Социальные последствия перехода к неолиберализму (экономической модели постиндустриализма)

Социальные последствия перехода от государства «всеобщего благоденствия» (социального государства) к неолиберализму широко освещены в научной литературе.

Исторический опыт показывает, что в странах с социально ориентированной рыночной экономикой системы социальной защиты населения и оплаты труда работников являются наиболее совершенными и справедливыми — это результат длительной борьбы между профсоюзами и работодателями. Дж. Кейнс отмечал, что экономическая рентабельность и эффективность не должны выступать в качестве конечных целей, они являются средствами и инструментами для обеспечения социальных и общественных прав, для удовлетворения потребностей населения.

Однако неолиберальная экономика из средства становится самоцелью. Человек для нее превращается в один из ресурсов наравне с другими.

Здоровая конкуренция перерастает в экономическую войну, которая развертывается как на национальном, так и наднациональном уровне, и которая по-особому безжалостна к наиболее слабым. Новая экономика не столько помогает человеку выбирать свою судьбу, сколько заставляет претерпевать ее. Прежняя полная занятость уступает место массовой безработице. Как отмечает П. Брукнер, «отныне несчастье быть эксплуатируемым уступает место более худшему несчастью — больше не быть эксплуатируемым или быть неквалифицированным и выполнять ничтожную и тяжелую работу». Все большее число людей оказываются исключенными, выброшенными из общества, их жизнь превращается в выживание.

Многие неангажированные ученые прямо заявляют, что «два столетия усиленной социализации человека закончились полным провалом, и сегодня мы наблюдаем истощение и вырождение социальности» (французский социолог Ж. Бодрийяр [4]).

«Новое общество, — подчеркивает профессор кафедры философии Финансового университета при Правительстве РФ Д. А. Силичев, квалифицируется не только как общество информации, услуг, но и как общество риска, угроз, страха, небезопасности» [5]. В начале XXI в. во многих странах заметно выросли безработица, социальное неравенство, «новая бедность», коррупция и т. п. Немецкий ученый, профессор Мюнхенского университета У. Бек пишет: «Выгода от технико-экономического прогресса все больше оттесняется на задний план производством рисков и… как показывает история, распределение рисков, как и богатства, происходит по классовой схеме, только в обратном порядке: богатства сосредоточиваются в верхних слоях, риски в низших» [6]. Противоречивость сложившейся социальной реальности состоит в том, что, с одной стороны, наблюдается рост экономической эффективности, расширение олигархического слоя, высокооплачиваемого истэблишмента, а с другой — ухудшение социально экономического положения широких слоев наименее защищенного населения. Периодические экономические кризисы, стагнация, рост оплаты медицинских и образовательных услуг, тарифов на ЖКХ, транспорт и др. — все это ложится на плечи трудящихся.

В результате проведения реформ, осуществления новой экономической и социальной политики (неолиберализм) было установлено и новое соотношение между ролью государства и рынка. Для неолиберализма характерна «сопроводительная» роль государства в экономике: оно как бы сопровождает происходящие события, не имея возможности вмешиваться или оказывать на них влияние и в некоторой степени сохраняет функцию регулирования, смягчая последствия экономической деятельности.

Тем не менее бывшая премьер-министр Англии М. Тэтчер поставила окончательную точку в теории государства всеобщего благоденствия в интересах «одного процента».

Она провозгласила новую экономическую и социальную политику — неолиберализм, для осуществления которой поставлены следующие задачи: подавление профсоюзов, масштабная приватизация, невмешательство государства в бизнес и рыночные отношения. Новые законы резко ограничивали право на забастовки, массовые пикеты, за их проведение устанавливалась судебная ответственность. Через систему акционирования были приватизированы основные отрасли экономики.

Этот процесс привел к максимальному ограничению вмешательства государства в экономику в целом, в переговоры о зарплате, в отношения собственности, а также было осуществлено свертывание функции перераспределения доходов, отказ от политики снижения социального неравенства и т. д. На путь Англии стали США и другие западные страны, в том числе и Россия, которая была далека от уровня постмодерна и нуждалась в более интенсивной индустриализации.

Дж. Стиглиц, изучая опыт американских советников по реформированию российской экономики, в одной из глав своей книги, названной «Кто потерял Россию», пишет: «Россия — это жертва изъянов западной экономической мысли… и ответственность за положение дел в России лежит не только на реформаторах, но и на западных деятелях и международных институтов. Кредиты МВФ не только наносили вред России, увеличивая бремя ее долгов, но за ними стояло намерение сохранить у власти послушную коррумпированную группу „архитекторов“ реформ, уверовавших в непогрешимость западной экономической мысли и в безнаказанность „хапка“. Я был решительным сторонником градуалисткой политики, доказавшей свои достоинства на протяжении двух десятилетий. Но я был решительным противником радикальных стратегий реформирования, подобных шоковой терапии, которая так печально провалилась в России и некоторых других странах». Не удивительно, что российские либерал-радикалы проигнорировали исторический опыт капитализма, не обременяя себя его изучением, а некоторые американские советники были привлечены к ответственности в США [2, 7].

Как было показано выше, экономическая модель, избранная тем или иным государством, предопределяет социально-экономическую политику, пути решения проблем социальной защиты, оплаты труда, развития медицины, образования, способствования улучшения жилищных условий.

В современной России человеческий капитал постепенно приобретает в глазах владельцев крупного бизнеса не меньшую важность, чем финансовый капитал или основные средства, особенно с точки зрения долгосрочного процветания компании, что получает отражение в социальной политике.

В настоящее время перед Россией поставлена задача максимально быстрого перехода от экспортно-сырьевого к инновационному типу развития. Подобная постановка вопроса заставляет политиков и экономистов искать пути наиболее эффективного развития экономики страны. В соответствии с этой целью определяются приоритеты государственной политики: увеличение инвестиций в человеческий капитал и научный потенциал общества, построение национальной инновационной системы, модернизация производства и развитие новых конкурентоспособных секторов в высокотехнологичных сферах экономики, реконструкция и расширение производственной и социальной инфраструктуры, выделение ресурсов для повышения производительности труда.

Однако подобное направление развития можно считать общемировой тенденцией. Опережающее инновационное развитие — это не способ вывода экономики страны из кризиса или повышение ее конкурентоспособности; это тот путь, по которому идут все развитые и развивающиеся государства мира.

Государственное регулирование и контроль являются жизненно необходимой частью надежно функционирующей рыночной экономики. Иначе тяжелые экономические кризисы будут возникать регулярно. Рынок не может справиться в одиночку, необходимо участие государства.