Адамс и другие

На «истинную» трактовку социал-дарвинизма в конце XIX века претендовал Чарлз Френсис Адамс (1835—1907). Он провозглашал, что «Происхождение видов» Дарвина открыло особую стадию в изучении истории. Адамс подверг сомнению как доктрину германского происхождения американской нации, так и настойчивые аналогии между английской церковной общиной и американскими учреждениями, проводимые Чаннингом. В «Трех эпизодах из истории Массачусетса» он развенчал попытки объяснить реальные события общественной борьбы ссылками на явления прошлых эпох. В свою очередь, Адамс подавал американское развитие как естественный отбор наиболее стойких элементов; тяготы путешествия через океан, нескончаемые трудности приспособления на новом месте, опасности пограничных войн и суровость жизни в девственных лесах создавали, по его мнению, нацию более высокого порядка.

Адамс нанес много чувствительных ударов и по традиции восхищаться всем, что когда-либо имело место в США. В этом его союзником часто бывал Чаннинг. Их критицизм развеял немало устоявшихся преданий и легенд. Например, дело Анны Хатчинсон — жертвы религиозного пуризма — послужило Адамсу поводом для проверки мнимых и подлинных добродетелей пуритан. Историк вскрыл немало городских архивов и сумел дать картину жизни типичного колониального городка — Массачусетса.

Ученик Осгуда Джордж Бир в некоторых отношениях пошел еще дальше своего учителя. Если Осгуд старался встать над спором метрополии и североамериканских колоний, найти равнодействующую столкнувшихся сил, то Бир сознательно удалился с почвы Америки и рассматривал ее историю с точки зрения Лондона как столицы необозримой колониальной империи. Такой подход обнаружился уже в ранней работе Бира «Торговая политика Англии по отношению к американским колониям». В ней Бир оправдывал английскую колониальную политику, рассматривая ее как необходимое следствие господствовавшей тогда меркантилистской системы. Десять лет спустя Бир отправился в Англию и здесь в имперских архивах начал изучение основания и развития британской колониальной системы. Его интересовала английская фискальная система и место в ней колоний, имперская административная система и несоответствие ее нуждам заморских владений. Бир находил прямую взаимозависимость экономических интересов и политических предприятий.

В 1907 году вышел первый том из предполагаемой серии «Британская колониальная политика 1754—1765 гг.». Точка зрения автора во многом противоположна установившейся в американской историографии традиции. Бир оправдывал усиление давления на колонии нуждами мировой политики Англии, необходимостью усиления позиций в борьбе с Францией. Торговые акты, последовавшие за Семилетней войной (1756—1763), наиболее крупным военным конфликтом XVIII века, в котором приняли участие все европейские сверхдержавы, большинство средних и мелких государств Европы и даже некоторые индейские племена (война шла в Европе, в Северной Америке, в странах Карибского бассейна, Индии, на Филиппинах и была направлена на завоевание различными государствами как можно большего количества колоний), по его мнению, служили прежде всего развитию колониальной системы. Однако он осуждал контрабандную торговлю колонистов. Более ранний период американской истории (а именно семнадцатый век) получил освещение еще в двух работах Джорджа Бира: «Происхождение британской колониальной системы, 1578— 1660» и «Старая колониальная система». И здесь Бир находил репрессии метрополии естественным выражением меркантилизма и стратегических нужд. Представляет интерес обращение Бира к экономической истории, определение роли колоний в качестве рынков сбыта товаров. В работах Бира (как и его учителя Осгуда) ранняя американская история была представлена как аспект общей политики Англии.

Третий ведущий представитель «имперской школы» — Чарльз Эндрюс — тоже был согласен с тем, что история США — явление не чисто американское, а англо-американское. Эндрюс прошел школу институционалистов, но позднее отошел от того взгляда, что американские политические институции берут свое происхождение в германской общине. Эндрюс, подобно своим единомышленникам, очень многое почерпнул из британских документальных хранилищ. Он ставил в вину предшествующим историографам игнорирование того факта, что американцы были подданными великой колониальной империи. Возникшее квазиисторическое учение под названием «экономизм», ставившее во главу угла экономические позиции и процессы, абсолютно определявшие политику государства, пыталось по-иному истолковать американскую историю.

Еще в конце XIX века в американской историографии громко заявила о себе школа сторонников «теории границы» — раннего течения буржуазного экономизма в историографии. Основателя школы Фредерика Тернера (1861—1932) и его последователей интересовало движение тех, кто осваивал новый материк от Атлантического до Тихого океана. Новое направление начисто отрицало возможность выхода американской демократии из европейской колыбели. Ее рождение приверженцы «теории границы» связывали с опытом пионеров, продвигавших кромку обжитой земли все дальше на запад. Тернер призвал объяснить историю Америки существованием запаса свободной земли и условиями ее освоения. Адепты «теории границы», применяя это общее положение к различным районам континента, выделили на территории США отдельные «секции» — самодостаточные (либо экономически выделившиеся) политико-экономические объединения, исторически обозначившие районы. В американской истории, следуя устоявшейся традиции, это были северные, срединные и южные колонии. Новую Англию теперь снова стали представлять единым и сепаратным целым с особой исторической судьбой.

Из историографов периода «секционализма» следует выделить представителя не скудеющей талантами семьи Адамсов — Джеймса Траслоу Адамса (1878—1949). Колониальному прошлому Новой Англии он посвятил два тома из своей трилогии: «Основание Новой Англии» и «Революционная Новая Англия 1690—1776 гг.». Рассматривая историю первоначальной иммиграции, Адамс пришел к выводу, что главными ее причинами были экономические, а не религиозные. Наиболее интересна точка зрения Дж. Адамса на внутреннюю историю Америки. Историк считает, что не борьба с метрополией, а внутренняя борьба с олигархией и теократией была стержнем эволюционирующей американской жизни. Дж. Адамс обвинил пуританский пасторат в худших из пороков тиранического правления. Затем главный фронт внутренней борьбы в колониях сместился; борьба шла теперь уже между купеческой аристократией и низшими классами. Автор отмечал рост самосознания последних. Характерно, что и саму американскую революцию он подавал прежде всего как гражданскую войну.

Вполне очевидно, что Адамс испытал на себе влияние передовых историографических концепций, привлекших его внимание к экономическим факторам и классовой борьбе. Столь же очевидны и недостатки его трактовки американской истории — узкое «конкретное» понимание экономических сил, замена понятия классов вариациями групповых объединений.

В многотомной серии «История американской жизни» (издатели Диксон Фокс и Артур Шлезингер-старший) близок к буржуазному экономизму был Герберт Пристли, автор первого тома «Приход белого человека, 1492—1848». Он расширил рамки повествования описанием экономических и культурных условий жизни Америки, отметил влияние богатой испанской культуры, роль голландских и шведских поселений. В конце XIX века усилилось внимание к местной истории на Юге. На не использованных прежде материалах базировался Филипп Брюс в «Экономической истории Вирджинии в семнадцатом столетии». Описание социальных и экономических условий в «королевском владении» придает важное значение работе Брюса, не скрывающего своих симпатий к рабовладельческой «аристократии».

В это же время выходит четырехтомная «История Южной Каролины» Эдварда Мак-Креди — картина как политического, так и социального развития, но рассмотренная обособленно, без связи с положением соседей на севере и юге. Ранняя Джорджия нашла своего историографа в лице Ульриха Филиппса, испытавшего влияние Тернера с его «теорией границы». Филиппе исследовал пограничные районы плантаторского хозяйства — трудный для «теории границы» случай. Обобщающая работа Филиппса — «Жизнь и труд на старом Юге». В ней он основывался преимущественно на материалах исследования обстановки на больших плантациях, полностью отразив взгляды их владельцев. Однако и он не сумел связать события в Джорджии с общим развитием Америки. На влияние экономических факторов в истории южных колоний указал Эвери Кревен в работе «Истощение почвы как фактор сельскохозяйственной истории Вирджинии и Мериленда, 1606—1860». Попытку определить трудовые отношения и показать положение низших слоев американского общества сделали авторы предпринятой Джоном Коммонсом публикации «Истории рабочего движения в Соединенных Штатах». Рассматривается процесс вербовки переселенцев в Англии и освоение Атлантического побережья. Сравнивается положение различных категорий законтрактованных и свободных рабочих.

Интерес, судя хотя бы по полувековым дебатам, вызвала интерпретация американской истории подлинным титаном исторической науки Чарльзом Остином Бирдом (1874—1948) и его женой Мэри Бирд. Признание авторами «Подъема американской цивилизации» важности экономических факторов было большим положительным достижением, тем более что супруги Бирд противопоставили тернеровской социальной гармонии «братства границы» историю, движимую социальными конфликтами противоборствующих экономических сил. Чарльз и Мэри Бирд представили американскую революцию как важнейшую экономическую трансформацию, как социальную революцию. Такой подход обязывал искать в истории колониального периода явления, готовившие эту трансформацию. Авторы сделали это с сенсационным успехом, во многом благодаря широте подачи материала и динамичности повествования. По общей представленной супругами Бирд схеме, согласно которой вся американская история распадалась на период господства сельского хозяйства и период преобладания промышленности (с переходом от первого периода ко второму), эпоха тринадцати колоний была показана как закладывающая основы американской культуры. Бирды настойчиво напоминали, что при этом в поле зрения историографии находились лишь примерно пять процентов населения колоний, жившие в городах. Авторы «Подъема американской цивилизации» стимулировали интерес к решающим сферам человеческой деятельности, и в этом их заслуга.

В американской культуре пример фиксации самоосознания нации, продемонстрированной Чарльзом и Мэри Бирд, являет собой крупное событие общенационального значения. Отныне Америку не только в материальном, но и в интеллектуальном смысле нельзя было назвать мировой периферией. Три американских историка сделали это возможным. Тернер исследовал влияние понятия «границы». Супруги Бирд дали обширную панораму развития американской цивилизации. Третьим из «титанов», выступившим за постановку и решение «большой задачи» — показать развитие американской литературы в расширительном смысле, как истории общественной мысли, являлся Вернон Луис Паррингтон (1871—1929).

В своем капитальном труде «Основные течения американской мысли» (первый том, охватывающий XVII и XVIII столетия, вышел в 1927 году) Паррингтон называл экономические силы детерминантами культурного развития. Историка интересовала прагматическая ценность идей, особое его внимание было обращено на политический радикализм в американской истории. Паррингтон — приверженец демократических традиций, он и не пытался скрыть своих взглядов при рассмотрении и оценке событий. Он придерживался не консервативной, а либеральной точки зрения, не федералистских, а «джефферсоновских» взглядов.

Столпами демократии Паррингтон считал Роджера Уильямса, Бенджамина Франклина и Томаса Джефферсона. Первый, по мнению автора, опередил свой век, восстав против новоанглийской теократии. Паррингтон осуждал засилье пуританства, насаждаемого проповедниками. Только высвобождение от гнета святош (Паррингтон относит этот процесс к 1720-м годам) позволило развиться «плебейской» струе, и ко времени революции были сформированы новые, демократические идеалы. Историк объяснял эти изменения в общественной мысли появлением массы мелких земельных владений; именно эти новые условия выдвинули на национальную арену деятелей типа и ранга Бенджамина Франклина. Эта сторона исторической концепции Паррингтона сближает его со школой «границы». Но взгляд Паррингтона шире, он придает значение всем экономическим силам, порождающим, по его мнению, все политические, социальные и религиозные институты. Основываясь на работах Фредерика Тернера, Чарльза и Мэри Бирд, Вернон Луис Паррингтон утверждал, что американская культура вышла на мировой уровень.

Шел процесс обновления буржуазной исторической науки. Э. Саймонс в одной из публикаций 1903 года одним из первых сделал «набег» на святая святых — Американскую революцию. По его мнению, это была борьба мирового масштаба между противостоящими социальными классами. Причина ее в том, что промышленное развитие колоний достигло такой стадии, на которой их связи с Англией препятствовали этому развитию. Еще более остро Саймонс высказывался о Конституции, утверждая, что органический закон нации был сформулирован на секретной сессии собрания, созванного посредством конспиративного трюка, и навязан населению бесчестным путем в интересах небольшой группы богатых правителей.

…На Рождество 1913 года Теодор Рузвельт самозабвенно пел рождественские гимны вместе со всей своей большой семьей, собравшейся в заваленном снегом Сагамор-Хилл. Поутру все получили в своих носках подарки, а Теодор Рузвельт отправился в Бостон, чтобы произнести речь перед Американской исторической ассоциацией в качестве ее председателя. Его политическая слава помогала ему. Страна смотрела на своего выдающегося деятеля, на своего экс-президента, вновь обратившегося к исторической науке. Избранная Рузвельтом тема — «История как литература». Анализу подвергался максимально широкий период — от древнего Египта до современной Америки. Смысл его лекции заключался в следующем: историограф должен помнить, что романтический элемент исключительно важен в историческом самоосмыслении и самоидентификации нации.

Рузвельт продолжал придерживаться романтического взгляда на исторический процесс, на «славу триумфального насилия», на осененную знаменами поступь истории. Когда-нибудь будет написана история его времени, и злые силы в ней будут явственно отделены от армии добра. Рузвельтовская апология интеллектуальной жизни, страстная защита исторических мест, любовь к исторической науке — все это не могло не найти признания у собратьев по профессии.

Рузвельт верил в эмоциональное, а соответственно, и в воспитательное воздействие истории. В его понимании история отнюдь не была научной дисциплиной, построенной на голой аналитике и служащей лишь отвлеченному познанию социума. Сказочность, ритм веков, вдохновение прошлых лет — вот что считал он важным. Смысл деятельности историка — облагораживать бытие и его письменное отражение. Историк просто обязан быть великим моралистом. Важнейший смысл истории как рода деятельности — волновать души людей примерами мужества, мастерства и смелости, поднимать соотечественников из скорлупы их личного существования к высотам возвышенных помыслов.

Ситуация, когда Рузвельт предстал перед жрецами исторической науки, была в значительной мере парадоксальной. Перед неутомимыми исследователями подлинного факта, поборниками бесстрастного анализа выступал враг наукообразия, желавший видеть не истину в последней инстанции (как политик он знал, насколько она многогранна), а полет фантазии, впечатляющую силу стиля, поэтическую тонкость.

Подлинный историк, считал и говорил Рузвельт, осветит примеры прошлого ради нашего внимания таким образом, как если бы участники давних событий жили в современности. Он заставит нас воспринимать как живых людей суровых арбалетчиков битвы при Азенкуре (произошла в 1415 году и является одним из эпизодов Столетней войны между Францией и Англией), иссеченных ранами стрелков, последовавших за Александром Македонским до края ойкумены. Мы услышим скрип килей кораблей великих голландских морских пиратов, чьи потомки бросились заселять неведомые континенты. Мы вздрогнем при триумфах Ганнибала. Мы увидим победителей, скачущих навстречу славе, изменивших течение мировых событий. Почившие поэты снова восславят деяния отважных мужей, красоту и любовь женщин. Мы будем сидеть на пиру у властителей Ниневии, наблюдая, как они пьют из золотых кубков, из сосудов слоновой кости. Мы будем наблюдать за приближающими колесницами подлинных победителей. Для нас запоют военные горны короля Улафа.

Примерно так звучала речь Теодора Рузвельта. Вопреки главенствующей критической тенденции он настаивал: будущие подлинные специалисты увидят в современной истории США прежде всего великое и возвышающее. Рузвельт упомянул о приключениях в заселенных индейцами лесах девственной Америки, о перемещении крытых повозок по бескрайним прериям американского континента. Апофеозом звучали слова о народе, героями которого являлись Вашингтон и Линкольн, мирном народе, завершившем самую кровавую из войн, которая велась с единственной целью — осуществления благородного принципа и благородной идеи, создания жизненных стандартов, намного превышавших банальную гонку за материальным благополучием.

Преобладавший в американской историографии исторический детерминизм, сознательно выхолащивавший историческую прозу, делал американских наследников Геродота чем-то вроде бездушных чтецов летописи времени. Теодор Рузвельт призвал историка будущего эмоционально воссоздать события, происходившие в Америке его времени с тем, чтобы был показан и грубый материализм эпохи, и удивительная способность американцев к высокому идеализму, которая должна быть учтена всеми, кто хотел бы понять этот национальный характер.

Контрольные вопросы

• 1. Что представляло собой в этнонациональном отношении население страны по переписи 1900 года?
• 2. Охарактеризуйте художественно-эстетические интересы и сферы деятельности Т. Рузвельта.
• 3. Какой ведущий принцип составлял основу политической культуры правящей партии, возглавляемой Т. Рузвельтом?
• 4. Охарактеризуйте антитрестовскую программу Т. Рузвельта.
• 5. Почему исторические труды Эдварда Чаннинга знаменуют рубеж развития исторической науки в США?

• 6. Как принцип социального дарвинизма был использован Адамсом в интерпретации исторического развития Америки?
• 7. Охарактеризуйте позицию О. Бира, трактующего американскую историю как аспект общей политики Англии.
• 8. Каковы теоретические основы позиции буржуазного экономизма в американской историографии и какова роль экономики в формировании культуры США, по их мнению?
• 9. В чем особенности интерпретации американской истории Чарльзом Бирдом и Мэри Бирд?
• 10. Что позволило Вернону Луису Паррингтону утверждать, что Америка к 1920;м годам вышла на мировой уровень?
• 11. В чем, согласно взглядам Т. Рузвельта, общественное и культурное предназначение истории как рода научной деятельности?