Интерактивная природа ненормативного развития личности

Интеракционистский метод исследования патологии развития личности в семье в отечественной психологии развития предлагается впервые, как и впервые мной была обоснована необходимость интеракционистски-ролевого психологического анализа в исследовании школы как патогенного фактора в развитии личности. Хотя я отдаю себе отчет в том, что в мировой психологической практике опыт интеракционистского исследования проблем развития личности в семье и школе накоплен достаточно, однако считаю необходимым обратиться именно к методологии интеракционизма как методологии, позволяющей вскрыть интерактивную природу дефектов развития личности. Это даст возможность преодолеть хроническую идеализацию конструктивной роли семьи и школы в формировании личности.

Определенная идеализация, а точнее, абсолютизация только позитивных функций семьи и школы, сдерживали использование интеракционистских подходов к обоснованию патогенных факторов семейной и школьной интеракции. Идеализация обосновывалась необходимостью сохранения стабильности семьи как главного гаранта развития личности.

Для общества важным является не только сам факт стабильности семейного развития личности, но и качество внутрисемейных отношений, последствия их нарушения. Вот почему необходим принципиально новый психологический подход к исследованию качества внутрисемейных отношений как условия интерактивного развития личности.

Семейная коммуникация стала предметом психологического исследования сравнительно недавно, причем в поле зрения оказались, прежде всего, нарушенные семейные отношения. Я их определяю термином «интерактивный дефект семейного развития личности».

Первые наблюдения касались семей психически больных и включали в себя сведения об особенностях интеракций и коммуникаций в этих семьях. Причина семейной дисгармонии усматривалась при этом в индивидуальных характеристиках членов семьи. Дальнейшее накопление фактов шло, в основном, в рамках терапевтической практики.

Обращение к «взрослой психиатрии» в исследовании семьи привело к формированию социологической методической установки, получившей у Г. Салливана программную формулировку. В ней личность определяется как «относительно стойкий образец повторяющихся межличностных ситуаций, который характеризует жизнь человека», а нарушения в качестве функции интерперсональных отношений сводятся к психосоциальной плоскости. Г. Салливан первым предложил интеракционистскую трактовку сущностных характеристик личности. Как отмечает в одной из своих работ Б.-В. Зейгарник, личность является, по мнению Салливана, относительно устойчивой моделью повторяющихся межличностных ситуаций, характеризующих человеческую жизнь.

Основными механизмами развития личности Салливан считает:

• 1) потребность в нежности, ласке (в разных книгах автор по-разному ее называет);
• 2) стремление избежать тревоги.

Г. Салливан считает, что потребность в безопасности, стремлении избежать тревоги является социальной, но эта социальность включена с рождения в органические потребности. Удовлетворение сугубо органических потребностей, таких, как потребность в пище, тепле, требует заинтересованного и нежного соучастия, содействия другого человека, если речь идет о ребенке. Социальное выступает у Салливана как система межличностных отношений, но сами межличностные отношения не формируются, а существуют с момента рождения. Формирование личности, по Салливану, происходит так же, как и у Фрейда, фатально, неизбежно.

Оба механизма сосуществуют с момента рождения ребенка, они являются механизмом развития личности. Но человек живет во внешнем мире, который постоянно доставляет ему неудовольствие и поводы для тревоги.

И вот в этой борьбе с внешним миром, а вернее сказать, в борьбе с беспокойством, формируется его личность, которую Салливан называет Я-системой.

Салливан утверждает, что «Я-система», т. е. личность, формируется, во-первых, в борьбе с неизбежным беспокойством на бессознательном уровне и, во-вторых, в нахождении различных средств для избежания этого беспокойства. «Я-система» заставляет ребенка, подростка, а в дальнейшем и взрослого человека прибегать к помощи других людей — вначале матери, а затем и других, например, своих коллег по работе, членов того коллектива, в котором он находится.

Таким образом, в качестве механизма, формирующего личность, у Салливана уже выступают межличностные отношения.

А это значит, что основным психологическим условием развития личности является, если следовать логике Г. Салливана, качество ее включености в интерактивные системы культуры. У Г. Салливана интерактивная система развития определяется как межличностная ситуация развития. Это дает возможнотсь ему перенести в исследовании проблем развития личности центр исследовательских усилий с интрапсихических процессов на интерпсихические. Опора на исследовательский подход Г. Салливана побудила меня сделать единицей исследования в психологии развития не личность, а интерактивную систему развития: семью, школу, субкультуру, социум.

Семья как интерактивная система развития личности в психологии развития опять же выступает впервые, поэтому в центр исследования выдвигаются феномены, возникающие в межличностных ситуациях. Одним из этих феноменов является интерактивный дефект развития личности как следствие нарушенных отношений в семье.

Нарушение отношений в семье все чаще становится предметом психологического и психопатологического изучения и коррекции. Имеющиеся различия в понимании сущности этих нарушений представителями разных направлений не затушевывают общего для них разрыва между психологическим и макросоциальным уровнями исследования, что проявляется в рассмотрении брака и семьи как относительно автономных явлений в отрыве от социального контекста.

В психодинамической ориентации западной социальной психологии основным предметом изучения являются аффективные связи между членами семьи. Акцент при этом делается либо на детско-родительские, либо на супружеские отношения, а нарушения фиксируются преимущественно на уровне личности (невротические расстройства, социальная дезадаптация и т. п.).

Так, X. Шульц-Хенке обращается к невротическим нарушениям развития и выделяет в этой связи виды влияния родителей на ребенка. Все травматические влияния родителей он характеризует как «тормозящие» и рассматривает «заторможеность» высшей степени как синоним невроза. К тормозящим травмирующим факторам он относит твердость и изнеживание в обращении родителей с детьми, приближаясь в этом к точке зрения А. Адлера.

В психоаналитической традиции выполнено исследование аффективных взаимоотношений между родителями и детьми Х.-Е. Рихтером.

В качестве главных объяснительных категорий Х.-Е. Рихтер использует психоаналитические понятия (роль ребенка, перенос, нарциссические проекции), анализируя на их основе нарушения взаимоотношений в семье. Под детской ролью он понимает «структурированную совокупность неосознанных родительских ожиданий — фантазий, которые предписывают ребенку выполнение определенной функции».

Неосознанная склонность родителей-невротиков оживлять старый травматический опыт может привести к тому, что ребенок будет использован ими в качестве объекта для вымещения аффективных ожиданий, страхов и т. д., т. е. для разрешения непереработанного эмоционального напряжения. При этом родитель может «путать» ребенка не только с другим партнером, но и с самим собой, в данном случае речь идет о нарцисстических проекциях. Различие типов таких проекций состоит в том, что именно проецируется на ребенка, на его «Я» в целом: позитивный или негативный аспект родительского «Я».

На основании клинической практики и специальных психологических исследований автор строит две шкалы, отражающие травматические роли ребенка: ребенок как заместитель другого партнера (прародителя, супруга, брата или сестры) и ребенок как заместитель (двойник) родительского «Я» (в целом, позитивного аспекта или негативного).

В интеракционистском направлении социальной психологии нарушения семейных отношений изучаются в рамках коммуникативного анализа, оперирующего понятиями «интеракция» и «трансакция».

Трансакция включает в себя, по меньшей мере, два коммуникативных акта: «стимул — ответ», «ответ на ответ». Э. Берн описал «игры» — циклически повторяющиеся ситуации общения, смысл которых находится вне задач продуктивной деятельности и заключается в попытке сохранения своего «Я» путем изменения «Я» другого. Другие исследователи выявили трансакции, приводящие к нарушению детско-родительских отношений — связующие, делегирующие, отталкивающие. Клинически ориентированные работы этого направления посвящены трансакциям, негативно влияющим на семейные отношения и на развитие личности.

На основе определения членов семьи, вовлеченных в патологические трансакции, А.-М. Аренсдорф, Ю.-Ф. Мак-Дермотт и другие авторы описали типы семейной патологии:

• • дето-реактивная семья (интеракции опосредованы патологией больного ребенка);
• • родителе-реактивная семья (интеракции опосредованы патологией у кого-либо из родителей);

• • супруго-реактивная семья (над интеракциями доминирует супружеская конфликтность, при этом супруги по отдельности могут функционировать нормально);
• • неразрешенная триугловая семья (патология у обоих родителей с интенсивным вовлечением кого-либо из детей в результирующий конфликт);
• • особо тематическая семья (интеракции определяются «семейными романами», которые разрабатываются родителями и разделяются всей семьей);
• • панпатологическая семья (глобальное патологическое семейное функционирование, недоразвитое ролевое распределение, двусмысленный тип коммуникаций).

Представленные типы патологии семьи характеризуются, прежде всего, патологией интерактивной системы. Патология интерактивной системы семьи предопределяет формирование интерактивного дефекта развития личности. Сущность интерактивного дефекта развития личности усматривается, таким образом, в нарушении интеракций, причиной которых является индивидуальная патология ребенка, матери, отца или нескольких членов семьи одновременно.

Термин «патология семьи» так же, как и термин «патология образования», которыми я часто оперирую в своих работах, посвященных психологической теории дефицитной патологии развития личности, не являются общепринятыми для психологии развития. Это, наверное, и вызывает в мой адрес весьма критические упреки. Но хочу вернуться к фрагменту работы Б.-В. Зейгарник, посвященной анализу теоретических взглядов Г. Салливана.

Салливан при установлении каких-то закономерностей развития идет от патологии к норме. (Замечу в скобках: этот путь избран мной как исследовательская позиция в разработке проблем развития личности в условиях социокультурной трансформации российского общества. — примечание автора).

«Мы тоже использовали патологический материал», — отмечает Б.-В. Зейгарник, — «для анализа многих закономерностей, существующих в норме. Но мы далеки от мысли (и всячески это подчеркиваем), что психика здорового человека не аналогична психике больного. Иными словами, формирование различных форм психической деятельности, формирование мотивов человеческой деятельности при патологических состояниях происходит по тем же механизмам, что и в норме (имеет место иерархизация мотивов, сдвиг мотива на цель действия, выявляется отношение смыслообразующей и побудительной функций мотивов), но условия, в которых развивается и действует больная личность (а в эти условия входит и деятельность измененной нервной деятельности); говоря словами С. Л. Рубинштейна, у человека иные, «внешние причины» действуют через внутренние условия. У заболевшего человека эти условия изменены, поэтому и его поведение — иерархизация мотивов, соотношение смыслообразующей и побудительной функции мотивов—изменено.

Выделение условий, в которых действует здоровый человек, не всегда удается; при болезни человека эти условия большей частью известны, поэтому материал патологии является продуктивным методом для выявления механизмов поведения. (Выделено мной. — примечание автора).

Но из этого не следует, что больная личность должна рассматриваться в качестве модели здоровой, наоборот, именно патологический материал показывает, в чем их различие.

В этом фрагменте работы Б.-В. Зейгарник отражено мое понимание сущности, а если быть более точным, необходимость изучения дефицитной патологии развития личности. Вот почему я оперирую термином «патология семьи».

В отечественной литературе, как в психологической, так и в социологической, все чаще встречается термин «неблагополучная семья», что дословно означает «неуспешная, неудовлетворяющая». Это понятие наполняется конкретным содержанием в зависимости от предпочтений автора и определяется обычно задачами исследования, причем не всегда объективные и субъективные критерии неблагополучия дифференцируются на социальном, социально-психологическом и личностном уровнях. В литературе употребляется также термин «нестабильная семья» (или брак), «проблемная семья», при этом внимание акцентируется на объективных критериях социального благополучия.

Зарубежные исследователи традиционно используют термин «проблемная семья» для обозначения семей с признаками, прежде всего, социального неблагополучия — делинквентное поведение, тяжелые формы психических расстройств социального происхождения (алкоголизм, наркомания), жестокое обращение с детьми.

В описании семейного неблагополучия отмечается терминологическая пестрота, отражающая недостаточную разработанность системы категорий для обозначения нарушений отношений в семье.

В исследованиях, изучающих нарушения семейных отношений в связи с формой нервно-психического заболевания у членов семьи, используются термины, отражающие форму нарушения отношений между супругами или искажения семейной структуры в целом.

Т. М. Мишина описала три типа нарушения отношений между супругами в «невротической» семье — соперничество, псевдосотрудничество и изоляция; Э.-Г. Эйдемиллер выявил пять типов семей подростков с психическими заболеваниями: семья в стадии распада (неполная), деструктивная семья, ригидная семья, псевдосолидарная и негармоничная семья. Дефекты взаимоотношений обозначаются посредством терминов: «перекос структуры», «невротическое дополнение», «эмоциональный развод», «расколотый брак», «эмоциональный уход», «симбиотическая связь» и т. д.

Для характеристики взаимоотношений в семье социологи используют термины «супружеская напряженность», «супружеские напряжения», «напряженность в отношениях между мужем и женой», «семейная напряженность»; «напряжение эмоциональных связей», «эмоциональная напряженность», «эмоциональная нестабильность», «эмоциональный конфликт», «эмоциональные связи»; «психические напряжения», «супружеские конфликты и напряжения» и т. п.

В медицинской и социальной психологии термины «межличностная напряженность», «напряженность эмоциональных связей» применяются для описания кратковременной или длительной деструкции взаимоотношений.

В психологии под психической напряженностью понимают психическое состояние, обусловленное предвосхищением неблагоприятного для субъекта развития событий и сопровождающееся ощущением общего дискомфорта, тревоги или страха. Выделяется эмоциональная психическая напряженность, характеризующаяся выраженной отрицательной окраской поведения, ломкой мотивационной структуры деятельности и приводящая к ее дезорганизации. Психическая напряженность связана с переживанием, прежде всего, отрицательных эмоций.

Анализ встречающихся в литературе терминов и понятий для обозначения нарушений эмоциональной стороны взаимоотношений между людьми позволяет заключить, что сущность нарушений усматривается в изменении соотношения положительных и отрицательных эмоций в структуре взаимоотношений в сторону последних, что приводит к трансформации положительного отношения в отрицательное или к формированию амбивалентного отношения. Это сопровождается обычно неадекватностью восприятия и понимания друг друга субъектами взаимоотношения (когнитивный компонент), действиями, направленными на сохранение или разрушение отношений (поведенческий компонент), а также наличием в мотивационной сфере потребности снять эмоциональную напряженность.

Нарушение эмоциональных отношений описывают терминами, обозначающими процесс разрушения положительных эмоциональных связей или его результат («эмоциональный уход», «эмоциональный развод», «изоляция», «эмоциональное неприятие»), либо чрезмерно тесную эмоциональную связь, негативно влияющую по крайней мере на одного субъекта связи («симбиотические отношения»).

Для описания отношений с выраженной отрицательной эмоциональной направленностью применяется термин «межличностная напряженность». Следовательно, межличностная напряженность выступает в качестве характеристики взаимоотношений, отражающей степень выраженности в его структуре отрицательных эмоций.

Таким образом, специфичность одних и расплывчатость других понятий, касающихся деструкции отношений в семье, несистематизированность критериев благополучия — неблагополучия ставят задачу создания обобщенного представления о нарушениях отношений в семье и поиска адекватных способов их определения.

Имеющиеся критерии оценки семейных отношений ориентированы на когнитивную, эмоциональную или поведенческую сторону взаимоотношений. Степень согласованности этих трех компонентов в отношениях выступает для практиков одним из важнейших критериев адекватности осознания объективной обстановки в семье и позволяет решать вопрос обоснованности и этичности осуществления коррекции интерактивных дефектов развития личности.

Интерактивные дефекты развития личности характеризуются мной как дефициты интерсубъективности. Отсюда и определение разрабатываемой мной психологической теории как дефицитной патологии развития. Формирование интерсубъективности личности как интегрального показателя качества психологической готовности к социальному функционированию неразрывно связано с процессом интерактивного развития личности в семье.

Интеракция — это взаимодействие, вызванное взаимной интерпретацией действий их участниками, а не реакциями на непосредственные действия друг друга. Интеракция не синоним транзакции. В основе транзакции, как справедливо отмечает финский специалист по психологии социальной работы Ю. Хямяляйнен, лежит разновидность межличностного обмена.

В основе интеракции лежит, прежде всего, когнитивный психологический механизм, который обеспечивает взаимодействие личностей как основу социального функционирования. Это означает, что интерактивное развитие личности связанно с формированием социального интеллекта и социальной компетентности с одновременным развитием психокультурной зрелости и социоролевой готовности. Что все вместе и характеризует интерсубъективность личности как интегральный показатель состояния ее «Я-системы».

Семья создает для развивающейся личности уникальную модель интерактивного развития через интериоризацию родительских отношений.

Родитель или другой значимый человек для развивающейся личности — это зрелый, интегрированный человек, проработавший свой опыт — опыт экзистенциального бытия, и владеющий аутокоммуникацией, которая строится на основе «Я — Я» отношений. Обладая такими качествами, он создает предпосылки для возникновения упорядоченности и интегрированности внутреннего мира развивающейся личности, помогает ей организовать внутреннюю коммуникацию и внешние интеракции, и, тем самым, обрести себя.

Согласно коммуникативной теории интериоризации в онтогенезе общения ребенка со взрослым интериоризируется, прежде всего, система межличностных отношений, именно в том виде, как она «записана» в структуре самого их взаимодействия.

Психические функции не только интериоризируются ребенком в процессе интеракции со взрослым, но и, что крайне принципиально, в ходе интериоризации сохраняют свои межсубъектные характеристики, т. е., будучи «вращенными» в сознание индивида, остаются диалогичными, «общенческими» по своей природе.

Таким образом, на основе данных представлений о механизмах интериоризации можно построить схему «вращивания» конструктивных паттернов аутокоммуникации в сознание развивающейся личности.

Воспитывающая личность, владеющая внутренним диалогом, основываясь на «Я — Я» отношениях, привносит его в свое взаимодействие с развивающейся личностью, строя на данной основе «Я — Ты» диалог с ним. Опосредованность «Я — Ты» отношений «Я — Я» отношениям воспитывающей личности и «пропитанность» их, с одной стороны, задающим модальность межсубъектным взаимодействием, а с другой — особым, фасилитирующим коммуникацию, характером «Я — Ты» диалога являются одновременно условием и содержанием интериоризируемого паттерна взаимодействия с развивающейся личностью.

Паттерн взаимодействия с развивающейся личностью в интерактивной системе семьи характеризуется, прежде всего, родительской ролью.

О ролях воспитателей написано достаточно много, я же хочу остановиться на так называемых «патологизирующих ролях» воспитывающей личности. О. В. Лишин, автор «Педагогической психологии воспитания», отмечает:

«Одним из характерных нарушений семейных отношений психологи считают «патологизирующие роли», которые возникают в системе семейных отношений, чаше всего под влиянием одного из членов семьи, имеющего нервно-психическое расстройство и компенсирующего его ценой нарушения психического здоровья остальных ее членов. Как правило, потребности, удовлетворяемые «патологизирующей ролью», несовместимы с нравственными представлениями их носителей. Одна из таких ролей носит название «расширение сферы родительских чувств». Ее вызывает к жизни нарушение взаимоотношений между супругами (развод, смерть, несоответствие характеров). Нередко при этом — чаще мать, реже отец — подсознательно возлагают на ребенка часть потребностей, которые в нормальной семье удовлетворяются в психологических отношениях супругов. Это может быть потребность во взаимной исключительной привязанности, частично — эротические потребности. Появляется стремление отдать подростку — чаще противоположного пола — «все чувства», «всю любовь». В детстве поощряется эротическое отношение к родителям — ревность, детская влюбленность. Мать нередко отказывается от вполне реальной возможности вторично выйти замуж. Когда ребенок достигает возраста подростка, у родителя возникает страх перед его самостоятельностью и возрастным «суверенитетом»; родитель пытается удержать ребенка с помощью потворствующей или доминирующей гиперпротекцин (гиперопеки). Описанная роль, как правило, в сознание родителя не допускается. Ее можно уловить, в основном, косвенно, по высказываниям матери, что ей никто не нужен, кроме сына, в характерном противопоставлении идеализированных отношений с сыном отношениям с мужем, в ревнивых придирках матери к подругам сына и прочее.

Другая распространенная родительская «патологизирующая роль» носит название «предпочтение в подростке детских качеств», связанное с гиперпротекцией (гиперопекой).

У гиперопеки есть и более отдаленные печальные последствия. Впрочем, и не такие уж отдаленные. Например, необдуманно ранние браки, лишь бы поскорее выпорхнуть из семейного гнезда. Но это еще не самое худшее. Давно известно, что именно маменькины сынки и дочки при первой возможности пускаются во все тяжкие. Неумение выбрать правильный путь в жизни, хронические личные трагедии, заброшенные дети, психические срывы, неудовлетворенность своей судьбой…

«Проекция на подростка собственных нежелательных качеств» — еще один вариант «патологизирующей роли», порождающей для подростка эмоциональное отвержение его родителями, иногда — жестокое их с ним обращение. Причиной этому служит болезненное угадывание (отцом чаще, матерью реже) в ребенке своих, полуосознанных и не принятых им самим качеств. Это могут быть агрессивность, склонность к лени, влечение к алкоголю, негативизм, вспыльчивость, несдержанность, неаккуратность и пр. Превращая воспитание в борьбу с такими, иногда истинно существующими, но чаще мнимыми качествами личности подростка, родитель извлекает из ситуации эмоциональную выгоду для себя. Во-первых, он убеждает окружающих и, прежде всего, самого себя в том, что сам-то уж он в этих чертах личности не грешен. Во-вторых, он демонстрирует свою к ним непримиримость, атакуя «неисправимого» подростка в навязанной тому роли «хулигана», «психа», «недотепы», «лентяя». Такие родители много и охотно говорят об этой своей борьбе, о мерах и наказаниях, используемых ими, и о том, что это все безрезультатно из-за «порочной натуры» ребенка.

Источники паталогизирующей роли родителя расскрываются при аналитическом исследовании культурного потенциала воспитывающей личности.

Культурный потенциал личности не только накладывает отпечаток на шесть жизненно важных сфер проявления личности: «Я-концепция»; взаимоотношения; трудовая деятельность; эмоции; самоконтроль; сознание, но и определяет психологические установки личности в ее воспитывающей роли.

Как указывают исследования Э.-Г. Эйдемиллера, чаще всего психологические установки в интеракциях воспитывающей личности с развивающейся ориентированы на реализацию психологических проблем самого родителя и полное игнорирование социогенетических потребностей развивающейся личности.

Потребность в персонализации развивающейся личности вступает в семейной интерактивной системе в противоречие с интерактивным стилем родителей. Это и создает основания для формирования интерактивного дефекта развития личности.