Экономический механизм формирования интеллектуальной собственности

Интеллектуальная собственность в свете концепции исключительных прав

Единственным направлением в XX в., в котором собственность занимала существенное место, был сформировавшийся в США институционализм. Его приверженец Торстейн Веблен (1857—1929) ввел в широкий научный оборот понятие абсентеистской собственности как приносящей доход владельцу, к производству отношения не имеющему^[1]. Несомненной заслугой Т. Веблена является акцент на эволюции собственности: приход на смену частным индивидуальным фирмам крупных корпораций привел к тому, что собственность на материальные блага оказалась оттесненной на задний план собственностью на неосязаемые активы; акционирование вкупе с гипертрофией кредита утвердило господство в экономике титулов собственности.

Экономисты обращают внимание на негативное отношение Т. Веблена к собственности: «У истоков собственности, по его (Т. Веблена) утверждению, всегда стояли насилие, обман, подавление добрых начал человека»^[2].

В 20—30 гг. XX в. возникает новый подход к определению категории собственности. Лидер новой австрийской школы Людвиг фон Мизес (1881—1973) дал развернутое толкование экономической категории собственности. Собственность в экономическом смысле, по Л. ф. Мизесу, — это актив. Но как актив она выступает лишь в руках тех, кто знает, как наилучшим образом использовать ее на удовлетворение нужд потребителя^[3]. С такой точки зрения собственность — это социальная функция. Поэтому данный подход к рассмотрению категории собственности можно назвать функциональным.

Теория хозяйства, по Л. ф. Мизесу, исследует не юридические дефиниции собственности, а управление собственностью как активом. Различие между частной собственностью и общественной лежит именно в этой плоскости: в первом случае направление использования факторов производства определяется отдельными лицами или группами лиц, а во втором — государством.

Хотя Л.ф. Мизес и не формулирует тезис о праве управления активом как праве собственности, по существу такое представление, несомненно, присуще его концепции. В то же время им прямо сформулировано другое касающееся прав собственности положение. Права собственника он толкует не как некие законные установления, а как признанные обществом за лицом или группой лиц притязания на результаты использования ими благ и ответственность за это использование. «Чтобы быть последовательным, право собственности должно давать собственнику право претендовать на все выгоды, которые могут быть порождены использованием данного блага, с одной стороны, и возлагать на него весь ущерб от его использования — с другой. Только тогда собственник будет нести полную ответственность за результат. Занимаясь своей собственностью, он будет принимать в расчет все ожидаемые результаты своей деятельности — как те, что считаются благоприятными, так и те, что считаются неблагоприятными. Но если собственник не имеет права претендовать на часть выгоды, образующейся в результате его деятельности, или часть недостатков не записывается в его дебет, то планируя свои действия, он не будет заботиться о всех последствиях»^[4].

Важным моментом в концепции Л. ф. Мизеса, по мнению экономистов, является четкое ограничение представления о праве собственности в экономическом смысле от юридического понимания права собственности^[5]. Л. ф. Мизес пишет: «Юридическое понятие собственности не в полной мере учитывает общественную функцию частной собственности. Существуют определенные несоответствия и несообразности, которые отражаются в определении рыночных явлений»^[6]. В связи с этим Л. ф. Мизес впервые рассматривает проблему экстерналий. Он считает, что законы несовершенны и всегда есть лазейки, зачастую оставленные умышленно, ибо это в интересах властей. Например, об экстерналиях в прошлом не заботились, так как возложение коммерческой ответственности за них на собственников, породивших эти экстерналии, якобы снижало бы стимулы индустриализации страны^[7].

В толковании Л. ф. Мизеса важнейшим из прав собственности являются вовсе не традиционные права владения, пользования и распоряжения, а право получения выгод (дохода) от использования.

В середине XX в. в рамках неоинституционализма сформировался еще один подход к рассмотрению категории собственности. В работах А. Алчиана (1914—2013) и Г. Демсеца (1930—2019) были заложены основы так называемой теории прав собственности. Сторонники этой теории рассматривают собственность как пучок, связку правомочий. Такой подход не нов, поскольку в классической юридической трактовке собственность выступает как триединство прав владения, пользования и распоряжения. Отличие неоинституционального подхода от классического в данном вопросе заключается лишь в том, что А. Алчиан, Г. Демсец и их последователи расширяют перечень правомочий, образующих собственность, преобразуют состав «пучка». Так, например, полный пучок правомочий, сформулированный А. Оноре в 1961 г., включает 11 элементов^[8]:

• 1) право владения (ins possendi), заключающееся в физическом контроле над собственностью и в намерении осуществлять исключительный контроль, в том числе посредством представителей владельца, агентов;
• 2) право пользования (ins utendi), т. е. личного использования вещи;
• 3) право распоряжения или управления (ins abutendi): решение, как и кем вещь может быть использована;
• 4) право присвоения или право на доход (ins fruendi), т. е. блага, проистекающие от предшествующего личного использования вещи или от разрешения другим лицам пользоваться ею;
• 5) право на остаточную стоимость или право суверена (ins vindicandi) — право на отчуждение, потребление, проматывание, изменение или уничтожение блага;
• 6) право на безопасность, гарантирующее иммунитет от экспроприации;
• 7) право на переход вещи по наследству или по завещанию;
• 8) бессрочность — неограниченность обладания правомочиями во времени, если иное не оговорено специально в контракте;
• 9) право на запрещение вредного использования — право запретить использовать вещь, если это связано с производством негативных внешних эффектов;
• 10) ответственность в виде взыскания, т. е. возможность отобрания вещи в уплату долга;
• 11) остаточный характер, заключающийся в ожидании «естественного» возврата переданных кому-либо правомочий по истечении срока передачи.

Перечень А. Оноре приобрел популярность. Однако некоторые экономисты считают, что нет никаких оснований приписывать теории прав собственности утверждение какого-либо фиксированного пучка правомочий, будь то «перечень Оноре» или любой другой^[9]. Р. Я. Левита в своих исследованиях приходит к выводу: «В современной версии этой теории сам перечень рассматривается как открытое множество. Пучки правомочий собственности преобразуются, пополняясь и/или сокращаясь в зависимости от организационных форм хозяйственной деятельности. Так, переход от индивидуального предприятия, основанного на личном труде его владельца, к частному предприятию одного владельца при использовании наемного труда неразрывно связан с трансформацией пучка правомочий, видоизменением одних и возникновением других прав. Так, например, право на доход преобразуется в право на остаточный доход, т. е. доход, остающийся собственнику за вычетом вознаграждения привлеченных собственником ресурса других участников деятельности. У собственника появляется право контроля действий этих других участников (созданной им команды), право формировать и менять состав команды»^[10].

Некоторые современные приверженцы теории прав собственности вообще при экономическом анализе собственности оперируют преимущественно только двумя понятиями: правом конечного контроля и остаточного дохода^[11]. Под правом конечного контроля понимается «право принятия любых решений об использовании данного актива, которые в явном виде не заданы законом и не переданы в соответствии с контрактом в компетенцию иных лиц». Иными словами это права, остающиеся у владельца за вычетом тех, которые ограничены рамками закона и добровольно переданы другим лицам. Понятие остаточного дохода подразумевает чистый доход, т. е. собственник какого-либо актива имеет право на сумму, оставшуюся после расчетов со всеми сторонами. При этом правильная комбинация данных понятий создает стимулы, побуждающие собственника сохранять и увеличивать стоимость актива"^[12].

Похожий взгляд на права собственности имеют и другие американские неоинституционалисты — Э. Остром и Э. Шлагер. В своих работах они оперируют понятиями операционных прав и прав коллективного действия. К первым относятся права доступа и извлечения дохода от собственности (аналогичны упомянутым выше правам остаточного дохода), ко вторым — права управления, исключения и отчуждения (аналогичны упомянутым выше правам конечного контроля). Права второго уровня — права более высокого порядка, ибо именно они определяют возможности доступа к ресурсам и получения дохода. Собственник обладает всеми правомочиями; отсутствие правомочия отчуждения делает субъекта только владельцем; субъекта, располагающего лишь правами доступа, дохода и управления, Элинор Остром именует хозяином^[13].

Другие современные последователи неоинституционализма разграничивают три категории прав собственности^[14]. Первая категория — права на использование актива (права пользователя), которыми определяется, какие варианты потенциального использования актива индивидом являются законными (сюда может входить и право физически трансформировать или даже уничтожать актив). Следует отметить, что ограничения прав, сужающие множество допустимых вариантов использования актива, снижают экономическую ценность актива, если исключены виды использования, обладающие высокой ценностью. Вторая категория — право получать доход от использования актива и заключать с другими индивидами контракты об условиях получения дохода. Третья категория — не ограниченное временем право передавать права собственности на актив другой стороне, т. е. право отчуждать или продавать актив.

Подводя итог рассмотренным вариантам классификаций прав собственности, можно прийти к выводу, что деление правомочий по «фиксированным» пучкам в теории собственности не имеет смысла, поскольку набор прав изменяется в зависимости от многих факторов, например, от вида собственности (государственная или частная собственность, индивидуальная фирма или акционерное общество). Поэтому в дальнейшем при исследовании интеллектуальной собственности как экономической категории, а именно способов коммерциализации объектов интеллектуальной собственности, необходимо рассматривать отношения собственности как распределение правомочий, вытекающих из основных функций: владения, использования и распоряжения объектами интеллектуальной собственности.

Важно отметить, что в теории прав собственности под правомочиями понимаются не права в юридическом смысле, а нормы, регулирующие доступ к ресурсам. Согласно концепциям А. Алчиана и Г. Демсеца такими нормами являются не только законы и подзаконные акты, а обычаи, традиции, моральные установления, устоявшиеся конвенциональные отношения хозяйствующих субъектов. Иначе говоря, права собственности выступают не как юридические права, а как экономические отношения по использованию ограниченных ресурсов^[15]. Так, А. Алчиан утверждает, что система прав собственности — это «совокупность методов предоставления конкретным индивидам „полномочий“ выбирать любой способ использования конкретных благ из класса незапрещенных способов использования этих благ»^[16]. Таким образом, можно сделать вывод, что в теории прав собственности правомочия собственника рассматриваются как экономические отношения, санкционируемые обществом, многими его институтами.

По словам экономистов, то, что для конкретного хозяйствующего субъекта выступает как его права, предопределенные и гарантируемые обществом, то для общества в целом — совокупность правил, упорядочивающих отношения производства, распределения и обмена между субъектами. Так, Р. Я. Левита пишет: «Собственность — это и есть „правила игры“, без которых регулярная экономическая деятельность невозможна»^[17]. Отсюда следует, что в трактовке неоинституционалистов собственность выступает как регулятор экономического поведения.

В связи с этим возникает вопрос обеспечения прав собственности, т. е. исключения других лиц из числа пользователей ограниченных ресурсов, а также проблема транзакционных издержек. Как измерение и описание активов, которое требует исключительное право собственности, так и обеспечение самого этого права, сопряжены с издержками. Ценность исключительных прав собственности, ceteris paribus, по словам экономистов, при прочих равных условиях зависит от издержек исключения других лиц, которое в конечном счете основано на принуждении^[18].

Вышеупомянутые издержки называются в экономической литературе транзакционными. Впервые содержание данного понятия было определено Р. Коузом в статье «Природа фирмы» (1937). Там, в частности, отмечалось следующее: «чтобы осуществить рыночную трансакцию, необходимо определить, с кем желательно заключить сделки, оповестить тех, с кем желают заключить сделку и на каких условиях, провести предварительные переговоры, подготовить контракт, собрать сведения, чтобы убедиться в том, что условия контракта выполняются, и так далее»^[19]. При этом следует отметить, что четкой дефиниции транзакционных издержек не существует. Т. Эггертссон связывает их с издержками приобретения информации об обмене^[20]. Однако, такое определение транзакционных издержек не совсем корректное. Издержки приобретения информации можно назвать скорее информационными издержками, и связаны они с ассиметричностью информации. Автору больше импонирует определение транзакционных издержек Мэтьюза, которое заключается в следующем: «Фундаментальная идея транзакционных издержек в том, что они состоят из издержек составления и заключения контракта ex ante, а также издержек надзора за соблюдением контракта и обеспечения его выполнения ex post»^[21].

При этом А. Н. Олейник выделяет следующие этапы составления и заключения контракта^[22]:

• 1) поиск партнера;
• 2) согласование интересов;
• 3) оформление сделки;
• 4) контроль за ее выполнением.

На основе данных этапов возможна следующая классификация транзакционных издержек (табл. 7.1).

Таблица 7.7.

Классификация транзакционных издержек^[23]

Следует отметить, что категория транзакционных издержек является центральной объясняющей категорией теории институтов. Р. Коуз ввел это понятие в целях объяснения существования фирмы, ее функционирования как экономического института и причин, предопределяющих масштабы ее деятельности. Транзакционные издержки выступали у него в качестве издержек механизма цен.

Другим важным разделом экономической теории прав собственности является теория агентских отношений, согласно которой не организация сама по себе является объектом анализа, а индивидуальный агент, который стремится максимизировать свою функцию полезности в рамках организационной структуры, т. е. «агентские отношения устанавливаются, когда некий доверитель (principal) делегирует некоторые права (например, право использования ресурса) некоему агенту, обязанному в соответствии с формальным или неформальным контрактом представлять интересы доверителя в обмен на вознаграждение того или иного рода»^[24]. Если известно воздействие различных структур прав собственности на систему стимулов агента, то тогда всесторонний анализ взаимодействий между агентами в рамках альтернативных социальноэкономических установлений воплотится в сложной системе обратных связей.

Следует отметить, что в этом заключается методологический индивидуализм теории прав собственности, который проявляется в том, что организационным структурам типа фирмы или корпорации не придается никакого самостоятельного поведенческого значения. Они расцениваются как юридические фикции. Так, У. Меклинг пишет: «Организации не являются живыми объектами; они представляют собой чистые концептуальные артефакты, даже когда наделяются правовым статусом индивидуумов. В конечном счете, мы можем делать что-либо лишь по отношению к или для индивидуумов, хотя, конечно, иногда воздействие, испытываемое каждым индивидуумом в группе, будет оказываться одним и тем же (по крайней мере, качественно). Утверждения о группах в этом смысле не должны, однако, смешиваться с сугубо мистической практикой приписывания человеческих характеристик организациям или группам»^[25]. То есть действующим лицом всегда признается индивидуум, а не организация, у которой не может быть никаких «своих» целей, поскольку она есть не более чем совокупность ограничений, в пределах которых осуществляют целенаправленные действия отдельные ее члены.

Таким образом, основная задача теории прав собственности в интерпретации концепции «принципал — агент» состоит в анализе взаимодействия экономических агентов. Поэтому аргументация разворачивается обычно в такой последовательности: права собственности определяют, какие издержки и вознаграждения могут ожидать агенты за свои действия; переструктуризация прав собственности ведет к сдвигам в системе экономических стимулов; реакцией на эти сдвиги будет изменившееся поведение экономических агентов. И поскольку теория прав собственности исходит из базового представления о том, что любой акт обмена есть по существу обмен пучками правомочий: «Когда на рынке заключается сделка, обмениваются два пучка прав собственности. Пучок прав обычно прикрепляется к определенному физическому благу или услуге, но именно ценность прав определяет ценность обмениваемых товаров: вопросы, относящиеся к формированию и структуре компонентов пучка прав, предшествуют вопросам, которыми, как правило, заняты экономисты»^[26].

Данные права получили название «исключительных прав». Исключительность права usus fructus, во-первых, предполагает, что на собственника и только на него падают все положительные и отрицательные результаты осуществляемой им деятельности. Он поэтому оказывается заинтересован в максимально полном их учете при принятии решений. Это важнейший экономический стимул, который обеспечивает эффективность принимаемых решений, способствуя тем самым повышению благосостояния общества: «Чем определеннее права частной собственности, тем теснее отношение между благосостоянием индивидуума и экономическими (социальными) последствиями его решений. Как результат, тем сильнее для него стимул учитывать те выгоды или тот ущерб, которые его решения приносят другим индивидуумам»^[27]. Во-вторых, исключительность права означает, что в процессе обмена вещь будет передана тому экономическому агенту, который предложит за нее наивысшую цену (т. е. для кого она представляет максимальную ценность). Тем самым обеспечивается эффективная аллокация ресурсов, поскольку в ходе обмена они будут перемещаться от менее производительных употреблений к более производительным. Защита системы частной собственности западными экономистами покоится именно на этих «аргументах от эффективности». Поэтому наиболее точное определение содержания прав собственности они считают важнейшим условием эффективного функционирования экономики: «…исключить других из свободного доступа к ресурсу означает специфицировать права собственности на него»^[28].

Таким образом, спецификация прав собственности способствует созданию устойчивой экономической среды, уменьшая неопределенность и формируя у индивидуумов стабильные ожидания относительно того, что они могут получить в результате своих действий и на что они могут рассчитывать в отношениях с другими экономическими агентами.

Неполнота спецификации именуется западными теоретиками «размыванием» (attenuation) прав собственности. Размывание прав собственности может происходить либо потому, что они неточно установлены и плохо защищены, либо потому, что они подпадают под разного рода ограничения (главным образом — со стороны государства): «…какое бы конкретное обличие не принимало размывание, оно означает наличие ограничений на право владельца изменять форму, местоположение или субстанцию имущества и передавать все свои права по взаимоприемлемой цене»^[29]. Любые ограничения перестраивают ожидания экономического агента, снижают для него ценность ресурса, меняют условия обмена.

Однако, справедливо замечает Р. И. Капелюшников, экономический анализ проблемы размывания прав собственности не означает призыва к точному определению всех правомочий на все ресурсы любой ценой (не говоря уже о том, что это неосуществимо практически)^[30]. Спецификация прав собственности, с точки зрения экономической теории, должна идти до того предела, где дальнейший выигрыш от преодоления их «размытости» уже не будет окупать связанные с этим издержки.

Спецификация прав собственности играет важную роль в теории прав собственности, поскольку через нее вскрываются сложные обратные связи между собственностью и экономической организацией производства, а содержание и распределение этих прав влияют и на аллокацию ресурсов, и на объем и условия обмена, и на распределение и уровень дохода, и на процессы ценообразования. Это доказывается в «теореме Коуза», которая (в интерпретации Р. Капелюшникова) гласит: «Если права собственности четко определены и транзакционные издержки равны нулю, то аллокация ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменной независимо от изменений в распределении прав собственности, если отвлечься от эффекта дохода»^[31]. Таким образом, теорема Коуза выдвигает парадоксальное утверждение: эффективность и независимость (инвариантность) распределения ресурсов по отношению к распределению прав собственности (т. е. структура производства остается той же самой независимо от того, кто каким ресурсом владеет). Теорема выполняется при двух условиях: полной спецификации прав собственности и нулевых транзакционных издержках, под которыми понимаются затраты, связанные с поиском информации, ведением переговоров, оформлением контрактов, их юридической защитой и т. п.^[32] То есть оптимального распределения ресурсов можно достичь только при нулевых транзакционных издержках.

Р. Коуз в своих работах анализировал не только частные издержки, но и рыночные экстерналии, т. е. внешние эффекты деятельности экономических агентов. В результате Р. Коуз пришел к выводу, что если правильно распределить права, т. е. четко разграничить ответственность за нежелательные эффекты деятельности между участниками этих отношений, то экстерналии интериорируются, то есть превратятся во внутренние издержки самих экономических агентов. Тем самым, проблема социальных издержек снимается, а распределение ресурсов становится оптимальным. Эти выводы справедливы не только для решения проблемы экстерналий, но и для рыночных трансакций в целом. Это позволяет, по мнению автора, говорить о «теореме Коуза» как о базовой концепции неоинституционального анализа.

Неоинституциональный подход к раскрытию категории собственности (теория прав собственности) логически связан с теорией обмена, — любая экономическая сделка трактуется как обмен пучков правомочий на какойлибо объект права собственности, причем привлекательность этого объекта (помимо редкости) определяется широтой набора прав, связанных с ним. Доступ к благу определяется конкретным набором элементов права собственности, находящихся в руках индивида. При этом спецификация прав собственности выступают условием обеспечения эффективности экономической системы, поскольку в результате спецификации прав собственности снижаются транзакционные издержки.

Для проведения экономического анализа интеллектуальной собственности предлагается воспользоваться неоинституциональным подходом. В первую очередь, это связано с тем, что предметом анализа этого направления экономической теории являются именно институты и институциональные изменения в контексте экономического выбора в условиях ограниченных ресурсов. Поэтому существование института интеллектуальной собственности можно обосновать с позиций только этого подхода.

Ключевой категорией настоящего исследования является интеллектуальная собственность (ИС). Однако ее природа и сущность до сих пор остаются малоизученными.

Наиболее известным из общепринятых в российской практике можно признать определение, изложенное в основном национальном нормативном документе, регулирующем отношения собственности вообще, — Гражданском кодексе Российской Федерации. Согласно ст. 1225 Кодекса интеллектуальная собственность — это охраняемые законом результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации.

Несколько иное определение ИС дает Б. Леонтьев, в котором делает акцент на отчуждаемость результатов творческой деятельности. По его словам, интеллектуальная собственность — это собственность, которая:

• 1) обладает способностью присвоения и отчуждения;
• 2) находится на материальном носителе, чтобы ее отчуждение и присвоение конкретизировали строго обозначенные структуры, формы и свойства;
• 3) участвует в гражданском обороте, когда определены и юридически зафиксированы юридические права на нее^[33].

Данные точки зрения не отражают всей сущности ИС. Первое определение краткое и имеет правовой характер, а второе — неполное, поскольку в нем перечислены далеко не все свойства интеллектуальной собственности.

Уточним, что следует понимать под интеллектуальной собственностью.

Неоинституционалисты категорию собственности понимают как отношения между людьми в связи с использованием редких благ^[34]. Воспользуемся развернутой характеристикой, принадлежащей американским экономистам С. Пейовичу и Э. Фьюроботну. «Права собственности понимаются как санкционированные поведенческие отношения, возникающие между людьми в связи с существованием благ и касающиеся их использования. Эти отношения определяют такие нормы поведения по поводу благ, которые любое лицо должно или соблюдать в своих взаимодействиях с другими людьми, или же нести издержки из-за их несоблюдения. Термин „благо“ используется в данном случае для обозначения всего, что приносит человеку полезность или удовлетворение»^[35].

Из вышесказанного следует, что интеллектуальная собственность — это, прежде всего, санкционированные поведенческие отношения, возникающие между людьми по поводу использования результатов интеллектуальной деятельности (РИД). При этом РИД как благо представляет собой продукт труда человека, предназначенный для удовлетворения производственных потребностей, т. е. является фактором производства, и в условиях рыночной экономики является объектом купли-продажи на рынке, т. е. товаром.

Вместе с тем для обращения товара на рынке на него должна существовать монополия, переходящая от продавца к покупателю, что согласно неоинституциональной теории обеспечивается путем установления прав собственности. То есть в процессе осуществления экономических отношений формируются экономические институты, которые представляют собой совокупность созданных людьми правил и норм, выступающих как ограничения для экономических агентов, а также как соответствующие механизмы защиты и контроля за их соблюдением^[36]. Институты являются формой проявления экономических отношений.

Ввиду того, что РИД не могут быть закреплены за хозяйствующим субъектом и обособлены от несанкционированных действий других субъектов лишь в силу одного владения ими (по причине их нематериальной природы), институт интеллектуальной собственности является необходимостью, так как создает необходимый режим охраны экономических интересов обладателей РИД, т. е. институт интеллектуальной собственности является формой экономических отношений, обеспечивающей установление прав собственности на РИД. Таким образом, РИД являются объектами интеллектуальной собственности при условии, что они обособлены институтом интеллектуальной собственности и участвуют в экономических отношениях.

В настоящее время выделяют две основные правовые традиции в установлении прав собственности: общее право (common law) и гражданское, или романо-германское, право (civil law). Основные различия между двумя традициями отображены в табл. 7.2.

Для данного исследования интерес представляет аспект, касающийся содержания правомочий в гражданском и общем праве. На первый взгляд кажется, что пучок правомочий А. Оноре является всего лишь более детальной классификацией триады правомочий гражданского права. В действительности спецификация прав собственности общего права более гибко позволяют частично передавать права другим лицам и, как справедливо замечает А. Н. Олейник, «снижает неопределенность во взаимодействиях» между экономическими агентами^[37].

Спорным является вопрос о выборе правовой традиции для установления прав интеллектуальной собственности.

Некоторые правоведы утверждают, что в отношении нематериальных благ, к которым и относятся результаты интеллектуальной деятельности, правомочий владения, пользования и распоряжения не существует или им придается несколько иное значение, чем в гражданском праве. Так, например, правовед В. А. Дозорцев считает: «Владения как физического обладания материальной вещью вообще нет и быть не может. Существует только доступность и известность, которыми в силу неограниченности объекта в пространстве, может располагать неограниченный круг лиц… Нет и не может быть и правомочия пользования, предпосылкой которого является владение. Есть другое правомочие — использования, которое отличается не только наименованием. По своим натуральным свойствам нематериальный объект может быть использован одновременно неограниченным кругом лиц. Третье правомочие — распоряжение — хотя и совпадает по звучанию, но имеет другое, более богатое содержание. Правообладатель может не только передать свое право другому лицу, но и предоставить аналогичное право использования весьма широкому кругу лиц одновременно, оставаясь в то же время правообладателем. Возможность одновременного обладания аналогичным правом на один и тот же объект вообще вытекает из его нематериального характера»^[38].

Концептуальные различия между общим и гражданским правом.

Таблица 7.2

• * Подробнее см.: James Р. Introduction to English Law. London: Butterworths, 1989. P. 7—16.
• ** Подробнее см.: Давид P., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М.: Международные отношения, 1997; Dictionnaire encyclopedique de theorie et de sociologie du droit / ed. A.-J. Arnoud. Paris: LGDJ, 1993. P. 140—161.

Существует и противоположное мнение, согласно которому рассматриваемые правомочия вполне применимы к РИД. По словам Л. Гальперина и Л. Михайловой, владение означает нахождение материалов в обладании субъекта интеллектуальной собственности (могут наделяться и несобственники); пользование — это эксплуатация материальных носителей творчества в соответствии с их назначением; распоряжение — предоставление собственнику возможности определения юридической судьбы объекта правоотношения интеллектуальной собственности^[39].

Ситуация прояснится, если речь вести не просто о правомочиях на «нематериальные объекты» и на «материальные носители творчества», а об исключительных правах на РИД, под которыми следует понимать права на РИД, возникающие у создателя данного объекта. Эти права принадлежит правообладателю и только ему, никто другой не вправе осуществлять такое использование без его разрешения.

Можно выделить следующие черты, которые свойственны исключительным правам на объекты интеллектуальной деятельности^[40]:

• 1) эти права по своей природе являются абсолютными;
• 2) использование соответствующего объекта будет возможно либо самим правообладателем, либо с его прямого разрешения;
• 3) исключительные права имеют самостоятельную экономическую ценность;
• 4) исключительные права во многих случаях будут сохранять связь с личностью создателя соответствующего объекта;
• 5) конструкция исключительных прав должна отражать особенности объекта;
• 6) конструкция исключительных прав должна давать возможность построения сложных схем взаимоотношений различных лиц;
• 7) исключительное право имеет территориальный и временной характер (охрана объекта в каждой стране носит самостоятельный характер по отношению к предоставляемой охране в других странах);
• 8) особенностью исключительных прав является охват не только строго определенного объекта, но и незначительно отличающихся от него вариаций;
• 9) исключительное право всегда отражает изменение системы общественных ценностей.

Поскольку владение исключительными правами на РИД позволяет правообладателю выдавать разрешения на использование нематериального объекта другим лицам, т. е. реализовывать правомочие распоряжения, то актуальность приобретает спецификация прав согласно общему праву. Последняя означает, что за каждым отдельным правомочием закрепляется определенный собственник. При этом изначально (с момента фиксации исключительных прав) все правомочия закреплены за правообладателем исключительных прав.

Следует отметить, что юридическая фиксация исключительных прав не всегда необходима. Некоторые виды исключительных прав возникают автоматически. Например, когда объектом являются произведения искусства. В этом случае основанием возникновения прав является сам факт объективного существования произведения, его создания.

Однако, если результат творчества может быть независимо повторен другим лицом, то требуется его особая индивидуализация, оформление, регистрация. Здесь исключительные права возникают с момента регистрации.

В связи с этим, исключительные права в зависимости от особенностей регистрации объектов могут быть разделены¹:

• 1) на права на объекты, подлежащие обязательной регистрации (права на изобретения, промышленные образцы, полезные модели, товарные знаки, доменные имена, селекционные достижения);
• 2) права на объекты, регистрация которых факультативна (программы для ЭВМ, базы данных, топологии интегральных микросхем);
• 3) права на объекты, не требующие специальной регистрации (авторские права, ноу-хау).

На практике распространение получила классификация исключительных прав в зависимости от принадлежности объектов:

• 1) к объектам промышленной собственности;
• 2) объектам авторского права;
• 3) правам на секреты (ноу-хау).

Классификацию объектов интеллектуальной собственности (ОИС) применительно для каждой их группы можно представить следующим образом (табл. 7.3).

Таблица 7.3

Классификация объектов интеллектуальной собственности в научно-технической и производственной сферах.

¹ Подробнее см.: Право интеллектуальной собственности. Т. 1. Общие положения: учебник / под общ. ред. Л. А. Новоселовой. М.: Статут, 2017.

Перейдем к рассмотрению субъектной стороны отношений интеллектуальной собственности, а именно, схемы распределения правомочий между участниками данных отношений.

Субъектов отношений интеллектуальной собственности, на наш взгляд, целесообразным представляется подразделить в зависимости от отношения к объекту, а именно:

• 1) на собственников-создателей РИД (обладателей исключительных прав);
• 2) экономических агентов, непосредственно использующих эти результаты в экономической деятельности;
• 3) остальных так называемых «третьих» лиц.

Поскольку одна из задач отношений интеллектуальной собственности заключается в том, чтобы защитить объекты данных отношений от несанкционированных действий «третьих» лиц, а последние не участвуют в распределении правомочий на ОИС, то они в дальнейшем рассматриваться не будут.

В качестве примера рассмотрим структуру субъектных отношений интеллектуальной собственности по поводу объектов авторских и патентных прав. Субъекты данных отношений представлены в табл. 7.4.

Таблица 7.4

Субъекты отношений интеллектуальной собственности по поводу объектов авторских и патентных прав.

Структуры отношений между субъектами авторских и патентных прав можно отобразить следующим образом (рис. 7.1. а), б)).

При этом правомочия между субъектами распределяются в зависимости от способа передачи прав собственности. В качестве примеров рассмотрим два варианта передачи прав:

Вариант 1 (авторское право): автор произведения заключает договор с организацией, управляющей имущественными правами обладателей авторских прав, согласно которому последняя выдает полную лицензию пользователю на неопределенный срок условиях выплат роялти.

Вариант 2 (патентное право): автор, получивший патент на свое изобретение в Роспатенте, предоставляет исключительную лицензию на некоторый срок пользователю на условиях выплаты заранее рассчитанной суммы (в виде единого платежа).

В этих случаях спецификация правомочий, составленная на основе пучка правомочий А. Оноре, выглядит следующим образом (табл. 7.5).

Рис. 7.1. Структуры отношений между субъектами авторских и патентных прав:

а) субъекты авторских прав; б) субъекты патентных прав Спецификация прав собственности.

Таким образом, специфика отношений интеллектуальной собственности определяется природой и неоднородностью объектов данных отношений, способом распределения правомочий между субъектами отношений и режимом охраны экономических интересов обладателей РИД.

В общем виде структуру системы отношений интеллектуальной собственности можно представить следующим образом (рис. 7.2).

Рис. 7.2. Система отношений интеллектуальной собственности.

Таким образом, интеллектуальная собственность представляет собой санкционированные институциональным режимом поведенческие отношения, возникающие между людьми по поводу распределения правомочий на результаты интеллектуальной деятельности. Обязательными элементами данных отношений являются собственники — создатели РИД, пользователи РИД, институт интеллектуальной собственности, обеспечивающий спецификацию правомочий в этих отношений, и сами объекты интеллектуальной собственности, обособленные данным институтом.

• [1] См. подробнее: Veblen Т. The Instinct of Workmanship. New York: MacMillan, 1914.
• [2] Левита P. Я. Эволюция категории «собственность» в экономической теории //Экономика и математические методы, 2002. № 3. Т. 38. С. 33.
• [3] Подробнее см.: Мизес Л. Человеческая деятельность. Трактат по экономическойтеории. М.: Экономика, 2000.
• [4] Подробнее см.: Мизес Л. Человеческая деятельность. Трактат по экономическойтеории. М.: Экономика. С. 614—615.
• [5] Левита Р. Я. Эволюция категории «собственность» в экономической теории //Экономика и математические методы, 2002. № 3. Т. 38. С. 35.
• [6] Мизес Л. Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории. М.: Экономика, 2000. С. 614.
• [7] Там же. С. 615.
• [8] Институциональная экономика: учеб, пособие / А. Н. Олейник. М.: НИЦ Инфра-М, 2013. С. 110.
• [9] Левита Р. Я. Эволюция категории «собственность» в экономической теории //Экономика и математические методы, 2002. № 3. Т. 38. С. 36.
• [10] Левита Р. Я. Эволюция категории «собственность» в экономической теории. //Экономика и математические методы. 2002. № 3. Т. 38. С. 36.
• [11] См. подробнее: Милгром П., Робертс Дж. Экономика, организация менеджмент.СПб.: Экономическая школа, 1999. Т. 1.
• [12] Там же. С. 418.
• [13] Шаститко А. Е. Неоинституциональная экономическая теория. М.: ТЕИС, 1998.С. 124.
• [14] Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты. М.: Дело, 2001. С. 48—49.
• [15] См. подробнее: Alchian A., Demsetz Н. Production, Information Cost and EconomicOrganisation. // Amer. Econ. Rev. 1972. № 12. V. 62; Demsetz H. Toward a Theory of Propertyright. // Amer. Econ. Rev. 1967. № 2. V. 57.
• [16] Alchian A. Economic forces at Work. Indianapolis: Liberty Press, 1977. P. 130.
• [17] Левита Р. Я. Эволюция категории «собственность» в экономической теории //Экономика и математические методы. 2002. № 3. Т. 38. С. 37.
• [18] Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты. М.: Дело, 2001. С. 49.
• [19] Coase R. Н. The Nature of the Firm. // Economica. 1937. № 16 (November). P. 386—405.
• [20] Эггертссон T. Экономическое поведение и институты. М.: Дело, 2001. С. 29.
• [21] Matthews R. С. О. The Economics of Institutions and the Sources of Growth. // EconomicJournal, 1996. December. P. 906.
• [22] См., например: Олейник A. H. Институциональная экономика: учеб. Пособие. М.:ИНФРА-М, 2002. С. 140.
• [23] Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности (методология, основные понятия, круг проблем). М.: Препринт ИМЭМО, 1990. С. 29—30.
• [24] Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты. М.: Дело, 2001. С. 55.
• [25] Meckling W. Н. Values and the choice of the model of individual in the social sciences. //Schweizerische Zeitschrift fur Volkswirtschaft und Statistik. 1976. № 4. V. 112. P. 548.
• [26] Demsetz Н. Toward a theory of property rights. // American Economic Review. 1967.№ 2. V. 57. P. 347.
• [27] De Alessi L. The economics of property rights: a review of evidence // Research in Lawand Economics. 1980. V. 2. P. 4.
• [28] Pejovich S. Towards an economic theory of the creation and specification of propertyrights // Readings in the economics of law and regulations / ed. by A. I. Ogus, С. C. Veljanovsky. Oxford, 1984. P. 56.
• [29] The economics of property rights / ed. by E. G. Furudoth, S. Pejovich. Cambridge, 1974.P. 4.
• [30] См. подробнее: Феоктистов А. В., Лысенко A. M., Шишова М. Н. Актуальные проблемы института права собственности в Российской Федерации // Электронный научный журнал «Наука. Общество. Государство». 2016. Т. 4. № 2 (14) // URL: http://esj.pnzgu.ru ISSN 2307−9525 (Online) (дата обращения: 22.01.2019).
• [31] Там же.
• [32] Coase R. Н. The problem of social costs // Journal of Law and Economics. 1960. №. 1.V. 3.
• [33] КарцхияА. А. Интеллектуальная собственность в киберпространстве: новые условия правоприменения // Мониторинг правоприменения. 2017. № 1(22). С. 50—52.
• [34] Автор считает, что в неоинституциональной теории понятия «собственность"и «права собственности» являются синонимами. Удвоение терминов и употреблениевыражения «право собственности» вместо просто «собственность» объясняется тем, чтов обыденном языке понятие «собственность» чаще всего употребляется в значении «объект собственности».
• [35] The economics of property rights / ed. by E. G. Furudoth, S. Pejovich. Cambridge, 1974.P. 3.
• [36] Норт Д. Институты и экономический рост: историческое введение // THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. 1993. № 2. С. 79.
• [37] Институциональная экономика: учеб, пособие / А. Н. Олейник. М.: НИЦ Инфра-М, 2013. С. 113.
• [38] Подробнее см.: Лабзин М. В. Исключительное право как элемент правоотношения //Актуальные проблемы российского права. 2018. № 4 (89). С. 100—111.
• [39] Подробнее см.: Степаненко О. Г. Договоры об отчуждении исключительного правана объекты авторских прав // Вестник Иркутского государственного технического университета. 2014. № 1 (84). С. 249—253.
• [40] Подробнее см.: Право интеллектуальной собственности. Т. 1. Общие положения: учебник / под общ. ред. Л. А. Новоселовой. М.: Статут, 2017.