Монументальная роспись эпохи династии Тан

Внешнеторговые связи стимулировали бурный рост городов и ремесленных производств, что повлекло за собой развитие полноценной городской культуры, которая вызвала к жизни (или ускорила их формирование) свойственные ей художественные традиции: театральное искусство в форме уличных фарсовых зрелищ, популярные поэтические и прозаические жанры литературы. Благодаря городской культуре и самостоятельности сословия купцов и ремесленников зарождается тенденция к демократизации всей национальной творческой деятельности, прежде ориентировавшейся преимущественно на духовные запросы и эстетические установки социально-интеллектуальной элиты.

Общепризнано, что первая половина танской эпохи — это время наивысшего расцвета китайско-буддийского культового изобразительного искусства, которое оказывало заметное воздействие и на светское художественное творчество. Прогрессивные процессы поддерживались ростом политического авторитета буддийского учения и церкви, которые находились под покровительством верховных властей. Высокий статус буддизма дал повод некоторым исследователям говорить, что он стал доминантой духовной жизни танского общества, подчинив своему влиянию и светское искусство. Но подобные утверждения далеки от действительности. Во-первых, в отличие от христианства в средневековой Европе буддизм ни в коем случае не вытеснял собой духовных основ Танской империи. Более того, почти таким же покровительством со стороны правящего дома пользовались и конфуцианство, и даосизм. Во-вторых, анализ общей истории развития китайско-буддийского изобразительного искусства показывает, что при Тан, напротив, начинает вызревать тенденция к его секуляризации, происходит постепенное размывание иконографических канонов и сближение со светским искусством.

Для погребального художественного творчества интересующие нас изменения сказались в первую очередь на состоянии погребальной пластики и стенописей.

Наиболее масштабными и показательными с художественной точки зрения погребальными памятниками представляются императорские усыпальницы и сопутствующие им аристократические захоронения, сосредоточенные в окрестностях Чанъани. Всего насчитывается 18 императорских усыпальниц, лучше всего из которых сохранились Чжаолин — погребальный комплекс Ли Шиминя (танский Тай-цзун), расположенный в 75 км к северо-западу от современного Сианя; Цяньлин (в 90 км к северо-западу от Сианя) погребальный комплекс третьего танского монарха — Гао-цзуна (650−684) и его супруги — У Цзэтянъ (У-хоу, 624−705), намного пережившей мужа, на некоторое время узурпировав верховную власть и Шунълинъ (в 40 км к северу от Сианя) — погребальный комплекс матери У Цзэтянь, посмертно обожествленной по приказу дочериимператрицы. Усыпальницы Тай-цзуна и Гао-цзуна с У Цзэтянь находятся в склонах естественных скальных массивов. Надземные части обоих погребальных ансамблей состояли из стен, окружавших собственно могильную часть, каменных ворот и множества отдельных построек. Только в Чжаолин их насчитывалось 378, включая специальные святилища. Кроме того, как при Ранней Хань, в императорские погребальные комплексы входит внушительное число (167 только для Чжаолин) сопутствующих захоронений, 10 из которых были вскрыты на протяжении 50−70-х гг. прошлого века. Самыми примечательными из них оказались гробницы сановника Ли Шоу, умершего в 668 г., принцессы Юнтай86, принцев Идэ и Чжанхуая, которые позволяют нам установить состояние и эволюцию танского погребального искусства на протяжении второй половины VII — начала VIII в. Серия танских аристократических захоронений была обнаружена и вскрыта (70−80-е гг. XX в.) в окрестностях Лояна и в других регионах Китая. Среди них находились гробницы принца Ли Хуна — первенца У Цзэтянь, скончавшегося в 675 г., и наложницы императора Жуй-цзуна (710−712).

Традиция погребальных стенописей на протяжении первой половины танской эпохи словно повторила свой эволюционный путь. Самым ранним ее образцом является единичная — в художественном оформлении всего захоронения — картина, выполненная в одной из сопутствующих гробниц комплекса Чжаолин, которая датируется 658 г. Имея размеры монументального панно (166×72 см), она воспроизводит один-единственный персонаж — танцовщицу, кружащуюся в танце. Фигура танцовщицы выполнена черными контурными линиями, нане-сенными на естественный фон, детали ее одеяния прорисованы красно-коричневой краской с зелеными вкраплениями (зеленая лента, обвивающая плечи).

Лучшими образцами танской монументальной живописи признаются картины из гробницы принцессы Юнтай, в которой они покрывают стены коридора (высота 198 см), погребальной камеры и прилегающих к ней помещений. Всего за несколько десятилетий изменилась техника стенописей. Как и в эпоху Хань, рисунки наносились красными контурными линиями с их последующей обводкой черной краской. Палитра красок неизмеримо возросла по сравнению со стенописями из гробницы Ли Шоу и стала включать в себя, кроме красного, синий, зеленый и коричневый цвета в различных их оттенках. По манере исполнения картины отчетливо подразделяются на две художественные серии. Стенописи, украшающие погребальную камеру и примыкающие к ней помещения, отличаются намеренной декоративностью и некоторой выспренностью: вереницы придворных дам, облаченных в яркие одеяния, замерли в ожидании своей госпожи. Позы персонажей статичны, а их внешний облик передает определенный условный типаж. Стенописи, расположенные в проходах, образуют самостоятельные композиционные фрагменты, каждый из которых воспроизводит живую и жизненную сценку: придворные дамы, наблюдающие за птичкой на цветущем кусте или играющие с собачкой. Все изобра-жения выполнены в естественной и свободной манере, совпадающей со стилистикой собственно живописных произведений того времени на придворно-бытовые темы (тематическая разновидность жанра жэнъу). Со станковой живописью стенописи из гробницы принцессы Юнтай сближают и многие композиционно-художественные нюансы. Например, в картины погребальной камеры, как и в стенописях из гробницы Ли Шоу, введены изображения архитектурно-интерьерных деталей. Но теперь они превратились в композиционно значимый их элемент, став своего рода обрамлениями отдельных живописных сегментов, посредством которых они объединеняются в подобие целостного художественного полотна. В сюжетных сценках, подобно светским картинам, присутствуют пейзажные детали — растения, цветы. И наконец, в ряде случаев заметно стремление художника передать психологическое состояние персонажей (например, беззаботное веселье юных красавиц, развлекающихся с собачкой).

Параллельно тенденции к демократизации художественного творчества набирала силу и традиция официального искусства со свойственным ей стремлением к величественности и торжественности произведений. Лучше всего она раскрывается на материале архитектуры и монументальной скульптуры.

Дух эллинизма так или иначе присутствовал во всех сферах искусства Тан и предшествовавшего ему периода «Шести династий», но, хотя сохранилось множество примеров его влияния на танскую керамику, все-таки оно преломлялось через буддийское искусство. И его своеобразным доверенным лицом в период становления буддизма в Китае стала скульптура. У живописи, служившей нуждам религии, всегда оставались мирские, то есть небуддийские источники вдохновения, будь то конфуцианские или даосские. Фицджеральд Ч. П. Китай: краткая история культуры. — 1938.

Ислам так и не смог столь же прочно внедриться в китайскую культуру, как это в свое время удалось буддизму. Тем не менее влияние арабо-мусульманского искусства прослеживается в художественном наследии не только танской эпохи, но и последующих столетий.

Художественно-технологические заимствования в свою очередь привели и к обогащению репертуара китайских орнаментальных средств и технологических приемов, и к глубинным, подлинно тектоническим сдвигам во многих видах местного декоративно-прикладного искусства. Кроме разнообразных изделий — тканей, посуды, предметов роскоши, украшений, произведений искусства — чужеземные послы и торговые миссии преподносили двору в качестве даров и подношений и «живые диковины». Это были и люди — карлики, великаны, представители экзотических, особенно для монголоидного населения, народностей, вплоть до негроидной расы, или специалисты в области особо ценимых в Китае рациональных знаний (алхимики, астрологи, целители) и творческих профессий (музыканты, танцовщицы), и даже животные: из Южной и Центральной Азии привозили носорогов, слонов, львов, гепардов — словом, всех животных, которые ассоциировались с верховной властью. С не меньшим радушием принимались охотничьи и декоративные породы животных — ловчие птицы, охотничьи и комнатные собачки.