Мировоззрение. 
Соединенные Штаты Америки

Америкамнская исключимтельность (англ. American exceptionalism) — мировоззрение национальной исключительности, согласно которому Соединённые Штаты занимают особое место среди других народов с точки зрения своего национального духа, политических и религиозных институтов. Истоки такой позиции восходят к 1630 году, когда вышла книга Джона Винтропа «Модель христианского милосердия», но некоторые учёные относят её происхождение к Алексису де Токвилю, который утверждал, что Соединённые Штаты заняли особое место среди всех стран.

Вера в американскую исключительность более характерна для консерваторов, чем либералов. Говард Зинн и Годфри Ходжсон утверждают, что она основана на мифе, и что «растёт число отказов от принятия идеи исключительности» на национальном и международном уровнях. В противоположность этому, лидер консерваторов Майк Хакаби говорит, что «отрицание американской исключительности означает по сути отрицание сердца и души этого народа» .

Историк Дороти Росс выделяет три варианта дальнейшего развития американской исключительности:

Американские христиане-протестанты считают, что американский прогресс приведёт к христианскому тысячелетию.

Часть американцев связывает свою историю с развитием свободы в англосаксонской Англии, и даже предлагает вернуться к традициям тевтонских племён, которые завоевали Западную Римскую империю.

Другая часть американцев ожидает «тысячелетнюю новизну» Америки, видя непочатый край «целины», обещающей избежать распада, который постигал предыдущие республики.

Французский политический деятель Алексис де Токвиль впервые написал об этом в 1831 г. в своей работе «Демократия в Америке» :

" Положение американцев совершенно исключительное, и можно считать, что ни одно демократическое общество никогда ранее не оказывалось в аналогичных условиях. Их строго пуританское происхождения, их исключительно коммерческие привычки, даже территория, которую они населяют, как представляется, отвращает их умы от преследования наук, литературы и искусства, близость Европы, которая позволяет им пренебрегать этими преследованиями, не впадая в варварство, тысячи особых причин, из которых я смог указать только на самые важные, направляют ум американцев на чисто практические цели. Его страсти, его желания, его образование, его окружение — кажется, всё объединилось для направления усилий уроженца Соединённых Штатов по направлению к земле. Одна только религия изредка поворачивает его в другом направлении для того, чтобы время от времени бросить мимолётный отвлекающий взгляд на небо. Давайте рассматривать все демократические государства через призму примера американского народа" .

Американская исключительность тесно связана с идеей «явного предначертания». Этот термин был использован в «демократии Джексона» в 1840 году для содействия присоединению ряда территорий западной части современных США (территория Орегона, аннексия Техаса, покупка Гадсдена и мексиканская уступка).

Ключевым моментом американской исключительности является утверждение о том, что Соединённые Штаты и его народ отличается от других народов, как объединение людей, которые приехали со всего мира, но которые занимают общую позицию в отстаивании определённых самоочевидных истин, таких как свобода, неотъемлемые права человека, демократия, республиканизм, верховенство закона, гражданские свободы, гражданские добродетели, всеобщее благо, справедливость, частная собственность и конституционное правительство.

Критики утверждают, что следование идее американской исключительности равносильно пропаганде шовинизма и национализма. В своих аргументах они часто сравнивают США с другими странами, которые утверждали свой исключительный характер или судьбу. Примерами последнего времени являются Великобритания в разгар Британской империи, а также СССР, Франция и нацистская Германия. В истории были также другие империи: Древний Рим, Китай, Испанская империя, а также множество малых царств и племён, претендовавших на исключительность. В каждом случае существовали основания, по которым государство объявлялось исключительным по сравнению с другими странами, опираясь на обстоятельства, культурные традиции, мифы и самовнушённые национальные цели.

В начале XXI века журналисты стали приписывать изобретение термина Иосифу Сталину, хотя англоязычное словосочетание и употреблялось в его нынешней форме и значении по крайней мере с самого начала XX века. Видимо, тенденция такой атрибуции следует за научными работами, приписавшими изобретение термина американскому коммунисту Джею Лавстону, у кого его якобы и заимствовал Сталин.

Учёные изучили возможные истоки американской исключительности.

Отсутствие феодализма. Многие учёные приняли модель американской исключительности, разработанную Гарвардским политологом Луисом Харцем. В работе Либеральные традиции в Америке (1955) Харц утверждает, что в американской политической жизни практически не было левых/социалистических и правых/аристократических элементов, которые доминируют в большинстве других стран, потому что в колониальной Америке отсутствовали феодальные традиции, такие как государственная религия, помещичьи земли и наследственное дворянство. Школа «либерального консенсуса», характерная для Дэвида Поттера, Дэниела Бурштина и Ричарда Хофштадтера, подобно Харцу, считает, что политические конфликты в американской истории оставались в жёстких рамках либерального консенсуса по отношению к частной собственности, правам личности и представительному правлению. Возникавшие национальные правительства были гораздо менее централизованными и националистичными, чем их европейские аналоги.

Пуританские корни. Многие пуритане с арминианскими наклонностями занимали золотую середину между строгим кальвинистским предопределением и менее ограничивающим богословием Божественного Провидения. Они считали, что Бог заключил завет со своим народом и избрал их для проведения среди других народов Земли. Один из пуританских лидеров, Джон Уинтроп, выразил эту идею в виде образа «Города на холме» — это сообщество пуританской Новой Англии, которое должно служить моделью сообщества для остального мира. Эта метафора часто используется сторонниками исключительности. Пуританские глубоко моралистические ценности оставались частью национальной идентичности Соединённых Штатов на протяжении веков, оставаясь влиятельными и на сегодняшний день. Часть американской исключительности можно проследить от американских пуританских корней.

Американская революция и республиканизм. Идеи, которые вызвали американскую революцию, пришли от традиций республиканизма, отвергнутого британским обществом. Томас Пейн в памфлете Здравый смысл впервые выразил убеждение, что Америка является не только расширением Европы, но и новой страной с почти неограниченным потенциалом и возможностями, которые переросли британскую метрополию. Эти настроения заложили интеллектуальную основу для концепции революционной американской исключительности и были тесно связаны с республиканизмом — убеждением, что суверенитет принадлежит людям, а не наследственному правящему классу.

Алексис де Токвиль подчеркнул передовой характер демократии в Америке, утверждая, что ею проникнуты все аспекты жизни общества и культуры, в то время (1830-е годы), когда демократия не была в моде в других местах.

Рабство. Соединённые Штаты были единственной республикой с рабством, более того, единственной богатой современной нацией, имевшей рабство. Европейские державы: Великобритания, Франция, Нидерланды, Испания и Португалия — имели рабство в своих заморских колониях, но оно отсутствовало в метрополии после примерно 1790 года. Кроме того, США являются единственной крупной страной, в которой рабство вызвало масштабную гражданскую войну, уничтожившую рабство путём насилия.

Иммиграция. Один из аргументов Алексиса де Токвиля в пользу американской исключительности используется до сих пор. Он состоит в том, что Америка остаётся необыкновенно привлекательной для иммигрантов из-за ожидаемых экономических и политических возможностей. С момента основания США многие иммигранты, такие как Александр Гамильтон, Джон Джейкоб Астор, Эндрю Карнеги, Чарли Чаплин, Боб Хоуп, Сол Беллоу, Генри Киссинджер и Арнольд Шварценеггер поднялись на вершину в бизнесе, СМИ и политике, не говоря уже об успехах их потомков, таких как Колин Пауэлл и Барак Обама. «Американская мечта» представляет собой воображаемое обилие возможностей американской системы.

Соединённые Штаты являются первыми в мире по численности иммигрантов: более 38,5 миллионов проживающих в США человек являются иммигрантами первого поколения. Ежегодно Соединённые Штаты натурализуют около 900 тыс. иммигрантов в качестве новых граждан, больше любой другой страны в мире. С 1960 по 2005 год Соединённые Штаты занимали первое место в мире каждые пять лет по общему числу принимаемых иммигрантов. С 1995 года Соединённые Штаты принимали более 1 миллиона иммигрантов в год. Заняв первое место в первой десятке стран, принявших беженцев в 2006 году, США приняли их в два раза больше, чем следующие девять стран вместе взятых, около 50 тыс. беженцев. Кроме того, в среднем, более 100 тыс. беженцев в год переселялось ежегодно в период между 1990 и 2000 годами. Более того, более 85 тыс. лиц, ищущих убежища, ежегодно приезжают в Соединённые Штаты, из которых примерно 45% добиваются успеха в его получении.

Критики отмечают, что в настоящее время Америка вряд ли уникальна в привлечении иммигрантов, и что многие страны тоже популярны для переселения, такие как Австралия, Канада и Новая Зеландия, которые тоже приветствуют иммигрантов.

В 1927 году Джей Лавстон, лидер Коммунистической партии Америки, определил американскую исключительность как рост прочности американского капитализма, которая, как он сказал, помешала социалистической революции в Америке. В 1929 году советский лидер Иосиф Сталин, не желая верить, что Америка так устойчива к революции, назвал идеи Лавстона «ересью американской исключительности». В 1930;х годах учёные США переопределили американскую исключительность как приличествование [неизвестный термин] нации, которая должна вести мир во главе с США под идеалами старших европейских стран и быть примером на пути к свободному будущему без марксизма и социализма. Позже социалисты и другие авторы внутри США и за их пределами пытались изведать и описать эту исключительность.

Республиканский характер и идеи государственности. Сторонники американской исключительности утверждают, что Соединённые Штаты являются исключительными потому, что они были основаны на республиканских идеалах, а не на общем наследии, этнической принадлежности или правящей элите. По формулировке президента Авраама Линкольна в Геттисбергской речи Америка является нацией «задуманной на условиях свободы и преданной утверждению, что все люди созданы равными». С этой точки зрения Америка неразрывно связана со свободой и равенством.

Политика Соединённых Штатов с момента их образования характеризовалась федерализмом и системой сдержек и противовесов, которые были разработаны, чтобы предотвратить чрезмерное усиление отдельных лиц, фракций, регионов или правительственных органов. Некоторые сторонники теории американской исключительности утверждают, что эта система и сопровождающее её подозрение к концентрации власти предотвращает Соединённые Штаты от страданий «тирании большинства», сохраняет свободную республиканскую демократию, а также то, что она позволяет гражданам жить на территории, законы которой отражают гражданские ценности. Следствием этой политической системы является то, что законы могут значительно варьироваться по стране. Критики американской исключительности утверждают, что эта система просто заменяет власть национального большинства государства на власть аналогичных сущностей внутри штатов. В целом, американская политическая система, в сравнении с унитарным государством, вероятно, обеспечивает доминирование местных органов власти и предотвращает чрезмерную государственную доминанту.

Пограничный дух. Сторонники американской исключительности часто утверждают, что «американский дух» или «американская идентичность» возникли из-за постоянной близости границ, вернее фронтира (следуя «теории границ» Фредерика Тёрнера), именно суровые и дикие условия породили американскую национальную жизнеспособность. Однако, этот «пограничный дух» был не только в Соединённых Штатах, другие страны, такие как Новая Зеландия, Канада, Южная Африка, Бразилия, Аргентина и Австралия тоже длительное время были пограничными, что наложило отпечаток на формирование их национальной психики. Фактически все британские колониальные области создавались пионерами-первопроходцами. Хотя каждый народ имеет свой пограничный опыт (например, в Австралии «товарищества», выполнявшие работу совместно, расцениваются в Соединённых Штатах как более чем индивидуализм), особенности, вытекающие из попыток британцев «освоить» дикие и часто враждебные территории против воли коренного населения, оказались общими для многих таких стран. Конечно, по большому счёту, всё человечество в тот или иной момент своей истории предпринимало усилия по расширению своих границ.

Мобильность. На протяжении большей части своей истории, особенно с середины XIX — начала XX веков, Соединённые Штаты были известны как «страна возможностей», и они этим гордились и сами способствовали созданию возможностей для того, чтобы личность могла вырваться из среды своего класса и семьи. Примеры такой социальной мобильности включают:

Профессиональные — дети могли легко выбрать карьеру, которая не была основана на выборе родителей.

Географические — место жительства не рассматривалось как нечто статическое, граждане беспрепятственно переезжали на большие расстояния.

Статусные — как и в большинстве стран, репутация и богатство семьи означало её переход в более высокий социальный круг. Здесь любой человек, начиная от бедных иммигрантов и выше, который упорно трудится, мог стремиться к высокому положению в обществе, независимо от обстоятельств рождения. Это стремление и есть то, что обычно называют американской мечтой. Обстоятельства рождения не являлись барьером для попадания в верхние эшелоны власти или для получения высокого статуса в американской культуре. В этом есть отличие от других стран, где многие высшие должности являются социально обусловленными.

Однако, в настоящее время социальная мобильность в США значительно ниже, чем в ряде стран Европейского Союза. Американские мужчины, родившиеся в семьях, попадающих в нижние квинтили по доходам, имеют гораздо больше шансов остаться там по сравнению с аналогичными мужчинами в странах Северной Европы или Соединённом Королевстве.

Американская революция. Американская революционная война утвердила территорию идеологической «исключительности». Идеологи революции, такие как Томас Пейн и Томас Джефферсон, вероятно, стремились сформировать в Америке нацию, принципиально отличающуюся от европейских корней народа Америки, создавая современный конституционный республиканизм с ограничением клерикальной власти. Оппоненты возражают, считая, что нет ничего уникального в революции. Английская «славная революция» была почти за век до американской революции и привела к конституционной монархии. Французская революция привела к формированию демократии, эта революция рассматривается как процесс, который выковал самые современные идеалы демократии и управления государством.

Во время правления администрации Джорджа Буша термин несколько абстрагировался от своего исторического контекста. Сторонники и противники начали использовать его для описания явления, по которому определённые политические силы изображали Соединённые Штаты «выше закона» или как «исключение из закона», в частности, по отношению к Закону Наций. Это явление в меньшей степени связано с оправданием американской исключительности, чем с утверждением своего иммунитета по отношению к международному праву. Это новое использование термина служило созданию путаницы и образованию мутной воды, так как происходило смещение смыслового акцента и отклонение от исторического использования этого термина. Многие из тех, кто придерживается «старого стиля» или идеи «традиционной американской исключительности», состоящей в том, что Америка является исключительной нацией по сравнению с другими, что она качественно отличается от остального мира и имеет особую роль в мировой истории — также согласны с тем, что Соединённые Штаты должны полностью подчиняться международному публичному праву и действовать только в его рамках. Действительно, последние исследования показывают, что «есть данные о поддержке американской исключительности среди общественности США, но практически нет доказательств поддержки унилатерализма» .

В апреле 2009 года президент США Барак Обама на вопрос журналиста в Страсбурге ответил: «Я верю в американскую исключительность, также как, я полагаю, британцы верят в британскую исключительность, а греки — в греческую» .

Игнорирование аспектов. Критики слева, такие как Говард Зинн в книге «Народная история Соединённых Штатов» (1980 и последующие издания), утверждают, что в американской истории есть такие безнравственные пятна, что она не может быть образцом добродетели. Зинн считает, что американская исключительность не может быть божественного происхождения, поскольку американцы не были милостивыми, особенно когда имели дело с индейцами.

Американский теолог Рейнгольд Нибур утверждает, что автоматическое предположение о том, что Америка действует на благо, приведёт к моральному разложению. После второй мировой войны Нибур повторил своё утверждение, сосредоточив внимание на аморальном характере атомной бомбы. Он иронизировал, что такое аморальное оружие было использовано нацией, которая утверждает о своём моральном превосходстве над коммунизмом.

Критики говорят, что для любой особенности Америки всегда найдутся другие страны, имеющие такую же особенность. Апологеты отвечают, что историческая уникальность Соединённых Штатов является результатом сочетания многих факторов и не касается конкретных аспектов национального характера. Противники, однако, утверждают, что национальный характер есть результат сложения всех его компонентов, и поэтому каждый народ на Земле является уникальным.

Канадские и американские политики и экономисты исследуют причины отличия Америки от наиболее близкого народа на том же континенте, имеющего совсем другую историю — от канадцев.

Двойные стандарты. Историки США, подобные Томасу Бендеру, пытаются «положить конец недавнему возрождению американской исключительности, дефекту, который, как он считает, унаследован от холодной войны». Гарри Рейчард и Тэд Диксон утверждают, что «развитие Соединённых Штатов всегда зависит от их взаимодействия с другими странами по сырьевым товарам, культурным ценностям и населению». Роджер Коэн спрашивает: «Как вы можете быть исключительными, когда все основные проблемы у вас налицо, от терроризма до распространения ядерного оружия, до проблемы цен на газ, решение которой требует совместных действий». Гарольд Кох различает «особые права, различающиеся метки, менталитет 'аркбутана', и двойные стандарты (…) Четвёртая грань — двойные стандарты — представляет собой наиболее опасные и разрушительные формы американской исключительности». Годфри Ходжсон также делает вывод, что «национальный миф США опасен». Саманта Пауэр утверждает, что «мы не являемся ни ярким примером, ни даже компетентным надоедалой. Потребуются поколения, чтобы вернуть американскую исключительность». Ноам Хомский в своей книге «Failed States: The Abuse of Power and the Assault on Democracy» по отношению к политике США вообще считает, что речь идет об одном-единственном стандарте, который выразил ещё Адам Смит в формуле: «Все для нас, ничего для других» .

Ересь американизма. Папа Лев XIII, осудивший в энциклике Testem benevolentiae nostrae то, что он считал ересью американизма, вероятно, имел в виду американскую исключительность в церковной области, налагающей свой отпечаток на учение христианства и доктрины Римско-католической церкви. В конце XIX века среди римско-католического духовенства США определилась тенденция, в которой американское общество рассматривалось как отличающееся по своей сути от других христианских народов и обществ, и возникла дискуссия о том, что полное понимание церковного учения должно быть пересмотрено, для того чтобы соответствовать требованиям о том, что известно как американский опыт, который якобы включает больше индивидуализма, гражданских прав, наследия американской революции, англо-саксонской культурной традиции, экономического либерализма, политического реформизма и эгалитаризма и церковно-государственного разделения.

" Неизбежный крах". Критик Нью-Йорк Таймс Николай Урусофф назвал Америку «империей, очарованной своей собственной властью, и не ведающей, что она исчезает». Бывший чиновник администрации Клинтона Чарльз Купчан считает, что «американское лидерство уже перевалило за свой пик». Согласно Джозефу Наю, который служил при президентах Картере и Клинтоне, американская «мягкая сила — её способность притягивать других благодаря легитимности политики США и ценностей, которые лежат в их основе — приходит в упадок» .

Иван Эланд из Независимого института предупреждает, что перенапряжение вооружённых сил США «может ускорить падение Соединённых Штатов как сверхдержавы» .

Мэтью Пэррис из лондонской Sunday Times сообщает, что Соединённые Штаты «перегружены» романтическими воспоминаниями президентства Кеннеди, когда «Америка имела наилучшие аргументы» и могла позволить себе моральные убеждения, а не силу, чтобы иметь свой путь в мире. Говард Френч со своей позиции корреспондента International Herald Tribune в Шанхае выражает опасения по поводу «снижения морального влияния Соединенных Штатов» перед лицом развивающегося Китая.

Директор по исследованиям Центра по анализу европейской политики Весс Митчелл говорит: «С упадком Соединённых Штатов, усиливающаяся Европа и возрождающаяся Россия разворачивают треугольник Евро-Атлантических сил, создавая микрокосм многополярного порядка на будущее» .

В своей книге «Постамериканский мир» редактор Newsweek Фарид Закария, касаясь «постамериканского мира», говорит «не об упадке Америки, а скорее о росте всех других» .

В 2004 году Патрик Бьюкенен жаловался на «упадок и снижение производства в наибольшей промышленной республике в мире, который он когда-либо видел». В 2005 году журналист «Гардиан» Полли Тойнби пришла к выводу, что ураган «Катрина» обнажил «пустую сверхдержаву». В 2007 году Пьер Аснэ из парижского Национального фонда политических наук заявил: «Это столетие не будет новым американским веком». В 1988 году Флора Льюис сетовала, что «разговоры об упадке в США реальны в том смысле, что США больше не могут нажимать на все рычаги и оплачивать по всем счетам». Даже в попытке отсрочить упадок, Джеймс Шлезингер признал в 1988 году, что США «больше не являются экономически могущественной державой в мире … уже не являются в военном отношении доминирующей силой … больше не могут достичь всего того, что пожелают». «Признаки падения очевидны для всех, кто хочет их видеть», заявил Питер Пассел в 1990 году, отметив, что США потеряли свою конкурентоспособность и проиграли бой с японским Джаггернаутом. «Европейцы и азиаты» , — писал Энтони Льюис в 1990 году, «уже видят подтверждения своих подозрений, что США находятся в упадке». Ссылаясь на зависимость Америки от иностранных источников энергии и «решающие недостатки» в военной области, Том Виккер делает вывод, что «сохранение статуса сверхдержавы становится всё более трудным — почти невозможным — для Соединённых Штатов» .

Сходство Соединённых Штатов и Европы. В декабре 2009 года историк Петер Болдуин опубликовал книгу, в которой утверждает, что, несмотря на широко распространенное противопоставление «американского образа жизни» и «европейской социальной модели», Америка и Европа на самом деле очень похожи по ряду социальных и экономических признаков. Болдуин заявил, что негритянская люмпенизированная прослойка является одной из тех немногих характеристик, по которым между США и Европой существует сильное различие. Сюда же относятся высокий уровень убийств и детская бедность. Тем не менее, критики утверждают, что некоторые из доказательств Болдуина на самом деле поддерживают стереотип особой американской модели: свободная рыночная экономика с минимальной защитой трудового класса, состязательность правовой системы, высокий уровень убийств, свободное владение оружием, большое число заключённых, и дорогая медицинская помощь и относительно широко распространенная бедность.

Зарождение и развитие движения в XIX — начале ХХ вв. Первоначально женское движение возникло в Северной Америке — в период войны за Независимость 1775−1783 гг.

Естественно, о неравноправном положении «слабого пола» задумывались и раньше, уже в XVII веке появляются сочинения, доказывающие, что женщина — полноценный человек, она рождается с той же способностью быть свободной, полноценной личностью, что и мужчина. Среди этих сочинений можно выделить работу убежденного сторонника женского равноправия Пулена де ля Барра «О равенстве обоих полов» (1673г.). В числе первых он объявил о том, что неравное положение мужчины и женщины в обществе есть результат подчинения женщины грубой мужской силе, а вовсе не предписание природы.

В Америке, вследствие войны за Независимость и политического кризиса, политизировалось не только сознание женщин, но и содержание их частной жизни. Женщины, ранее не питавшие интереса к политике, быстро приобщились к политической мысли и включились в политические дискуссии.

Просвещенные женщины конца XVIII столетия в своих письмах и дневниках все чаще затрагивали политические вопросы. Однако, культурная традиция, отделяющая непосредственно женскую сферу деятельности от общественно-политической, вновь и вновь заставляла их оправдываться за свою дерзость.

Еще долгое время замужняя американка не могла владеть собственностью, подписывать контракты от своего имени и даже распоряжаться собственной заработной платой.

В конце XVIII — начале XIX веков многие сторонники раннего феминизма рассматривали брак, как основное орудие угнетения женщин.

Представители феминизма требовали обеспечения равенства полов посредством социально-экономических и юридических реформ. Речь стали вести уже не только о естественном, но еще и о социальном праве женщины, праве на свободу, образование, труд.

В это время многие женщины Новой Англии стали покидать свои домашние обители. Кто-то активно выступал с лекциями, кто-то занялся политикой, участвуя в женских антирабовладельческих обществах, тысячи женщин нашли себе работу вне дома — на текстильных фабриках. Кроме того, для женщин открыли несколько высших учебных заведений. Маргарет Фулер в докладе «Женщина в девятнадцатом столетии» пишет, что «многие женщины задумываются над тем, что им необходимо из того, чего у них нет, и что бы они имели, если бы знали, чего хотят. Мужчины же размышляют над тем, способна ли женщина быть лучше и обладать большим и если способна, то стоит ли соглашаться на то, чтобы изменить условия ее существования». «Но человечество только тогда созреет для изменений, когда внутренняя и внешняя свобода Женщины, как и Мужчины, станет в его сознании правом, а не уступкой» .

Теоретический фундамент упрочил позиции феминизма. Он стал разнообразным по форме и содержанию. К началу XX века активно действовали суфражистки, отстаивавшие политико-правовое равенство женщины; социалистки, защищавшие идеи равной оплаты женского труда и участие женщин в профсоюзах; радикальные феминистки, пропагандировавшие идеи сознательного материнства и контроля над рождаемостью; христианские женские благотворительные общества.

В результате медленных завоеваний всех этих феминистских потоков, к концу XIX — началу XX века общественные стереотипы и нормы уже позволяли женщине выходить за пределы дома с тем, чтобы получить образование, работу.

Женщины постепенно отвоевывают себе экономическую значимость, утраченную еще в доисторические времена, поскольку вырываются из дома и, работая на заводе, по-новому принимают участие в производстве. Такой переворот становится возможным благодаря машине, ибо разница в физической силе между работниками мужского и женского пола в большинстве случаев нивелируется. Поскольку резкий скачок промышленности требует гораздо больше рабочих рук, чем могут предложить работники мужского пола, привлечение женщин становится необходимым. Это и есть та великая революция, которая в XIX в. преображает участь женщины и открывает перед ней новую эру.

В развитии идей феминизма немаловажную роль сыграл суфражизм начала XX — движение за предоставление женщинам избирательных прав, которые открыли бы им доступ к политической деятельности, обеспечили социальное равенство. Сьюзен Б. Энтони (1820−1906) пишет, что «отсутствие права голоса означает невозможность строить и налаживать свою жизнь или распоряжаться ею. Не имеющие права голоса всегда вынуждены делать ту работу, получать ту заработную плату, занимать то место, которые определяют для них те, кто имеет право голоса. Не имеющий этого права находится в положении нищего: бери, что дают, иначе не получишь ничего». Считалось, что женщинам не нужно право голоса для защиты самих себя, т.к. их обеспечивают мужчины. Статистические данные свидетельствуют, что огромное количество женщин сами зарабатывали себе на жизнь. Они вынуждены были работать в лавках и на фабриках за ничтожную плату. Женщины-работницы, занятые в различных сферах, время от времени объединялись в профсоюзы и устраивали забастовки, чтобы добиться справедливости от своих хозяев так же, как это делали мужчины. Но не известно ни об одном успешном выступлении женщин. В газетах их осмеивали и писали, что если работницам не нравится заработок, то они «вольны взять расчет и выйти замуж». В случае с мужчинами ни один редактор не решился бы на подобное, потому что понимал: стоит ему высмеять или обличить этих мужчин, как не только они, но и все остальные мужчины, члены профсоюза из этого города, во время следующей избирательной компании проголосуют против кандидатов, за которых ратует этот самый редактор.

Об актуальности требований говорит появление во второй половине XIX — начале XX века многочисленных феминистских организаций в ряде стран. В 1888 г. был создан Международный совет женщин, к началу XX в. в него входили Соединенные Штаты, Великобритания, Австралия, Норвегия, Нидерланды.

В 1904 г. — Международный альянс за избирательных правы женщин. А в 1903 г. была образована Лига женских профсоюзов — с ее помощью представительницы среднего класса боролись за улучшение условий труда. Лига поддерживала забастовки с участием женщин, оказывала существенную помощь бастующим в защите прав арестованных, организации пикетов, бесплатных кухонь и социальных пособий.

В результате Конгресс США санкционировал проведение детального исследования, посвященного положению работающих женщин и детей. Был сделан доклад «Женщины и дети, работающие по найму в США», который изучался с 1908 по 1911 года, состоял из 19 томов. Это привело к основанию в 1920 году Женского бюро при департаменте труда США.

Женщины медленно, но верно отвоевывали свои права. В период I Мировой Войны 1914;1918гг. феминистки повсюду прекратили свою деятельность, возобновив ее ненадолго после войны. В 1925 г. был создан «Объединенный постоянный комитет женских организаций». Движение за женское равноправие развернулось в 1920;х годах и в ряде стран Азии.

В США в 1918 г. прошел закон о федеральной поправке к Конституции о женском избирательном праве в Палате представителей, но Сенат отклонил поправку. И только благодаря усилию активисток движения, спустя год, а для некоторых штатов чуть позже, 26 августа 1920 г. 19-я поправка стала частью конституции США после ратификации тридцатью шестью штатами.

Получение женщинами США и Европы избирательных прав, а также рост их занятости привели к спаду феминистского движения, которое вновь начинает активизироваться после окончания II Мировой Войны.

Феминизм во второй половине XX века. Успех суфражизма на время приостановил общее развитие женского политического движения, которое последующие почти четыре десятилетия находилось в состоянии спячки. Но, несмотря на все достижения феминизма, по-прежнему во всех сферах жизни главенствовали мужчины. Оказалось, что равноправия на бумаге недостаточно, необходимо было изменить отношение к женщине и в сознании людей. Пробуждение, или «женское возрождение» началось в 60-е годы. Его эпицентром стали США, где именно в эти годы наблюдалась активизация демократических процессов, направленных на ликвидацию различных форм дискриминации, и прежде всего расизма. Женское движение обрело новые, зачастую радикальные формы, что нашло отражение в его названии — «женское освободительное движение» .

Новая волна борьбы за эмансипацию была обусловлена структурными изменениями в социуме и, прежде всего, — значительным увеличением доли женского труда в общественном производстве. Так, к 1960 г. в США женщины составляли более одной трети трудовых ресурсов страны, при этом 54% трудящихся женщин были замужними, а 33% имели детей, что свидетельствует об экономических факторах, побуждавших женщин включаться в общественную производственную практику.

Феминистское движение 60-х — начала 70-х годов получило несколько экстравагантную окраску, проявляясь в вызывающих, даже шокирующих традиционно настроенную общественность непривычных лозунгах, формах выражения протеста. Стремясь к пробуждению женского самосознания, освобождению общественного мнения от инерции патриархально ориентированных нравственных установок, феминистки использовали, например, приемы «площадного театра». В листовках возникшей в 1968 г. американской организации под скандальным названием «Ведьма» говорилось: «Все, что репрессивно, имеет исключительно мужскую ориентацию, завистливо, отмечено пуританством и авторитарностью, должно стать мишенью вашей критики. Ваше оружие — ваше безграничное прекрасное воображение. Ваша сила исходит от вас самих, как от женщин, и она многократно усиливается от совместной работы с вашими сестрами. Ваш долг — освободить ваших братьев (хотят они этого или нет) и самих себя от стереотипов половых ролей» .

Шокирующий характер носили не только формы феминистского протеста, но и его содержание. Критике подвергались те устои общества, которые способствовали, по мнению феминисток, закреплению неравноправного положения женщин: замужество, материнство и т. п. Логика рассуждений сводилась приблизительно к следующему: «В браке, согласно закону, мужчина и женщина — одно лицо, то есть само бытие или правовое существование женщины прекращается с началом ее замужества. Ибо „одно“ всегда подразумевает мужское господство» .

Экстремизм феминистского движения имел позитивные и негативные последствия. С одной стороны, он содействовал пробуждению женского самосознания, а с другой — давал повод для дискредитации, позволял оппонентам обвинять феминисток в том, что у них комплекс неполноценности, нездоровое пристрастие к власти, склонность к половой распущенности и т. д.

Феминизм, как и всякое другое политическое движение, не мог избежать радикализма, «левизны» как своего рода болезни роста. Потребовалось время, чтобы пришли зрелость оценок, умеренность и взвешенность действий, наконец, теоретическая обоснованность. Этому в значительной степени способствовало создание сети так называемых женских исследований, призванных одновременно вести просветительскую работу и подводить научный фундамент под движение за освобождение женщин. Женские исследования стали неотъемлемой частью учебных программ многих университетов, появилось немало специализированных научно-исследовательских центров.

В 70-е годы повсеместно в западных университетах возникают центры «женских» или «феминистских» исследований с особыми программами, включающими специалистов по биологии, физиологии, антропологии, этнографии, философии, истории, филологии. В них переместился спор, разделивший феминистов на сторонников «эгалитарного» подхода и проповедников «женской субъективности». С распространением женских исследований спор этот не только не разрешился, но развел оппонентов в разные стороны.

Свой выход из этого тупика предложили исследователи, строившие анализ, исходя из сопоставления «мужской» и «женской» ролей в разных ситуациях в разные периоды. Они предложили ввести новое понятие «гендер» (от англ. gender — род). В русском языке это понятие можно раскрыть только смысловой фразой: «социальные отношения пола», или социально закрепленное разделение ролей на мужские и женские. Они стремятся перевести анализ отношений пола с биологического уровня на социальный, чтобы, наконец, отказаться от постулата о «природном назначении пола»; показать, что понятие «пол» принадлежит к числу таких же смыслообразующих понятий, как «класс» или «раса» .

В 70−80-е годы международным сообществом приняты документы, которые призывают к ликвидации всех форм дискриминации женщины. В них женщина признается таким же полноценным субъектом истории, как и мужчина, а ее личность оценивается выше, чем ее «природное назначение», в них подчеркивается, что рождение детей, продолжение рода — это право, а не обязанность женщины.

Начатая в 60-е годы «женская революция» шла под лозунгом: «Если женщина имеет право на половину рая, то она имеет право и на половину власти на земле!» — в 80−90-е годы вынудила власть имущих потесниться и впустить, наконец, и женщин во все структуры управления обществом. Эти структуры из однополых мужских стали превращаться в «смешанные». Суфражистки, бабушки американок конца 20 в., порадовались бы увеличению числа женщин — членов политических партий. В 1969 г. женщины занимали только 3,5% должностей в штатах, к 1986 г. эта цифра выросла до 13%. В местных органах власти их представительство составляло 4% в 1975 г. и 10% в 1981 г. Доля женщин в парламенте США составляет 11,2%, в Великобритании — 7,8%. И эти цифры продолжают расти, хотя и очень медленно. Таким образом, «женская революция» изменила представление о роли женщины в современном обществе. К середине 90-х мужчины занимают 375 мест в Палате Представителей конгресса США — женщины только 60. В Сенате 87 мужчин и 13 женщин. На высших министерских постах в Администрации Президента Буша работает 4 женщины. В компаниях, принадлежащих женщинам, работает каждый четвертый американец. Но при этом, только 12.4% женщин являются членами советов директоров крупнейших американских компаний.

В 1961 году президент США Джон Кеннеди создал первую в мире специальную структуру — Президентскую Комиссию по Защите Прав Женщин (President's Commission on the Status of Women). Во главе этой организации стала Элеанор Рузвельт, вдова президента Франклина Рузвельта и автор Всемирной Декларации Прав Человека. Комиссия следила за соблюдением прав женщин на рабочем месте. В 1963 году Конгресс США обязал всех работодателей за одну и ту же работу платить женщинам также, как и мужчинам.

В 1964 году в США была законодательно запрещена дискриминация по расовому и половому признаку. Создана влиятельная Комиссия по Равным Возможностям на Работе (Equal Employment Opportunity Commission), которая ставила своей целью расследовать факты подобной дискриминации.

Феминизм распространился по свету с такой быстротой только потому, что повсюду мог использовать уже существовавшие традиции общественной деятельности. Феминизм воспринял основополагающие нормы эпохи гуманизма и Просвещения, согласно которым человек есть существо, воздействующее на окружающую среду и на самого себя, изменяя и творя. Однако, в патриархальном обществе мужчина присвоил себе активную роль и право на воплощение этих особенностей человеческого рода. Целью феминизма является, таким образом, освобождение женщин от ограничений, навязанных мужчинами, предоставление ей равных возможностей участвовать в творческом процессе, в истории.

Феминизм вырос из других движений, направленных на реформирование общества. В США одним из предков феминизма стало движение за освобождение чернокожего населения, другим — студенческое движение. В Великобритании и западноевропейских странах современный феминизм уходит своими корнями в радикальное студенческое движение 60-х годов.

С приобретением опыта политической деятельности женщины стали и более уверенными в себе, в своих силах. Создается впечатление, что современное движение за освобождение женщин шло сходным путем. На начальном его этапе разворачивалась борьба за достижение одних и тех же конкретных целей — таких как право на аборт, право развода, правовое преследование насильников и мужчин, избивающих своих жен.

Ключевым словом было «право выбора»: женщины стремились сами распоряжаться собственной жизнью и, прежде всего — собственным телом.

Еще одной важной сферой деятельности женского движения на современном этапе стал рынок труда. Здесь борьба женщин ведется за право на получение работы, равенство возможностей продвижения по ступеням карьеры, равную оплату за равный труд. Выдвигается требование отмены законодательных актов, призванных якобы «защищать», а на самом деле дискриминационных по отношению к ним.

Таким образом, феминизм вызывает существенные и необратимые изменения в жизни женщины, во всем, что имеет отношение к ее социальному статусу, ее месту в обществе. Феминизм очень сильно меняет картину мира в политическом и экономическом аспекте, выводя на арену ранее скрытые, а теперь все быстрее и быстрее набирающие вес силы.

Основные направления современного феминизма. Наиболее важной составляющей феминизма является его постепенная эволюция. Содержанием этой эволюции становится сдвиг в сторону многокультурного феминизма, множественности феминизмов или феминизмов различий. До этого времени идея женской идентичности, на которой делали основной акцент либеральный и радикальный феминизм, затрудняла концептуализацию многообразия женского опыта. Опыт белых, хорошо образованных женщин из среднего класса брался за норму, игнорируя исторические и социокультурные условия других женских групп, более маргинальных. Многокультурный феминизм утверждал, что признание женских различий и конфликтов — часть здорового политического процесса.

С начала 60-х годов начинает оформляться радикальная ветвь американского феминизма — «освободительное движение». Это течение вырастало постепенно из движения «новых левых», одновременно являясь реакцией и протестом на студенческую революцию. Студентки с энтузиазмом принимали участие в университетских выступлениях, в сидячих забастовках, маршах протеста против сегрегации на Юге, в антивоенных митингах-диспутах против войны во Вьетнаме. Но постепенно они начинают испытывать неудовлетворение отводимой им ролью в молодежном движении. Разочарование было связано с процессом осознания своей полной отстраненности от руководства и принятия решений в ново-левых неформальных группах и организациях. «Новое левое» движение было первым в истории Соединенных Штатов массовым выступлением молодых людей из среднего класса против институтов и ценностей западной демократии. Критика и идейный нигилизм новых радикалов касались всей системы ценностей и институтов «прогнившей индустриальной цивилизации». При этом оказалось, что, подвергнув сомнению политические идеалы «стопроцентного американизма», бросив вызов буржуазной «американской мечте», «новые левые», как и «старые», подвергли сомнению ценности и практику патриархата. Требования эгалитарной демократии и «демократии участия» не распространяются на систему гендерных отношений. Соратницы по движению, отважившиеся отойти от уготованной роли канцелярских и кухонных помощниц и поставить на повестку дня молодежных собраний проблему равных прав женщин, встречали грубые насмешки, издевательства и полное неприятие. Лидер влиятельной радикальной организации Студенческого координационного комитета ненасильственных действий прославился на всю страну своей «шутливой» реакцией на вопрос о положении женщин. «Единственное положение женщин в нашей политической организации» — публично заявил он, — это распростертое". Выходящие в знак протеста из студенческих групп женщины формируют собственные сообщества и организации. Их новой концепцией становится лозунг «Личное является политическим». Декларация «освободительного крыла» создавала основу для коллективных стратегий и действий, отличных от практик либерального феминизма. Основной формой их деятельности стали создаваемые неформальные небольшие дискуссионные группы «роста самосознания» (conscious-raising). Осознание персональной женской депривации и личного опыта, как политической проблемы и как социальной модели неравенства женщин, как группы неизбежно вело, по мнению организаторов, к формированию коллективной идентичности и новой солидарной активности. «Личный опыт и личные переживания дают основания говорить об общей проблеме угнетения всех женщин,» — говорилось в Манифесте «Красных чулок», влиятельной радикальной группы из Нью-Йорка. — «Мужское доминирование — это старейшая форма господства и эксплуатации женщин. Рост самосознания — это не психотерапия, это развитие солидарного классового сознания женщин. Наша цель — освобождение от всех видов подавления женской личности» .

Феминистки нового радикального направления начинали свою активность с придуманной ими тактики спонтанных «прямых, целенаправленных действий». Они экспериментировали со всевозможными внешними театрализованными мероприятиями, ориентированными на расшатывание системы гендерных культурных норм, стереотипов и ценностей. В 1968 году в Атлантик-Сити во время конкурса «Мисс Америка» они собрали толпы зрителей и репортеров. За пределами здания, где проходило популярное шоу, студентки короновали живую овцу, публично побросав дамские журналы и предметы женского туалета в мусорные баки. Подобные акции по символическому разрушению «оков естественного предназначения» вливались в более мощный поток поиска новых форм групповой активности на уровне местных сообществ. Отсутствие формальных структурно-организационных рамок «освободительной ветви движения» содействовало проявлению любой женской инициативы снизу. То, что справедливо оценивалось исследователями как слабость всего движения, в то же время обеспечило масштабы и динамику радикальных изменений. Любая женщина или женская группа могла начать деятельность на уровне местной общины, города или штата.

В многочисленных группах «роста сознания» и «повышения личностной самооценки» их участницы по-новому осмысливали хорошо известную дискуссию «сходство — различие». В радикальном течении женское различие, противостоящее пониманию равенства как одинаковости, перестает быть ругательным термином. По инициативе женских групп формируются альтернативные женские «контркультурные» социальные институты и практики. С конца 60-х годов появляются феминистские издания, книжные магазины, кафе, детские сады, женские клиники и центры женского здоровья и планирования семьи, кризисные центры для женщин, подвергшихся сексуальному и домашнему насилию. По своему размаху «освободительное» женское движение к середине 70-х годов начинает превосходить масштабы антивоенных и молодежных выступлений.

Феминистский вызов становится ведущей темой средств массовой информации. Движение за права женщин не вызывало такого резонанса. Реформизм женских либеральных организаций 60-х годов, в целом, вписывался в рамки демократической системы США, в то время как радикализм освободительных групп грозил разрушением многовековых социокультурных ценностей, институтов и политик. В 1971 году известная журналистка Глория Стайнем начинает выпускать журнал «Ms». Само название журнала акцентировало одно из популярных направлений культурной борьбы. Вместо сексистских языковых норм «Miss» или «Mrs», указывающих на семейный статус, новая нейтральная норма «Ms» была направлена на освобождение женского сознания. Огромная популярность феминистского издания демонстрировала значимость и успешность начавшейся «революции». Глория Стайнем становится одним из лидеров нового движения. Признанная звезда журналистики, чей портрет в качестве фотомодели красовался на глянцевых обложках журналов мод 50-х годов, впервые поднимает в своем журнале шокирующие массовое общественное сознание темы: женская сексуальность, контроль над собственным телом и репродуктивностью, сексуальное насилие против женщин. В пуританской Америке, более чем в какой-либо другой стране, введение подобных проблем в публичный дискурс представлялось подрывом фундаментальных моральных устоев и крушением двухсотлетней цивилизации.

Проблематизация сексуальных отношений как политических отношений власти и подчинения обострила раскол внутри феминизма в 80-е годы. Выделение лесбийского крыла в радикальном движении и идеологическое обоснование женской гомосексуальности, как ведущей стратегии женского освобождения вызвало резкий антагонизм со стороны либеральных организаций. По мнению одного из известных теоретиков этого течения Шарлотты Банч, «реформисты определяют проблему как частный вопрос; между тем для нас это форма политического восстания против социального конструирования женской сексуальной ущербности и вторичности, а также борьба с мужской властью и угнетением». Создавая собственные организации и дистанцируясь от мужского гомосексуального движения, лесбийское сообщество 1970;х годов настаивало на принципиальной важности борьбы с принудительной гетеросексуалъностью. Поскольку господствовавшие сексуальные практики исключали возможность осознания и удовлетворения собственно женских сексуальных желаний, то именно этот проект, по их убеждению, обеспечивал основу для утверждения равноправия как социокультурной нормы. По мере охлаждения феминистских дискуссий провозглашение гомосексуальности перестает быть актом политического протеста. С середины 80-х годов в контексте соблюдения гражданских прав сексуальных меньшинств данная тема становится частью программных требований либеральных организаций.

С середины 70-х годов, вслед за лесбийским, в рамках женского движения США начинает оформляться течение черного феминизма. Известные журналистки, будущие популярные писательницы Элис Уокер, Нобелевский лауреат Тони Моррисон, Анджела Дэвис первыми в своих работах поставили проблему двойной идентичности и двойного угнетения чернокожих американок. Вовлеченные в 60-е годы в движение за гражданские права афроамериканцев, они проделали в своей идейной эволюции тот же путь, что и их белые соратницы из молодежных организаций. Обнаружение маргинальности женской ситуации не только в традиционно патриархатном американском обществе, но и в новых либеральных и радикальных концепциях афроамериканского освобождения неизбежно привело их в ряды феминисток, неотвратимо вызвав обвинения в предательстве интересов расовой солидарности со стороны приверженцев нового программного лозунга борьбы «власть черным» .

Для самих черных феминисток путь обретения женской солидарности протеста тоже не мог быть простым и гладким. Серьезным барьером на этом пути и главным объектом критики становилось то, что опыт чернокожих женщин не был включен в созданные белым феминизмом модели женского освобождения. В этом смысле концепции и практики обоих ветвей движения предыдущих десятилетий полностью игнорировали социальные, расовые и этнические различия среди женщин. Либеральная и радикальная парадигмы феминизма, выстроенные исключительно на опыте белых, образованных женщин среднего класса, воспроизводили, по мнению цветных феминисток, властную иерархию среди самих женщин. Создаваемый ими механизм по обеспечению формального индивидуального равенства, не учитывающий двойную эксплуатацию женщин из расовых, этнических меньшинств и низших социальных слоев, оказывался неработающим, а подчас ухудшающим статус этих женщин. Одна из самых известных теоретиков черного феминизма Белл Хукc писала в своей книге «Феминистская теория: от края к центру» о необходимости не ограничивать рамки феминизма стремлением к достижению одинакового социального статуса с мужчинами. Добавление отсутствующих элементов анализа неизбежно вносит раскол в феминистскую среду, но при этом расширяет границы феминизма до понимания всей совокупности многообразных систем господства, взаимозависимости форм угнетения по признаку пола, расы и класса. Отождествление угнетения исключительно с мужским доминированием обозначало, по мнению Хукс, слабость либерального и радикального политического анализа и затрудняло формирование жизнеспособных стратегий, способность мужчин и женщин быть подчиняемыми — общая точка их соприкосновения [13, c. 31]. Эта идея становится ключевой в формировании многокультурного феминизма 1980;1990;х годов.

" Феминизм различий", или множественность феминизмов определяли новый этап в идеологии и практиках женского движения США в 1980;1990;е годы. На смену коллективным действиям 1960;1970;х годов приходит институциализация женского движения в процесс принятия решений по широкому спектру гендерной политики. Академический статус новых университетских программ по женским и гендерным исследованиям утверждал признание эпистемологических возможностей феминистских концепций. В последнее десятилетие XX века становится очевидной интеграция многих феминистских ценностей в структуру национального самосознания и жизненной философии американцев. Правовое признание и уважение к различиям любого рода определяло формулирование принципов многокультурного плюрализма в 1990;е годы и эволюцию американской модели демократии.