшей инквизицией.

Они не только не произвели реформы инквизиции, но не отменили даже ни одной статьи из ее ужасающего кодекса, не воспротивились осуждению ни одной жертвы.

Если при преемниках Филиппа V число жертв сократилось и приговоры стали более редкими, то, как мною уже упомянуто выше, это зависит исключительно от полного почти исчезновения евреев и магометан в Испании, а также от общего прогресса цивилизации в Европе, повлекшего за собою смягчение нравов, которого не могла избежать даже родина Торквемады и Филиппа II.

IV

При Фердинанде VI и Карле III — двух сыновьях Филиппа V, сокращение казней инквизиции сделалось заметным. Царствование последнего из братьев длилось двадцать девять лет, в течение коих сменилось всего лишь три великих инквизитора: Квинтано Бонифакс, Филипп Бертран и Бубен Севаллос, сорок первый великий инквизитор, исполнявший эту должность еще в 1788 году, когда умер Карл III.

В течение сорока трех лет правления вышеупомянутых двух королей-братьев, сыновей Филиппа V, ауто-да-фе сделались уже редким явлением, и за это время насчитывается всего двести сорок пять приговоров, из коих лишь четырнадцать смертных.

Инквизиторы в эту эпоху были заняты почти исключительно преследованием янсенизма и франк-массонства. Между тем изгнание иезуитов из испанского королевства, последовавшее в 1769 году, в царствование Карла III, дало повод к многочисленным процессам; однако последние не имели кровавого исхода, как это обыкновенно имело место в процессах Сант-Оффицио.

С этого момента можно сказать, что инквизиция фактически была упразднена в Испании.

Тигр был укрощен и приведен к бессилию победою человеческого ума, блестящее проявление которого должна была вскоре дать французская революция; тигр не смел больше кусаться и превратился в кошку.

Наследники Торквемады и Вальдеса, перед которыми еще недавно трепетал весь мир, сделались не более как простыми полицейскими и после блестящей роли палачей во имя торжества веры опустились до обыкновенных охранников агонизирующей монархии. Инквизиторы арестуют французские книги и журналы; внушают графу Флорида-Бланка, первому министру Карла IV, мысль уничтожить кафедры естественной истории и международного права во всех университетах; изъемлют труды современных философов; привлекают к ответственности молодых студентов испанских университетов; наконец, они заставляют арестовать кавалера Урквихо, предвосхитившего мысль об упразднении трибунала Сант-Оффицио, запирают его в сырую темницу и держат там до смерти Карла IV. Они пытаются еще привлечь к ответственности князя Гадан, двоюродного брата короля и королевы; но Наполеон Банапарт, генерал французской республиканской армии, перехватывает почту, идущую от папы в Геную, находит документы с разрешением ареста принца и передает их ему; принц Гидон заставляет изгнать из страны великого инквизитора Лоренцана.

В 1805 году инквизиторами привлечен к суду один священник, высказывавший открыто мысли, осужденные католическою церковью. Упорство обвиняемого заставляет их приговорить его к выдаче гражданским властям, т. е. к смертной казни, но священник умер в тюрьме.

Это был последний смертный приговор, произнесенный СантОффицио.

Одним словом, инквизиция делает все, что может, чтобы доказать, что дух ее нисколько не изменился и что она продолжала бы по-прежнему свое страшное дело, если бы ее смертоносное жало не было бы вырвано всеобщим пробуждением человеческого самосознания после восемнадцати веков подавленности и самоотречения.

Эти исполнители верховных велений папства, залив кровью и заставив содрогнуться от ужаса весь мир, сметены дыханием революции и, как лакеи, следуют в изгнание за монархией, основанной на божественном праве, смешавшись с ее багажем.

Но все-таки в этих лакеях деспотизма жива душа Торквемады — этого не следует забывать никогда.

Декретом Наполеона от 4 декабря 1808 года, изданным в Шамартене, деревеньке близ Мадрида, трибунал Сант-Оффицио был упразднен, и почти все дела, находившиеся в архивах верховного совета сделались пищей последнего ауто-да-фе.

Испанские кортесы, собравшиеся вскоре после этого в Кадиксе, санкционировали это упразднение подавляющим большинством голосов при восторженных кликах всей Испании.

Однако Фердинанд VII, согнанный с трона французской армией, вернув себе корону в 1814 году, восстановил инквизицию и назначил сорок пятым великим инквизитором Франциска Миери Кампилла, епископа альмейрского.

Немедленно тайные тюрьмы и каторга наполнились осужденными и новыми жертвами, а острова колоний заполнились новыми изгнанниками.

Все члены кортесов, обратившие на себя внимание фанатиков, либеральностью своих мыслей, все выдающиеся граждане, защищавшие честь и знамя родины во время нашествия, подверглись преследованиям и испытали самое отчаянное над собою издевательство.

Инквизиция показала, что она стоит на прежней высоте; сам Филипп II ни в чем бы не мог упрекнуть Фердинанда VII.

Но терпение народов имеет свой предел.

Все провинции Испании восстали в 1820 году; абсолютная власть наконец пала, и инквизиция со своими кострами и всею своею свитою исчезла с лица испанской земли.

Везде, где были трибуналы Сант-Оффицио, народ высадил двери и освободил узников, разрушил дворцы и тюрьмы инквизиции, разбил орудия пытки и возвел памятник, чтобы навсегда оставить воспоминание об этом акте освобождения и справедливого возмездия.

• [1] In partibus infidelium — в странах неверных (язычников). Обыкновенно этоттитул давали епископам, для которых не находилось кафедры и в языческие страны ихне посылали. — Прим, перев.
• [2] Герцог Оссуна, воспротивившийся этой антиполитической мере, подвергся преследованию инквизиции. — Прим, автора.
• [3] См гл. X. — Прим, автора.
• [4] Леонард Галлуа. — Прим, автора.