Публичная власть. 
Теория государства и права

Прежде чем подробнее рассмотреть данный признак государства, попробуем определить сущность его формулировки. При наличии разнообразия мнений возьмем за основу то, что под социальной властью можно понимать присущее всякой общности людей отношение господства и подчинения между субъектами, опирающееся на принуждение^[1].

А публичная власть, по определению, — это власть, формально выделенная из общества и не совпадающая с населением страны. Данная разновидность социальной власти названа публичной, так как:

• — является предметно-институциональным воплощением, реализацией объективных общественных потребностей в государстве;
• — реализуя свои внутренние и внешние функции, выступает и действует от имени всего общества;
• — призвана действовать в интересах общества;
• — в той или иной форме открыта и доступна обществу (политические партии, избирательные системы, общественные организации, общественные движения вплоть до революционных выступлений, восстаний и др.).

Публичная власть, в качестве признака, раскрывает государство, прежде всего в виде совокупности институтов власти, аппарата, включающего в себя органы государственного управления (правоустанавливающие и нравоисполняющие), правоохранительную и судебную систему, армию, иные органы, обладающие властными полномочиями.

Предполагает она наличие и специального слоя людей, выделенного из населения, т. е. государственных служащих (чиновников), которые на возмездной (материальной) основе осуществляют профессионально властную, управленческую, правотворческую, правосудную, правозащитную, военную, дипломатическую и иные виды деятельности. Причем внутренняя структура, организация указанной группы может значительным образом варьироваться в зависимости от территориального деления государства, способов воздействия на общественные отношения и методов организации государственной власти (т.е. форм государства), а также культурных, религиозных, национальных и иных особенностей.

Публичная власть наиболее очевидно показывает несовпадение, нетождественность государства и общества, при этом не вступая в противоречие с понятием государства как политической формы, способа организации общества в целом, поскольку именно данный признак закрепляет деление общества на властвующих и подвластных, управляющих и управляемых.

Расслоение общества на правящих и подвластных, связанное с выделением из его состава публичной власти, все же нс следует рассматривать как порок его социальной организации, нуждающийся в скорейшем искоренении. Этот признак не подводит к тому, чтобы понимать государство только и исключительно как неизбежное зло, «аппарат подавления и принуждения», поскольку при всей приверженности к нравственным и политическим идеалам общественной саморегуляции, основанной на высочайшем уровне организации сознания граждан, следует признать их, по крайней мере, в данный исторический момент, да и на ближайшую перспективу развития человеческого общежития несколько утопичными.

Однако отметим, что взаимоотношения между публичной властью и обществом как с теоретической, так и с практической точек зрения, могут складываться по-разному. Общество может принимать участие в формировании институтов публичной власти, испытывать доверие или недоверие к ним. Более того, отношение общества к власти может принять самые радикальные революционные формы. Другими словами, публичная власть может формально выделиться из общества, но никогда не сумеет полностью себя от него отделить, даже в состоянии крайнего отчуждения от своей социальной основы.

Суверенитет (фр. souverainete — верховная власть) — единство, верховенство и независимость государственной власти, проявляющиеся в соответствующих формах во внутренней и внешнеполитической деятельности государства. Термин «суверенитет» в государственную теорию был впервые введен в XVI в. французским исследователем Жаном Боденом.

Суверенитет реализуется, прежде всего, в порядке осуществления государством собственных функций, наиболее ярко проявляясь в системе его неотъемлемых прав. Именно правомочия государства обеспечивают реальное осуществление государственной власти, а следовательно, и государственного суверенитета.

Анализ многочисленных вариаций учения о суверенитете показывает, что несмотря на то, что родоначальником теории суверенитета традиционно признается Ж. Боден, характерные признаки суверенитета находили отражение в трудах его предшественников, а затем дополнялись новыми конструктивными элементами последователями. Особый интерес в этом плане представляют взгляды английского мыслителя, одного из основоположников теории общественного договора — Т. Гоббса, поскольку разработанная им теория суверенитета значительно шире, чем концепция Ж. Бодена. Вместе с тем, и Т. Гоббс, и Ж. Боден не выдвигают концепцию именно государственного суверенитета, так как предложенная ими трактовка носит персонифицированный характер, отождествляя суверенитет с конкретным лицом (главой государства), а не государством в целом.

В процессе исторического развития постепенно сменяется акцент в понимании государства, и суверенитет начинают рассматривать в качестве свойства (признака) государства.

В действительности довольно трудно точно определить, когда впервые появилось учение, в соответствии с которым суверенитет уже ассоциируется с государством. В данном случае заслуживают внимания теории, получившие развитие в XVII в. В частности, французский юрист Ш. Луазо высказал идею о том, что суверенитет — форма, дающая жизнь государству, а затем голландский мыслитель Г. Гроций указал на существование единого субъекта верховной власти — государства в целом.

Отметим, что независимо от того, какое содержание вкладывалось в понятие «суверенитет» и кто признавался его носителем (глава государства, высший орган государственной власти, государство или народ), практически во всех авторских концепциях прослеживается признание абсолютности данной категории.

Однако несмотря на то что представления об абсолютном характере суверенитета существуют и в настоящее время, необходимо учитывать, что суверенитет просто не может быть абсолютным. Об этом свидетельствует внутреннее законодательство государств, признание основных прав и свобод граждан, да и само существование правопорядка, которое не может и не должно зависеть исключительно от единоличного усмотрения государства. Ведь деятельность государства с необходимостью определяется теми целями, ради достижения которых оно существует, т. е. предпочтителен такой порядок управления, который бы удовлетворял, по возможности, всем потребностям общественной жизни, не ограничивая без нужды социальною свободу личности.

Осознание необходимости отказа от идеи абсолютного суверенитета привело к появлению мнения о существовании суверенных и несуверенных государств (П. Лабанд, Г. Еллинек); развитию представлений о суверенитете как удобной позиции для оправдания произвола власти в абсолютистских теориях, и как следствие, необходимости исключения термина «суверенитет» из юридической теории (Л. Дюги, Г. Кельзен).

Очевидно, что проблема суверенитета породила многочисленные трактовки и различные подходы, не потерявшие значение и в настоящее время. Получают особую актуальность вопросы, связанные с соотнесением суверенитета современного государства и всемирными процессами глобализации. В подобных условиях происходит существенная модификация представлений о традиционном понимании государства. Незыблемость государственного суверенитета все чаще ставится под сомнение.

Политическая, экологическая, экономическая и военная взаимозависимость государств, их вступление в различные объединения, организации и союзы, имеющие различную правовую природу, актуализируют вопросы не только о государственном суверенитете, но и о характере объединения государств.

Однако следует проводить различие между суверенитетом государства и его суверенными правами, перечень которых находит отражение в национальном законодательстве и не является раз и навсегда определенным.

Государство обладает теми правами, которые необходимы ему в тот или иной период для достижения актуализированных целей. При этом отсутствие или передача какого-либо суверенного права государством другому государству или международной организации не должны означать утрату или передачу его суверенитета в целом. Иное влекло бы за собой прекращение существования государства.

Одной из основных современных тенденций является усиление взаимодействия национальных государств в экономической сфере, мировое разделение труда и, как следствие, появление разнообразных интеграционных коалиций в целях создания общего экономического пространства. В результате возникают утверждения, что национальные государства передают или утрачивают свой «экономический суверенитет». Это одна из точек зрения, однако можно возразить, что термин «экономический суверенитет» объединяет два различных понятия, которые теоретически неверно употреблять вместе, поскольку другое не следует ни из теории, ни из практики суверенитета. Более подходящим здесь станет выражение «экономическая независимость» (автономия). В данном случае суверенитет выражается в полномочиях государств иметь права и обязанности, участвовать в отношениях и заключать соглашения с другими суверенными государствами на основе формального равенства и в соответствии с действующим правом.

• [1] Мату зов II. И., Малько А. В. Теория государства и права. М.: Юристъ, 2004. С. 27.