Медард Босс. 
Психоанализ

История следующая. Соседи по лестничной клетке — замечательные люди. Муж производит впечатление интеллигентного человека. Кто-то сказал, он профессор, преподает в МГУ. Оказалось, рабочий, трудится на автозаводе. Но все равно поговорить с ним — одно удовольствие. Спокойный, рассудительный. К тому же воспитанный и предупредительный. Жена — педиатр. Мы с ней познакомились, поскольку повели дочь в поликлинику. Там и обнаружилось, что мы соседи. Сын — обычный маменькин сынок. Добродушный увалень. Про таких говорят: кошку не обидит.

А годы пролетают. Муж ушел на пенсию. Иногда жалуется по-соседски. Очень хочется курить: привык. Жена не дает карманных денег. Сына надо учить. Вот он поступил в школу милиции, а там расходы немалые. Нечего зря дымить. Совсем заскучал сосед: ни работы, ни внимания в семье. И вдруг узнаем: умер… Вот оно, постучалось горе. Сын теперь за главу семьи. Ходит важный, с папочкой, служит в милиции. Рассказывает, как устроили рейд, отлавливали жриц любви. Потом отпустили их, все равно ведь не перевоспитаешь. А однажды подъехал на машине. Купил на свои, кровные. Мотаться приходится по городу, сил не хватает. И вдруг несчастье-то какое! Арестовали сына. По телевизору показывают его фото. Вот мол находится под следствием. Банду разоблачили, милицейскую. Так они занимались грабежом. Понятное дело, без трупов не обошлось. Увальня-то сразу приглядели. Молод, бесхарактерный какой-то. Мама от горя поседела. Это ж надо, какая статья светит. До статьи дело не дошло. Увальня задушили прямо в камере, чтобы не давал показаний. Смотрите, смотрите, вот была семья, и что же стало с ней. Мама замкнулась, здоровается с соседями, но в разговор не вступает. Да и о чем толковать, ушли из жизни кормильцы.

Еще годы минули. Смотрят соседи, а вдова затеяла ремонт квартиры. Да не обычный, а евро. Мебель привезли, тоже отменную. Суетится хозяйка, просит носильщиков нести вещи поаккуратнее. А кресел-то, кресел сколько. Видно, остались еще деньги, те, которые через кровь получены. А хозяйка, подбоченилась:

— Хватит жить прошлым. Один раз на этот свет приходим…

Сокрытость и высвечивание человека

Медард Босс родился 4 октября 1903 г. в Сент-Галлене, Швейцария. В детстве он мечтал стать художником, однако этой его мечте не суждено было осуществиться из-за противодействия отца, не любившего «безденежные» профессии. Босс, впрочем, на отца не слишком обиделся и поехал в Вену изучать медицину. В Вене, уже невзирая на возражения отца, он, будучи студентом, прошел годичный курс психоанализа у З. Фрейда. Это событие он считал одним из самых значимых в своей жизни. Интересно отметить тот факт, что за анализ Боссу приходилось рассчитываться деньгами, предназначенными на еду, поэтому Фрейду пришлось часть денег Боссу возвращать, чтобы тот не умер с голоду.

После Вены в 1928 г. Босс вернулся в Швейцарию, где получил степень доктора медицины в Цюрихском университете. В это же время он учится психоанализу у Ханса Бен-Эшенбурга и медицине у Эугена Блейлера, ассистентом которого он работает в течение четырех лет. Затем два года Босс проходит психоаналитическую подготовку в Лондоне и Германии у таких известных аналитиков, как Эрнст Джонс, Карен Хорни, Отто Фенихель и Вильгельм Райх. В Германии, кроме того, он работает вместе с Куртом Гольдштейном. В конце 1930;х гг. Босс знакомится с проживающим неподалеку от его дома Юнгом, семинары которого он будет посещать в течение 10 лет. По возвращении в Цюрих в 33-летнем возрасте он приступает к практике в качестве ортодоксального психоаналитика. Будучи восхищен терапевтическим методом Фрейда, он тем не менее остается крайне неудовлетворенным теоретическими основами психоанализа.

После встречи с Хайдеггером у Босса просыпается творческое вдохновение, и он пишет сразу несколько книг, которые позволяют утвердить особый вариант дазайн-анализа: «Значение и содержание сексуальных перверсий» (1949); «Введение в психосоматическую медицину» (1954); «Анализ сновидений» (1953); «Психоанализ и Dasein анализ» (1957).

В 1956 и 1958 гг., предварительно изучив хинди в институте Юнга, Босс совершает две полугодовые поездки в Индию. В 1971 г. выходит главный труд Босса «Основания медицины», в котором он скрупулезно раскрывает соотношение медицины и психологии. Через четыре года появляется последняя систематическая работа Босса «Вчера я видел сон». В этом труде он прибегает к особому толкованию сновидений. Особое внимание при этом он уделяет сходству и различию состояний сна и бодрствования.

Сам Босс считал, что горизонты мысли Хайдеггера оказались столь необъятными, что он не всегда имел возможность следовать за своим учителем. Фундаментальная онтология Хайдеггера оказывается фундаментом, на котором Босс выстраивает собственную концепцию. С этой позиции он приступает к критике психодинамических теорий человеческой психики — Фрейда, Райха, Хорни, Юнга, Салливена. Босс обращается к проблеме человеческой природы, полагая, что она не получила адекватного раскрытия у названных авторов.

Предложенные ими концепции не позволяют постичь сущность психотерапевтического процесса. Приходится заново осмысливать такие вопросы, как сущность человеческой психики и специфика человеческих отношений. Проблема состоит в том, чтобы понять, как человек вообще может быть.

М. Босс предлагает отказаться от ранее принятых в психоанализе сформулированных конструкций и предвзятых интерпретаций психики в ее норме и патологии. К примеру, Босс не отвергает принятого положения о том, что в работе с пациентом нужно получить как можно больше клинической информации. Однако следует изменить характер вопрошания. Важно ответить не на вопрос: «Почему?», а на вопрос «Почему бы нет?». Предвзятость прежнего классического подхода Босс усматривает в том, что психоаналитики заведомо начинают оперировать такими понятиями, как «личность», «сознание», «психика». А это в свою очередь рождает определенную заданность человеческого поведения и принудительность к тому, как должен воспринимать пациент свое отношение к миру. Неожиданный, казалось бы, подход к человеку состоит в том, что тот способен существовать только в спектре отношений к другим объектам и другим людям, включенным в его мир. В качестве экзистенциальной категории у М. Босса выступает понятие «открытость». Только через призму этого понятия можно судить о том, здоров пациент или нуждается в терапии. Человеку при этом нельзя не осознавать, что что-то есть и что-то может быть.

Пациент может руководствоваться в своей жизни простым и стереотипным восприятием внутреннего и внешнего мира. Но он способен также высвечивать присутствие того, что может произойти. В жизни важно не только оценивать вещи и людей в пространственно-временном измерении. Есть также возможность мгновенного и почти интуитивного схватывания сущности других людей, которые в своем бытии-в-мире не изолированы от других вещей, что также присуще и мне самому. Человечество можно уподобить сиянию, которое рождается из множества лучей, выражающих каждого отдельного человека. Человек же в этом отношении является не чем иным, как духовной светлостью. Наша неотделимость от других людей выражается в понятии Mitwelt. Открытость экзистенции позволяет в своей распахнутости узнать других людей и ответить на их собственный призыв к нам.

Но как можно понять это высвечивание человека? У Хайдеггера есть указание на «сокрытость», а выход из этой темноты и является высвечиванием. Когда человек обнаруживает способность к защите, он одновременно высвечивает значимые стороны своей жизни. Невротик или психотик потому и являются объектами психопатологии, что их выбор жизненных проектов реализуется в темноте. Они, по определению, лишены высветления.

Эти метафоры позволяют Боссу разъяснить мысль о том, что экзистенция не является закрытой, она является совместной. Аналитик постоянно сталкивается с тем, что пациенты слишком напряжены, пытаются держать под усиленным контролем события своей жизни. Не бойтесь вручить бразды правления своей судьбе. Только высвечивание позволяет привести к пониманию. Но оно вовсе не складывается из потока информации. Подобно тому как свет вспыхивает в темноте, так и человек переживает некую вспышку, которая озаряет его жизнь. При этом речь в данном случае идет не о мыслительных процессах, а о чем-то более важном. Иногда мы говорим о близком человеке: «Он меня понимает». Это высокая степень доверия и признанности. Оценивая способность человека понимать другого, мы, по сути дела, позволяем ему быть в согласии с внутренними потенциями, смыслами и даже сущностью человека.

М. Босс предостерегает от упрощенной трактовки открытости. Ее нельзя уподобить пустой комнате, куда вносят новые столы и шкафы. Здесь важна не только селекция, но и ответственность в выборе. Человека можно понять только как человека в мире (бытие-в-мире). Он постоянно не только встречается с другими людьми, но обнаруживает определенную способность к общению, к пониманию, к взаимодействию. Подобно тому как феноменолог отказывается от расхожей теоретической позиции, чтобы не затемнить свое сознание, так и аналитик стремится отказаться от предвзятости и позволить бытию самому проявить себя. Именно в этом и состоит человеческое предназначение. Бытие может проявиться как таковое именно благодаря человеческому существованию У М. Босса кроме термина «открытость» есть еще понятие «присутствие». Ничего в мире не может случиться без нашего присутствия. Но это соучастие может оказаться формальным. Представим себе, скажем, телепередачу «Поговорим». Ее фигуранты кричат, яростно доказывают свою правоту. Но при этом никто никого не слышит и даже не пытается понять. Формальное присутствие выражает в данном случае, скорее, мыслительное и эмоциональное отсутствие. Истинное присутствие предполагает предельную ориентированность на другого, готовность к диалогу с ним. Такой тип общения описан М. Бубером.

Однажды известного гештальт-терапевта Ф. Пёрлза спросили, почему ему удаются столь внушительные результаты в его терапевтической активности. И он ответил: «У меня есть глаза, уши, и я не боюсь». В отношении того, что аналитик обязан в силу своей профессии внимательно слушать и проявлять предельную заинтересованность к тем обстоятельствам жизни, в которые его посвящают, это более или менее понятно. Но что означает «не бояться». Это можно объяснить так: терапевт обязан взять на себя полную ответственность за то, что может произойти в ходе сеанса. Уклончивость, осторожность — плохие советчики в терапевтической работе.

В гуманистической психологии, в частности у А. Маслоу, о возможности говорят, имея в виду определенную, еще не реализованную потенцию, заложенную в самой исходной ситуации. М. Босс иначе трактует это понятие. Он трактует возможность не просто как нереализованную потенцию. Босс говорит о необычайной вариативности того, что может произойти. Неожиданные ситуации столь же реальны, как и то, что мыслится как наиболее вероятное. Возможности заложены в самой структуре человеческого существования. Сама экзистенция есть не что иное, как ансамбль возможностей. Мы сами отвечаем за свой выбор. Однако это вовсе не призыв к авантюрам, поспешным и непродуманным решениям.

Мы сами несем ответственность за свой выбор. Даже если речь идет о реальных ситуациях, осуществить их, что называется, разом невозможно. Выбор последовательности реализуемого также сопряжен с ответственностью. Свобода человека в том и обнаруживается, что людям свойственно видеть свои возможности. В конечном счете реальна каждая возможность, однако не следует доверяться таким расхожим словам, как «актуализировать», «реализовать», поскольку в них содержится соблазн, что некоторые из проектов обладают большей реальностью или злободневностью. Вот почему психоаналитик имеет право в своей работе на определенную провокативность. «Почему бы нет?» — вовсе не означает призыва к легкости решений. Напротив, он позволяет напрямую встретиться с неожиданным выбором.

Свобода в своем бытии предполагает ответы на два выбора: с кем вступать в диалог и каким образом это реализовать. Без свободы никакая реализация экзистенции невозможна. В самом деле, если бы поведение человека предполагало определенную запрограммированность, то не было бы пространства для чувства вины, не удалось бы говорить о том, с чем мы встретились — со здоровьем или с патологией? В этом смысле пришлось бы вести речь и о терапевтическом освобождении. Осуществить выбор — это, вообще говоря, обязанность человека. Иначе невозможно исполнить свою экзистенцию. Но ведь и в классическом психоанализе речь идет о том, чтобы освободить пациента от невротической несвободы. Скажем, носитель определенной психологической структуры словно приговорен к тому, чтобы быть заложником невроза и постоянно поступать именно так, как это обусловлено его характером. Но М. Босс ставит вопрос гораздо радикальнее. Он исходит из того, что человек, по определению, обладает свободой. Но почему он оказывается вдруг ограниченным и закрепощенным созданием?

Ответы можно найти в характере современной социализации. С ранних лет ребенок знает о всяких табу и находится под гнетом родительского программирования: «Делай, как я». Но дело не только в воспитании или формировании сверх-Я. Есть множество путей к добровольной несвободе. Цель терапии — возродить в душе пациента утраченную свободу. Невроз или болезнь можно рассматривать как обнаружение определенной блокировки изначальной открытости и свободы.