Партийная борьба вне Думы в 1993-1995 годах

В то же время за стенами Думы политические партии и движения различной ориентации сумели сделать шаги навстречу друг другу. В апреле 1994 г. они, как полноправные субъекты политики вместе с Президентом, Правительством и Федеральным собранием, субъектами Российской Федерации, выступили участниками Договора об общественном согласии. В договоре лидеры политических партий, фракций, общественных и религиозных объединений обязались для достижения политической стабильности «соблюдать Конституцию, не инициировать политических кампаний за досрочные выборы, обеспечить мирный характер политических акций, принять меры к преодолению социально-экономического кризиса, упрочить федерализм, укреплять национальные отношения, обеспечить безопасность граждан и общества, развитие науки, культуры, образования»^[1].

Подписание этого договора вызывает ассоциацию с таким политическим прецедентом, как пакт Монклоа, заключенным в 1977 г. под эгидой короля всеми противостоящими политическими силами испанского общества в целях его консолидации на сложном этапе демократических реформ. Пакт Монклоа оправдал возлагавшиеся на него надежды. Он был заключен в условиях экономического бума и сохранения территориальной целостности страны. Смягчив открытое противостояние сторонников франкизма, социалистов, коммунистов и консерваторов, он ввел партийную борьбу в цивилизованные, конституционные и парламентские рамки.

Иная ситуация была в России 1994—1995 гг. Распад Советского Союза, потеря Россией огромных территорий, в том числе территорий, заселенных преимущественно русским или славянским населением (северный Казахстан, восточная Украина, Крым, восточная Молдавия, восточная Эстония); нарушение прав русскоязычного населения в некоторых государствах СНГ и республиках Российской Федерации, вызвавшее поток беженцев в центральную Россию, и еще более обострившиеся социальные проблемы — все это раскалывало российское общество. Кроме того, в это время продолжался резкий спад практически во всех отраслях промышленности, включая легкую и пищевую, вызванный переводом экономики страны на путь капиталистического развития. К концу 1995 г. уровень промышленного производства составил не более 50% от уровня 1990 г. Все это, несмотря на жесткий монетаристский курс, проводимый правительством В. Черномырдина — Е. Гайдара, сопровождалось галопирующий инфляцией, достигавшей 100% в год.

Разница доходов 10% россиян в верхней и нижней части социальной пирамиды, составлявшая в 1991 г. 4,5 раза, возросла к концу 1995 г. до 18 раз. Это соответствует показателям развитых стран, но следует учитывать, что, но абсолютным показателям уровень доходов российских граждан оставался ниже в 15—20 раз.

Социально-политическое единство советского общества долгое время поддерживалось формулой «небогатые, но равные»; социальное неравенство не было столь кричащим, а поиск социальной справедливости, пусть не всегда и в правовой, юридической форме, а путем «жалоб и заявлений», имел определенные шансы на успех. Советские люди понимали, что качество их жизни значительно ниже стандартов западных обществ, но зато они имели социальные гарантии в получении работы, государственного жилья, образования, охране здоровья и ир.

Экономическая и политическая свобода дала возможность быстрого обогащения лишь небольшой группе «новых русских», старой номенклатуре, сумевшей внедриться в новую экономическую и политическую систему и «новым политикам», которые сумели использовать политическую ситуацию для «похода во власть». Одним из каналов повышения политического и социального статуса, несомненно, была партийная деятельность.

Вот почему в этот период (1994—1995 гг. и далее) возникали и продолжают возникать по большей мере уже не «партии идеалов», ведущие по преимуществу идеологическую борьбу, а «партии интересов», добивающиеся для своих сторонников лишнего куска «хлеба насущного», льгот и привилегий.

Мы отмечали, что к концу 1993 г. идеологические ниши в российском обществе были в основном поделены. Избиратели дали оценку всем предложенным партийным платформам. В дальнейшем идеологическая борьба, во-первых, шла за передел идеологического пространства и, во-вторых, обязательно включала в себя борьбу за интересы электората, которая во многом носила популистский характер.

В этот период возникают такие партии интересов обездоленных слоев населения, как: Партия защиты пенсионеров и ветеранов, Партия защиты инвалидов, Партия сельских тружеников «Земляматушка», Партия пострадавших от властей и обездоленных, Общественно-политическое движение молодежи, Движение матерей «За социальную справедливость», Партия «Народный союз».

Интересы более обеспеченных представляли такие партии «второй волны», как: Партия самоуправления трудящихся (Св. Федоров), Лига кооператоров и предпринимателей (В. Тихонов), Российская объединенная промышленная партия (В. Щербаков, А. Вольский), Партия экономической свободы (К. Боровой), движение «Предприниматели за новую Россию» (К. Затулин) и др.

Из идеологических ниш самой малоразработанной продолжала оставаться социал-демократическая. «Старые» социалистические и социал-демократические организации: Социалистическая партия (Л. Кагарлицкий), Социалистическая партия трудящихся (Л. Вартозарова, Г. Скляр), Народная партия «Свободная Россия» (А. Руцкой), Социал-демократическая партия России (О. Румянцев) и др., не получили массовой поддержки избирателей и не смогли стать реальной политической силой.

«Новые» социалистические партии, создававшиеся для поддержки какого-либо популистского кандидата (например, В. Брынцалова или М. Шаккума), не имели практических шансов на успех.

В этих условиях родилась идея создания широкой коалиции партий и движений социал-демократической направленности.

Эта идея получила поддержку как во властных структурах, так и у партийной общественности социал-демократического спектра.

Интерес исполнительной власти подогревался возможностью преломить тенденцию поляризации партийной системы к крайне левым (КПРФ) и крайне правым (ЛДПР) партиям, усилить левоцентристские и правоцентристские силы, которые оттянут на себя часть «левого» и «правого» электората и «промежуточных» политических партий.

Кроме того, к этому времени (апрель 1995 г.) изменился состав правительственной коалиции партий.

В соответствии с российской Конституцией Правительство РФ формирует Президент^[2]. Б. Ельцин был зачинателем политической традиции формирования правительства на непартийной основе. Тем не менее первый вице-премьер первого правительства суверенной России, отвечавший за проведение экономической реформы Е. Гайдар создал и возглавил политическую партию «Демократический выбор России». Можно считать политическими фактами: избрание президентом Б. Ельцину обеспечило движение «Демократическая Россия», а в проведении экономических реформ президент опирался на партию «Демократический выбор», вышедшую, кстати, из недр того же движения. После выборов 1993 г., поставивших под сомнение экономический курс реформ Е. Гайдара, первый вице-премьер (январь 1994 г.) вышел из состава правительства. С этого момента партию «Демократический выбор России» уже нельзя считать правительственной. Другие партии правительственного блока в Думе («Яблоко», ПРЕС, «Союз 12 декабря») почти не имели своего представительства в составе правительства (Б. Федоров, лидер «Союза 12 декабря» и министр финансов в правительстве В. Черномырдина — Е. Гайдара, вышел из состава правительства одновременно с Е. Гайдаром. Г. Явлинский не входил ни в одно правительство Б. Ельцина, лишь С. Шахрай (лидер ПРЕС) оставался во властных структурах).

Вообще период 1994—1995 гг., с точки зрения взаимоотношений партий и исполнительной власти, характерен «непартийным» составом Правительства. Правительство беспартийного премьерминистра В. Черномырдина состояло из представителей как правоцентристов («Выбор России», ПРЕС), так и левоцентристов (АПР), а также левых (КПРФ).

Такое решение Президента РФ, носившее вынужденный характер, резко снизило значимость партий, партийных программ и всей партийной системы для формирования государственной политики.

Реализацию идеи двухполярного центра можно рассматривать с разных точек зрения. С точки зрения исполнительной власти эта идея была выгодна в первую очередь тем, что давала возможность преодолеть раскол партий на две коалиции, одну из которых (оппозиционную) составляли левые, левоцентристы и правые, а другую, правительственную — правоцентристы. По замыслу президентской команды, который разрабатывал С. Шахрай, левоцентристская коалиция (которую должен был возглавить И. Рыбкин) оттянула бы на себя весьма значительные слои электората. Сам И. Рыбкин считает, что приверженцами социал-демократической идеи готовы стать 40% россиян, а в левоцентристскую коалицию могли бы войти Социалистическая партия трудящихся (лидеры Г. Скляр, И. Рыбкин), Социал-демократический союз (В. Липницкий, Б. Романов), Социал-демократическая партия России (Волков, Белозерцев), Партия социальной демократии (А. Яковлев), Российское движение демократических реформ (Г. Попов)^[3]. В мае 1995 г. лидеры этих партий подписали соглашение о создании единого координационного центра и начали переговоры о подготовке объединительного съезда с целью создания единой социал-демократической организации.

Как видим, речь шла о широкой коалиции, которая должна была получить массовую поддержку избирателей, ищущих возможности для реализации своих чаяний правее коммунистов, но левее либерал-консерваторов.

Правоцентристскую коалицию, по замыслу С. Шахрая, должен был возглавить В. Черномырдин, создавший в то время «партию власти» — «Наш дом — Россия». Таким образом, в лагере проправительственных партий произошла бы смена лидера (ставшего непопулярным Е. Гайдара сменил бы В. Черномырдин) и замена коалициеобразующей партии (ДВР на НДР). Это, по мнению исполнительной власти, должно было пополнить ряды правоцентристской коалиции.

Такая рокировка в центральной части спектра политических сил создала бы мощные левои правоцентристские коалиции и ослабила бы левый и правый фланги партийной системы. Так виделась идея двухполярного центра исполнительной власти.

Однако рядовые избиратели шли на выборы в декабре 1995 г. совсем не с целью совершенствования партийной системы России и не для оказания помощи властным структурам остаться у власти. Они выражали свои личные и групповые идеалы и интересы.

Мы пришли к пониманию важного принципа демократического общества: партийная система не только состоит из определенной совокупности партий и движений, но и опирается на гражданское общество; ее конфигурация, соотношение политических сил определяется группами идеалов и интересов, всеми заинтересованными слоями этого общества. Отсюда становится ясным, что изменить облик партийной системы произвольным вмешательством «сверху» или «снизу» невозможно. Соотношение сил в обществе и сам вид партийной системы меняет только долговременная политика, находящая отклик у рядовых избирателей, которая через такие факторы партийного генезиса, как идеологический, отношение к власти, соотношение социальных слоев («город — село», предприниматели — трудящиеся), изменение политической и избирательной системы, может дать толчок постепенному процессу трансформации такого достаточно инерционного механизма, как партийная система.

Таким образом, к думским выборам 1995 г. партийная система России представляла собой еще не вполне сформировавшийся конгломерат партий, движений, групп интересов, гражданских инициатив и т. д. Некоторые из них возникали и исчезали, даже не сумев зарегистрироваться. Другие не смогли обеспечить поддержку даже 200 тыс. избирателей, чтобы принять участие в выборах. Такие партии-аутсайдеры сходили на обочину партийной борьбы. Из 21 избирательного объединения, принявшего участие в выборах, реальными субъектами политики в 1994—1995 гг. стали только восемь. Еще две политические партии вошли в большую политику, используя механизм выборов в одномандатных округах как депутатские группы («Союз 12 декабря» и «Российский путь», который фактически является фракцией партии «Российское общенародное движение» (лидер С. Бабурин)).

Думская политика партий в 1994—1995 гг. фактически свелась к противостоянию, с одной стороны, проправительственного блока («Выбор России», «Яблоко», ПРЕС, «Союз 12 декабря») и, с другой стороны, коалиции левых (КПРФ, АГ1Р), правой (ЛДПР) и левоцентристских партий и групп («Женщины России», ДПР, «Новая региональная политика»).

В этой обстановке президенту, чтобы найти точки соприкосновения с коммунистами, аграриями и левоцентристскими депутатами (при изоляции ЛДПР), пришлось пойти на изменение состава правительства и корректировку его курса.

Попытка коренным образом изменить соотношение сил и конфигурацию партийной системы «сверху» не удалась.

В то же время партийная борьба в этот период носила более цивилизованный характер. Уличные баталии уступили место думской полемике. Но и Договор о согласии не сыграл отведенной ему роли катализатора в поиске общественного консенсуса. Слишком глубокие были противоречия. Раскол общества, в основе которого лежали проблемы распада СССР и экономических преобразований, не был преодолен. Поэтому Президенту и административной власти приходилось прикладывать много усилий для удержания страны от дальнейшего распада. На этом пути были и успехи (например, договоры о разграничении полномочий между федеральным центром и субъектами федерации, договор об общественном согласии) и неудачи (например, война в Чечне). Все это тормозило превращение партий в полноценных субъектов политического процесса, мешало полноценному функционированию партийной системы.

• [1] Договор об общественном согласии // Бюллетень ЦИК РФ. 1994. № 6 (17).С. 3.
• [2] Там же. Статьи 111−112.
• [3] История о том, как Черномырдин сам себя перехитрил, рассказанная С. Шахраем // Известия. 1995. 14 декабря.