Элита Татарстана: качественные характеристики

При изучении заявленной темы первоначально возникли две исследовательские задачи: определение границ местной политической элиты и сбор соответствующего эмпирического материала, отражающего её персональный состав.

На политической сцене любого региона, как и в стране в целом, действуют много акторов: и те, кто располагает реальной властью, и те, кто ей оппонирует, и те, кто создаёт эмоциональную атмосферу. Поэтому неизбежно возникает вопрос: кого же мы относим к элите, кто должен быть первоочередным объектом изучения? На наш взгляд, таким объектом является правящая политическая элита.

Единственным надёжным критерием определения границ этой группы является степень непосредственного участия её членов в принятии политико-управленческих решений. Применительно к Татарстану это означает, что к указанной группе нужно отнести тех, кто принимает наиболее важные политико-управленческие решения на республиканском и местном уровнях, тех, деятельность которых затрагивает непосредственно интересы населения РТ в целом или отдельных её частей.

С учётом этого критерия в состав правящей политической элиты РТ были включены: из президентской структуры — Президент, вице-президент, руководитель аппарата Президента; из Верховного Совета — его Председатель, заместители Председателя и начальник секретариата; из Кабинета Министров — Премьер-министр, его заместители, министры и председатели государственных комитетов, начальник секретариата Кабинета Министров, а также главы администраций городов и районов республики. Всего — 96 человек.

Как видно из этого перечня, к правящей элите нами не были отнесены, например, депутаты Верховного Совета РТ. Многие из них работают в парламенте не на постоянной основе; решения, нужные верхам, довольно легко «продавливаются» через депутатов; ряд руководящих работников, отнесённых к местной правящей элите, является одновременно депутатами ВС Республики (его руководители, многие главы администраций). Вряд ли было бы обоснованным отнести к рассматриваемой группу лиц, занимающих в Кабинете Министров такие должности, как, например, заведующий отделом записи актов гражданского населения, начальник управления общественного питания или председатель Совета по делам религий, учитывая их реальный вес в политической жизни республики.

При всём этом возможны какие-то ошибки в оценке степени влияния в системе властных отношений конкретных лиц. Но вряд ли такие ошибки могут изменить общую характеристику анализируемой группы.

После определения границ правящей элиты наступает очередь сбора эмпирического материала путём изучения биографий лиц, включённых в её состав. Материал этот отбирался по следующим параметрам: этническая принадлежность членов группы, их предыдущая работа, социальное происхождение, пол, образование и возраст.

Анализ эмпирических данных позволяет сделать ряд вполне определённых выводов. По этническому составу 78,1% местной правящей элиты составляют татары, остальные — представители иных этнических общностей. Если эти цифры сопоставить с данными об этническом составе населения Татарстана (48,3% татар, 43,5% русских и 8,2% представителей других национальностей), то можно сделать вывод, что этнический состав элиты не отражает адекватно этнический состав населения РТ.

Правда, нужно тут же признать, что у руководства Республики есть достаточно убедительный контрдовод. Представители нерусских народов, в том числе татары, занимающие второе место по численности в населении РФ, не представлены адекватно в кадровом корпусе высших государственных служащих федеральных органов — аппарате Президента РФ, Правительстве, генералитете и т. п. Таким образом, проблема этнического состава элит в Федерации имеет, если можно так выразиться, болезненные флюсы с обеих сторон. И соответственно решать её нужно с двух сторон и на взаимной основе.

У большинства членов правящей элиты в РТ номенклатурное прошлое. Если учесть, что в не очень давние годы не только партийные и советские, но и многие хозяйственные должности, включая председателей колхозов или директоров совхозов, входили в номенклатуру соответствующих партийных органов, можно утверждать: не более 8% членов нынешней правящей элиты РТ занимали прежде неноменклатурные должности, 92% этой элиты — представители бывшей номенклатуры, причём 67,7% её — бывшие партийно-советские работники. Если в Москве к власти пришли второй и третий эшелоны номенклатуры, то в Татарстане ещё безраздельно господствует первый эшелон.

Татарстанское руководство — это преимущественно выходцы из деревни. 74,7% его состава родом из сельской местности. Если присоединить к ним выходцев из малых городов, то получится ещё более внушительная цифра — 86,3%. Только 13,7% представителей группы вышли из крупных городов. Специфическая деревенская культура, привнесённая значительной частью правящей элиты во властеотношения, включает в себя традиционные нормы чинопочитания, внутреннего непринятия оппозиции и инакомыслия, благоволения выходцам из собственной среды, ещё больше — землякам, подозрительности к «чужакам», особенно из городских и образованных слоёв, представление о собственной непогрешимости, самолюбование и т. д. По сути своей эта культура имеет антидемократическую окраску.

По сути местная элита в РТ — это в целом мужская группа. Женщины, и так занимающие в нашем обществе по своему статусу не самое видное место, составляют всего лишь 4,2% элиты. Здесь, как и в целом по России, очевидно лицемерное отношение к женщине: славословие по торжественным случаям и недоверие ей фактически.

Практически все члены местной правящей элиты имеют высшее образование. Однако и в этом отношении имеется одна особенность — крен в сторону сельскохозяйственной подготовки: 43,6% членов элиты закончили сельскохозяйственные и ветеринарные вузы. Только 12,8% её представителей получили университетские дипломы.

Внешне благополучно выглядит элита по своему возрастному составу: 13,7% - лица в возрасте от 30 до 39 лет; 50,5% относятся к группе 40−49 лет; 32,6% - к группе 50−59 лет, и только 3,2% входят в группу 60 лет и старше. Однако за этими цифрами скрывается не очень благополучная картина. Ближайший резерв нынешних республиканских властей — это те же выходцы из села, которые завтра, выдвинувшись на более высокие позиции, будут, очевидно, готовить себе подобных из новых поколений сельчан. Деревенская социальная солидарность оказывается, таким образом, значительно более прочной по сравнению с городской.