История русской православной церкви

• Содержание
• Введение
• Глава 1. История взаимодействия церкви и государства в России
• 1.1 Церковь и государство в допетровскую эпоху
• 1.2 Синодальная система церковно-государственных отношений
• 1.3 Взаимоотношения Церкви и государства при Временном правительстве
• 1.4 Взаимоотношения Церкви и государства в советскую эпоху
• Глава 2. Церковь и государство в современной России
• 2.1 Взаимодействие церкви с государственными органами
• 2.2 КГИОП как государственный орган, взаимодействующий с церковью
• 2.2.1 Основные направления деятельности
• 2.2.2 Охрана, реставрация и восстановление культурного наследия России — церквей
• Заключение

• Список использованных источников

  и литературы

История русской православной церкви насчитывает уже более тысячи лет. Земля Русская переживала тяжелые годины, но духовные пастыри поддерживали народ русским словом и делом.

На протяжении многих веков в России было два главных богача — государство и церковь, причем церковь умела в большинстве случаев более разумно распорядиться своим богатством, чем государство. В бой русские полки ходили под православными знаменами с изображением Святого Спаса. С молитвой пробуждались ото сна, работали, садились за стол и даже умирали с именем Бога на устах.

В XVIII веке церковь начинает терять свою независимость и постепенно поглощается государством. Автором работы была проделана попытка определения причин и последствий подчинения церкви государству, а также особенности этого процесса в различные периоды времени. Научная актуальность представляемой работы подтверждается тем, что тема церковно-государственных отношений слабо исследована в современных исторических работах. В исторической же науке советского периода эта тема освещена с позиций критики классового характера отношений церкви и государства. Идеология советского государства не позволяла объективно освещать эту тему, поэтому все исследования дают однозначно критическую оценку церкви. В дореволюционной исторической науке накоплен обширный опыт изучения этой темы, но, как правило, исследования посвящены либо узким проблемам этой темы, либо не преодолевают хронологические рамки, часто ограниченные царствованием одного из монархов. Поэтому, не смотря на обилие фактического и аналитического материала, полная картина взаимоотношений церкви и государства XVIII — XIX вв. дореволюционными исследователями не представлена.

Исторический опыт взаимоотношения церкви и государства может быть полезен для нас и сегодня. Многие проблемы прошлого не потеряли своей значимости и для современной русской православной церкви. В том числе и проблема её взаимоотношения с государством. Сегодня ни государство, ни церковь не сформулировали для себя принципы, на которых возможно взаимоотношение между ними. Формально в нашем государстве признана свобода вероисповедания и разделения церкви и государства. Но это не решает проблем. Продолжительный период времени в истории России православие являлось основополагающим элементом русской культуры и национального самосознания, поэтому отношение государства к православной церкви должно выделяться из его отношений с другими религиозными организациями. Если раньше вдохновителем культуры и воспитателем нации была православная церковь при поддержке государства, то в XX веке в России эту роль для себя определило лишь государство. В результате произошла унификация культуры, она теряет свою уникальность, испытывает трансформацию под сильным влиянием культур других наций. Сегодня проявление национальной самобытности в повседневной жизни нашего народа часто является экзотикой. Происходит тотальное неосознанное копирование западных образцов поведения и общественных отношений. Наше общество как губка стремится впитать в себя достижения своих благополучных соседей.

Ценностные ориентиры, которые несло православие, сначала в годы СССР, были подменены идеалами социализма, а сегодня практически никак не определены в современной массовой культуре. Возвращаться к идеалам коммунизма сейчас не представляется возможным, наиболее разумным решением, как кажется, является возвращение православной церкви реальной возможности участия в сохранении наших культурных ценностей, воспитания нации. Произойдет это или нет, зависит не только от самой церкви, но и от общества и в первую очередь от государства.

Наша отечественная история свидетельствует о непростых отношениях церкви и государства. Сегодня, представляется, что государство, церковь и общество ведут конструктивный диалог, направленный на сотрудничество.

Теоретической базой работы являются труды историков Смолича И. К, Казанского П. Е., Рейснера М. А., Одинцова М. И., Карташева А. В. Суворов Н.С. правоведа Градовского А. и др. авторов.

Для написания работы были использованы Постановление Правительства Санкт-Петербурга «О Комитете по государственному контролю использованию и охране памятников истории и культуры» и Полное Собрание Законов Российской империи.

Глава 1. История взаимодействия церкви и государства в России

1.1 Церковь и государство в допетровскую эпоху

Взаимоотношения между государственной властью и Православной Церковью составляли стержень политической системы Российского государства. Начиная с конца XV века, для русского правосознания приобрела чрезвычайно весомый характер идея преемства Руси Византии — Ромейскому царству. Эта идея развивалась в контексте учения о Третьем Риме.

Взаимоотношения Церкви с государством у нас сознательно строились по византийской модели. Но при этом у Русских государей, в отличие от византийских василевсов, не было наследия языческого Рима. Поэтому симфония церковной и государственной власти у нас в древности осуществлялась в формах более правильных и церковных. В допетровской России великокняжеская, а потом и Царская власть, ограничена была не только традиционным, обычным правом, но и принципиальной независимостью от Царя высшей церковной власти — Освященного Собора и Патриарха.

Отступления от симфонического строя церковно-государственных отношений у нас в одних случаях носили индивидуальный характер — тираническое правление святоубийцы Иоанна Грозного, в других же имели характер менее выраженный, более мягкий и сдержанный, чем в Византии, — как это проявилось, например, в столкновении царя Алексея Михайловича с Патриархом Никоном, обусловленном, помимо личных качеств монарха и Патриарха, влиянием новоевропейских идей на государственное правосознание правительственных кругов России.

Попытки отдельных Московских государей узурпировать власть над Церковью явились лишь посягательством на норму, на право, а нормой всё-таки и при Василии III, и при его сыне Иоанне Грозном, и при Алексее Михайловиче оставалась симфония, суть которой с лапидарной ясностью была сформулирована Большим Московским Собором 1666−1667 годов: «Да будет признано заключение, что Царь имеет преимущество в делах гражданских, а Патриарх — церковных, дабы таким образом сохранилась целой и непоколебимой вовек стройность церковного учреждения» .

1.2 Синодальная система церковно-государственных отношений

В 1721 году осуществлена была кардинальная реформа церковного управления, которая одновременно обозначила действительный переворот в церковно-государственных отношениях. Святейший Синод, учрежденный в 1721 году, представлял собой высшую административную и судебную инстанцию Российской Православной Церкви. При этом действовал он исключительно с согласия Высочайшей власти. Государственные законы, регулировавшие церковную жизнь, издавались с тех пор обычно либо в качестве именных Указов Высочайшей власти, либо как Указы Святейшего Правительствующего Синода, который, как и Сенат, действовал от имени государя, получал от него к исполнению Высочайшие указы и повеления по всем церковным делам. Все постановления Святейшего Синода выходили со штемпелем «По указу Его Императорского Величества» .

Впрочем, Синод имел право ходатайствовать перед Высочайшей властью о нуждах Православной Церкви. В 1722 году Указом императора Петра I была учреждена должность Синодального обер-прокурора. Инструкция обер-прокурора была буквально списана с Инструкции генерал-прокурора при Сенате. Обер-прокурором, по мысли Петра I, должен был назначаться «из офицеров добрый человек». Ему вменялось в обязанность быть «оком государя и стряпчим по делам государственным». В круг обязанностей обер-прокурора входило: 1) наблюдение за исполнением государственных законов по Духовному ведомству и контроль за своевременным исполнением дел; 2) просмотр протоколов Святейшего Синода, прежде чем они будут приведены в исполнение; 3) представление докладов Синода Императору и объявление Синоду Высочайших Повелений; 4) присутствие на заседании Комитета министров по делам Православной Церкви; 5) через обер-прокурора осуществлялись все сношения Синода с министрами и другими высшими светскими начальниками; 6) к нему на предварительные заключения поступали все рассматриваемые в Сенате дела, которые касались церковной недвижимости; 7) обер-прокурор являлся главным начальником для светских чиновников, состоявших на службе в Духовном ведомстве.

В результате петровской реформы от византийской симфонии сделан был шаг в сторону системы государственной церковности протестантских немецких княжеств эпохи абсолютизма. Хотя унаследованная от Византии симфония Церкви и Царства оставалась и после Петра высшим идеалом, но в своей юридической реализации и политической практике этот идеал подвергся радикальной деформации. До Петра Великого служение Богу и Церкви сознавалось и носителями государственной власти, и всем русским народом как высший смысл и высшая цель самого существования государства, как конечное основание для всякого государственного деяния. После Петра правительство России ставило перед собой вполне секулярные, вполне автономные от религиозной санкции цели, а привилегированный статус Православной Церкви, ее «господствующее» в сравнении с другими религиозными общинами положение находило себе оправдание уже только в том, что Православие, согласно «Основным законам Российской Империи», являлось вероисповеданием Государя и большинства его подданных.

Властной рукой Петра Церковь была отодвинута с авансцены национальной жизни. И сам он, и его преемники смотрели уже на Церковь не столько как на высочайшую святыню народа, воплощающую в себе весь смысл его существования, как это было на Руси искони, со времени ее Крещения, сколько как на одну из опор государства, причем, — и это было худшей чертой послепетровской системы церковно-государственных отношений — саму нуждавшуюся в опеке и надзоре со стороны правительства.

Одним из самых значительных событий XVIII века явилась секуляризация церковных земель при Екатерине Великой. Но началась эта акция уже в кратковременное царствование ее мужа Петра III. По подсказке окружавших престол временщиков Воронцовых и Шуваловых 19 февраля 1762 года Петр III издал Указ о полной секуляризации церковных недвижимостей с передачей ведавшей ими Коллегии экономии из подчинения Святейшему Синоду Сенату. Эта мера, однако, не была осуществлена ввиду последовавшего через три месяца после издания Указа о секуляризации государственного переворота. Император был свергнут с престола и вскоре, как об этом было официально объявлено, «скоропостижно скончался», в действительности был убит во время карточной игры братом фаворита Екатерины Великой Алексеем Орловым. Российской самодержицей провозгласили зачинщицу заговора Екатерину.

В Манифесте Екатерины II от 28 июля 1762 года, который был составлен архиепископом Димитрием (Сеченовым), устранение Петра объяснялось прежде всего тем, что в его правление нависла угроза над Православной Церковью: «Всем прямым сынам Отечества Российского явно оказалось, какая опасность всему Российскому государству начиналась самым делом, а именно: закон наш православный греческий первее всего восчувствовал свое потрясение и истребление своих преданий церковных, так что Церковь наша Греческая крайне уже подвержена оставалась последней своей опасности — переменою древнего в России Православия и принятием иноверного закона» .

Церковную политику самой Екатерины хорошо характеризует одно замечание, сделанное ею до восшествия на престол: «Уважать религию, но ни за что не допускать ее в дела государственные». Искусный политик, она не сразу обнаружила своих намерений относительно Церкви. Через две недели после переворота, 12 августа, вышел именной Указ Императрицы «О возвращении имений, отобранных от монастырей по прежнему в управление Духовных властей и об уничтожении Коллегии экономии». Этим Указом в собственность епархиальных домов, монастырей и церковных причтов возвращались юридически принадлежавшие им ранее земельные владения, иными словами, отменялся Указ Петра III, который так и не успели привести в исполнение.

Но прошло еще три недели — и вышел новый Указ, в котором объявлялось намерение правительства заново рассмотреть вопрос о церковных недвижимостях. С этой целью 29 ноября 1762 года образована была Духовная Комиссия о церковных имениях. Результатом работы этой Комиссии явился изданный 26 февраля 1764 года именной Указ Императрицы Сенату о секуляризации населенных церковных имений. В Манифесте содержатся многочисленные ссылки на правительственные акты предшественников Екатерины Великой, начиная «с прадеда нашего, блаженныя и вечнодостойныя памяти, Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича», который «в 1649 году учреждая правосудие в подданном народе, усмотрел количество имений духовных не по намерению подателей употребляемое, помышлять начал о распоряжении оных и обращении на действительные дела Церкви Христовой» , — имеется в виду, очевидно, прямо не упомянутое учреждение в 1649 году Монастырского приказа, в ведение которого передавалось управление церковными вотчинами с сохранением их, однако, в юридической собственности архиерейских домов и монастырей. Особенно много ссылок в «Манифесте» на акты «Нашего вселюбезнейшего Деда Императора Петра Великого» по делам, связанным с управлением церковными населенными землями и распоряжением доходами от них, но, казалось бы, странным образом, перечень прецедентов заканчивается упоминанием последних распоряжений на сей счет «вселюбезнейшей Нашей Тетки, в Бозе почивающей Императрицы Елисаветы Петровны», но в «Манифесте» нет упоминаний об Указе Петра III, который по своему содержанию почти идентичен «Манифесту», изданному его вдовой, отменившей, однако, тот Указ одним из первых своих актов.

Манифестом от 26 февраля 1764 года все населенные церковные имения передавались Коллегии экономии, и церковные учреждения совершенно устранялись от управления ими.

Ревностные архиереи, монахи и клирики, благочестивые миряне с сердечной болью переживали страшное разорение монастырей. Но мало кто решился на открытое возражение. Указ о секуляризации критиковал митрополит Тобольский Павел (Конюскевич). Резкий протест выразил еще во время работы Комиссии, до издания «Манифеста», митрополит Ростовский священномученик Арсений (Мацеевич), за что был подвергнут суровой расправе: лишению сана, а потом заключению в каземат, в котором он скончался в 1772 году после беспримерных страданий.

После секуляризации церковных земель и расправы над митрополитом Арсением правительство стало относиться к Церкви с бесцеремонностью, которая заставляла вспомнить о временах бироновщины. Обер-прокурором Синода был назначен И. И. Мелиссино, который не скрывал своих деист-ских воззрений. В 1767 году, когда подавались всякого рода законодательные проекты в Комиссию по новому Уложению, Мелиссино представил на рассмотрение Синода проект, в котором, помимо введения неограниченной веротерпимости, предлагал ослабить и сократить посты, отменить вечерни и всенощные, а вместо них ввести краткие молитвы с поучениями народу, прекратить содержание монахов, епископов и белого духовенства из казны, епископам дозволить «с законными женами сожитие иметь», отменить «поминовение усопших» и даже воспретить причастие младенцев в возрасте до 10 лет. Нелепость этого проекта потрясла членов Синода, и они попросту отказались принимать этот скандальный документ на рассмотрение. В 1768 году Мелиссино был уволен с поста обер-прокурора. Его заменил П. П. Чебышев, невежественный солдафон в чине бригадира, который, понаслышке узнав о «современных идеях», открыто щеголял атеизмом. Чебышев всячески препятствовал изданию апологетических сочинений, направленных против деизма и неверия.

В царствование Екатерины Великой был издан еще ряд законодательных актов «по ведомству Православного исповедания». 4 сентября 1764 года вышел именной Указ «О пострижении в монашество при светских честных и достоверных свидетелях». 12 ноября того же года — синодский указ, изданный на основании именного «О наблюдении духовным властям, дабы нигде бродячих монахов не было», 17 января 1765 года — сенатский Указ «Об увещевании колодников и об означении в присылаемых ведомостях, сколько в который пост исповедывано», 15 февраля 1766 года — «О непострижении в монашество и не принимании в духовный сан никого из положенных в подушный оклад» .

7 июня 1767 года вышел Указ Святейшего Синода «О нечинении пристрастных допросов и телесных наказаний священникам и иеромонахам». В этом Указе, в частности, говорилось: «Во многих епархиях и монастырях священнослужителям за происходящие от них поступки от духовных командиров, равно как бы и в светских командах подлому народу, телесные чинятся наказания и пристрастные распросы, чрез что духовенство, а особливо священнослужители, теряют должное по характеру своему от общества почтение, пастве же их подается немалый соблазн и причина к презрению» (там же). В связи с этим Святейший Синод приказал, «дабы священникам и иеромонахам как пристрастных распросов, так и никаких телесных наказаний чрез побои в духовных командах (имеются в виду архиерейские дома) отнюдь чинимо не было, а единственно исправляемы были, вместо телесного наказания, приличными духовенству трудами и отрешением от дохода и от прихода, по рассмотрению». Таким образом, данным Указом отменялись телесные наказания как дисциплинарная мера, применяемая епархиальной властью по отношению к подведомственному духовенству.

Вслед за тем, 15 апреля 1769 года, издан был сенатский Указ, которым защищалось достоинство священнослужителей и церковнослужителей от посягательств со стороны помещиков: «Некоторые помещики, — говорилось в Указе, — священнои церковнослужителей не только побоями, но и наказанием на теле оскорбляют», в связи с чем Сенат повелел, «чтобы духовным персонам во всех местах никому обид и притеснений отнюдь чинено не было… а ежели тем духовным персонам от кого светских будут чинены обиды, о том следовать и с винными чинить по указам без упущения». Указ по существу дела не создавал новой нормы, а только требовал строго следовать в подобных случаях ранее изданным указам, предусматривавшим наказания за причинение обид духовным лицам.

И все же до конца царствования Екатерины Великой духовенство не было, подобно дворянству, освобождено от телесных наказаний в уголовном порядке, по приговору суда. Лишь император Павел, который за короткое время своего царствования сделал много доброго для Церкви: увеличил штатные оклады духовенству, принял меры по обеспечению вдов и сирот духовного звания, повысил ассигнования на духовные школы, — распространил эту привилегию — освобождение от телесных наказаний по судебным приговорам — и на священнослужителей. Правда, низшие клирики-церковнослужители, или причетники, не освобождались от телесных наказаний по приговору суда вплоть до великих реформ 1860-х годов, когда телесные наказания были совершенно отменены в качестве уголовной кары.

Пятого апреля 1797 года императором Павлом в день его коронации был оглашен «Акт о наследовании Всероссийского Императорского Престола» — важнейший закон Российской империи, составленный Павлом Петровичем в бытность его наследником престола в 1788 году и положенный для хранения в Успенском соборе Московского Кремля. Целью издания этого «Акта» было внесение твердого и однозначно интерпретируемого наследственного порядка в преемство высшей государственной власти, который должен был заменить прежнюю, введенную Петром Великим систему, основанную на назначении наследника царствующим государем по его усмотрению, чреватую, ввиду неопределенности относительно лица наследника до самой кончины правящего государя, интригами вокруг престолонаследия и прямыми государственными переворотами, которые и имели место в 1741 и 1762 годах.

В «Акте», в частности, говорится о невозможности восшествия на Российский престол лица, не принадлежащего к Православной Церкви. Соответствующее место включает в себя и усвоение Российскому государю статуса Главы Церкви: «Когда наследство дойдет до такого поколения женского, которое царствует уже на другом престоле, тогда предоставлено наследующему лицу избрать веру и престол и отрещись вместе с наследником от другой веры и престола, если таковой престол связан с Законом (подразумевается вероисповедание, в данном случае, не православное), для того, что Государи Российские суть Главою Церкви, а если отрицания от веры не будет, то наследовать тому лицу, которое ближе по порядку» .

Это положение о невозможности занимать Российский престол особе, не принадлежащей к Православной Церкви, повторяет соответствующее место из завещания императрицы Екатерины I, составленного в 1727 году: «Никто никогда Российским престолом владеть не может, который не греческого закона» .

Содержание положения «Акта» относительно вероисповедания государя отразилось в 42-й статье «Основных законов», помещенных в «Свод законов Российской Империи», первое издание которого вышло в 1832 году: «Император яко христианский Государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния» (положение заимствовано из «Духовного Регламента»). А в примечании к этой статье сказано: «В сем смысле Император в Акте о наследии престола 1797 года апреля 5-го именуется Главою Церкви» .

Таким образом, вносится известное ограничение в формулу относительно главенства государя в Церкви. Формула императора Павла лишается силы прямого закона, становясь только толкованием одной из статей «Основных законов» .

Для православного канонического правосознания допустима лишь такая интерпретация положения о главенстве Императора в Церкви, которая подразумевает возглавление и представление Императором сословия мирян, но не епископата. В таком смысле и интерпретировалось соответствующее положение в канонической и юридической литературе XIX века большинством авторов. Так, А. Д. Градовский в своем толковании 42-й статьи «Основных законов» писал: «Права самодержавной власти касаются предметов церковного управления, а не самого содержания положительного вероисповедания, догматической и обрядовой стороны. Таким образом, компетенция верховной власти ограничивается теми делами, которые вообще могут быть предметом церковной администрации, то есть не предполагают актов, по существу своему принадлежащих органам Вселенской Церкви, Вселенским Соборам». Некоторые авторы, однако, настаивали на том, что хотя Император и не может издавать законов о вере, устанавливать догматов, ему, однако, принадлежит в Церкви полнота власти, в том числе и законодательной. Так Н. С. Суворов писал: «Император законодательствует в Церкви, поскольку она есть юридический порядок, основанный на традиционном Православии, не изменяя этого традиционного Православия и не внося в него новых догматов, но регулируя церковную жизнь в духе этого Православия». По интерпретации П. Е. Казанского, «Император — не посторонняя Православной Церкви государственная власть, но именно глава Церкви… По наиболее распространенному воззрению, Государь-Император наследует в этом отношении власть византийских императоров» .

Православная Церковь, как вероисповедание Императора, занимала в Российской империи господствующее положение, по терминологии российских законов. Каким же статусом располагали в Российской империи неправославные христианские Церкви и нехристианские религиозные общины? Свободой веры пользовались у нас все подданные, принадлежавшие к национальным вероисповеданиям; но она не распространялась на носителей экзотических, изуверских или незаконно появившихся у нас религий и конфессий; к тому же, пределы этой свободы были для разных вероисповеданий разными.

По объему прав и привилегий, с одной стороны, и всякого рода стеснений и ограничений, с другой, — все признанные в Российской империи религии можно выстроить в иерархический ряд. В таком случае вслед за господствующей Православной Церковью следует поставить Лютеранскую и Реформатскую Церкви, общину гернгутеров, Армяно-григорианскую, Армяно-католическую и Католическую Церкви; вслед за этими христианскими конфессиями по объему привилегий стояли общины евреев-караимов, магометан-суннитов и шиитов; менее привилегированной была община евреев-талмудистов; наконец, последней из привилегированных общин была буддистско-ламаистская калмыков и бурят. Всего лишь терпимыми, но лишенными привилегий были русские старообрядцы, шотландские и базельские сектанты, меннониты и баптисты Закавказья, сибирские шаманисты и самоеды-язычники. Общины молокан, духоборцев, субботников, скопцов, хлыстов и иных крайних сектантов были не признанными и не терпимыми по законам Российской империи. После Полоцкого Собора 1839 года, на котором униаты западных губерний воссоединились с Православной Церковью, в Российской империи, за исключением царства Польского, Греко-униатская Церковь прекратила легальное существование. Юридически для российских подданных, — не для проживавших в России иностранцев, — у нас не существовало также старо-католического или англиканского исповедания.

На чем основана была эта иерархия вероисповеданий по степени их привилегированности? Отчасти, конечно, на мере расхождения вероучения каждого из них с догматами Православия. Но только отчасти; ибо если бы этот масштаб был единственным, лежащим в основе дарования тому или иному вероисповеданию известных прав и преимуществ, то совершенно необъяснимо было бы более трудное положение старообрядцев, чем мусульман или евреев. Непонятно было бы также и то, что в этом ряду вероисповеданий баптисты Закавказья стоят ниже, чем ламаисты-калмыки.

Было еще одно обстоятельство, помимо меры расхождения вероучения религиозного общества с догматами Православия, которое решительным образом влияло на статус вероисповедания по законам Российской империи. Это — законность или незаконность его происхождения. Более всего этот критерий влиял на положение старообрядческих общин. Исконная веротерпимость русского народа, которую выражало и российское законодательство, не стесняла религиозную жизнь новых народов, входивших в состав империи. Их традиционные исповедания рассматривались как законные, им гарантировалось покровительство со стороны государственной власти, хотя при этом создавались также государственные гарантии против того, чтобы возможным прозелитизмом они наносили урон Православной Церкви или вызывали трения, осложнения и вражду между подданными разных национальностей. Но старообрядчество имело иное происхождение. Это был раскол, потрясший религиозную жизнь самого русского народа и подрывавший его духовное единство. И потому даже статус терпимого исповедания оно получило только при Петре I, оставаясь в последние десятилетия XVII века совершенно вне закона.

Имея разные основания, неравноправие религиозных общин было действительной чертой российского вероисповедного законодательства. Но в чем практически проявлялось это неравноправие по российским законам? Разумеется, не в объеме личных прав подданного, принадлежавшего к той или иной конфессии или религии. В эпоху до освободительной реформы 1861 года православный русский крепостной крестьянин в западных губерниях был стеснен не только несравненно больше, чем его помещик-католик, но даже больше, чем ограниченный чертой оседлости, но не крепостной зависимостью, еврей, проживавший в той же местности. К высшему дворянскому сословию принадлежали не только православные, но и католики, и протестанты, и иудеи, и мусульмане, и даже родовая знать языческих племен.

Неравноправие религиозных общин обнаруживалось в разной мере покровительства им со стороны государственной власти, а главное, в том, что переход из одного вероисповедания в другое был затруднен неодинаковым для всех образом; возможность перемены религии для российских подданных была, так сказать, направленно ориентированной, а именно: отпадение от Православной Церкви в любое иное христианское, а тем более нехристианское исповедание законами положительно воспрещалось; нелегальным был и любой переход из всякого христианского исповедания в нехристианское.

Переход из неправославной христианской конфессии в другую неправославную же христианскую конфессию был затруднен, но не абсолютно исключался законами. Присоединение же к Православной Церкви для всех российских подданных неправославных исповеданий было, разумеется, открыто. Что же касается возможности присоединения иноверцев к одной из признанных государством неправославных христианских Церквей, то для таких случаев существовала детально разработанная регламентация. Например, к Армяно-григорианской Церкви могли беспрепятственно присоединяться все смертельно больные магометане Кавказа; к любому терпимому христианскому исповеданию могли быть «приводимы» опасно больные евреи или евреи-военнослужащие. В иных обстоятельствах — присоединение язычников, евреев и мусульман к неправославной христианской Церкви могло состояться лишь с особого разрешения министра внутренних дел, а на Кавказе — главнокомандующего. Присоединение иноверцев к терпимым старообрядческим общинам законами не предусматривалось, но совершаемое на деле полицейских осложнений не вызывало.

Семнадцатого апреля 1905 года был издан Императорский Указ об укреплении начал веротерпимости, который существенно изменил правовой статус инославных и иноверных исповеданий и, тем самым, косвенно задел и положение Православной Церкви. Этим Указом значительно были расширены права старообрядческих и сектантских общин, не носивших изуверского характера. Почти во всех отношениях, в частности, во владении имуществом от имени религиозных обществ, в праве на сооружение молитвенных домов, на устройство скитов, обителей, в праве печатать богослужебные книги, преподавать своим детям Закон Божий, вести метрические книги, они были уравнены с ранее признанными государством христианскими Церквами. Приверженцы белокриницкого согласия и беглопоповцы стали после издания Указа официально именоваться не раскольниками, а старообрядцами. Отменялись прежние ограничения для старообрядцев и сектантов на поступление их на государственную службу. Но старообрядческое и сектантское духовенство не получило, однако, права на официально признанное употребление духовных званий и титулов, каким правом пользовалось духовенство армяно-григорианское, армяно-католическое, лютеранское и реформатское.

Расширены были права католической и мусульманской религиозных общин. Расширение прав мусульман мотивировалось в Указе тем, что «мусульманское население внутренних губерний исполняло всегда свой долг пред государством наравне с его коренными подданными и не доставляло правительству каких-либо особых забот в отношении политическом. Будучи, затем, весьма твердым в правилах своего вероучения, население это никогда, однако, не проявляло стремления к прозелитизму среди русского народа. Кроме того, несмотря на сохранившиеся еще некоторые отличия внутреннего и внешнего быта, население это сроднилось с Россией и вполне ей дружественно». Буддистов-ламаистов Указом от 17 апреля 1905 года было впредь воспрещено официально называть идолопоклонниками и язычниками.

Существенные изменения были внесены в легальный порядок перемены религии. Сняты были прежние запреты и ограничения на переход из одного признанного государством христианского исповедания в другое. В Указе ничего не говорится о возможности присоединения иноверцев к одной из неправославных христианских общин, но на практике после издания Указа от 17 апреля 1905 года такие переходы не встречали уже никаких препятствий со стороны государственных инстанций. Наконец, при сохранении общего запрета на отпадение от Православия и от христианства сделано было исключение, по которому могло быть легализовано возвращение новообращенного православного или инославного христианина в свое прошлое вероисповедание.

1.3 Взаимоотношения Церкви и государства при Временном правительстве

Революционные события февраля-марта 1917 года внесли радикальные перемены в церковно-государственные отношения. Второго марта 1917 года святой император Николай II отрекся от престола, власть перешла к Временному правительству, образованному Временным комитетом Государственной думы.

И уже в марте Святейший Синод по настоянию обер-прокурора В. Н. Львова, назначенного Временным правительством, уволил на покой Петроградского митрополита Питирима (Окнова), престарелого митрополита Московского святого Макария (Невского) и архиепископа Тобольского Варнаву (Накропина), обвинив их в тесных связях с Распутиным. Вслед за тем по всей стране начались увольнения архиереев, обвиненных в поддержке старого режима. Напряженность отношений обер-прокурора с епископами объяснялась не только личными качествами В. Н. Львова, но и тем обстоятельством, что прежде обер-прокурор представлял в органе высшей церковной власти (Святейшем Синоде) Императора, миропомазанного самой же Церковью. Теперь же обер-прокурор, представляющий светскую власть (правительство, лишенное всякой сакральности), но при этом действующий с полномочиями прежнего, царского обер-прокурора, воспринимался церковным сознанием как узурпатор, хотя действовала еще старая привычка к подчинению правительству, и Церковь оставалась лояльной ему до самого его падения в октябре 1917 года.

Летом 1917 года Временное правительство рядом актов сделало решительный шаг в сторону создания внеконфессионального государства: 20 июня вышло постановление о передаче церковно-приходских школ (а их было в России около 37 000) и учительских семинарий в ведение Министерства народного просвещения. Правительство этим своим актом нарушило волю частных благотворителей, жертвовавших в свое время на нужды церковной школы. Святейший Синод протестовал, тем не менее, власти в спешном порядке стали осуществлять это постановление, которое вело к подрыву дела духовного просвещения народа. Закон о свободе совести, опубликованный 14 июля, провозглашал свободу религиозного самоопределения для каждого гражданина по достижении 14-летнего возраста, когда дети еще учатся в школе, что также вызвало протест со стороны Святейшего Синода и потом Поместного Собора, настаивавших на том, чтобы право свободного религиозного самоопределения предоставлялось не ранее достижения совершеннолетия.

5 августа 1917 года Временное правительство упразднило должность обер-прокурора и учредило Министерство исповеданий, назначив министром А. В. Карташова, незадолго до этого заменившего В. Н. Львова в должности обер-прокурора. В компетенцию нового министерства входили отношения Православной Церкви и других религиозных общин России с государственной властью, какое-либо вмешательство во внутрицерковные дела не предусматривалось. Эта перемена послужила освобождению Церкви от давления со стороны правительственных чиновников, но серьезного значения появление нового министерства для Церкви иметь не могло: Временное правительство уже теряло власть в стране.

Поместный Собор, заседания которого проходили в те дни, во внеочередном порядке рассматривал вопрос о преподавании Закона Божия и о приходских школах. После обсуждения в соборном постановлении записали: «Просить Временное правительство закон 20 июля 1917 года… отменить в тех его частях, которые касаются передачи церковно-приходских, второклассных и церковно-учительских школ в ведомство Министерства народного просвещения… Все церковно-приходские школы и школы грамоты передать в ведение православных приходов» .

Для переговоров с правительством направили в Петроград делегацию во главе с архиепископом Тамбовским святым Кириллом. 11 октября 1917 года состоялась их встреча с министром исповеданий А. В. Карташовым, который сказал, что правительство не изменит свою позицию, потому что церковно-приходская школа — детище старого режима и не может служить новому государственному строю. Уважая гражданские свободы, власть не станет запрещать открытие церковных школ на средства приходов, но это будут единичные случаи. Правительство может сохранить в Духовном ведомстве только те школы, где уровень образования будет признан удовлетворительным.

В этот же день состоялась беседа с А. Ф. Керенским. Министр-председатель объяснил, что у Церкви отбираются лишь те школьные помещения, на постройку которых затрачены казенные средства, остальные государство берет в аренду на два года. Правительство не верит слухам о контрреволюционных настроениях Собора, но новый государственный строй должен быть внеконфессиональным, и поэтому закон от 20 июля 1917 года отмене не подлежит. Отчитываясь перед Собором о поездке в Петроград, член делегации Н. Д. Кузнецов сказал, что беседа оставила у него тяжелое впечатление: «Нить, связующая государство с Церковью в их заботах о христианском просвещении народа, теперь уже порвалась. Мне до боли стало жаль народа, который будет воспитываться теперь в государственных школах вне необходимой для него связи с христианским началом жизни» .

1.4 Взаимоотношения Церкви и государства в советскую эпоху

После Октябрьского переворота Советское правительство сразу же начало подготовку законодательства об отделении Церкви от государства. Решительная ломка многовекового тесного союза Православной Церкви и государства, начатая Временным правительством, завершилась большевиками.

20 января 1918 года был опубликован составленный самим председателем Совнаркома «Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Этот Декрет не только обозначал формальный, юридический разрыв многовекового союза между Церковью и государством, разрыв, предрешенный уже Февральской революцией; он легализовал гонения на Церковь.

Православная Церковь была отделена от государства, но при этом не получила прав частного религиозного общества. Принципиальное отличие советского законодательства «о культах» от правового режима отделения Церкви в таких государствах, как США или Франция, заключалось в последних параграфах Декрета, которыми как Православная Церковь, так и другие религиозные общества лишались права владеть собственностью, а также не имели прав юридических лиц. Все имущество существующих в России церквей и религиозных обществ подвергалось национализации. Декрет запрещал религиозное воспитание и образование детей в школе. «Преподавание религиозных вероучений, — говорится в нем, — во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, — не допускается» .

Декретом 1918 года Русская Православная Церковь была на территории Советского государства исключена из числа субъектов гражданского права. Этот Декрет явился юридической подготовкой к изъятию церковных ценностей, к закрытию монастырей и духовных школ, к кощунственным осквернениям святых мощей угодников Божиих, к противоправным судам и расправам над священнослужителями и благочестивыми мирянами. Правовой статус Церкви, по Декрету, изданному в январе 1918 года, приблизился к нелегальному, чего, конечно, не имели в виду деятели Февраля, чьи представления о правовом статусе Церкви, которые они не успели реализовать, были, очевидно, близки тем, что зафиксированы в ныне действующем Российском законодательстве посткоммунистической эпохи. Но Временное правительство при этом действовало, в некотором смысле слова, в направлении, противоположном тому, по которому шли законодатели в наше время. Временное правительство разрушало союз Церкви и государства, стремясь к режиму отделения, а в наше время отменена была советская дискриминационная по отношению ко всем Церквам и религиозным общинам законодательная система.

Русская Православная Церковь на Соборе 1917;1918 годов не признала законности Декрета, как не признавала она до заявлений Патриарха Тихона 1923 года законности советской власти вообще, что, несомненно, отражало тогда настроения большинства народа.

Свой взгляд на правомерные отношения Церкви и государства Поместный Собор выразил в «Определении о правовом положении Православной Российской Церкви», принятом 2 декабря 1917 года. Своеобразие этого документа заключается в том, что, с одной стороны, он не воспроизводит схему церковно-государственных отношений, существовавшую в Российской империи, а с другой — он вполне игнорирует и складывавшуюся на исходе 1917 года реальную политическую и законодательную ситуацию. Поместный Собор, таким образом, решал вопрос об отношениях между Церковью и государством, отвлекаясь от сложившейся ситуации, решал его принципиально, иными словами, предлагал идеальную в его представлении норму таких взаимоотношений.

В Декларации, которая предваряла Определение, требование о полном отделении Церкви от государства сравнивается с пожеланием, «чтобы солнце не светило, а огонь не согревал. Церковь, по внутреннему закону своего бытия, — говорится в Декларации, — не может отказаться от признания просветлять, преображать всю жизнь человечества, пронизывать ее своими лучами» .

Основные положения Определения, принятого Собором, гласили:

" 1. Православная Российская Церковь, составляя часть единой Вселенской Христовой Церкви, занимает в Российском государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение, подобающее ей как величайшей святыне огромного большинства населения и как великой исторической силе, созидавшей Российское государство.

2. Православная Церковь в России в учении веры и нравственности, богослужении, внутренней духовной дисциплине и сношениях с другими автокефальными Церквами независима от государственной власти и, руководствуясь своими догматико-каноническими началами, пользуется в делах церковного законодательства, управления и суда правами самоопределения и самоуправления…

3. Постановления и узаконения, издаваемые для себя Православной Церковью… равно и акты церковного управления и суда, признаются государством имеющими юридическую силу и значение, поскольку ими не нарушаются государственные законы.

4. Государственные законы, касающиеся Православной Церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковного властью…

6. Действия органов Православной Церкви подлежат наблюдению государственной власти лишь со стороны соответствия их государственным законам, в судебно-административном и судебном порядке.

7. Глава Российского государства, министр исповеданий и министр народного просвещения, и товарищи их должны быть православными…

8. Во всех случаях государственной жизни, в которых государство обращается к религии, преимуществом пользуется Православная Церковь.

9. Православный календарь признается государственным календарем.

10. Двунадесятые праздники, воскресные и особо чтимые Православною Церковью дни признаются в государстве не присутственными днями…

12. Добровольный выход из Православия допускается не ранее достижения возраста, установленного для вступления в брак. Прежде этого возраста дети могут оставить Православие только по желанию родителей, и притом лишь в случае оставления Православия самими родителями; от детей, достигших 9-летнего возраста, требуется их согласие…

14. Церковное венчание по православному чину признается законною формой заключения брака…

18. Учреждаемые Православной Церковью низшие, средние и высшие школы как специально-богословские, так и общеобразовательные, пользуются в государстве всеми правами правительственных учебных заведений на общем основании.

19. Во всех светских государственных и частных школах воспитание православных детей должно соответствовать духу Православной Церкви; преподавание Закона Божия для право славных учащихся обязательно как в низших, так и в высших учебных заведениях, содержание законоучительских должностей в государственных школах принимается за счет казны.

20. Удовлетворение религиозных нужд членов Православной Церкви, состоящих в армии и флоте, должно быть обеспечено заботой государства; каждая воинская часть должна иметь православное духовенство…"

Осуществить это Определение Собора в ту пору было совершенно невозможно. После Октябрьского переворота над легальным существованием Православной Церкви в России нависла прямая угроза.

В Конституцию РСФСР 1918 года и последующие советские конституции неизменно входили фундаментальные положения Декрета 1918 года, устанавливавшие драконовский режим для Православной Церкви и иных религиозных общин в России и Советском Союзе. Впрочем, в одном отношении Конституция 1918 года отличалась в лучшую сторону от «сталинской» Конституции и позднейших советских конституций — в 1918 году большевики ещё не запрещали «религиозную пропаганду» .

8 апреля 1929 года президиум ВЦИК принял Постановление «О религиозных объединениях», по которому религиозным общинам дозволялось лишь «отправление культов» в стенах «молитвенных домов», просветительская и благотворительная деятельность категорически воспрещалась. Духовенство устранялось от участия в хозяйственных и финансовых делах так называемых двадцаток. Частное обучение религии, дозволенное Декретом 1918 года «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», теперь могло осуществляться лишь как право родителей обучать религии своих детей.

XIV Всероссийский Съезд Советов изменил 4-ю статью Конституции, в новой редакции говорилось уже о «свободе религиозного исповедания и антирелигиозной пропаганды». НКВД в инструктивном циркуляре председателям исполкомов всех ступеней строго предписывал уделить серьезное внимание надзору за деятельностью религиозных объединений, «зачастую сращивающихся с контрреволюционными элементами и использующих в этих целях свое влияние на известные прослойки трудящихся». Для борьбы с религиозными предрассудками в стране вводилась пятидневная рабочая неделя со скользящим выходным днем.

5 декабря 1936 года на VIII Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов было объявлено о принятии новой Конституции СССР. В отличие от прежних советских конституций, в ней впервые провозглашалось равноправие всех граждан, в том числе и «служителей культа». В статье 124 новой Конституции записано, что «в целях обеспечения за гражданами свободы совести Церковь в СССР отделена от государства и школа от Церкви». Но новая Конституция уже не допускала свободу религиозной пропаганды, а только свободу «отправления религиозных культов»: «Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». Неравноправие верующих и неверующих в этой статье демонстрируется вполне откровенно, хотя в ином месте Конституция провозглашала равноправие всех граждан, независимо от их отношения к религии.

1937 год стал торжеством революционного террора, залившего страну кровью. Жертвами репрессий пали миллионы людей разных мировоззрений и принадлежавшие ко всем слоям общества. Особенно тяжело пострадало в конце 30-х годов православное духовенство. Почти весь епископат был перебит. Священнослужители, оставшиеся в живых, в значительном большинстве оказались в лагерях и тюрьмах.

Частичная нормализация церковно-государственных взаимоотношений произошла только в 1943 году, во время Великой Отечественной войны, после встречи Сталина с митрополитами Сергием, Алексием и Николаем. От правительства было получено согласие на созыв Собора и избрание на нем Патриарха. Зловещее постановление 1929 года в послевоенные годы практически игнорировалось, хотя не было отменено.

О нем вспомнили в разгар хрущевских гонений на Церковь. На политическом уровне решение о возобновлении гонений принято было в 1958 году. Четвертого октября 1958 года ЦК КПСС вынес секретное Постановление под названием «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды», которое обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на «религиозные пережитки» советских людей. Государственным учреждениям предписывалось осуществить мероприятия административного характера, направленные на ужесточение условий существования религиозных общин.

Первым актом правительства в наступлении на Церковь было издание двух постановлений Совета министров СССР от 16 октября 1958 года «О монастырях в СССР» и «О повышении налогов на доходы епархиальных предприятий и монастырей». В первом из них поручалось Советам министров союзных республик, Совету по делам Русской Православной Церкви и Совету по делам религиозных культов в шестимесячный срок изучить вопрос о сокращении количества монастырей и скитов и внести в Совет министров СССР предложения по этому вопросу, предписывалось также сократить размеры земельных угодий, находившихся в пользовании монастырей. Постановлением о налогах Церкви запрещалось продавать свечи по ценам более высоким, чем они приобретались в свечных мастерских. Эта мера явилась серьезным ударом по доходам и бюджету приходов, потому что теперь приобретение свечей в мастерских стало убыточным для храмов, и оно, естественно, сократилось, что, в свою очередь, привело к закрытию свечных мастерских. Из-за снизившихся доходов храмов распускались и платные церковные хоры. Вследствие драконовских постановлений Совмина финансовое положение некоторых епархий пришло в крайне расстроенное состояние. церковь государство синодальный культурный

31 марта 1961 года в Совет по делам Русской Православной Церкви были приглашены Святейший Патриарх Алексий I и находившиеся в Москве постоянные члены Синода. Председатель Совета Карпов предложил архипастырям провести коренную реформу приходского управления: «Надо пересмотреть отдельные пункты „Положения об управлении Русской Православной Церкви“, чтобы во главе общины был исполнительный орган, а не настоятель церкви». Юридическим аргументом, который использовал представитель государственной власти, было требование привести «Положение об управлении Русской Православной Церковью» в строгое соответствие с постановлением ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 1929 года «О религиозных объединениях», по которому священнослужители, как лица, лишенные избирательного права, устранялись от участия в хозяйственных делах религиозных общин, хотя это постановление вошло в грубое противоречие с Конституцией СССР 1936 года, предоставившей всем гражданам одинаковые права.