Индивидуальный имидж как сторона духовной жизни общества

ТАМБОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. Г.Р. ДЕРЖАВИНА Диссертация на соискание ученой степени доктора социологических наук на тему:

«Индивидуальный имидж как сторона духовной жизни общества»

Тамбов 1998

План

2. Природа индивидуального имиджа как стороны духовной жизни общества

1. Особенности базовой модели имиджа как стороны духовной жизни общества

2. Личностные основы индивидуального имиджа

3. Имидж как сторона духовной жизни малой группы

3.1 Имидж как групповой эффект поведения

3.2 Имидж как способ централизации внутригрупповой власти

3.3 Возможные социальные технологии конструирования индивидуального имиджа step by step

4. Границы эффективности индивидуального имиджа

4.1 Социальнопсихологические ограничения эффективности индивидуального имиджа

4.2 Возможности управления индивидуальным имиджем

4.3 Специфика гуманитарных эмпирических исследований индивидуального имиджа Заключение Список литературы

Печальное умение генерировать ложные, спрятанные в сложные цепи символов и образов, привлекательные для огромного большинства людей морфемы стало столь обыденным и привычным явлением жизни нашей цивилизации, что автор не видит особенной необходимости обосновывать актуальность избранной тематики работы. По мысли П. Капицы, успех научного исследования определяется не только мощью стартовой модели и фундаментальностью, открытой парадигмальностью ее экспериментальной проверки, но и тем, что он называл «уровнем сопротивления истины». Видимо, в самом деле, трудно найти иной, более ясный термин для описания природы тех запутанных, зачастую неуловимых для здравого смысла, трудностей, с которыми сталкивается современная система научного знания о человеке. Одна из таких трудностей странный, на первый взгляд, феномен социальной мимикрии человека, его неистребимого желания чем-то казаться, чтобы увеличить собственный шанс на социальный успех, провоцировать у других нужные ему впечатления, в том числе как реакции на то, чем он не обладает, а в некоторых случаях и не хотел бы обладать.

Было бы вряд ли верным считать такую склонность людей какимто нарушением человеческой природы. Напротив, такое положение вещей одновременно выражает и накопление личностного, уникального начала поведения человека, и его неизбежную трансформацию, отчуждение в общении с другими, — чтобы единичное показало себя как родовое, а, следовательно, и как инакобытие мира человека в мире социума. Одна из самых любопытных форм такого инакобытия, взятая в данной работе объектом изучения имиджи. Все, что связано с имиджами, будет интересно ученым уже в силу парадоксальности статуса имиджей, как причудливых попыток людей реализовать свой потенциал, скрывая сам мотив попыток; для остальных же, за редким исключением, все, что связано с имиджами, будет интересно уже потому, что дает лишний шанс на социальный успех.

Острый интерес к проблемам имиджелогии в политике, торговле, рекламном деле, в организации масс медиа и индустрии развлечений, в искусстве, в практическом управлении — вот далеко не полный перечень очевидных факторов роста актуальности проблем имиджелогии.

Отметим, однако, что столь мощный социальный заказ весьма неоднозначно эффективен на разных ее уровнях. Последнее, видимо, и является главной причиной весьма необычного положения с разработанностью основных проблем имиджелогии как пограничной метасистемы дисциплин, изучающих законы формирования, хранения, передачи и функционирования имиджей. Остановимся на этом вопросе чуть подробнее, пусть даже и нарушая немного традицию оформления введения к такого рода работам.

Дело в том, что в литературе, в которой хоть как-то затрагиваются проблемы имиджа, и список которой находится в конце работы, явственно ощущается диспропорция между традиционно выделяемыми уровнями гуманитарного знания: фундаментальными теориями, теориями среднего уровня и прикладными исследованиями.

Невзирая на все усилия, автору не удалось познакомиться ни с одним образцом заведомо фундаментальной теории имиджа. Он знаком лишь с мифами о том, что такие теории уже разработаны в недрах спецслужб и крупных фирм, и являются коммерческой, и даже государственной, тайной. Ни подтвердить, ни опровергнуть такие мифологемы автор не в состоянии. Потому, в качестве исходных фундаментальных блоков в заполнении такой методологической «ниши», помимо чисто социологических, автор был вынужден использовать материалы общей психологии, и, прежде всего, идеи теории восприятия и воли, а также некоторые идеи социальной психологии, групповой психотерапии, онтопсихологии и антропологии. Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1981; Юнг К. Г. Психологические типы. М., 1993; Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ.М., 1993; Психология индивида и группы. Сборник текстов.М., 1988; Психология восприятия./Под ред. Б. Ф. Ломова и др.М., 1989; Шерток А., де Соссюр Р. Рождение психоаналитика.М., 1991 Применение этих идей к проблематике имиджей целиком на совести автора; ни прямого употребления термина имиджа, ни прямых указаний на возможное использование общих интеракционистских, когнитивистских и, отчасти, фрейдистских идей в данной области в таких работах нет.

Весьма немногочисленны и работы, посвященные теоретической отработке отдельных направлений. Чаще всего такие работы изучают практику построения политического имиджа, причем, — как, например, в работе «Имидж лидера», собственно теоретические проблемы природы имиджа почти не рассматриваются. Авторы считают интуитивно ясным сведение имиджа к описанию стратегии поведения человека с выработкой соответствующих рекомендаций. Критерий же качества, таким образом, интерпретированного имиджа утилитарен: имидж хорош тогда, когда политик следует «правильным рекомендациям» и достигает заранее поставленных целей, что, по понятным причинам, далеко не бесспорно. В связи с целями работы, сформулированными ниже, любопытные и безусловно заслуживающие внимания идеи таких теорий использовались лишь как комментарий к основной логике исследования, поскольку, по представлениям автора, — возможно, старомодным, — «теории среднего уровня» могут выступать, как беконовский «путь пчелы», путь гармоничного сочетания теории и практики, лишь при условии мощной фундаментальной базы.

Принимая сущностью фундоментальной теории систему доказательных обобщений, обосновывающих саму возможность и порядок исследовательских операций по отношению к заданному кругу реальных объектов, отметим, что таких работ в имиджелогии очень немного — и прежде всего, разумеется, это известные работы В. М. Шепеля. Автору вообще известно чуть более двух десятков работ, где употребяется термин имиджа, причем далеко не во всех предпринимаются попытки конструирования его теоретической модели. Например, в работе «Проблемы имиджа в контексте социального психоанализа» А. П. Федоткина и Р. Ф. Ромашкина отмечают: «Обозначенный контекст предполагает исследования имиджа как социально-психологического явления, отражающего влияние на него не только сознательного, но и бессознательного компонентов психики различных социальных групп, мотивации их поведения, а также формирование образов государственных чиновников, которые затребованы сегодня народными массами». В. Н Маркин в работе «Я» как личностная характеристика государственного служащего" пишет о природе имиджа: «Имидж — это не маска, не приукрашение своего профессионального облика. В реальной жизни, конечно, существует и это. Но данный аспект в технологии имиджа, на мой взгляд, не главное. Стержневое здесь возможность передать информацию о себе, о своих истинных, глубинных устоях, и делах, планах, деяниях…».

В большинстве работ имидж все же сводится к психическому образу. В. М. Шепель, например, отмечает: «имидж в переводе с английского образ. Это визуальная привлекательность личности. Счастлив тот, кто обладает от Бога привлекательным имиджем. Но, как правило, многие обретают симпатию людей благодаря искусству самопрезентации».

Отдавая должное научной корректности таких работ и роли, которую они сыграли в становлении имиджелогии, автор все пришел к выводу о возможности более расширенного толкования природы имиджей в силу следующих, как минимум, соображений:

представляется очевидным, что далеко не каждый образ имеет отношение к имиджу;

сам по себе образ не является еще ни ценностью, ни оценкой, а такие аспекты бытия имиджей легко обнаруживаются при самом беглом анализе;

если имидж сводим к психическому образу и, следовательно, к механизмам бессознательного в психике, то под сомнение ставится социальная ориентация имиджа. Последнее же однозначно устанавливается при эмпирическом исследовании;

при такой трактовке просто запутывается вопрос о предметном поле имиджелогии что исследовать: психические механизмы возникновения образов? Архетипы? Визажные характеристики?

Косвенным указанием целесообразности расширенной трактовки природы имиджа является, видимо, и практика имиджмейкерства: в практической работе имиджмейкеры делают акцент не на образ, а на построение коммуникации так, чтобы этот образ с высокой вероятностью возникал у большого числа людей.

Интересна, в связи с этим, работа Г. Почеппцова «Имиджмейкер», где справедливо отмечается: «На пересечении коммуникативной действительности с реальной работает целый ряд дисциплин. Среди нихтеория переговоров, пропаганда, реклама, лоббизм, public relations»¹¹ Почепцов Г. Имиджмейкер. Киев, 1995с.7. Последнее и подразумевает подход к имиджам как к организации коммуникативного пространства для воспроизводства желаемых впечатлений, шифруемых в образах и символах, что достаточно близко к авторской позиции.

Совсем по-иному обстоит дело с прикладными исследованиями. Здесь можно выделить три неравные по объему группы публикаций. Во-первых, есть бурно растущая группа публикаций, рекламирующих или комментирующих некие универсально эффективные приемы построения имиджа и, чаще, приемы отдельных фаз такого строительства, особенно психодиагностики. Наиболее известны в такой группе публикаций работы Д. Карнеги, А. Пиза и других; их несокрушимый прагматизм при нелюбви к фундаментальным проблемам до сих пор предопределяет движение имиджелогии. Надо отметить резко выраженную модальность практических рекомендаций в таких работах, причем рекомендаций доведенных зачастую до последнего предела конкретности: как правильно смотреть, говорить, ходить, как определять индивидуальность человека по пластике, мимике, интонациям, организации пространства вокруг себя, и так далее. Внешне такие рекомендации весьма убедительны и апеллируют к здравому смыслу и житейскому опыту; широко используются комментирующие графические материалы.

После некоторых колебаний автор отказался от мысли использования таких рекомендаций в данной работе по следующим простейшим соображениям:

— в таких публикациях практически нет ни описаний экспериментальных баз данных, ни даже простых ссылок на них;

— в них нет даже дальних попыток сведения рекомендаций к какой-либо теории, — за исключением бульварных изданий, дающих неопределенно-астрологические и мистические обоснования;

— проверка некоторых положений таких теорий в эмпирических социологических исследованиях самого автора не дала однозначного подтверждения, хотя сами такие исследования не лишены многих неопределенностей.

Такие соображения казались автору достаточными, чтобы весьма осторожно относиться к выводам и рекомендациям упомянутого типа публикаций.

Вторая группа публикаций резко отличается от первой рационально-научной ориентацией в изучении отдельных частных сторон бытия имиджа. Прежде всего, это огромное число работ по разным направлениям психодиагностики, от патопсихологических до онтопсихологических методик. В последнее время появились и работы, показывающие образцы прикладного исследования в микроэкономике, в том числе изучающие стиль руководства и имиджи руководителя производства.

Данные таких исследований использованы в данной работе, особенно в третьей ее главе. Отметим, впрочем, что, отдавая должности корректности и точности таких работ, они не в состоянии заполнить упоминавшуюся пустоту в области фундаментальных моделей имиджей уже потому, что не подразумевали подобных целей.

Столь необычное положение с литературой ставило, по понятным причинам, довольно жесткие ограничения в выборе основной цели, задач, гипотезы и методологии исследования, что определялось не только научными интересами и убеждениями автора, но и необходимостью стартового интеллектуального выбора при формировании базовой теоретической модели природы и атрибутов имиджа.

Основной целью работы являлась попытка формирования общетеоретической, отвечающей заранее заданным методологическим требованиям, модели имиджа, которая, после необходимых операций верификации, могла бы стать базовой для прикладных исследований его атрибутов, функций, ситуативных, национально-ментальных, половозрастных особенностей, психотехники его конструирования, и других.

Такая цель подразумевала решение ряда конкретных задач:

обобщение эмпирических материалов ряда авторских и иных эмпирических исследований, отраженных в списке литературы; а так же упоминавшихся прикладных исследований в области психодиагностики, социологии межличностных отношений, социологии Т-групп и других;

выработки общетеоретической модели природы имиджа;

формирование метасистемы аргументации в пользу выделения именно приведенного в тексте блока сущностных свойств, сторон и параметров имиджа;

выделение специфики социальных и психологических аспектов имиджа, законов бытия индивидуального имиджа;

попытка установить причинные зависимости, связи и корреляции имиджей с другими сторонами жизни человека и социальных групп: движением психических комплексов и фобий, бытием экзистенциала, внутригрупповым лидерством, механизмами централизации социальной власти, технологией управленческих действий на производстве;

обоснование системы практических рекомендаций конструирования индивидуального имиджа.

Значительно труднее сформулировать базовые общеметодологические принципы исследования, учитывая, что простой ссылки на господствующую идеологию уже просто недостаточно. Скажем, в той же марксистской идеологии сейчас так много несводимых друг к другу направлений, что простое перечисление того, что кажется верным или неверным автору в каждом из них было бы, видимо, откровенно утомительным. Ограничимся потому лишь общим признанием, что методологические взгляды автора, прямо выраженные в работе, формировались под влиянием идей К. Маркса, Ф. Бекона, К. Поппера, ЖП. Сартра, М. Вебера, представителей интеракционистской и когнитивистской школ в психологии и социологии, причем автор не видит фундаментальных, непримиримых противоречий между ними, а также выделим лишь наиболее общие методологические положения такого интеллектуального выбора:

— признание, в основном, тезисов и аргументационной метасистемы теорий естественноисторического процесса, с атрибутивными для них принципами редукционизма, попыток объяснений сложных форм через более простые; эволюционизма, подразумевающего единство истории и логики развертывания сущности явления; системности, признающего связи между элементами качеством не только системы, но и самих элементов, отрицания абсолютной противопоставленности организации и хаоса, восхождения от абстрактного к конкретному, фундаментальности противоречия для любого движения, признания общей логики теории «Большого Взрыва» в развитии мира, симпатии к эстетичности как необходимому критерии истины, и других.;

— использование принципа «экономии объяснений», запрещающего применение, в качестве основных, исследовательских логик «саморазвертывающегося Нечто», геополитики, мистики.

Такие логики постулируют бытие какого-либо начала, движение которого фатально для явлений социальной жизни. Автор, испытывая огромное уважение к таким классическим философским моделям, не раз убеждался, что они имеют очень низкий порог применимости в прикладных социологических исследованиях. Объяснять же движение имиджей простым указанием на судьбу, «сглаз», пассионарные толчки" и тому подобное и считать красоту описания финалом работ значило бы поступиться, ради такой красоты, чувством конкретности истины, что, в конце концов, просто неинтересно.

— учет относительности, парадигмальности, собственно научных представлений об истине, принципиально разводящий понятия истины и научной правдоподобности; признание важным дополнительным критерием последней попперовского признака «фальсифицируемости открытой теории»;

— использование марксистской идеи спиральности, восходящей к творчеству Гераклита, Б. Спинозы, Г. Гегеля, И. Канта и А. Шопенгауэра, отрицания отрицания, исторических социальных форм; постулирование, вопреки фрейдистской традиции, субстанциональности личностного начала в психике, ядром которого, по представлениям автора, является механизм человеческой воли, экзистенциального выбора и других.

Таким образом, используемая в работе методология, наиболее абстрактные ориентиры которой отражены выше, пробует объединить неальтернативные материалистические идеи марксизма, интеракционизма, когнитивизма, экзистенциализма и феноменологии.

Конкретные методологические требования к возможным теориям имиджа оговорены в тексте работы.

Такие требования, равно, как и необычная ситуация диспропорции в уровнях имиджелогии, наложили ряд ограничений основной линии исследования в работе:

— признавая важность и оригинальность групповых имиджей, автор предпочел выделить в анализе имиджи индивидуальные, относительно которых имелся просто больший по объему банк данных; кроме того, по представлениям автора, в современной имиджелогии явно ощущается перекос в сторону изучения именно групповых и, особенно, политических имиджей, что легко объяснимо практикой и психологией заказов на такие исследования; отметим, наконец, что выбор именно индивидуальных имиджей в качестве объекта исследования определялся и субъективным убеждением автора в возможности, необходимости и желательности роста роли личностного начала в социальной истории;

— в соответствии с главной целью работы ее логика подчинена обоснованию возможностей общетеоретической модели имиджа, попытки же решения более частных вопросов были несамодостаточны, ориентированы на верификацию модели;

— во второй главе, где рассматривается техника конструирования имиджа, психодиагностика, правила заполнения дневника имиджа, показания по выбору типа имиджа и другое, вводится ряд дополнительных ограничений, на заданных точках обрывающих дальнейший анализ. Это связано с договорными обязательствами автора перед заказчиками соответствующих исследований.

Кроме того, это выражает нравственные убеждения автора в том, что некоторые важные нюансы строительства имиджа тесно смыкаются с психокодированием, чтобы передаваться иначе, чем адресно; причем и в таком случае требуется прямое общение и контроль обучения.

Основная гипотеза исследования может быть выражена с помощью следующих, как минимум, положений:

— индивидуальные имиджи есть особая, безусловно любопытная и нуждающаяся в фундаментальном исследовании сторона духовной жизни общества;

— они имеют скрытую логику, которую возможно понять;

— они поддаются моделированию, причем возможна социальная технология, воссоздающая их качество в ходе лабораторного эксперимента;

— такие имиджи имеют измеряемые социологическими методами свойства, в том числе атрибутивные, характеристики, функции и маркеры;

— они ортогональны нравственности; иными словами, в жизни человека и общества есть состояния «вне имиджа», причем возможны оценки таких состояний, исходя из идеалов высокой духовности, веры, любви. В этом смысле представима и изначально желательна, что характеризует, к сожалению, стартовые предубеждения автора, интеллектуальная позиция «изучения врага».

Объектом исследования для данной работы была система духовной жизни общества, межличностного общения, в том числе опосредовання конкретными групповыми нормами, ценностями и стереотипами, рассматриваемая в единстве прошлого, настоящего и будущего, — поскольку, по мнению автора, каждый акт коммуникаций между людми, без которых немыслим имидж, показывает единство онто и филогенеза.

Предметом же исследования выступали опосредованные ситуацией ориентации поведения социальных субъектов на групповой опыт и образцы желаемого впечатления, которые существуют на нескольких уровнях:

на уровне групповых норм, ценностей и ритуалов;

на уровне общих личностных мотивов социального успеха;

на уровне социальных стереотипов в работе воли в индивидуальной психике;

на уровне бессознательного стремления к копированию поведения других людей и их общностей.

Исходя из приведенного выше понимания объекта и предмета исследования, авторскую гипотезу относительно природы имиджей можно выразить с помощью следующих, как минимум, положений:

— индивидуальные имиджи есть специфическая сторона постоянно воспроизводящейся духовной жизни общества;

— они имеют формализуемые законы организации и структуры, которые можно понять и проверить в прогностике;

— понимание упомянутых законов разрешает, в принципе, формирование системы конкретных рекомендаций по конструированию индивидуального имиджа, позволяя избегнуть просчитанного методологически риска и субъективных ошибок;

— знание, пусть приблизительное, этих законов позволяет такое применение классических и специфических социологических методов, которое приблизительно воссоздает в лабораторных условиях реалии социальной мимикрии человека, выраженные в имиджах;

специфика возможных эмпирических исследований индивидуальных имиджей не отрицает гипотезы о природе имиджей как особого алгоритма, символьно-образной стороны социальной стереотипизации, клиширования духовной жизни людей.

Авторскую же гипотезу относительно собственно природы индивидуальных имиджей можно выразить следующими рабочими дефинициями:

— имиджи есть система социального программирования духовной жизни и поведения субъектов общецивилизованными и ментальными стереотипами и символами группового поведения, опосредованная мощью мотивации успеха, эталоном желаемого впечатления, мимитическими способностями субъекта и ситуацией.

Неопределенность в такой дефиниции концентрируется в понятии социального программирования, которое описывает воспроизводство, через систему групповых норм, таких воздействий на людей, которые резко увеличивают вероятность некритического, миметически-символьного следования «шагам» такой нормативной программы;

имиджи есть сторона коммуникаций субъекта с миром, выражающая бытие его духовного влечения к социальному успеху, используя, в качестве средства самого себя, адаптируя желание успеха к известным образцам группового восприятия, групповых оценок и групповым эффектам поведения.

Здесь неопределенность базируется на термине влечения к социальному успеху, что несколько излишне жестко показывает врожденные предрасположенности к имиджам;

имиджи есть символьная сторона духовной жизни, данная в ориентации поведения субъектов на эталон желаемого впечатления. Такое определение автор использует в читаемых курсах имиджелогии, хотя оно несколько увеличивает неопределенности, заменяя понятие социального программирования термином «ориентация», и так далее.

В любом случае, идеальное определение природы имиджей должно учитывать одновременное существование психических и групповых детерминант имиджей, ориентацию на групповой и личный успех в конкретной группе, использование, как средства достижения такой цели, самого себя; статуса имиджей, как оружия борьбы с личными комплексами; провоцирование имиджей групповыми нормами и оценками; высокую роль символов в имиджах; субъективную ориентацию имиджей на субъективное же чувствование законов группового восприятия и другое. Уже потому даже простая дескриптивная дефиниция, хоть как-то затрагивающая все такие аспекты, была бы либо слишком развернутой и трудной для запоминания, либо неточной.

Иными словами, выдвигаемая в работе гипотеза выделяет, в качестве основной, но не единственной метки содержания категории имиджа, организацию коммуникативного пространства между людьми, причем таким образом, чтобы их поведение ориентировалось на неточное копирование символов социального успеха и не нарушало главных групповых норм. Выработка методов, приемов и законов формирования такого пространства есть важнейший элемент предметного поля имиджелогии.

Выделим таким ряд других общих положений работы, выносимых на защиту:

имиджи, представляя собой своеобразную, закрепленную в образах, символах и нормах программу социального поведения людей и их объединений, возникли вместе с феноменами группового поведения и существовали в догосударственную эпоху цивилизации хотя бы в форме «тотемного поведения»;

имиджи показывают опыт закрепления норм общежития и в индивидуальной психике, и в групповом сознании уже потому, что позволяют сберечь психические силы за счет копирования эталонных образцов поведения и гарантируют воспроизводство ориентации людей на символы группового успеха;

они имеют ряд очевидных функций: психической защиты, социального тренинга, мимесиса и других, подробно описываемых в тексте;

имиджи характеризуют духовный опыт социального эгоизма, живучесть жизненного принципа «показаться, чтобы преуспеть» и уже потому ортогональны высокой духовности, выражают фоновый уровень безнравственности товарно-машинных цивилизаций;

они представляют собой и как бы «выходной сигнал» психики, некий ее «турбулентный» слой в соприкосновении, общении человека с социальным миром, в котором особым образом шифруются основные психические процессы.

Стартовой точкой конкретного имиджа является, видимо, не желание «транслировать себя», но желание создать такую модель себя у других, чтобы достичь успеха.

Общие же зависимости формирования индивидуального имиджа можно кратко описать так: стремление избегать экзистенциальной тревожности — детские комплексы — имидж как атрибут социализации;

— имиджи структурированы, причем уровнями такой структуры являются визажные, коммуникативные и интеркоммуникативные элементы;

имиджи в различных формах человеческого общежития заметно отличаются. В группе имиджи центрируются лидерством, стигмируются по коду «свой-чужой», ранжируются их символьные ряды и дескрипторы. При критической величине актов девиантного поведения подсистемы групповых имиджей разрушаются; при длительном же воспроизводстве таких ситуаций эталонными становятся ранее девиантные образцы поведения, и так далее.

представимы группы, где роль имиджей резко падает;

в имиджах лидеров пересекаются несколько видов символов, причем в них выражены практически ортогональные начала: логика управления и ожидания работников;

возможна блок-программа рекомендаций, резко уменьшающая риски при конструировании индивидуальных имиджей;

Одной из прикладных методологических проблем диссертации был выбор общей логики работы.

Такая логика подразумевала не только принципы упорядочения текстового материала в работе, но и принимаемые критерии обоснованности теоретических положений. Общий принцип расположения материала в работе восхождение от абстрактного к конкретному от природы имиджа к его содержанию и отдельным формам.

Более частные теоретические положения обосновывались:

тезис о необходимости имиджей в истории цивилизации через идеи необходимости символьного закрепления специализации труда и ролевых функций, а также через аргументационную метасистему экзистенциального «бегства психики от самой себя «Э. Фромма»;

положение о невозможности изолированных, внесистемных имиджей через общую теорию систем и изученные феномены совмещения нескольких ролей, включая вербальные и невербальные символы такого совмещения;

выделение в качестве основных психических корней имиджа мимесиса, приоритета образов социального успеха в работе человеческой воли, общей функционально-деятельностной ориентации сознания через использование идей символического интеракционизма и советской школы социальной психологии и социологии, анализ эмпирической базы данных, обработку принятой авторской гипотезы природы личности и ее статуса в психике;

основные характеристики групповых имиджей — через обзор соответствующих исследований в истории гуманитарных наук, материалов прикладных исследований; описание специфики индивидуальных имиджей через логику авторской методики конструирования индивидуальных имиджей, и так далее.

Общая логика работы подразумевала использование несколько десятков схем и графиков. Признаваемые недостатки такой логики — упоминавшиеся стартовые ограничения основной линии исследования, выводящие из фокуса анализа чисто политические имиджи, вынужденная апеляция к недоказанным фундаментальным гипотезам, что, естественно, увеличивает неопределенности. Впрочем, такие неопределенности, по представлениям автора, надо постулировать открыто, поскольку именно они, а не простые символы, метки «сегодняшнего дня», определяют качество собственно научного знания диалектики современного мира.

Экспериментальная база исследования Экспериментальная база исследования сформирована по материалам более 40 социологических и социально-психологических исследований в масштабах отдельно взятого предприятия и города, осуществленных автором или социологическими группами под руководством автора в 1988;1998 гг.

В ряде исследований, учитывая позиции заказчиков и специфику финансирования, задачи изучения имиджей ставились как вспомогательные. Часть исследовательских работ проводились в рамках деятельности Благотворительного фонда содействия социальной активности и политической компетенции граждан «Совместимость» и городского философско-социологического клуба «Диалог».

Примем основными критериями их общего описания технические данные и разноплановость:

«Природа возникновения и техника снятия социальной напряженности». Заказчик — Рязанский областной совет народных депутатов. 1992 г., региональный масштаб, объем простой механической выборки 1200 чел. Репрезентативность проверялась работой с фокус-группами. Использованы методы анкетирования, стандартизированного интервью, контент-анализа. Цель работ — выявление фонового состояния социальной напряженности по Рязанской области и обоснование рекомендуемых мероприятий по ее мимимизации. Разработана базовая теоретическая модель социальной напряженности.

Итоговый документ, отчет временного трудового коллектива использован при выработке управленческих решений властных органов в 1992 г.;

— «Социологическое изучение сплоченности коллектива ИТР производственного объединения «Химволокно». Заказчик-директорат производственного объединения «Химволокно». Основные цели исследования: выявление типа морально-психологического климата коллектива инженерно-технических работников, установление рейтингов руководителей и типов их имиджей, определение меры сплоченности и структуры социальных ожиданий и опасений работников.

Объем простой механической выборки 100 человек. Использованы методы опроса, психоанализа, социометрия. Итоговый документ — «Итоговый отчет по результатам социологического исследования типа морально-психологического климата коллектива ИТР производственного объединения «Химволокно» 1992 г.

— Изучение группового общественного мнения по вопросам необходимости, порядка и перспектив приватизации в г. Рязани. Заказчик — Рязанский городской Совет народных депутатов. Основные цели исследования — определение меры эффективности приватизации, готовности респондентов участвовать в ней, выявление структуры оценок респондентами имиджей субъектов приватизации. Объем простой механической выборки 1100 чел. Итоговый документ: справка по итогам социологического исследования «Изучение группового общественного мнения по вопросам необходимости, порядка и перспектив приватизации. 1991;1992 гг.»

— Аттестация кадрового резерва. Заказчик — фирма «Рязаудит». 1994 г. Цель — составление карт имиджа. Выборка сплошная, 25 чел. Основные методы: управленческое тестирование, ассоциативный опрос, психоанализ. Итоговый документ-карты имиджа г. Рязань.

Приведенные выше примеры характеризуют типы проведенных исследований, полный перечень которых, по понятным причинам, не приводится: исследования регионального и городского масштаба, где изучение имиджей было вспомогательной целью; в масштабах крупных предприятий госсектора с численностью работников от 1000 чел., где выявление специфики имиджей было одной из основных задач; исследования в масштабах отдельных фирм за пределами госсектора, где типичными целями было составление групповых портретов и карт имиджей, для чего, помимо чисто социологических, использовались методы психоанализа. ассоциативного допроса, управленческого тестирования. Общее число респондентов, прошедших все описанные в настоящей работе методологические процедуры изучения индивидуальных имиджей около 500, в основном работники фирм и предприятий госсектора, студенты, руководители, с соотношением к полу 6:4 в пользу мужчин. Групповые имиджи изучались на примере отделов и подразделений предприятий госсектора и престижности отдельных фирм в масс-медиа, с использованием известной методики дневников телезрителя.

В ряде случаев в тексте использовались материалы других социологических исследований, отраженных в списке литературы, а также просто авторский опыт работы имиджмейкером с политиками федеративного и регионального масштаба…

Адреса предприятий-заказчиков социологических и социально-психологических исследований:

— Рязанский городской совет народных депутатов: 390 002, Рязань, ул. Подбельского;

— Рязанский областной совет народных, там же: ул. Астраханская

— АО «ВискоР»: Рязань, Куйбышевское шоссе,

— Рязанская государственная радиотехническая академия: Рязань, 390 018, ул. Гагарина

— ОКБ «Спектр», там же: фирма «СМС», Рязань, 390 023, ул. Яхонтова

— Кожевенный, конденсаторный и другие заводы и фирмы г. Рязань, г. Тамбов.

Научная новизна диссертации. В связи с трудностями заполнения такого обязательного раздела работы, вызывающего у автора устойчивое ощущение нескромности, отметим как новизну лишь те аспекты и идеи диссертации, которые не имеют прямых аналогов в научной и иной литературе. Исходя из таких формальных посылок, новизна работы может быть охарактеризована:

— выдвижением авторской гипотезы относительно природы имиджа, позволяющей отрабатывать конкретные методики конструирования индивидуальных имиджей, в том числе в рамках становящейся технологии организации коммуникативного пространства;

— описанием социологически измеряемых и верифицируемых характеристик имиджей; отслеживание таких характеристик, как показала практика автора облегчает диагностику и выработку соответствующих управленческих рекомендаций в жизни оргсреды отдельных предприятий, фирм, в пеницитарной системе и других;

— обоснованием базовой операционной блок-схемы конструирования индивидуального имиджа, что уменьшает риски в практической работе имиджмейкера для лидеров малых групп, управленцев, политиков и других;

— демонстрацией границ эффективности роли имиджей в конкретных социально-психологических ситуациях.

Иначе говоря; пределом интеллектуальных претензий работы является формирование теории среднего уровня в имиджелогии как направлении социологии духовной жизни. Материалы диссертации могут быть прямо использованы в учебных курсах по социологии, политологии, имиджелогии, управленческой психологии, психологии деловых отношений и других.

В целом же предметное поле исследования не является исключительно интердисциплинарным. Интрадисциплинарная же предметная ориентация работы социология духовной жизни.

Такая ориентация определяется следующими, как минимум, соображениями:

— в работе в фокусе исследования находятся индивидуальные имиджи как феномены заведомо нематериальные и характеризующие именно диалектику духовной жизни общества;

— имиджи, согласно базовой гипотезе, прямо выражают разницу духовной жизни общества и духовности, что суть основная проблема предметного поля социологии духовной жизни;

— пределом конкретности в работе является попытка формирования базовой модели практического конструирования имиджа как феномена духовной жизни, что полностью входит в предмет специальности 22.00.06;

— в работе широко используется социальная технология step by step в исследовательском алгоритме public relations, который изначально возник именно в социологии духовной жизни.

— в третьей главе работы выяснение границ эффективности индивидуальных имиджей подразумевало исследование феноменов понимания, страстей, девиантных фаз конфликтов, что традиционно входит в предметное поле социологии духовной жизни.

Подчеркнем еще раз, что такая интрадисциплинарная ориентация работы не отрицает, а подразумевает привлечение материалов пограничных областей гуманитарного знания, без которых анализ был бы явно фрагментарным.

Содержание работы Работа состоит из трех глав, введения и заключения. Логика работы подчинена общему принципу движения от сущности к явлению и поясняется несколькими десятками схем, графиков и формул.

Первая глава полностью посвящена исследованию природы имиджа, изучая социальные и личностно-психологические ее стороны. Чтобы избежать унылой дескриптивности в таком подразделе введения, автор предпочитает воспроизвести, пусть с естественной для конспективного пересказа неточностью, стартовую позицию по такому фундаментальному вопросу, не ставя целью отразить все, без исключения, линии анализа в тексте. Выделим основные подсистемы положений такой позиции, попытки аргументации в пользу которых и составляют содержание первой главы:

Проблемы происхождения имиджей. Не считая себя специалистом в антропологии, многих направлениях общей психологии и социологии, автор пробует объяснять необходимость имиджей через анализ следующих, как минимум, реальных процессов:

— необходимость образно-символьной стороны духовной жизни, причем последняя расценивается, прежде всего, как нормативно-ритуальная система воспроизводства самой возможности общежития. Имиджи и выражают необходимость социально-символьной стереотипизации, клиширования, стихийной ориентации людей на социальное поведение. Это и отличает духовную жизнь и духовность как форму свободного творчества человека;

бытие врожденных комплексов человека. По представлениям автора, человеческая психика имеет мощное организующее начало, которое, аккумулируя миллионолетний опыт выживания человечества, ориентирует, соподчиняет основные психические процессы на деятельность, — а, следовательно, вовне, на общение, образование групп и ассоциаций людей. Имиджи есть морфемы духовной жизни, выражающие мощь такой ориентации;

феномен экзистенциала. При любой трактовке проблем возникновения разума, от теорий направленной панспермии до марксистских направлений абиогенеза, представляется очевидной неравномерность описанных выше процессов. Не исключено, что одним из результатов старта антропогенеза было оформление фундаментального страха разума перед чувствованием своей нетождественности с чем бы то ни было, фундаментальное чувствование декартовского «когито». Назовем, в соответствии с идеями ЖП. Сартра, все сложные феномены бытия такого фундаментального, неопредмеченного страха разума перед своей уникальностью экзистенциалом. Имиджи есть его символьная форма, способ разума «убегать от себя».

— неизбежное возникновение мощных детских психических комплексов. Целый ряд процессов, предопределяющих появление имиджей появляется после рождения, — в том числе известные по работам неофрейдистов родовой, оральный, эдипов комплексы. Все они показывают высокую вероятность становления детского эгоизма, сублимирующегося позже в привычную мотивацию к имиджам. Например, родовой и оральный комплексы выражают становление ощущения зависимости ребенка от среды и других людей, его стремление получить от другого возможно больше сразу и даром, поскольку он не способен на рассуждение «человек, от которого я получаю то, что мне надо, отошел, но скоро будет». Такое стремление к успеху, используя самого себя, как главное средство, — есть прямая психическая основа имиджа.

— мимесис, — глубинную склонность человека к подражанию, актерству. Миметические склонности человека развиваются не только в силу упоминавшегося механизма стихийной борьбы психики с экзистенциальной тревожностью, но и ради получения особого удовольствия при смене разных форм своего личностного начала. Наиболее однозначное проявление мимесиса — имиджи;

— движение социальных групповых норм, императивов морали, ритуалов и символов, одной из сторон которых выступает необходимость хранения, корректировки и кодирования в конкретных символах мощи групповой сопричастности и регламентации, что и опредмечивается в имиджах. Последние показывают одновременно и организованность психологического прессинга социальных норм, и готовность человека войти группу, чтобы, в соответствии с инерцией детских эгоистических комплексов, использовать возможности группы, как богатство своих собственных возможностей достижения успеха.

Учитывая трудности жесткого, точного и эстетичного дефинирования природы имиджей, в первой главе работы выделяется широкий круг отдельных их характеристик и параметров. Выделим главные из них, сохраняя, в самом общем приближении, логику параграфов главы.

Анализ функций имиджей, должен объяснять широкое их использование огромным большинством населения. В работе выделяются функции:

психологической защиты. Она выражает сам потенциал имиджа, возможность, используя его, скрыть свои недостатки, спровоцировав у других фальсифицируемую систему впечатлений; избавиться, хотя бы на некоторое время, от состояний экзистенциальной тревожности; сублимировать свои психические комплексы в систему социально оправданных действий;

— социального тренинга. В одном из своих измерений имидж представляет собой противоречивую систему лжи, иллюзий, блокирующих, трансформирующих глубинные несоциальные психические процессы; причем она возникает из интуитивных, или осознанных, представлений людей о неизбежности и желательности выполнения ролей в конкретных группах.

— социальносимвольного опознавания. Имидж всегда содержит сложные и трудно выполнимые символы готовности человека принять «правила игры» не только конкретной общности, но социума вообще. Отсутствие меток такого опознавания вызывает, чаще всего, отрицание, брезгливость, отторжение;

— иллюзорнокомпенсаторная. По известной мысли Л. Фестингера, один из законов психики постоянно воспроизводящийся дисбаланс разных подсистем и блоков. Такой дисбаланс провоцирует негации, дистрессы, и один из методов борьбы с ними выработка иллюзий, тщательно скрываемых, часто поразительно наивных, идеальных картин. Автор иногда называет такую функцию «игрой в несбывшееся».

Структура же имиджа оформилась в истории цивилизации в соответствии с необходимостью приведенных выше функций. В первом параграфе главы приводится схема, поясняющая качество такой структуры, включающая блоки фигуры, с помощью которой идет в тексте комментарий: «рекламы», акцентирования в своем поведении того, что субъект считает адекватным эталону желаемого впечатления; «смысла», прямых микроизменений имиджа как реакции на то, что субъект считает смыслом происходящего; «жалобы», кодированной в имидже демонстрации своей слабости, беззащитности, как объекта для помощи; «рефлекскопии», копирования имиджа другого, причем отсутствие символов «рефлекскопии» ведет к росту раздражения, негативных оценок имиджа; «аттитюда», ожидания того, что партнер, или партнеры, будут вести себя именно так, а не иначе; своеобразно данного в приглашающих паузах, поощряющей мимике, речи, интонации.

Сама структура имиджа показывает, что он является как бы «социальным компасом» в общении с другими. Пересечение таких «лепестков» упомянутой фигуры обозначает существование в имидже собственного отрицания, так называемой «экзистенциональной точки», набора личностных признаков, которые не может скрыть никакой, даже самый совершенный, имидж.

Элементарными же «молекулами» структуры имиджа выступают, как уже отмечалось, фиксированные, символьные аспекты одежды, речи, интонации, паузы, мимики, позы, походки, организации пространства вокруг себя, секссимволов, запаха и другого, которое опосредуется ситуацией и образами тех, для кого строится имидж.

В главе выделяется ряд дополнительных характеристик имиджей:

— имидж не бывает изолированным, он изначально включен в своеобразный «пакет» имиджей, позволяющий реализовывать приведенные выше функции, особенно функцию психологической защиты. Число имиджей зависит от возраста, пола, имеет пороговый предел насыщения, связанный с мировоззрением и мощностью потребности в личностной самореализации, которая лишь отчасти удовлетворяется имиджами;

— классификация и отбор реальных имиджей идет по следующим, как минимум, критериям: самоощущения; соответствующих групповых оценок, признающих имидж приемлемым; по факту достижения субъективной или групповой цели;

— имидж имеет инерцию «старения», падения адаптивности, — если не поддерживается усилиями по постоянной его корректировке и контролю эффективности;

— метасистема имиджей равноправна и относительно автономна в жизни группы, одновременно выражая стороны межличностного общения, бытия групповых норм и ритуалов;

— формирование имиджа возможно лишь при условии бессознательной готовности к общению. Частными процессами, показывающими вызревание такой готовности, являются: ментальные ориентации подсознания, уровень тревожности, фундаментального экзистенциального страха, меняющийся по сложным законам; развитие миметических начал сознания, и другие;

— непосредственной предпосылкой формирования имиджа является не просто индивидуальный социальный опыт, но врожденная ориентация психики на действие, копирование образцов, переход к творчеству, пониманию, страстям лишь при неудаче стереотипных выборов. В имидже, таким образом, пересекаются линии онто и филогенеза;

— конкретными психическими механизмами начала строительства имиджа является воля и переход от восприятия к воле. Необходимость и стабильность имиджей закодирована здесь уже в том, что заведомая неточность и вероятная ошибочность стереотипных выборов во множестве сложных ситуаций допускается как бы «в расчете» на будущую коррекцию групповым общением, имиджем, как механизмами копирования более удачных выборов в группе.

Имидж, таким образом, выражает фундаментальный принцип «экономии психических сил» через попытку распространения стереотипов выбора варианта поведения на возможно большее число ситуаций; более подробно такие зависимости описываются в тексте главы, где анализируются их отдельные стороны.

В тексте работы обосновывается довольно сложная базовая модель личности, подразумевающая многоуровневость, высокую роль межуровневых связей и общей роли личности в жизни психики. Согласно такой модели, имидж выступает как бы «верхним этажом» и личности, и психики в целом, символизируя готовность к групповому общению. Такие символы подавляют большинство проявлений асоциальных механизмов психики, особенно, как уже отмечалось, в бытии нестереотипных ориентиров воли; имидж просто не в состоянии выразить все богатство личности, он лишь символизирует его, акцентируя его социальные стороны.

Иными словами, природа имиджа суть специфическое, пластичное, опосредованное ситуацией, выражение самой необходимости бытия социума в психике, уже исходя из функциональнодеятельностной ориентации психики, и необходимости бытия психического в социуме, же исходя из выгодности психической защиты людей через соблюдение групповых норм и ритуалов.

Во второй главе объектом анализа выступают собственные социальные аспекты бытия имиджей, их статус в жизни социальных групп и других форм общежития, а также возможные социальные технологии их конструирования.

В первом параграфе главы имидж изучается как выражение феноменов группового поведения. Под последними имеются в виду законы тенденции поведения групп, принципиально не сводимые к собственностям поведения отдельных членов группы.

Имидж, в одной из своей сторон, представляет собой своеобразный «ген» нашей цивилизации, выражая выгодность хранения, использования и шифровки в имиджах опыта общежития. Малая группа, равно, как и психика в целом, является выработанным цивилизацией «генератором» такого положения вещей.

В первом параграфе второй главы последовательно рассматриваются вопрсы о том, меняются ли, и как именно, параметры и роль имиджей в различных формах общения: ассоциациях, малых группах, коллективах, социальных фрагментах; выражают ли имиджи саму природу такого объединения, или являются его простыми акциденциями; как конкретно связываются личностные и групповые начала в бытии имиджей, и другие.

Автор пробует показать, что наиболее общий ответ на такие вопросы возможен при интерпретации природы имиджей в группах, как сложных процессов самопрограммирования группового поведения законами внутригрупповой регламентации и сопричастности, формально противоположных начал централизации власти, подчиняющей себе индивидуальные ожидания и опасения.

В каждой из форм общежития существуют, разумеется, и особые, свойственные только им, тенденции бытия имиджей. Например, в ассоциациях это процессы невербального, стихийного ранжирования имиджей по внешним признакам, простое взаимное копирование, опробование имиджей ситуативного лидерства; в группах — подсистемы осознанного социального поведения, ориентированного на достижение выгодных и престижных ролей и подсистема по сохранению самой структуры социальных ролей. При этом в работе отстаивается зависимость: чем более совместимы члены группы и больше ее стаж, тем меньше роль имиджей. Другими словами, чем выше роль эгоистических начал, стремление использовать потенциал группы личных целях и закрепить такое положение дел в практике внутригрупповой власти, тем выше и роль имиджей, как проверенных и не требующих запредельных затрат средств достижения таких целей. Таким образом, имиджи, как кажется автору, являются символами и средствами группового поведения отдельных ее членов.

Примером такого положения вещей является роль имиджей в централизации внутригрупповой власти. Имидж лидерства рассматривается автором с марксистских позиций, как выражение групповых ожиданий и опасений членов группы через отчуждение внутригрупповой социальной власти. Он выполняет ряд функций: ранжирование всей системы имиджей в группе, создание поведенческих эталонов, контроля иерархии ролей в группе и других, что проявляется в любой форме лидерства. Лидерство еще одно конкретное выражение централизации внутригрупповой власти; оно, с одной стороны, уже по механизму своего возникновения, выражает и символизирует систему имиджей, является ее эпицентром; с другой же стороны, оно регламентирует интервал приемлемых для группы имиджей. Упоминавшийся эффект Латейна, подразумевающий периодический вывод из группы лиц с низким социометрическим статусом, — или, попросту говоря, эффект «козла отпущения», — показывает существование постоянно, сознательно или стихийно, действующей системы наказаний для «чужих» имиджей, либо для людей старающихся обходиться без имиджа вовсе.