Борьба за культурное и экономическое преобразование Кабарды

Большую творческую работу Ногмов сочетал с деятельностью по экономическому и культурному преобразованию Кабарды. Через суд он продвигал прогрессивные идеи в культурном и экономическом развитии родного народа, в совершенствовании социально бытовых устоев жизни.

10 февраля 1841 г. Кабардинский временный суд представил начальнику Центра Кавказской линии генерал-майору Пирятинскому записку, составленную Ш. Б. Ногмовым и Д. С. Кодзоковым. Этот документ уверенно можно назвать серьезным проектом экономического и культурного преобразования края. В нем ставился вопрос обо ткрытии в Нальчике школы для обучения «детей грамоте», а также об отправке в Академию наук одного чиновника «для усовершенствования переводов с кабардинского языка на русский… и для должного образования в отношении просвещения». Суд просил о принятии в академию поручика «Ногма Шора Бекмурзина», который уже составил Кабардинскую грамматику и [26]«Собрание древних черкесских преданий» 54. Новопрос об отправке Ногмова в Петербург не был решен до 1844 г.

А что касается школы, то за ее организацию население взялось активно: были заготовлены стройматериалы, делались пожертвования. Однако правительство не спешило с решением этого вопроса. В итоге после долгого обсуждения в бюрократических учреждениях наместничества вопрос о школе остался нерешенным до 1851 г.

В «Записке» от 10 февраля 1841 г. был поднят такжевопрос об отправке в Россию 15 мальчиков дляо бучения разным ремесленным специальностям. Командующий войсками на Кавказе согласился с этим предложением, но с одним условием, что мальчики будут содержаться там за счет Кабарды. Кабардинский временный суд не имел таких средств и вынужден был отказаться «платить за обучение мальчиков» 55. В «Записке» дается подробное обоснование необходимости культурных и экономических изменений. Приводится материал об исторических связях Кабарды.

Будучи секретарем суда, Ногмов нередко защищал интересы крестьян путем истолкования сложной казуистики адата и шариата при рассмотрении на заседаниях суда претензий отдельных владельцев на те или иные земельные участки, к тем или иным крестьянским семьям. Так случилось с жителем с. Кармово Абидовым, который когда-то выкупился от владельца, но теперь тот хотел его закрепостить заново 56. В дом Ногмова часто приходили крестьяне с разными просьбами, но чаще всего для выяснения тех или иных адатных положений. Шора Бекмурзович, несмотря на свою занятость, терпеливо переводил им бумаги с арабского на кабардинский язык, о бъяснял им их правовое положение. И в области развития сельского хозяйства Ногмов выступил как передовой человек. Ногмов показывал односельчанам пример по улучшению хозяйства, ведению полевых работ, советовал им сеять более урожайные культуры — пшеницу и кукурузу. В архивных фондах за 1843 г. сохранились расписки Ш. Б. Ногмова о получении у начальника округа Голицына семенной пшеницы для организации опытного посева 57. Все это ложилось в русло просветительских устремлений Ногмова.

Но главным для него было издание первых книг по языку и истории родного народа. Работа в суде отвлекала его от научной деятельности. Давали о себе знать старые болезни. Учитывая этио бстоятельства, осенью 1842 г. Ногмов подает рапор тоб освобождении его от занимаемой должности.

Но суд отклонил его просьбу, ссылаясь на то, что на его место «из кабардинских чиновников в скором времени избрать невозможно». Ногмову разрешили выехать на лечение в Пятигорск. Обязанности секретаря суда были возложены на Камбота Докшукина. По просьбе начальника Кавказской [27] линии Ногмов в январе 1844 г. вернулся в суд в качестве члена суда «с отправлением и секретарской должности». Это было связано с отъездом в Петербург некоторых членов суда и секретаря Докшукина в составе делегации, которая должна была выразить преданность Кабарды императору России. 2 марта 1844 г. делегатам были вручены знамя и грамота. Тем временем Ш. Б. Ногмов, исполняя обязанности члена и секретаря суда, готовился к отъезду в Петербург.

Еще летом 1843 г. Ш. Б. Ногмов обратился к исправляющему должность начальника Центра Кавказской линии полковнику Голицыну об отправке его в Петербург. Голицын, поддержав его просьбу, ходатайствовал перед командующим войсками на Кавказской линии генерал-лейтенантом Гурко. Последний согласился с предложением Голицына. На основании представления Голицына был составлен рапорт наместника Кавказа Нейдгардта, с которым он 20 июля 1843 г. обратился к военному министру. Наместник, излагая сущность представления Голицына, писал: «Кабардинский уздень, поручик Шора Бекмурзин, привел к окончанию многосложный труд собрания народных преданий и составления кабардинской грамматики. Этот полезный чиновник, соединяя трудолюбие с скромностью, желает до напечатания своих творений подвергнуть сиуждению и разбору императорской Санкт-Петербургской Академии и просит, дабы ему доставлены были средства к отправлению на казенный счет в столицу с приличным содержанием во время пребывания в ней». Обосновывая необходимость издания кабардинской грамматики, наместник указывал, что в Кабарде власть духовенства очень сильна и ее можно подорвать путем распространения родной письменности, противопоставляя ее арабской, которую, кроме мулл, «никто читать не умеет» 58.

Выразив полное согласие с идеями полковника Голицына, наместник заключил: «Издание грамматики на кабардинском языке, с переводом на русский, быстрыми шагами подвинет здешний край к изменению теперешнего полудикого состояния его». В целом рапорт Голицына представляет интерес в виду того, что он содержит просветительские идеи. Мы полагаем, что в его составлении принимал участие Ш. Б. Ногмов. Но как бы то ни было, идеи Голицына произвели впечатление в Петербурге. В своем ответе написьмо Нейдгардта военный министр сообщил 9 августа, что император Николай I «соизволяет на оказания пособия» Ногмову для напечатания грамматики. Но одновременно он потребовал от наместника заключение «о мерах такового пособия». В новом рапорте Нейдгардта от 31 декабря 1843 г. уже конкретно ставится вопрос об организации издания трудов Ногмова.

Наместник считал [28] целесообразным отправить Ногмова в Петербург в составе делегации от Кабарды, которая готовилась к поездке, и «до напечатания грамматики кабардинского языка и народных преданий» прикомандировать его к лейб-гвардии Кавказско-горского полуэскадрона. Находясь там, по мысли наместника, Ногмов мог подготовить издания своих трудов «в одной из столичных типографий». Наместник заметил, что «напечатанное под его руководством сочинение становится собственностью правительства» 59. Казалось бы, вопрос об издании трудов Ногмова почти получил благоприятное решение. Но военный министр 19 января 1844 г. сообщил наместнику Нейдгардту, что вопросы, связанные с изданием работ Ногмова, могут быть решены «только по прибытии» Ш. Ногмова в Петербург и «по рассмотрении его книги» 60. Ногмов получил разрешение поехать в Петербург не в составе делегации, которая отправилась туда в январе 1844 г., как предполагал наместник, а самостоятельно.

Спустя несколько месяцев после отбытия делегации 14 (26) мая 1844 г. Шора Ногмов вместе со своим «служителем» Клычем (Клыш) Какагажевым, преодолев долгий трудный путь, прибыл в Петербург и поселился в помещении лейб-гвардии горского полуэскадрона, куда он был прикомандирован «впредь до рассмотрения его трудов». Отправился Ногмов в столицу с недугами, утомительный путь и сырой климат Петербурга, видимо, обострили болезнь. В начале июня его здоровье ухудшилось. А 10 (22) июня он скончался вдали от родины и семьи, не сделав «на счет бумаг своих ни какого распоряжения» 61. Предполагают, что похоронили его в Петербурге, на мусульманском (татарском) кладбище, что за Волковой деревней.

Семье Ш. Б. Ногмова, состоящей из 5 человек (жена Салимат, дочь Кульандам и сыновья — Ерустан, Эриван и Иришид), была назначена пенсия в размере282 руб. 25 коп. в год.

Все материалы, оставшиеся после смерти Ногмова, были отправлены Шёгрену на заключение. В своем рапорте на имя военного министра 23 мая 1845 г. он писал, что «Предания черкесского народа» могут быть напечатаны в каком-либо журнале или отдельной книгой, а грамматика не готова к печати 62.

Прав был Шёгрен, рекомендовав рукопись"Истории" Ногмова в печать.

«История» Ногмова в самом деле является не только самостоятельным исследованием, основанным главным образом на материале кабардинского фольклора, но и литературным памятником и ценным историческим источником. В этом ее особенность. Ее преимущество перед другими трудами XIX в., посвященными адыгам, состоит именно в том, что она сохранила для потомства [29] такие фольклорные и другие источники, которые дают возможность изучить процесс развития общественно-политической мысли адыгов, нюансы материальной жизни и народной идеологии в историческом плане. Некоторые авторы, на основании того, что «История» Ногмова базируется на фольклорном материале, пытаются принизить ее значение.

Говоря о значении устного народного творчества, М. Горький говорил на I съезде писателей: «Подлинную историю трудового народа нельзя знать, не зная устного народного творчества… От глубокой древности фольклор неотступно и своеобразно сопутствует истории. У него свое мнение о деятельности Людовика ХI, Ивана Грозного, и это мнение резко различно с оценками истории, написанной специалистами» 63. Таким образом, тот факт, что «История» Ногмова написана в основном на фольклорном материале, не снижает, а, наоборот, возвышает ее историко-литературное значение, делая ее бесценным памятником и источником для изучения материальной и духовной жизни адыгских народов на протяжении многих веков.